- Нет, спасибо, Харриет, я не могу задерживаться. Я приехала, чтобы поговорить с тобой, только ты и я, поскольку узнала от вдовствующей герцогини, что Питер отсутствует.
Значит, он позвонил матери, подумала Харриет. Интересно, сказал ли он ей, в чём там дело?
- Да. Питер отсутствует, - сказала она. Она ждала, чтобы понять, чего хочет Хелен. Не было никакой необходимости её поощрять.
- Я хотела сказать, - начала Хелен, - что если ты хочешь избавиться от Бантера… ну, это вполне естественно для молодой жены - выбрать новую прислугу. Ты не обязана удерживать всех. Многие предпочитают не иметь вокруг старых слуг, которые пытаются поддерживать старый порядок и знают мужа лучше, чем они сами. И Бантер…
- Бантер прекрасно со всем справляется, спасибо, - сказала Харриет. - Именно об этом ты приехала поговорить?
- Нет, - сказала Хелен. - Это так, между прочим. Если ты не возражаешь против него, то, конечно… Дело вот в чём, мы все прекрасно понимаем, что в твоих обстоятельствах - до замужества, я имею в виду - тебе приходилось содержать себя. Без сомнения, написание детективных романов было единственным, что ты могла делать. Но мы, естественно, надеялись, что теперь ты это бросишь. Откровенно говоря, мы испытали большой шок в тот вечер, услышав рассуждения о сохранении девичьей фамилии на будущих книгах теперь, когда…
- Было бы лучше, если бы я использовала фамилию мужа? - холодно поинтересовалась Харриет.
- Жене Питера нет никакой необходимости работать вообще, - сказала Хелен. - Без сомнения, он не говорил тебе об этом, поскольку он так чувствителен и тактичен, но это просто пощёчина ему - видеть, что жена работает, даже если бы работа была более достойной.
- Но именно безделье я считаю недостойным для себя, - сказала Харриет.
- Замужняя женщина должна заботиться о репутации мужа, - сказала Хелен. - Ты обязана это понимать. Ты не можешь просто выйти замуж за Питера ради всех преимуществ его положения, а затем презирать обычаи и бросать грязь на его имя каждый раз, когда выходит твоя очередная несчастная книга.
- А тебе не приходило в голову, Хелен, что я могла выйти за Питера не из-за преимуществ его положения? Что его положение приносит мне массу неудобств, и именно из-за него в значительной мере наш брак откладывался столько времени?
Хелен покраснела.
- Ты же не собираешься утверждать, что вышла по любви? - сказала она.
- Нет, - сказала Харриет. Её голос стал тихим и спокойным. - Я лишь утверждаю, что мои побуждения - не твоё дело.
- Положение семьи - это очень даже моё дело, - возразила Хелен. - Как жена Джеральда, я обязана интересоваться этим.
- Не понимаю, как то, что ты жена Джеральда, даёт тебе возможность преодолеть свою естественную неспособность как литературного критика, - сказала Харриет.
Повисла тишина. Затем Хелен сказала:
- Пожалуйста, Харриет, давай не будем ссориться. Мы все хотим, чтобы ты бросила писать и родила Питеру детей. Я просто пыталась обратиться к твоим лучшим чувствам, вот и всё. Если бы ты знала, как Джеральд переживает…
- Я так понимаю, что теперь мы обсуждаем безрассудное поведение лорда Сент-Джорджа? - сказала Харриет. - Разве это скорее не твоя обязанность, чем моя, произвести запасного наследника?
Лицо Хелен окаменело, и она выглядела так откровенно несчастной, что Харриет отругала себя за безжалостный язык, хотя речь шла о самозащите. Герцогиня не была равным противником в подобных поединках.
- У тебя больше шансов преуспеть и вырастить его, чем у меня, - сказала Хелен.
- Понимаю.
- Итак, ты что-нибудь сделаешь для этого?
- Боюсь, что нет. Как ты знаешь, Хелен, Питер женился на женщине не своего класса. А у людей моего класса расчётливое решение завести ребёнка, чтобы облегчить бремя его дяди и тёти в связи с безответственностью кузена, видится совершенно неправильным. Никакие подобные аргументы на меня не подействуют. Я буду считаться только со счастьем Питера и своим и не с чьим более.
- Семья воспримет это очень тяжело, - сказала Хелен. - Они будут во всём винить тебя.
- Семья? Ты говоришь за герцога и за мою свекровь? В таком случае мне, наверное, следует сообщить им обоим о твоей просьбе и своём ответе.
- Нет, я надеялась, что наша беседа останется только между нами. Зачем посвящать в неё других?
- Очень хорошо, я буду молчать. Но в таком случае я сделаю собственные выводы о том, как далеко ты можешь зайти, говоря от имени других.
- Ты очень жестокая женщина, - сказала Хелен. - Наверное, этого и следовало ожидать.
- Послушай, Хелен, - сказала Харриет, - похоже, перспективы нашего взаимопонимания весьма плачевны, не говоря о взаимной симпатии. Но мы не можем совершенно игнорировать друг друга, ведь так? Что же нам делать? Самое простое, оставить друг друга в покое.
- Ты имеешь в виду, мне не следовало приезжать?
- Тебе всегда рады здесь, - сказала Харриет. - Мы можем разговаривать о погоде. Смотри, сегодня утром принесли экземпляры американского издания "Смерти между ветром и водой". Хочешь?
Она позволила себе усмехнуться в спину герцогине, которая торопливо шла к выходу с новой книгой Харриет Вейн в руке.
Голос Питера был слабым, и его нарушали помехи с другой линии, поэтому в его речь периодически вторгались французские слова.
- Я всё ещё скитаюсь, Харриет. И всё ещё не знаю, как долго. У тебя всё хорошо?
- Питер, независимо от того, о чём тебе приходиться беспокоиться, нет никакой необходимости волноваться и обо мне. Почему я не должна быть в порядке? Я просто сижу в подлунной середине, как неподвижная ножка циркуля, и лишь немножко склоняюсь и внимаю.
- А я сейчас, конечно, кружусь, кружусь, - сказал он. Именно это она так нежно любила в нём, - манеру, в которой он ловил и возвращал намёки. - Что-нибудь прояснилось?
- Чарльз ничего мне не говорил, - сказала она, - если ты это имеешь в виду. Но до меня дошёл небольшой слух, что Лоуренсу Харвеллу могли понадобиться деньги. Скорее всего, это ничего не значит.
- Наверное нет, - сказал он. - Но, слушай, Харриет, свяжись с Фредди Арбутнотом, и спроси его под большим секретом, что он сможет выяснить.
- Да, конечно.
- Это была лживая зима, - добавил он. - Слушай, мне пора бежать. Я позвоню снова, когда смогу.
В обострённой тишине и одиночестве, которые последовали за окончанием телефонного разговора, Харриет пошла в библиотеку, чтобы просмотреть "Песни и Сонеты" Джона Донна. "Прощание, возбраняющее печаль" оказалось найти легко: книга открылась прямо на этой странице. Харриет взяла томик с собою в кровать, но заснула прежде, чем нашла то, что Питер подразумевал под "лживой зимой".
11
Неужто цель твоя
Сгубить портрет мой, о ворожея,
Чтобы за ним вослед погиб и я?
Джон Донн
Достопочтенный Фредди Арбутнот, услышав, что Питер за границей и что требуется помощь, стал настойчиво приглашать Харриет на ланч. Харриет согласилась, и вот уже лакей сопровождает её от дверей клуба "Беллона" через дорогу, за угол и по боковой улочке в небольшой застеклённый павильон, который, возможно, когда-то служил оранжереей и, естественно, имел другой адрес, нежели клуб. Скромная латунная табличка информировала, что это "Флигель для леди". Лакей открыл дверь, и она оказалась в помещении, заставленном небольшими круглыми столиками и кадками с папоротниками, среди которых сияла улыбка её кавалера.
- Мне очень жаль, - сказал он, - но леди могут находиться только здесь, но никак не ближе к священным залам.
- Не переживайте, Фредди, - успокоила его Харриет. - Если бы я собиралась обидеться, то не приехала бы.
- Тем не менее, леди действительно иногда обижаются, - сказал он, следуя за метрдотелем, который подвёл их к столику в самом тёмном углу зала. - Была тут одна на днях - подняла такой шум.
- Молодец, - бодро ответила Харриет.
- Что? О да, я понимаю, что вы имеете в виду. Ну, я полагаю, что в один прекрасный день правила изменятся. Теперь скажите, что желаете из еды, а я закажу немного вина.
- Питер считает, что вы знаете, - сказала Харриет, когда они, наконец, сделали заказ и она повторила слух о Лоуренсе Харвелле.
- Боюсь, что нет, - задумался Фредди. - Но могу поразнюхивать. Дайте мне денёк или два.
- Спасибо. А вы можете удовлетворить моё любопытство и рассказать, как "разнюхиваются" такие вещи?
- Ну, - с жаром заговорил Фредди, - всегда есть кто-то, кто что-то знает. И, понимаете, кто-то учился с кем-то в одной школе, или кто-то кому-то чем-то обязан и рад вернуть долг, - вот картина и проясняется. Проблема с Харвеллом в том, что он - одиночка. Его отец, как вы знаете, заработал огромные деньги на судебных тяжбах и немного на осторожных инвестициях. В результате сын может делать, что пожелает. У него нет ни совета директоров, с которыми нужно что-то согласовывать, ни опекунов и тому подобного. Он может заработать деньги или потерять их, и никто ничего не узнает.
- Но должно же быть хорошо известно, стала ли пьеса финансово успешной или провалилась.
- О, да. Но, видите ли, театр - довольно дикий вид бизнеса. Не то, что акции железных дорог, или уголь, или судовые перевозки, где люди очень хорошо понимают, что такое финансовая отдача. Пьесы скорее напоминают ставку на лошадей - довольно скользкое дело.
- Но если он занимал деньги?
- Может ничего не означать. Во всяком случае, не значит, что он потерял своё состояние, если вы это имеете в виду. Фактически, если бы он потерял всё до последней рубашки, он не мог бы ничего занять. Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, - это девиз банкира.
- А кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет, - сказала Харриет. - Мои родители потеряли всё до последнего пенса в рискованных инвестициях.
- Грустно это слышать. Но, знаете ли, не все разорялись даже в 1929 году. Можно делать деньги на падающем рынке с тем же успехом, что и на поднимающемся, если у вас есть нужная информация. Теперь вот что: скорее всего, дело в том, что вашему человеку временно потребовались средства до следующего платежа или что-то в этом роде. И он протянул руку за краткосрочной помощью. Если он действительно занимал, я смогу это выяснить. Вот в общих чертах и всё. Не зачем или сколько, а только факт, что что-то было взято и, возможно, у кого. Скажите старине Питеру, что я буду держать ухо к земле.
- Он будет очень благодарен.
- Его самого много за что следует благодарить, даже если придётся потрудиться, - сказал Фредди.
- Спасибо.
- Я… я очень рад, что он сделал решительный шаг, - сказал Фредди, немного краснея, но мужественно продолжил, - лучшее из того, что я сам сделал в жизни.
- Расскажите о Рэйчел и детях, - предложила Харриет, и беседа перешла на приятные личные темы.
Харриет вышла из дома прекрасным днём, нежно-тёплым для этого времени года. Казалось, погода достала из рукава весну, как тщательно скрываемый секрет. В парке ивы начали менять цвет с мертвенно-коричневого на потемневшую бронзу. Суматоха улиц подействовала на неё освежающе, и она решила прогуляться.
- "Звезда", "Новости" и "Стандарт!" "Звезда", "Новости и "Стандарт!" - кричал разносчик газет. - Пропавшая актриса! Читайте подробности!
Харриет остановилась и купила газету.
Начались поиски мисс Глории Таллэнт, которая не вернулась в свою лондонскую квартиру. Мисс Таллэнт не появилась на премьере "Танцев до рассвета", в которой она должна была играть главную роль. Была поднята тревога, когда актриса не явилась на генеральную репетицию в последний четверг и посыльные из театра не обнаружили её по домашнему адресу. Когда она не возвратилась в квартиру к следующему утру, полиция была поставлена в известность, и был объявлен розыск. В последний раз мисс Таллэнт видели в десять утра 1-ого марта. На ней было тёмно-синее пальто с лисьим воротником и коричневая шляпка. Полиция обращается к общественности за информацией и просит связаться с ней любого, кто видел мисс Таллэнт после десяти утра 1-го марта или кто знает о её передвижениях за несколько дней до этого. В отсутствие мисс Таллэнт роль Синтии в "Танцах до рассвета" исполняет мисс Мици Дарлинг. (См. статью нашего театрального критика на стр. 6.)
Статья сопровождалась фотографией пропавшей женщины: светловолосая, довольно капризная и красивая, в платье с открытыми плечами. Выглядела она модно. Аура знаменитостей театра и экрана пронизывает всё, думала Харриет, которой это лицо смутно напомнило кого-то: может быть, Грету Гарбо?
Недолго Розамунда оставалась на первых страницах, с горечью подумала Харриет. Она убрала газету в сумку, решив более подробно изучить её позже: она торопилась на последний сеанс к Гастону Шаппарелю.
- Что ж, мадам, я вижу, что случилось quelque chose d’éclatant, - сказал он, когда Харриет приняла требуемую позу. Она не была трудной: нужно было просто стоять с открытой книгой в руках и смотреть на художника. Холст, над которым он работал, стоял под углом, и она не могла его видеть. - Что произошло? Надеюсь не революция в системе канализации?
- Нет, тема этой недели - трупное разложение, - сказала Харриет из вредности.
- Но к этому вопросу вы не выказываете такого спокойного умиротворения, которое вызывали у вас сточные воды, - заметил художник. - Повторяю, мадам, что-то произошло.
- Питер уехал, - сказала Харриет. - Именно это обнаружили ваши сверлящие глаза?
- Но вы же ему доверяете, non? Вы ждёте его, как преданный Окассен?
- Ну, да. Жду.
- Тогда сконцентрируйтесь на его возвращении. Ça doit donner un beau regard.
Харриет промолчала. Было бы легче думать о возвращении Питера, если бы она знала, где он, и когда вернётся. Так или иначе, она ожидала, что законный брак положит конец взлётам и падениям в чувствах, присущим состоянию любовника. И всё же ей следовало знать, как она уязвима: разве не сама она когда-то сказала мисс де Вайн, что, если однажды уступит Питеру, то сгорит как солома? И вот теперь она здесь весело пылает под безжалостным пристальным взглядом Шаппареля, что ей не очень-то нравилось. Конечно, то, что он видел её насквозь, заставляло чувствовать себя оскорбительно прозрачной. Но что он видел?
Она обратила внимание на хаос, царящий вокруг. Студия Шаппареля была своего рода материальным аналогом её жизни до Питера. В центре расчищено место для работы. Всё вокруг, сложенное около стен, представляло собой груды и груды вещей, сдвинутых в сторону, отставленных, упавших и лежащих неизвестно как давно, лишь бы они не захламляли место, необходимое для мольберта, холста, задника и стола с рядами тюбиков с краской. Холсты, старые и новые, всевозможные подставки, стулья и табуреты, коробки, - всё скапливалось без какой-либо видимой системы. В некоторой степени ей было здесь даже комфортно. Проживание на свободном пятачке среди хаоса стало привычкой. Проблема состояла в том, что, рано или поздно, приходилось делать уборку. Она улыбнулась, подумав о том, что теперь вне её волшебного рабочего круга вместо хаоса и страданий были порядок и свет.
- Теперь лучше, - заметил Шаппарель. - Но, пожалуйста, улыбайтесь только рассудком.
Минуту спустя он сказал:
- Этот секрет - я не думаю, что он касается только congé du mari. Произошло что-то ещё.
- Нет никакого секрета, месье Шаппарель.
- Секреты все таковы, - сказал он. - То, что секрет есть, - это тоже секрет.
- Как скажете.
- Но бесспорно одно: я не могу закончить сегодня. Вы должны любезно согласиться ещё на один сеанс. Тогда я смогу увидеть, есть ли длительные изменения.
- Ради Бога, пусть будет ещё один сеанс, и не нужно делать вокруг этого такой мистерии, - сказала Харриет. - А когда я смогу увидеть результат?
- Не сегодня. Но очень скоро всё будет закончено.
- Но мне бы очень хотелось увидеть портрет бедной миссис Харвелл. Вы, должно быть, закончили его.
- Mais oui, но, к сожалению, вы не сможете его увидеть. Мистер Харвелл уже забрал его.
- О, бедняга! Да, я могу его понять…
- Всё это не так sympathique. Он меня очень удивил. Понимаете, картина ему не нравится. Она беспокоит его. И тем не менее, он явился сюда, расплатился и унёс её спустя лишь два дня после смерти жены.
- Разве вы не думаете, что утрата жены в таких ужасных обстоятельствах, возможно, заставила его срочно заполучить картину?
- А, вы мне не верите! Вы, которая однажды заявила, что я вижу слишком много. Но человек, который даже не бросает ещё один взгляд на картину прежде, чем взять её… спешит, даже не хочет ждать, чтобы я её завернул, а хватает и тащит в автомобиль... Я сказал ему, что лак не совсем высох, и немного mouillé - липкий, как вы это называете. Он отвечает, что всё нормально, и он не будет его касаться. Вот так её и не стало. Если бы картина осталась, я, возможно, немного подправил бы некоторые вещи, но c’est ça.
- Жаль, что я не видела портрет законченным… или почти законченным. Мне казалось, вы поймали в ней что-то, чего я тогда не замечала, но видела с тех пор.
- Это моё ремесло, мадам.
- Возможно, я увижу картину в квартире мистера Харвелла через некоторое время, когда он достаточно успокоится, чтобы принимать гостей.
- Будем надеяться. Он поправится довольно быстро.
- Он безумно любил её.