Её жизнь, казалось, просто вывернулась наизнанку. До того, как она вышла замуж за Питера, её профессиональная жизнь была относительно лёгкой, а частная - казалась полной серьёзных, кажущихся непреодолимыми трудностей. Она была вынуждена держать двери в свою личную жизнь плотно запертыми, и как машинный двигатель, работать только на половине цилиндров. И теперь её частная жизнь оказалась смехотворно лёгкой, все готовы были угодить, а внутренние тигры оказались пушистыми мурлыкающими котятами, но, как будто для того, чтобы поддержать некий секретный фундаментальный баланс, опровергнуть клише "и с тех пор жили счастливо до самой смерти" и не давать витать в облаках, работа сделалась неимоверно трудной.
Бросив вызов мисс Брейси, которая демонстративно вязала, работая над всё более удлиняющимся свитером, Харриет, смотрела в окно, держа в руке праздную ручку. Вязание мисс Брейси продвигалось обратно пропорционально рукописи Харриет, и если это безделье продолжится ещё, то праздная секретарша сможет одеть весь полк своих родственников. Харриет принялась анализировать проблему. Детективная беллетристика, сказала она себе, может, конечно, родиться из неожиданного вдохновения, но вообще-то над ней следует работать с почти академическим спокойствием и сосредоточенностью.
Очень хорошо, но то спокойствие и сосредоточенность, которые так помогали в прошлом, теперь подходили гораздо меньше. Её новый подход к писательскому делу начался с Уилфреда, этакого любителя самокопания, по поводу мучений которого - поскольку они повлекли за собой её собственные муки - Питер сказал: "Какое это имеет значение, если в результате получится хорошая книга?" Мрак и отчаяние, пронизывающие книгу, над которой она сейчас работала, удивили её - она не могла позволить себе писать подобное, пока сама благополучно не стала на якорь "вне досягаемости волнений моря". Но эта самая безопасность изменила правила игры: теперь стоило писать, только если результат будет очень хорош. А насколько хорош? Пределов тут нет.
Если Питер считал, что работа состоит в том, чтобы иллюстрировать мечту о правосудии и поддерживать идеал живым в очень несправедливом и опасном мире, то первое, что она должна сделать, это передать всю разрушительность, всю мерзость убийства, ведь "убийство гнусно по себе", невыносимое надругательство над законными ожиданиями. Читатели Харриет должны желать, чтобы справедливость была восстановлена, и не просто в качестве решения некоей загадки, а по-настоящему. И, таким образом, первое, что она должна предпринять, это сделать труп в резервуаре не просто загадкой, а сделать жертву вызывающей сочувствие и реальной.
В настоящей жизни, говорила себе Харриет, убийство ужасно. Даже смерть неприятных людей, таких как её бывший любовник Филип Бойс… Словно в ступоре, Харриет поняла, что не может вспомнить Филипа теперь - его лицо и голос, занудливые упрёки покрылись забвеньем, и теперь она вспоминала о нём в основном как об источнике опасности для неё самой и её долга перед Питером. Тогда как Розамунда… ах, да, бедняжка Розамунда! Всё ещё находясь в плену собственных размышлений, Харриет поняла, что, похоже, не слишком любила Розамунду при жизни. Живая Розамунда была символом всего, что Харриет не нравилось в женщине. Однако мёртвая Розамунда - совсем другое дело. Её смерть вызвала свободный поток очистительных эмоций по Аристотелю, жалость и ужас. И, в конце концов, всё-таки в Розамунде было что-то особенное. Харриет задумалась: а вдруг неприязнь к этой глупой женщине обострилась вследствие того, что она сама не жила подобной жизнью.
Тем временем спицы мисс Брейси, звенели громче, чем когда-либо, призывая к работе. Утренняя работа, нужно постараться. И надо же, даже свою работу она оценивает, спрашивая мнение Питера. Куда же он пропал? Она старалась не думать, где он, - это давало слабое ощущение, что он где-то в доме… "Ладно, вперёд!" - сказала она себе раздражённо и обратилась к работе.
Первым, кого она увидела, когда вошла в переполненное фойе Шеридановского театра, был Генри Драммонд-Тейбер, беседующий с сэром Джудом Ширманом. А дальше мисс Гертруда Лоуренс разговаривала с Ноэлем Кауардом. Если когда-нибудь общество награждали эпитетом "блестящее", то для данного приёма это было в высшей степени справедливо. Обитые красным плюшем стены и живописные люстры в фойе театра, сверкающие бокалы с шампанским, разносимые на серебряных подносах, фотографии звёзд театра и экрана, висевшие на стенах в серебряных рамках, - всё блестело и искрилось. Гости были в чёрном, вполне естественно, хотя новый король и сократил продолжительность траура до шести месяцев. Но, если вы должны появляться в чёрном, то простительны блёстки на платье и немного алмазной пасты. Харриет надела один из своих белых воротничков, безжалостно подавив приступ отвращения. Рубины она оставила дома: на приёме у сэра Джуда могло встретиться множество как новых, так и старых знакомых, и демонстрация богатства могла бы выглядеть излишней бравадой.
Она была рада видеть Драммонд-Тейбера, но он находился в противоположном конце комнаты. В этот момент к ней приблизилась Амаранта Сильвестер-Куик, и пригвоздила её к месту.
- Леди Питер! Как восхитительно видеть вас здесь. А где лорд Питер?
- Задержан по независящим от него обстоятельствам, - дипломатично ответила Харриет. Никто по доброй воле на давал информацию мисс Сильвестер-Куик, но она охотно делилась всем, что знала.
- Как вы правы, что приехали без него. Я считаю совершенно ужасным, когда женатые люди везде появляются вместе. Харвеллам это явно не пошло на пользу, не так ли? А как поживает дорогая герцогиня, ваша невестка? - В глазах женщины появилось неодобрение. - Такой апологет пристойности.
- Когда мы последний раз виделись, вполне хорошо, спасибо, - сказала Харриет и, воспользовавшись появлением около Амаранты молодого человека, сбежала.
- Ну, не знаю, - услышала она голос театрального критика "Ежедневного Вопля", что-то рассказывающего своей собеседнице. - Мне говорили, что на генеральной царила полная неразбериха…
- Как всегда, дорогой, как всегда…
Харриет пересекла комнату.
- А, леди Питер! - воскликнул сэр Джуд Ширман. - Как приятно вас видеть. Сегодняшний спектакль захватит вас, я уверен. Лорд Питер не смог приехать?
- Увы, нет.
- Он занимается этим ужасным делом Харвеллов? Наверное, нельзя задавать подобный вопрос. Бедняге Харвеллу и без того нелегко.
- В самом деле? - спросила Харриет.
- Это только предположения. Но у парня глухота на пьесы. И мне кажется, что он надорвался. Пришлось, знаете ли, перенести новую постановку из-за смерти короля. У него уже и так в производстве много пьес и без этой новой - Эймери. Я бы и сам не прочь на неё взглянуть. Жаль, что рукопись так до меня и не добралась.
- Я всегда считал, что Лоуренс Харвелл унаследовал много денег, - сказал Драммонд-Тейбер, который встал сбоку от Харриет и слушал.
- Но ведь, наверное, постановка пьесы стоит дорого, - сказала Харриет, как если бы только что об этом подумала.
- О, да, конечно. Игры богатых мужчин, - сказал сэр Джуд. - Можете вкладывать бездну денег в постановку, и не получать ни пенса до премьеры. Но не думайте, что я знаю больше о делах Харвелла, чем следует. Один из моих знакомых в Сити упоминал, что парень пытается захватить немного ветра в паруса, вот и всё.
В эту минуту к сэру Джуду подошёл театральный швейцар и прошептал что-то ему на ухо.
- Прошу простить меня, - сказал сэр Джуд и вышел через обитую сукном дверь.
Харриет повернулась к Драммонд-Тейберу.
- Рада видеть вас, Генри.
- Вы хорошо выглядите, - ответил он уныло. - Просто сияете.
- Похоже, вы этому не рады, - рассмеялась она. - Предпочитаете бедствующих писателей?
- Конечно. Там им и место. Бедные, голодные, жаждущие аванса. Серьёзно, Харриет…
- Серьёзно, Генри, я вовсю работаю.
- Очень рад это слышать. Больше усидчивости. Не шляйтесь по приёмам, подобных этому, избегайте весёлых обществ.
- Тиран! - с улыбкой возмутилась Харриет.
В этот момент звонок в фойе возвестил о начале первого акта, и люди медленно потекли в зал, чтобы занять места.
Перед самым поднятием занавеса на сцене появился сэр Джуд Ширман. Его приветствовали хаотическими хлопками, но он жестом попросил тишины.
- Я очень сожалею, дамы и господа, - сказал он, - что мисс Глория Таллэнт не сможет появиться перед вами сегодня вечером. Её роль будет играть мисс Мици Дарлинг, дублёрша. Мисс Дарлинг появится на лондонской сцене впервые, и я надеюсь, что вы окажете ей самый тёплый приём.
Он исчез между полотнищами занавеса, которые затем взвились вверх, открыв сцену в зале ожидания на вокзале.
Дублёрша, конечно, вначале немного волновалась, но играла хорошо и была вознаграждена бурей аплодисментов. Харриет по дороге домой в такси, которое Генри Драммонд-Тейбер поймал для неё, демонстрируя галантность, поняла, что прекрасно провела вечер. Возникло чувство, что она как будто вновь окунулась в свою старую жизнь, двигаясь свободно и без эскорта. Питер не появился. Она ожидала обнаружить его дома, но он не вернулся. Удивлённая степенью своего огорчения, она уселась у огня с книгой, решив его дождаться.
Было уже около полуночи, когда зазвонил телефон. Она вскочила, чтобы успеть добежать до него прежде, чем проснётся Мередит. "Пожалуйста, не вешайте трубку, - произнёс голос оператора. - Вызов из Франции".
"Дядя Пол?" - подумала удивлённая Харриет.
Затем в трубке раздался слабый голос Питера, он явно торопился.
- Харриет? Ты ещё не легла?
- Нет. Ты где, Питер?
- В захолустном пансионе около Парижа. Сегодня не вернусь и насчёт завтра не уверен. Пока не добился успеха. Не волнуйся обо мне, Domina. Иди спать. Сможешь обойтись без меня ещё день?
- Да, конечно… Нет, конечно же, нет!
Он рассмеялся.
- В точности мои чувства, - сказал он. - Я не задержусь дольше, чем необходимо.
- Питер, я смогу связаться с тобой, если понадобится?
- Возможно. Министерство иностранных дел найдёт меня. Но завтра я вернусь, помоги нам Господь.
- Дорогой… - Но линия была мертва. Она подождала несколько минут на случай, если ему нужно ещё что-то сказать и он позвонит снова, а затем печально пошла спать. Как смешно, сказала она себе, грезить, как какая-нибудь девочка-пастушка, о собственном законном муже! Но отсутствие Питера оказалось очень болезненным. Оказалось, что вполне можно любить женатого лорда, - вопрос, который, помнится, она горячо обсуждала с Эилунед и Сильвией. Они просмотрели тогда весь каталог женатых знакомых и оказались неспособны прийти к единому мнению.
На следующее утро к Харриет прибыли два неожиданных посетителя. Первый, или точнее первая, если говорить строго, направлялся вовсе не к ней, и она никогда бы про неё не узнала, если бы не дополнительная тревога и ожидание звонка, шагов в холле, хлопка закрывающейся парадной двери. Если Питер находился во Франции вчера вечером, он не мог прибыть домой до сегодняшнего вечера, и всё же, услышав звонок, Харриет сразу выскочила на верхнюю площадку лестницы, чтобы посмотреть, кто звонит.
На чёрно-белом мраморном полу в холле стояла женщина, держа в руках большой плоский пакет в обёрточной бумаге, перевязанный бечёвкой. Одежда её была неброской, но элегантной, и обладательница её, очевидно, не чувствовала необходимости в чёрном: её пальто и шляпка были коричневыми. Почему Мередит не провёл её в гостиную? Она осматривала помещение с откровенным любопытством и через мгновение встретилась глазами с Харриет. Харриет направилась вниз по лестнице.
- Могу я вам помочь? - спросила она. - Я - леди Питер Уимзи.
К её удивлению, женщина покраснела.
- О Боже, воскликнула она, - Мервин никогда не простит мне нарушение субординации. Наверное, мне следовало зайти с чёрного хода? Конечно, нужно было.
- Мервин? Вы имеете в виду Бантера? Очень сожалею, но, полагаю, Бантер с лордом Питером сейчас далеко от дома. Я могу ему что-нибудь передать?
- Могу я оставить для него эти фотографии? По-моему, они ему нужны срочно.
- Конечно, - сказала Харриет, - указывая на мраморный столик с позолотой у стены.
Посетительница положила пакет. Повисла пауза. Каждая из них, поняла Харриет, сгорала от любопытства: незнакомку интересовал дом, Харриет - незнакомка. Маска леди Питер чуть соскользнула, и Харриет сказала:
- Это красивый дом. Хотели бы осмотреть его?
- Очень!
- Могу я узнать ваше имя?
- О Господи, разве я не сказала? Хоуп Фэншоу. Мисс Хоуп Фэншоу.
- Я его уже где-то слышала, - сказала Харриет, следуя впереди вверх по лестнице.
- Надеюсь, что да, леди Питер, - сказала мисс Фэншоу, доставая визитную карточку из небольшой сумочки и вручая её Харриет. Прежде, чем Харриет успела взглянуть на неё, появился запыхавшийся и озабоченный Мередит.
- Бантера нет дома, - сказал он, обращаясь к посетительнице и голосом выдавая тревогу по поводу её ухода из холла.
- Похоже, что так, - сказала Харриет. - Пожалуйста, Мередит, кофе в гостиную через пятнадцать минут.
Она увидела, как взмыли вверх его брови, когда он сказал: "Да, миледи", и в ней проснулся чертёнок. Она провела для мисс Фэншоу долгую и подробную экскурсию по дому и лишь затем усадила за кофе в великолепии гостиной.
- Вы намного больше интересовались портретами, чем большинство моих гостей, - сказала она, когда они уселись лицом друг к другу. - Я всегда считала что предки других людей должны представлять интерес, хотя сама его не разделяю. Правда, у лорда Питера есть чем поразить.
- Это - моя профессия, - просто сказала мисс Фэншоу, после чего Харриет как следует рассмотрела визитку.
Хоуп Фэншоу. Портретная фотография, - прочитала она. - Свадьбы, Юбилеи, Назначения. Выпускные.
- Но ведь фотография - совсем другое?
- Да, это так. Но представляет интерес вопрос сходства. Я иногда думаю, что легче получить сходство на картине.
- Это звучит очень интригующе. Большинство считает как раз наоборот.
- Леди Питер, сколько минут, по-вашему, вы смотрели на меня этим утром? Смотрели прямо на меня, я имею в виду.
- Не знаю, - сказала Харриет. - Треть времени, пока мы были вместе? Возможно, меньше.
- Гораздо меньше. Существует табу смотреть прямо на другого человека. Скажем, пять минут, и я уверена, что на самом деле меньше, но уж никак не больше.
- А у художника есть право смотреть - вы это имеете в виду?
- Да. Художник смотрит в течение многих часов подряд. С другой стороны, фотоаппарат делает снимок за долю секунды. В эти доли секунды люди могут проявиться так, что кажутся неузнаваемыми для самих себя и друзей.
- Таким образом, хитрость в том, чтобы поймать типичный момент?
- Одна из них. Моя хитрость в том, чтобы предположить, какое из миллиона обличий, которые человек принимает секунду за секундой, является тем обличием, которое нравится самому человеку, и поймать его.
- Но ведь это не всегда решение проблемы? - сказала Харриет задумчиво. - Поскольку большинству людей не нравится ни одно из таких обличий. Им вообще не нравится собственная внешность.
- Вы абсолютно правы. С другой стороны, они никогда её и не видели. Все позируют, когда смотрятся в зеркало - они не видят того, что видят другие. Вы сами прекрасный пример этого.
- Почему именно я?
- Поскольку ваши черты не слишком интересны, когда вы в покое. Именно жизнь придаёт им красоту. И необходимо подчеркнуть ваши глаза. У вас имеется некоторая серьёзность во взгляде. Вы разрешите мне сфотографировать вас?
- Конечно, как-нибудь потом. Но вернёмся к тому, что вы говорили о рисованном портрете.
- Картина требует времени. Поэтому она заключает в себе время. Меняющиеся выражения объекта, меняющийся свет, доверие или недоверие, с которым объект относится к художнику, - всё это входит в портрет.
- И результат покажет кого-то не таким, каким он фактически был в миллионную долю секунды, как на фотографии, но каким он был в течение часа, недели или года?
- Каким он был в течение времени, когда позировал художнику, да.
- Я видела портрет, - задумчиво произнесла Харриет, - который показывал натурщика больше, чем одним способом, на том же самом холсте.
- Это звучит очень изощрённо и искусственно. Кто его написал?
- Гастон Шаппарель. Я видела портрет в его студии, когда он писал меня. Интересно, какой я появлюсь из под его кисти, - глубокомысленно продолжала Харриет. Она вспомнила, что Питер хотел, чтобы кто-нибудь показал её ей же самой.
- О, он довольно хорош, - сказала мисс Фэншоу. - Лучше пишет женщин, чем мужчин.
- А вы наоборот?
- Не сказала бы. Я нахожу, что женщины интересней. У них есть больше, что скрывать.
- В самом деле? - удивилась Харриет. - Вы бы посмотрели на моего мужа, когда ему не нравится компания, в которой он находится, или когда он считает, что дипломатия требует скрывать свои чувства. Фактически, именно об этом я и хочу вас попросить: сделать для меня фотографии Питера. До сих пор его снимал только Бантер.
- Мервин - очень хороший фотограф.
- Но, возможно, слишком почтительный подход?
Мисс Фэншоу широко улыбнулась.
- Это вполне возможно. Но, леди Питер, я отняла у вас слишком много времени, и мне нужно идти. Если вы действительно хотите сделать портрет, позвоните в студию и мы выберем любое удобное время.
- Это была очень интересная встреча, мисс Фэншоу. Обязательно позвоню.
Когда гостья встала, чтобы уйти, появился Мередит, вновь, казалось, охваченный паникой, и объявил: "Хелен, герцогиня Денверская, миледи". А так как Хелен не стала ждать, пока о ней доложат, и следовала по пятам за Мередитом, обе женщины встретились на лестнице.
- Что эта за специфическая женщина, Харриет? - это было первое, что произнесла Хелен.
- Друг Бантера, - неосторожно сказала Харриет, задаваясь вопросом, что же такого было во внешности Хоуп Фэншоу, что показалось специфическим невестке.
- О Боже! - Хелен почти сорвалась на крик, глядя на поднос с кофе, уносимый Мередитом. - Харриет, нельзя заниматься людьми этого класса!
- Какой класс людей ты имеешь в виду, Хелен? - спросила Харриет. - Мисс Фэншоу не служанка, она имеет профессию, как и я сама. Садись, хочешь что-нибудь выпить?