Медвежонок высунул из корзинки голову и с любопытством уставился на говорившего. Второй зычно расхохотался.
- Понятливый, черт! Где вы его взяли?
- Геологи подарили.
- Да-а, - прогудел второй, - на кого ж мы его учить-то будем? На радиста или штурмана?
- Пусть пока пассажиром полетает, - сказал майор. - А там посмотрим. - Он сунул медвежонку конфету. - Леша, запуск.
Есть запуск, командир.
… Машина шла в набор. Ее слегка потряхивало на невидимых ухабах, изредка бросало из стороны в сторону. Тип-Тип, зажав лапами уши, истошно выл. Иногда вой срывался на пронзительный визг: он звал на помощь мать - добродушную восточносибирскую медведицу, щедрую на ласку и на затрещины, от которых медвежонка подбрасывало так, будто он вылетал из катапульты. Мать теперь не могла ему помочь, и в этом был повинен сам Тип-Тип. Заинтересованный муравьиной кучей, он зазевался, потерял равновесие и, испустив вопль отчаяния, загремел вниз. Обрыв был крут и ребрист, а из-за отсутствия растительности напоминал стиральную доску. Медвежонку пришлось лихо. Пересчитав все выступы и расщелины, раз десять перевернувшись через голову, он глухо шлепнулся на прибрежную гальку. Левая лапа еле сгибалась, и на нее больно было ступать. Оправившись от испуга, Тип-Тип заковылял было наверх, навстречу спешившей на помощь матери, как вдруг пораженный остановился. Прямо перед ним, метрах в десяти, стояли двое. В руках тускло поблескивали карабины.
Тип-Тип никогда еще не видел людей, но инстинкт подсказал зверю: беги! Медвежонок развернулся… Два выстрела слились в один.
Медведица рухнула рядом с медвежонком. С шумом втянула воздух, скребанула несколько раз лапой по ране, попыталась подняться. Щелкнул третий выстрел. Медведица вытянулась и затихла. Навсегда.
Тип остался сиротой.
Майор жил за городом в небольшом двухэтажном доме. Дом был старый, но крепкий, рубленый на века. Все в нем было ладно, прочно - видно, что работала рука мастера. Стоял он от поселка на отшибе, по одиноким не выглядел. Фасадные окна весело смеялись, подмигивая прохожим, а с тыльной стороны смотрели пытливо и настороженно - сразу же за участком начинался лес. Верх дома не отапливался, и зимой все семейство майора - жена, сын Вовка, шотландский терьер Рэм, кот Ром и еж Атилл - обитало внизу.
Раньше майор жил в Москве. Потом тяжело заболела жена. Врачи посоветовали ей свежий воздух, сосновый бор, и майор перебрался за город. Втайне он этому обрадовался. Во-первых, избавился от чудаковатых соседей (соседи всегда чудаковаты), которые терпеть не могли собак, во-вторых, ему не надо было теперь вставать в шесть утра и тащиться на paботy в битком набитой электричке - аэродром был под боком, и, в-третьих, - и это было, пожалуй, самое главное, - отпало ограничение на прописку животных.
Четвероногие встретили Тип-Типа неприязненно. Как только его вытряхнули из корзины, Рэм глухо зарычал, подобрался, глаза налились лютой ненавистью. В нем проснулся охотничий инстинкт, вспыхнула извечная вражда собаки к лесному зверю. Ром, изогнувшись дугой, ощетинился и замер.
Вовка подпрыгнул чуть ли не до потолка. Еще бы, живой медведь!
Трудно сказать, чего больше испугался Тип-Тип: безмерной радости юного дрессировщика или оскаленной морды свирепого терьера. За свою коротенькую жизнь он твердо усвоил только одно: окружающий его мир состоит из добра и зла. Добро олицетворяла мать, а пчелы, колючки, камни, в общем, все то, куда не следовало ему совать свой незадачливый, любопытный нос, - неприятности.
Тип-Тип быстро нырнул в спасительную корзину. Она опрокинулась. Медвежонок испугался еще больше: сжался в комочек и, виновато опустив голову, попятился.
Жена майора недолюбливала животных. Она боялась собак - в детстве ее сильно покусала овчарка, - и со временем эта боязнь переросла и скрытую, глухую вражду.
- Ты бы еще лося привел, - проговорила она отчужденно.
Вовка, почувствовав угрозу потери, взвыл:
- Мой медведь! Мой!..
- Не ори, - прикрикнул майор. Но тут же смутился, бросил на жену умоляющий взгляд.
Тип-Тип поселился на кухне. Там было всегда тепло и вкусно пахло, а главное - он здесь чувствовал себя в безопасности: для терьера кухня была запретной зоной. Но пес не мог так просто смириться с появлением в доме непрошеного гостя и с утра до вечера до хрипоты надрывал глотку. При звуках этого остервенелого лая Тип-Тип боязливо вздрагивал, зарывался головой в лапы, хныкал. Изредка на кухню проникал Ром. Он, как только понял, что медвежонок - существо безобидное, потерял интерес к нему и каждый раз, проходя мимо, пренебрежительно потягивался. Тип-Тип следил за ним с некоторой опаской, но не выказывал ни недоброжелательства, ни симпатии. "Пускай себе живет, - думал он, - лишь бы не приставал".
Тип-Тип тосковал, томимый лихорадочными, мучительными воспоминаниями. Мать, лес, сладкие муравьиные кучи… И так сильна была та тоска, что он целыми днями мог перебирать в памяти образы утраченного прошлого. И чем дальше и безвозвратней отходили от него эти образы, тем призрачней казалась ему вся та жизнь, которую он вел теперь. Он как-то сник, осунулся, в маленьких кругляшках глаз затаилась грусть. Стремясь заглушить ее, Тип-Тип старался побольше спать и просыпался только тогда, когда чувствовал голод.
Кормили его хорошо и вкусно. Особенно усердствовал Вовка. Он таскал медвежонку яйца, мед, сахар, конфеты, в общем, все, что мог добыть в холодильнике и буфете.
Медвежонок быстро рос, креп, с каждым днем становился приветливее. Движения его стали резче, увереннее, в глазах зажегся лукавый огонек. В нем воскресло основное правило жизни - желание жить!
Тип-Тип, как и обычно, проснулся раньше всех. С минуту лежал неподвижно, пытаясь восстановить в памяти обрывки сна. Но они мгновенно улетучились. Медвежонок, вздохнув, открыл глаза.
В окно ударил первый луч солнца, скользнул по потолку, стене и задрожал, разбрызгивая веселые зайчики. Тип-Тип сильно, до дрожи в теле, потянулся, почесал лапой за ухом, облизнулся - ему захотелось пить. Он подошел к блюдцу, в котором должно было остаться молоко, но нашел его сухим. Он фыркнул, выражая свое недовольство, равнодушно взглянул на напыжившегося ежа и отвернулся. Конечно, он с удовольствием задал бы нахалу трепку, но…
Это случилось на пятый день пребывания Тип-Типа в доме. Ночью его разбудил какой-то неясный шорох. Он тревожно вытянул морду, прислушался. Кто-то зачавкал, недовольно затопал. Заинтересованный, Тип-Тип приподнялся и тут же заметил скользнувшую из-под газовой плиты тень. Поколебавшись, медвежонок приблизился, обнюхал ее и, не почувствовав опасности, ткнул носом. С жутким визгом Тип-Тип отскочил па место. Иголки Атиллы в кровь искололи ему нос: он захныкал, еще глубже, забился в свой угол. На следующую ночь еж снова фыркал и топал, но медвежонок больше не приставал к нему - урок даром не прошел.
Тип-Тип заспешил в сад. В смежной с кухней комнате он на секунду задержался, замер, прислушиваясь к ровному дыханию людей, убедился, что они спят, и только тогда бесшумно выскочил в коридор. Дверь заперта. Но разве это проблема? За два месяца пребывания в доме Тип-Тип узнал все ходы и выходы. Он знал, что и как открывается, где и что можно спереть, чего следует бояться, с кем дружить, а на кого и не обращать внимания. В общем, усвоил все те маленькие премудрости, без которых выжить - немыслимо и которые приходят в голову только в неволе.
Тип-Тип приподнялся на задние лапы и откинул крючок. На крыльце его ждал взъерошенный Рэм. Тип-Тип прорычал что-то вроде приветствии и прошел мимо. Он терпеть не мог фамильярности. Рэм не обиделся. Он привык к равнодушию медвежонка. Их первое знакомство, как и следовало ожидать, окончилось дракой. Однажды, прогуливаясь после завтрака на кухне, Тип-Тип почувствовал инородный запах. Он обнюхал все углы и, не обнаружив ничего примечательного, зашлепал к двери. Запах усилился. Тип-Тип толкнул дверь и нос к носу столкнулся со своим врагом. Первым опомнился терьер. Он хотел было уже вцепиться в ненавистную ему физиономию, но благоразумие взяло верх. Где-то он понимал, что этот странный зверь - собственность хозяина и трогать его нельзя. Медвежонок вздернул верхнюю губу, оскалился. Рэм расценил это как нападение. Он прыгнул. Его встретили ударом лапы. Удар хоть и не был достаточно силен, но все же опрокинул пса.
Взбешенный, он кинулся снова - на этот раз удачнее, и вцепился медвежонку в ухо. На шум драки влетел Вовка. Рэм залез под стул, глухо рыча и скаля зубы.
Стычка с терьером подействовала на Тип-Типа отнюдь не удручающе. Да, его побили, но побежденным он себя не чувствовал. Он сумел побороть страх, изгнал из души его мерзкий, щемящий холодок.
При втором появлении медвежонка Рэм на нападение не отважился: его сопровождал майор. Тип-Тип обегал весь двор, обнюхал незнакомые предметы и остался очень доволен. Майор кормил его конфетами, почесывал за ухом, успокаивая, шептал ласковые слова. Бедный терьер впервые узнал, что такое ревность. Наблюдая, как хозяин обхаживает медвежонка, он - весь сгусток ненависти - лихорадочно дрожал. Сердце пса страдало от предательства.
И все-таки Рэму пришлось смириться. Неизвестно каким чувством, но он понял: связываться с медвежонком - значит сердить хозяина. Этого терьер позволить себе не мог. Так возникла эта дружба - территориальная, по принципу: худой мир лучше доброй ссоры.
Итак, первым делом надо напиться. Тип-Тип проковылял к насосу, потоптался перед ним, словно размышляя, с какого боку лучше подойти, и вдруг нажал на ручку. Внутри насоса что-то заскрипело, забулькало. Тип-Тип, вытянув любопытный нос, ждал. Воды не было. Тогда медвежонок лизнул конец шланга, он ощутил только приятную свежесть. Обозлившись, он вцепился в ручку передними лапами. Вверх-вниз, вверх-вниз… Насос засвистел, затрещал пулеметными очередями. Шланг выделывал замысловатые коленца, струя воды, ударяясь в стоящую рядом бочку, разбрасывала по саду фейерверк серебристых брызг.
Качать воду Тип-Типа научил Вовка. В его обязанности по дому входила поливка сада - для мальчишки занятие скучное, утомительное. Однажды он заметил, как медвежонок бессознательно повторил его движение - нажал ручку насоса и… Вовку осенило. Набив карманы рафинадом, он приступил к дрессировке. Нажмет медведь на ручку - получи кусок, нет - ходи голодный. Тип-Тип оказался сообразительным, даже слишком: поливка сада заканчивалась одновременно с запасами сахара в карманах.
Pэм сидел в кустах и внимательно наблюдал за всеми манипуляциями Тип-Типа. Уши его настороженно торчали, глаза поблескивали. Он и раньше заставал медвежонка за этим занятием, но при этом в саду всегда находился хозяин или его сын. И все было чинно, без суеты, майор был весел, и Рэму частенько перепадали кусочки сахара. А сейчас… Каким-то шестым чувством пес узрел в действиях медвежонка признаки хулиганства. С громким лаем он выскочил из засады. Причем держался поближе к окнам, стараясь обратить внимание хозяина. И точно. Через минуту ставни с треском распахнулись, и в проеме окна показался заспанный майор. Позевывая, он потянулся, добродушно спросил:
- Чего орешь?
Рэм преданно тявкнул, прыгнул в сторону медвежонка. Майор полузакрыл глаза, по-детски улыбнулся, явственно представил себе немую сцену, минуту назад разыгравшуюся в саду, и расхохотался.
После завтрака все разошлись по своим делам: майор - на работу, Майя Яковлевна, его жена - по магазинам, а Вовка, зажав пальцами уши, засел штудировать историю Древнего Рима. Тип-Тип, томимый бездельем, болтался в саду. Озорные глазенки так и шныряли в поисках развлечений. Нового ничего не предвиделось. Бочку катать надоело, малину он давно обобрал, муравьиную кучу разграбил. Посмотреть, может, что делается на воле? Дырка в заборе хоть и небольшая, но обзор из нее хороший. Видна часть улицы, магазины, вечно спешащие куда-то люди, а все остальное заслоняли дома. Интересно, что за ними? Может быть, лес с его кажущейся тишиной, необыкновенными дразнящими запахами, прохлада реки, небольшие солнечные полянки, на которых он так любил резвиться? Может, где-нибудь там гуляет и мать? Образ ее стал стираться в памяти Тип-Типа, и при воспоминании о ней он ощущал лишь что-то ласковое, доброе, заслоняющее от всех бед и несчастий. А вот и тропинка, по которой уходил и возвращался майор. Медвежонок часто поджидал его. Прильнув к глазку забора, он нетерпеливо всматривался в прохожих - не мелькнет ли знакомая фигура. Заметив хозяина, он начинал радостно повизгивать, хрюкать, метаться вдоль калитки. Он очень привязался к майору, хотя на ласки последний был не так уж и щедр. От каждого его слова, прикосновения медвежонок испытывал необъяснимое удовольствие. Он важно вышагивал, терся лбом о ноги хозяина, что-то урчал, словно бы разговаривал с ним на одном понятном им языке.
Тип-Тип смотрел на играющих в футбол ребятишек и от возбуждения вздрагивал. Ему тоже хотелось погонять этот желтый кожаный мяч. Но что делать? Забор крепок. Не выберешься. Медвежонок отвернулся, выказывая всем своим видом полнейшее безразличие к происходящему, деланно зевнул и побрел к яме с песком - покувыркаться. Он всегда так делал, когда испытывал зуд. Около старой сосны остановился. Ствол ее, могучий и шершавый, упирался в небо. Легко приподнявшись на задние лапы, медвежонок передними с силой ударил по коре. Раз, еще раз, еще… Он точил когти, бессознательно чувствуя, что это - его оружие и что оно ему еще пригодится.
…Тип-Тип возился в песочнице и неожиданно - с детьми это бывает часто - беспричинно развеселился. Он кувыркался, делал всевозможные кульбиты, подбрасывал вверх песок. Вместе с песком попадались и мелкие камушки. Падая, они ударяли медвежонка. Он жмурился, блаженно пофыркивал, нелепо махал лапами, делая вид, что защищается. Неожиданно боковым зрением Тип-Тип заметил курицу. (Куры были соседские и часто промышляли по чужим огородам.) Бестолково прыгая, она склевывала падавшие сверху камушки, тут же выплевывала и кидалась за следующим. Сидя неподвижно, как изваяние, Тип-Тип с любопытством рассматривал ее. Так близко он видел курицу впервые. Песок ниточкой струился из передних лап медведя. Не подозревая опасности, курица подходила все ближе и ближе. Вот она и рядом - жирная, пахучая, глупая. Тип-Тип резко опустил лапу.
Трудно сказать, ради чего было совершено это убийство. Ради озорства, прихоти? Скорее всего он сделал это непроизвольно, подчиняясь минутной, но властной силе инстинкта.
Курица трепыхнулась и закатила глаза. Тип-Тип перевернул ее с боку на бок, придавил лапой, обнюхал.
Первая схватка, первая добыча. Медвежонок чувствовал острое, непередаваемое волнение, у него кружилась голова, гулко и часто билось сердце.
Тип-Тип снова перевернул жертву. Что делать? Бросить добычу - грех. Съесть? Не хочется. И опять инстинкт пришел зверю на помощь. Повинуясь его зову, Тип-Тип рысцой пустился в кусты. Недалеко от яблони вырыл яму, сунул туда курицу, засыпал, а сверху придавил камнем.
День обещал быть жарким. Припекало. Тип-Типу захотелось вздремнуть. Он еще раз осмотрел свой тайник и, убедившись, что все в порядке, побрел в малинник. Он шел, важно покачиваясь, самодовольный, чуть усталый, и не подозревал, с каким неослабевающим вниманием следил за всеми его действиями спрятавшийся за опрокинутой тачкой Рэм.
Исчезновение первой курицы соседи расценили как нелепую случайность, но через неделю, когда недосчитались шестой и наконец поняли, что есть кто-то, кто умышленно крадет или убивает их белоснежных хохлаток, пришли в неимоверную ярость. Но кто? Сгоряча решили: лиса! Дед Антон, возбужденно почесываясь, отправился дежурить на сеновал.
Ночь прошла спокойно. Дед хорошо выспался и утром, когда куры разбрелись по двору, ушел в дом - завтракать и досыпать. Хозяйка расщедрилась, налила ему стопку, а к обеду, пересчитав кур, тихо ахнула: пропала рябая несушка.
- Тимофеич!
Майор подошел к окну. У калитки стоял дед Антон и, постукивая палкой, недоверчиво косился на медвежонка.
- Чего тебе?
- У твоего медведя, по-моему, рыло в пуху.
- Это по-твоему, - добродушно проговорил майор.
- Не "по-моему", а точно, - осерчал дед. - Сам глянь!
- Ты серьезно?
- А ты думал, шучу? - огрызнулся дед. - Восьмая уже, небось, пузыри пускает.
Майор вышел в сад и, осмотрев медвежонка, заметил у него за ухом прилипшее куриное перышко. Повертел в руках, сдунул, подумав, спросил:
- Ну и что? Их здесь полно.
- Подозрение у меня есть. Сегодня одна забралась к тебе под дом и - как в воду канула. - Дед подслеповато мигнул. - Ты уж извини. Без надобности тревожить бы не стал.
- Обыск, значит, хочешь учинить?
- Обыск не обыск, а погляжу, - обиделся дед. - Курица - она, конечно, скотина бестолковая, а яички все любят.
- Вот именно - бестолковая, - рассмеялся майор. Он ухватил медвежонка за ошейник и увел в дом. - Давай, ищи.
Продал медвежонка Рэм. Как только майор и Тип-Тип скрылись за дверью, он бросился к тайнику и, распаляя себя гневным ворчанием, неистово заработал лапами.
Майя Яковлевна наблюдала за этой сценой из окна. Как только Рэм откопал последнюю, восьмую, курицу, она резко и раздраженно постучала костяшками пальцев по подоконнику. Лицо ее заострилось, побелело, уголки плотно сжатых губ вызывающе вздернулись. Глаза стали сухи и решительны.
- Я думаю, разговоры излишни, - услышал майор скованный голос жены. - Я тебя предупреждала…
В гарнизоне Тип-Типа встретили приветливо - поставили на довольствие, сколотили дом. Солдаты набросали туда старые ватники, тряпки, и берлога вышла на славу. Живи, мишка, радуйся!
Сложна аэродромная служба. Свои порядки, свои законы, строгая дисциплина. Тип-Тип поначалу тяготился этими, как он думал, дурацкими правилами, но потом привык и, как ни странно, служакой оказался исправным.
Он вставал вместе с солдатами - в шесть ноль-ноль. Труба играла подъем. Тип-Тип открывал глаза, вскакивал и без размышлений вылезал из будки.
Из казармы с грохотом выпрыгивали полуголые люди, махали руками и ногами. Тип-Тип поглядывал на них с изумлением. Нелепые движения солдат он воспринимал как приглашение поиграть и от возбуждения повизгивал. Иногда, забывшись, бросался к ним, но цепь с силой откидывала его назад. Он злился, рвал стальные звенья, дико рычал.
Затем наступал завтрак. Солдаты, хохоча, тащили ему пару мисок жирной пахучей каши, сахара. Медвежонок голодным не бывал и частенько, съев сахар, оставлял кашу на потом. Но у солдат это, по-видимому, считалось нарушением дисциплины. Кашу отбирали, и приходилось терпеть до обеда. Тип-Тип обижался, злобно фыркал, но в конце концов смекнул, в чем дело, и вылизывал миски точно за десять минут, как раз за то время, что отводилось солдатам на еду.
После завтрака медвежонок приводил себя в порядок и, довольный, урча, отправлялся на наблюдательный пункт - огромный пень, торчащий шагах в пяти от будки. Отсюда хорошо просматривалась дорожка, ведущая от проходной к аэродрому. По ней ровно в девять должен был пройти майор.