Записка упала лицевой стороной вниз. Миссис Форестер перевернула бумагу, прочла - и вспыхнула до самых корней волос. Учитывая её возраст, это выглядело впечатляюще.
- Тётя Клу…?
Миссис Форестер плотно сжала губы. Её лицо приняло странное выражение. Ярость? Пожалуй, да, решила Трой. Но и ещё что-то. Неужели слабый намёк на удовлетворение? Миссис Форестер молча протянула злосчастный клочок бумаги племяннику.
Хилари прочёл, и его брови поползли вверх. Он открыл рот, закрыл его, перечитал ещё раз и - к полнейшему изумлению Трой - как-то приглушённо пискнул, прикрывшись рукой, но тут же постарался взять себя в руки.
- Это…, нет, это…, полный абсурд! - произнёс он дрожащим голосом. - Дорогая тётушка Клумба!
- Не называй меня ТАК! - воскликнула та.
- Мне ужасно жаль. Я всегда… О! Понимаю.
- Тебе лучше, Фред?
- Спасибо, Клу, все в порядке. Обычный слабый приступ. А записка…, записка тут совершенно ни при чем. Честное слово, дорогая, Хилари совершенно прав. Это полный абсурд. Нет, я, конечно, страшно рассержен, но вообще-то все это достаточно смехотворно.
- Ничего подобного. Возмутительно - да. Но только не смехотворно. Того, кто это написал, следует отхлестать кнутом.
- Конечно, конечно. Только, Клу, я не совсем гожусь для того, чтобы махать кнутом, да к тому же неизвестно, кого именно бить.
- Полагаю, это можно установить.
- О, это уже другой разговор. Нам с Хилли придётся крепко потолковать.
- Нет, тебе просто придётся идти в постель, - безапелляционно заявила миссис Форестер.
- Ну…, наверное, ты права. Мне ведь завтра надо быть в полном порядке, не так ли? Хотя… Мы же собирались наряжать ёлку, а я безумно люблю это занятие.
- Не глупи, Фред. Мы сейчас вызовем Маульта. Он и Хилари…
- Мне не нужен ни Хилари, ни Маульт! Я и сам прекрасно поднимусь наверх, Клу. Не надо так суетиться.
Полковник Форестер встал и отвесил Трой лёгкий поклон.
- Мне ужасно жаль, что я причинил столько беспокойства.
- Ну что вы!
- Очень мило с вашей стороны… Спокойной ночи. Спокойной ночи, дорогая Крессида. Спокойной ночи, Берт. Ты готова, Клу?
Он покинул гостиную, опираясь на руку жены. Глядя им вслед. Трой подумала, что глава семьи все-таки именно полковник. Хилари пошёл их проводить.
- Поворот, как в романе, - заметил мистер Смит. - О Господи!
Крессида выбралась из кресла и обиженно протянула:
- Все только о Форестерах. Похоже, о том, что оскорбили меня, напрочь забыто. И даже неизвестно, о чем, собственно, речь, знаете ли. Любопытно, что было в записке. Ведь не могли же тётю Клумбу назвать "грешной леди". Или могли?
- Ни в коем случае, - уверенно заявил мистер Смит.
- Я иду спать, - сообщила Крессида, шествуя по гостиной. - Только сначала постараюсь поговорить с Хилари. Наверное, я найду его наверху. Спокойной ночи, миссис Аллен.
- А ёлка? Неужели мы все так и бросим?
- Я не сомневаюсь, что Хилари сам ею займётся, когда спустится вниз. Ведь ещё совсем не поздно, правда? Спокойной ночи, мистер Смит.
- Спокойной-преспокойной, красавица. Не надо волноваться. Этот старый мир подчас бывает забавен, но какое нам дело, не так ли?
- Мне, знаете ли, так не кажется. С этими словами Крессида удалилась.
- Изумительно! - заметил мистер Смит и налил себе бокал. - Вам что-нибудь предложить, миссис Аллен?
- Спасибо, не сейчас. Вам не кажется, что все это - злой розыгрыш?
- Розыгрыш? Да не совсем… Если уж говорить о…
Тут мистер Смит умолк и метнул на Трой острый взгляд.
- Смятение чувств, а?
- Так! Вас тоже почтили вниманием, не правда ли?
- Никаких писем я не получала.
- Тогда каким же образом?
- Неважно, - сказала Трой, помнившая про своё обещание Мервину.
Ей очень хотелось, чтобы мистер Смит был не таким проницательным.
- Предпочитаете не обсуждать? Что же, ваше право. Хотя на вашем месте я бы поговорил с Хилли. Ну, ладно. День был долгим. Я, пожалуй, не прочь отдохнуть. - Мистер Смит сделал глоток из своего бокала. - Неплохо. Но лучшее впереди.
- То есть?
- Я говорю о "ночном колпаке". Знаете, что это такое? Крепкое пиво. Да, да. Крепкое пиво с ломтиком лимона. Я всю жизнь пью его на ночь: и приятно, и iолезно. Хилли обещал, что в моей комнате найдётся все необходимое.
- Об этом позаботится Найджел?
- Да.
- Мистер Смит, какого вы мнения обо всем этом антураже?
- Простите?
- Об обстановке в Холбедзе?
- А, понял. Она достаточно своеобразна. Даже, пожалуй, эксцентрична. Но в этом весь Хилли. Нет, если бы он окружил себя громилами, ворами, шулерами и тому подобное, я бы решительно высказался против. Но убийцы, причём ставшие ими лишь раз под воздействием обстоятельств, - это совершенно иное дело.
- Мой муж такого же мнения.
- А ему виднее, не так ли? Зато Альфред Маульт придерживается совершенно противоположных взглядов. - Он не доверяет остальным слугам?
- Он их на дух не переносит. Он принадлежит к классу суперснобов: слуга солдата, который считает, что все должно быть исключительно респектабельно и правильно. Уж я-то знаю. Я сам из низов. Для Маульта прочие слуги - подонки общества. Он ни в коем случае не замарал бы себя пребыванием с ними в одном доме, если бы смог заметить хоть малейшую разницу между полковником и Всемогущим Господом.
Мистер Смит опустил пустой стакан, вытер рот и подмигнул.
- Неплохо. Знаете что? Вам непременно надо будет как-нибудь заглянуть ко мне. Попросите Хилли завезти вас. У меня найдётся пара интересных вещиц. Я не отказываю себе в удовольствии время от времени приобрести кое-что для себя. Какого вы мнения о Блейке?
- О Блейке?
- Уильяме. "Тигр, о тигр…" - Превосходного.
- Я раздобыл один из его рисунков. - Неужели?!
- Приезжайте, и увидите.
- Спасибо. С удовольствием.
Вернулся Хилари и стал рассыпаться в извинениях.
- Что вы только должны о нас подумать! - восклицал он. - Я просто убит. Чужие трудности - это так обременительно.
- Так в чем же все-таки дело? - поинтересовался мистер Смит.
- Да ни в чем, честное слово. Разве что Крессида волнуется.
- Кошмар. Впрочем, насколько я понимаю, она уже приходит в себя.
- То есть?
- Хуже всего, когда течёт красная кровь. Впрочем, её можно стереть, только и всего.
- Дядя Берт, вы совершенно невыносимы, - беззлобно сказал Хилари, однако при этом покраснел и вытер платком лицо.
- Ладно, я пошёл наслаждаться целительным покоем. Если под дверью меня ждёт какое-нибудь грязное послание, я обязательно завоплю. Всем спокойной ночи.
Мистер Смит, насвистывая, вышел из гостиной и стал подниматься по лестнице.
- Вы ведь ещё не уходите, не так ли? - обратился Хилари к Трой. - Пожалуйста, останьтесь, иначе я решу, что вы обиделись.
- В таком случае я остаюсь.
- Боже, как вы холодны! Впрочем, это успокаивает. Вам налить чего-нибудь? Нет? А я выпью бокальчик. Мне совершенно необходимо выпить.
После небольшой паузы, занятой приготовлением напитка, Хилари продолжил:
- Вам, наверное, смертельно хочется узнать, что было в записке, адресованной дяде Блоху?
- Увы, это так. Боюсь, что…
- Право, бояться совершенно не стоит.
- Не смею сомневаться, поскольку, как я вижу, вы с трудом удерживаете улыбку.
- О, вы проницательны, не так ли? Дело в том, что дядю Блоха обозвали старой клушей в клобуке. Подразумевалась, разумеется, тётя Клу, точнее, её прозвище, которое обязано своим происхождением чуть ли не мне. Ну и плюс грязный намёк, что не всех женщин устраивают монахи. Интересно, кого же можно счесть заместителем? Маульта?
- Неудивительно, что она пришла в ярость.
- В ярость? Да ничего подобного! В глубине души она была довольна. Вы разве не заметили, как ей не понравилось, когда дядя Блох назвал записку смехотворной?
- Я вам не верю.
- Честное слово, зря. Трой фыркнула.
- Разумеется, - продолжил Хилари, - тётушка была бы в восторге, схватись дядя Блох за кнут. Только вот не знаю, какой толк от этого предмета внушения: ведь так легко удрать, оставив бичевателя описывать круги кнутовищем, как делают дрессировщики в цирке.
- Полагаю, что в данном случае к делу приступают иначе. Тут пользуются короткими взмахами, словно жокеи, и продолжают, пока кнут не сломается пополам, чтобы торжественно швырнуть обломками в жертву.
- О, похоже, вы прекрасно разбираетесь в подобных вещах!
- Это всего лишь предположение.
- Однако, знаете ли, дело вовсе не шуточное. Моя дорогая Крессида ужасно огорчена. Она действительно обижена и жутко злится. Видите ли, она так и не примирилась со слугами. Она, правда, была готова терпеть их, поскольку свои обязанности они выполняют замечательно, - вы ведь с этим согласны, не так ли? Но, к сожалению, она вбила себе в голову газетную утку об одном греческом миллионере, который умер при подозрительных обстоятельствах, благодаря чему все его слуги получили возможность вернуться в Англию - а к этому они якобы давно стремились, - при чинах и деньгах. Теперь она твёрдо убеждена, что записку ей послал Найджел, и горит желанием вышвырнуть его вон.
- Но вы ведь не считаете, что это Найджел?
- Сомневаюсь, чтобы он мог оказаться таким ослом.
- Однако…, извините, но вы сами рассказывали, что он из тюрьмы был переведён в сумасшедший дом.
- Он так же здоров, как вы или я. Он совершенно излечился. Я, конечно, признаю, что записка выдержана полностью в его духе, но тем не менее я уверен, что это сделано для отвода глаз.
- Вот как? - задумчиво проговорила Трой.
- Именно. Точно так же записка, полученная дядей Блохом, бьёт прямиком в Казберта, который осуждён за убийство любовника своей жены. Вы, наверное, не в курсе, но последней каплей, по-видимому, стали для него слова "клобук нацепи".
- И как же вы все это объясняете?
- Прежде всего я никогда не поверю, чтобы Найджел и Казберт одновременно, независимо друг от друга, решили послать ядовитые анонимки, причём написанные одинаковым почерком и на одной и той же бумаге из библиотеки.
"И чтобы Мервину именно тогда же взбрело в голову поставить скипидар на дверь", - добавила про себя Трой.
Сомнительно, - продолжил Хилари, - что кто-нибудь из остальных решил бросить на них тень. Во всяком случае, мне всегда казалось, что они отлично ладят друг с другом.
- Тогда?
- Тогда остаётся признать, что это сделал кто-то ещё. Знаю, что не я, и думаю, что не вы.
- Не я.
- Выходит, поле поисков сужается до абсурда. Дядя Блох, тётя Клумба, Крессида, дядя Берт.
- А Маульт?
- Господи! Я и забыл о любимце дяди Берта! Маульт! Итак, Маульт…
- Мистер Смит, кажется, думает…
- Да, да, знаю. - Хилари обеспокоенно поглядел на Трой и начал мерить шагами комнату, словно не мог найти подходящих слов. - Дядя Берт - большой чудак. Он очень непрост. Очень.
- Вот как?
- Да. Возьмите хотя бы его сардоническую плебейскую манеру держаться… Мол, я кокни, и потому выламываюсь. Разумеется, он действительно кокни, однако в случае необходимости весьма успешно забывает об этом. Вы бы послушали его во время деловых переговоров! Ни следа акцента, ни капли эксцентричности - сплошная респектабельность.
- Интересно.
- Видите ли, у дяди Берта просто весьма своеобразное чувство юмора.
- Близкое к так называемым "чёрным" комедиям?
- Вот именно. Но при всем при том он исключительно проницателен и…
Хилари не договорил. Его взгляд упал на ёлку, и он без всякого перехода заявил:
- Нужно заняться ёлкой. Это успокаивает. С этими словами мистер Билл-Тосмен открыл ящик с украшениями.
Двери в гостиную после ухода мистера Смита остались открытыми и потому не могли заглушить возникшей за ними суматохи. Кто-то поспешно скатился по лестнице, издавая нечленораздельные звуки, потом ругнулся и кинулся, спотыкаясь, по коридору, слепо толкнулся в дверь и оказался мистером Смитом. Но в каком виде!
Поверх пижамы был криво наброшен цветастый халат, одна нога в тапочке, другая босая, жидкие волосы встали дыбом, глаза дико вращаются, а из открытого рта густо идёт пена.
Мистер Смит рыгнул, взмахнул руками и невнятно выдавил из себя:
- Отрава! Меня отравили!
С его губ сорвался радужный шарик, подплыл к ёлке, на несколько мгновений застыл под веткой, как игрушка, и лопнул.
2
- Мыло, - проговорил Хилари. - Дядя Берт, это мыло. Ради Бога, успокойтесь и прополощите рот. Здесь, внизу, в умывальной.
Мистер Смит мгновенно исчез.
- Быть может, вам лучше помочь ему? - сказала Трой.
- Какой кошмар! Сколько же можно?! Хилари кинулся вслед за дядей Бертом. Прошло довольно много времени, пока Трой наконец услышала, как они поднимаются по лестнице к спальням. Вскоре после этого Хилари вернулся. Он был ужасно расстроен.
- Мыло, - сказал он с порога. - Исключительно крепкий раствор мыла. Дяде очень плохо. Это последняя капля.
- Мерзкий шутник! Но последнее выходит уже за всякие рамки! В кармане дядиной пижамы оказалась очередная грязная анонимка: "Как мышьяк?" Он же мог умереть от страха - Как он себя чувствует?
- Он очень ослабел, но постепенно приходит в себя И в ярость.
- Ничего удивительного.
- Кому-то не поздоровится - грозно пообещал Хилари.
- Как вы думаете, новый мальчик, взятый на кухню, здесь ни при чем?
- Он ничего не знает о прошлом остальных слуг. А этому "кому-то" известно и про "грешную леди" Найджела, и про вспышку Казберта, и про отравление мышьяком, за которое осудили Винсента.
- И про "детскую ловушку", расставленную Мервином, - добавила Трой прежде, чем успела подумать Хилари уставился на неё.
- Вы хотите сказать… Вы тоже!!
- Я обещала молчать. Мне казалось, что другие события позволяют… Могу только сказать, что у меня тоже были неприятности. Я уверена, что Мервин ни при чем. Пожалуйста, не будем вдаваться в подробности.
Хилари помолчал, потом принялся вынимать из коробки ёлочные украшения.
- Я не буду ничего предпринимать, - сказал он - Я оставлю все как есть и сохраню величественное спокойствие. Кто-то хочет, чтобы я устроил грандиозный скандал, а я не буду. Я не буду допрашивать своих слуг, не буду портить себе Рождество. Пусть этот "кто-то" лопнет от разочарования. Давайте лучше займёмся ёлкой. Вы не поверите, но сейчас всего десять минут одиннадцатого.
Они вдвоём быстро нарядили пушистое деревце Хилари решил выдержать его в золотых тонах. Крупные стеклянные шары они повесили на нижних ветках, игрушки помельче - выше, а на верхушку посадили золотого ангела. Украшение дополнила блестящая золотистая мишура. Среди густых веток поблёскивали звезды, вздымались жёлтые свечи. Ёлка получилась просто сказочной.
- Я позолотил даже рождественскую хижину, - сказал Хилари. - Надеюсь, тётя Клумба не будет возражать. Только подумайте, как все это будет выглядеть, когда зажгут свечи!
- А подарки? Подарки будут?
- Детишки получат золотые корзинки, которые принесёт дядя Блох. По одной корзинке на каждую семью. А подарки для нас будут ждать на столике сбоку. Каждому придётся отыскать свои самостоятельно, потому что дядя Блох не сможет прочесть этикетки без очков. Он просто выкатит столик.
- Как? Снаружи? А если ночь будет слишком холодной и ветреной?
- Если погода окажется плохой, нам придётся доставить подарки из коридора.
- Асам полковник? Ему все равно придётся возникнуть из снежной бури?
- Ни на что другое он не согласится.
Поколебавшись, Трой все-таки рискнула заметить, что полковник Форестер выглядит недостаточно здоровым, чтобы, пусть ненадолго, выходить под зимнюю метель в лёгкой золотой накидке. Хилари возразил, что можно надеть и перчатки, а затем, заметив неуверенность в глазах у Трой, добавил, что Винсент подержит над полковником зонтик, так что парик и корона из мишуры не пострадают Несколько снежинок только усилят общее впечатление.
- Правда, они быстро растают, - закончил Хилари, угнездившийся на самом верху стремянки, и посмотрел на Трой сквозь зеленые ветки и золотую мишуру. - Вижу, вы не согласны. Вы считаете меня взбалмошным, бессердечным и полностью потерявшим моральные ориентиры.
Замечание угодило в точку: Трой именно так и думала.
- Может быть, вы и правы, - продолжил Хилари, не дожидаясь ответа. - Но, по крайней мере, я не притворяюсь. Например, я сноб. Я чрезвычайно горжусь древностью своего рода. Я не сделал бы предложения прекрасной Крессиде, если бы она не происходила из семьи потомственных военных. Генеалогические древа я ценю даже больше, чем рождественские И мне нравится, что я могу позволить себе ёлку из настоящего золота.
- Лично я ничего не имею против золотой ёлки, - сказала Трой.
- Я вас понял. Помолитесь за меня завтра во время службы.
- Я не священник.
- Неважно. Я заново отделал домашнюю церковь. Получилось довольно красиво.
- Вы христианин?
- Смотря в каком смысле. Будьте ангелом, подайте игрушку.
К полуночи ёлка была окончательно украшена. Они стояли у догорающего камина и любовались делом своих рук.
- Гореть будут только свечи, - сказал Хилари. - Освещение получится волшебное. Сказка. Как вы думаете, детям понравится?
- Они придут в восторг. Пожалуй, пора спать.
- Мне было очень приятно наряжать ёлку вместе с вами, - сказал Хилари, подавая Трой руку, чтобы проводить. - Вся дикая чепуха осталась далеко позади. Огромное вам спасибо. А как вам нравится рождественская ветвь Найджела?
Они как раз проходили под ней. Трой подняла глаза, и рождественский венок мягко коснулся её лба.
- С Рождеством! - сказал Хилари.
На пороге гостиной Трой распрощалась с ним и поднялась в свою комнату.
Открыв дверцу шкафа, она с удивлением убедилась, что из комнаты Форестеров до сих пор доносятся голоса Беседа была невнятной, однако пока Трой вешала платье, полковник, по-видимому, подошёл к шкафу, потому что она услышала совершенно отчётливо:
- Нет, дорогая, это решено окончательно. Если ты отказываешься, то я сам.
Хлопнула дверца. Трой представила себе, как миссис Форестер с треском захлопывает за собой дверь ванной, однако ей тут же пришлось вообразить другую картину миссис Форестер, влетающая с грохотом обратно в спальню. Её голос прозвучал резко, но слов разобрать было нельзя. Шаги полковника удалились. Трой поспешно закрыла шкаф и нырнула в постель.