- Садись.
Он тщательно закрыл дверь и с любопытством взглянул на молодого человека.
- Ты честолюбив?
- Да, господин комиссар. Я бы хотел стать таким, как вы. Это называется амбицией, да?
- Твои родители - люди состоятельные?
- Нет. Отец - банковский служащий в Мелане, ему нелегко далось поставить нас на ноги, сестер и меня.
- Ты влюблен?
Он не покраснел, даже не задумался.
- Нет. Пока нет. У меня все еще впереди. Мне только двадцать четыре, и я не хочу жениться, пока у меня не будет приличного положения.
- Ты живешь один, в меблированных комнатах?
- К счастью, нет. Моя самая младшая сестра, Жермена, тоже живет в Париже. Она работает в издательстве на Левом берегу. Мы живем с ней вместе, и по вечерам у нее хватает времени заниматься хозяйством; это нам выгодно.
- У нее есть возлюбленный?
- Ей всего восемнадцать.
- Ты в первый раз с улицы Тюренн сразу же сюда вернулся?
Лапуэнт покраснел и довольно долго молчал, прежде чем ответить.
- Нет, - наконец признался он. - Я был так горд и счастлив, что мне удалось кое-что найти, что я позволил себе взять такси и заехать на улицу Бак, рассказать все Жермене.
- Хорошо, малыш. Спасибо.
- Почему вы меня об этом спрашиваете?
- Это ведь я задаю вопросы, не так ли? Потом, может быть, придет твой черед. Ты был вчера в кабинете у бригадира Люка, когда он звонил в девятый округ?
- Я был в соседней комнате, а дверь между ними была открыта.
- И в котором часу ты говорил с сестрой?
- Откуда вы это знаете?
- Ты отвечай.
- Она кончает в пять часов. И ждала меня, как это часто бывает, в баре "У Башенных Часов"; мы с ней, прежде чем идти домой, выпили по аперитиву.
- Вечером ты с ней не расставался?
- Она пошла с подругой в кино.
- Ты видел эту подругу?
- Нет. Но я ее знаю.
- Все. Иди.
Лапуэнт хотел сказать что-то еще, объясниться, но комиссару сообщили, что его хочет видеть какой-то шофер такси. Это был коренастый человек лет пятидесяти, который в молодости, должно быть, был кучером фиакра. Судя по его виду, прежде чем явиться сюда, он подкрепился парой стаканчиков белого вина.
- Инспектор Ламбаль велел прийти к вам по поводу той дамочки.
- Как он узнал, что это ты ее вез?
- Я обычно стою на площади Пигаль, и вчера вечером он подошел ко мне, как подходил поговорить и к другим шоферам. Это я ее посадил.
- В котором часу? Где?
- Было, наверно, около часа дня. Я кончал обедать в ресторане на улице Лепик. Моя машина стояла у входа. Я видел, как мужчина и женщина вышли из отеля напротив и она сразу заспешила к моей машине. Она была очень разочарована, когда увидела опущенный флажок. Я уже допивал свою послекофейную рюмочку и крикнул ей, чтобы она подождала.
- Как выглядел ее спутник?
- Маленький толстяк, великолепно одетый, похож на иностранца. Ему где-то от сорока до пятидесяти, точно не скажу. Не особенно его рассмотрел. Он отвернулся и что-то говорил ей на иностранном языке.
- Каком иностранном?
- Не знаю. Я сам из Пантена, в чужих говорах не разбираюсь.
- Какой адрес она назвала?
- Она очень нервничала, торопилась. Попросила сначала подъехать к Антверпенской площади и притормозить. Она что-то высматривала из окна. "Остановитесь на минуту, - сказала она, - и трогайтесь, как только я скажу". Она кому-то помахала. К машине подошла толстая тетка с маленьким мальчиком. Дама открыла дверь, посадила в машину мальчугана и велела мне ехать.
- Вам не показалось, что это похоже на похищение?
- Нет, они разговаривали. Недолго. Парой слов перекинулись. Но у той женщины, похоже, гора с плеч свалилась.
- Куда вы отвезли мать с ребенком?
- Сначала к заставе Нейи. Там она передумала и попросила отвезти ее к вокзалу Сен-Лазар.
- Там она и сошла?
- Нет. Она остановила меня на площади Сент-Огюстен. Потом я оказался в пробке и в зеркальце видел, что она взяла другое такси, только номера я не сумел разглядеть.
- А вам захотелось?
- По привычке. Она действительно была слишком возбуждена. И это ненормально - мотать меня к заставе Нейи, а выйти на площади Сент-Огюстен, и все для того, чтобы пересесть в другую машину.
- Она по дороге с ребенком разговаривала?
- Две или три фразы ему сказала, чтобы успокоить.
А компенсация мне полагается?
- Может быть. Я не уверен.
- Я ведь полдня потерял.
Мегрэ протянул ему банкнот и через несколько минут уже входил в кабинет начальника уголовной полиции, где шла летучка. Там за огромным столом из красного дерева сидели начальники всех служб, обсуждая текущие дела.
- А у вас, Мегрэ? Как поживает ваш Стёвельс?
По их улыбкам было видно, что все они прочли утреннюю заметку, и он снова, опять-таки для их удовольствия, насупился.
Была половина десятого. Раздался телефонный звонок, начальник полиции снял трубку, послушал немного и передал ее Мегрэ:
- Вас просит Торранс.
Торранс был крайне взволнован.
- Это вы, патрон? Даму в белой шляпке не нашли?
Только что привезли газеты из Парижа, и я прочел заметку. Так вот, по описанию это та самая женщина, на след которой я напал здесь.
- Рассказывай.
- Поскольку у меня не было никакой возможности вытащить хоть что-нибудь из этой гусыни с почты, которая делает вид, что у нее память вообще отшибло, я стал рыскать по гостиницам и меблированным комнатам, расспрашивать служащих в гаражах и на вокзалах.
- Понятно.
- Сейчас ведь не сезон, и большинство приезжающих в Конкарно либо местные, либо те, кого здесь более или менее знают: коммивояжеры, например.
- Короче.
Из-за комиссара все разговоры вокруг оборвались.
- Я подумал, если кто-нибудь приехал из Парижа, чтобы дать телеграмму…
- Представь себе, я уже понял.
- Так вот! В тот самый день, когда была отправлена эта телеграмма, приехала дама в голубом костюме и белой шляпке. Она сошла с поезда в четыре, а телеграмму отправили без четверти пять.
- У нее был багаж?
- Нет. Погодите. Она не останавливалась в гостинице. Знаете отель "Желтый Пес" в конце перрона?
Она там поужинала и до одиннадцати часов просидела в углу кафе. Иначе говоря, уехала поездом одиннадцать сорок.
- Ты это проверил?
- Еще не успел, но я не сомневаюсь, потому что она ушла из кафе как раз в то время, а расписание попросила сразу после ужина.
- Она ни с кем не говорила?
Только с официанткой. Она все время читала, даже за едой.
- Ты не узнал, что за книгу она читала?
- Нет. Официантка говорит, что у нее иностранный акцент, но какой именно, не знает. Что делать дальше?
- Снова поговорить на почте.
- А потом?
- Позвонить мне или Люка, если меня не будет на месте, и возвращаться.
- Хорошо, патрон. Вы тоже думаете, что это она?
Кладя трубку, Мегрэ улыбнулся.
- Может быть, мадам Мегрэ наведет нас на след, - сказал он. - Вы позволите мне уйти, шеф? Мне срочно надо кое-что выяснить самому.
В комнате инспекторов он, по счастью, успел застать Лапуэнта, совершенно потерявшего покой.
- Пойдем-ка со мной!
Они взяли такси, стоявшее на набережной; юному Лапуэнту было здорово не по себе: у комиссара не было привычки вот так прихватывать его с собой.
- Угол площади Бланш и улицы Лепик.
Был час, когда на Монмартре, а на улице Лепик в особенности, все тротуары заставлены тележками зеленщиков; груды фруктов и овощей замечательно пахли землей и весной.
Мегрэ понял, что слева от него - тот самый маленький ресторан, где обедал шофер, а напротив увидел гостиницу "Приятный отдых"; точнее, увидел он только узкую дверь этой гостиницы, зажатую между двумя лавками: колбасной и бакалейной.
Комнаты на месяц, на неделю и на день.
Водопровод. Центральное отопление.
Цены умеренные.
В глубине коридора была стеклянная дверь, за ней лестница, на стене сбоку висела табличка: "Контора".
Черная рука указующим перстом звала подняться по ступенькам наверх, в бельэтаж.
- Эй, кто-нибудь! - позвал Мегрэ.
Запахи напомнили ему те времена, когда он, примерно в возрасте Лапуэнта, в составе бригады полиции нравов целыми днями ходил по меблирашкам. Пахло бельем, потом, незастеленными постелями, невынесенными помойными ведрами и пищей, разогреваемой на спиртовке.
Рыжая, неряшливо одетая женщина стояла, опершись о перила.
- В чем дело?
Затем, сразу поняв, что они из полиции, недовольным голосом объявила:
- Сейчас иду!
Еще некоторое время она ходила наверху, грохотала ведрами и швабрами; наконец появилась, застегивая блузку на своей необъятной груди. Вблизи стало видно, что ее волосы у корней совсем седые.
- Что случилось? Меня только вчера проверяли, постояльцы у меня сейчас спокойные. Вы ведь не из полиции нравов?
Не отвечая, комиссар со слов шофера такси описал ей спутника дамы в шляпке.
- Вы его знаете?
- Может быть. Я не уверена. Как его зовут?
- Именно это я и хотел бы узнать у вас.
- Принести книгу записи постояльцев?
- Прежде всего скажите мне, нет ли у вас клиента, похожего на этого человека.
- Может, господин Левин?
- Кто он?
- Не знаю. Во всяком случае, хороший человек, заплатил за неделю вперед.
- Он еще у вас?
- Нет. Вчера уехал.
- Один?
- Разумеется, с мальчиком.
- А дама?
- Вы хотели сказать, няня?
- Минуточку. Давайте начнем сначала, так будет быстрее.
- Давайте, а то у меня лишнего времени нету. Что сделал господин Левин?
- Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы. Когда он приехал?
- Четыре дня назад. Можете проверить по моей книге. Я ему сказала, что у меня комнаты нет, так оно и было.
Но он настаивал. Я спросила, на сколько ему нужна комната; он ответил, что заплатит за неделю вперед.
- И как же вы смогли его поселить, если у вас не было свободной комнаты?
Мегрэ знал ответ, но хотел его услышать. В таких отелях часто держат комнаты на втором этаже для парочек, которые приходят на минутку или на часок.
- Всегда есть "случайные" комнаты, - ответила она, употребив словечко для посвященных.
- Ребенок был с ним?
- В тот момент нет. Он поехал за ним и вернулся через час. Я спросила, как же он будет управляться с таким маленьким ребенком, и он сказал, что у него есть знакомая няня, она и будет с ним большую часть дня.
- Он показал вам паспорт или удостоверение личности?
По правилам она непременно должна была потребовать у него документы, но было ясно, что она этого не сделала.
- Он сам заполнял карточку. Я сразу увидела, что это человек порядочный. И что, вы теперь из-за этого устроите мне неприятности?
- Не обязательно. Как была одета няня?
- На ней был голубой костюм.
- И белая шляпка?
- Да. Она всегда приходила утром, купала малыша, а потом уходила с ним.
- А господин Левин?
- Он до одиннадцати часов, а то и до полудня оставался дома. Я думаю, он опять ложился спать. Потом уходил, и целый день я его не видела.
- А ребенка?
- Тоже. Раньше семи часов вечера - никогда. Она приводила его и укладывала спать. А сама, одетая, ложилась на кровать и ждала господина Левина.
- И когда же он возвращался?
- Не раньше часа ночи.
- Тогда она уходила?
- Да.
- Где она жила, вы не знаете?
- Нет, я только знаю - сама это видела - что она, выходя, садилась в такси.
- Она с вашим постояльцем была близка?
- Вы хотите сказать, спала ли она с ним? Не уверена. По некоторым признакам, я думаю, случалось. Они ведь имеют право, не так ли?
- Что записал в своей карточке Левин, какую национальность?
- Француз. Он сказал, что давно живет во Франции и натурализовался.
- Откуда он приехал?
- Не помню. Ваш коллега из полиции нравов вчера унес все карточки, ну, как обычно, по вторникам. Впрочем, если не ошибаюсь, он приехал из Бордо.
- Что произошло вчера в полдень?
- В полдень? Не знаю.
- А утром?
- Около десяти часов к нему пришли. Няня с ребенком уж порядочно как вышла.
- Кто пришел?
- Я имени не спрашивала. Не очень хорошо одетый человек, совсем не привлекательный на вид.
- Француз?
- Да, конечно. Я сказала ему номер комнаты.
- Раньше он никогда не появлялся?
- Кроме няни, к Левину вообще никто не приходил.
- Южного акцента у него не было?
- Скорее, парижский. Знаете, он похож на тех типов, которые останавливают вас на бульваре и либо открытками порнографическими торгуют, либо предлагают отвести вас известно куда.
- И долго он здесь оставался?
- Да, он-то оставался, а господин Левин уходил.
- С вещами?
- Откуда вы знаете? Я очень удивилась, когда увидела его с вещами.
- У него их было много?
- Четыре чемодана.
- Коричневых?
- Чемоданы ведь почти все коричневые, разве нет?
Во всяком случае, не дешевые, и по крайней мере два из натуральной кожи.
- Что он вам сказал?
- Что ему неожиданно надо уехать, что он срочно покидает Париж, но еще вернется за детскими вещами.
- И через какое время он вернулся?
- Примерно через час. Дама была с ним.
- Вас не удивило, что вы не видите мальчика?
- Вы и это знаете?
Она становилась все более осторожной, потому что начинала понимать, что история, похоже, серьезная, и полицейские знают куда больше, чем говорят.
- Они втроем долго пробыли в комнате и довольно громко разговаривали.
- Будто ссорились?
- Во всяком случае, спорили.
- По-французски?
- Нет.
- Парижанин принимал участие в разговоре?
- Почти нет. Да он первым и ушел, я его больше не видела. Потом ушли господин Левин и дама. Поскольку я попалась им по пути, он поблагодарил меня и сказал, что предполагает через несколько дней вернуться.
- Вам это не показалось странным?
- Если бы вы восемнадцать лет содержали такую гостиницу, вам бы уже ничего не казалось странным.
- Вы сами убирали комнату после них?
- Я туда пошла с горничной.
- Вы там ничего не нашли?
- Повсюду валялись окурки. Он курил больше пятидесяти сигарет в день. Американских. И газет было много. Он почти все газеты покупал, какие есть в Париже.
- Иностранных не было?
- Нет. Я об этом подумала.
- Значит, вы были заинтригованы?
- Да всегда интересно.
- Что там еще было?
- Дрянь всякая, как обычно, - сломанная расческа, рваное белье.
- С вензелями?
- Нет. Детское белье.
- Дорогое?
- Да, довольно дорогое. Более дорогое, чем я привыкла здесь видеть.
- Я еще зайду к вам.
- Зачем?
- Затем, что какие-нибудь подробности, которые сейчас вам в голову не приходят, вы непременно припомните. Вы ведь всегда были в хороших отношениях с полицией? Ребята вам особенно не докучают?
- Я поняла. Но ничего больше не знаю.
- До свидания.
Мегрэ и Лапуэнт стояли на залитой солнцем шумной улице.
- Выпьем по аперитиву? - предложил комиссар.
- Я никогда не пью.
- Оно и лучше. Ты что-нибудь надумал?
Молодой человек понял, что речь идет не о том, что они только что узнали в гостинице.
- Да.
- Ну и?
- Вечером я с ней поговорю.
- Ты знаешь, кто это?
- У меня есть приятель, репортер из той газеты, где сегодня утром появилась заметка, я его вчера не видел.
Впрочем, я никогда не рассказываю ему, что происходит на набережной Орфевр, он из-за этого всегда надо мной подтрунивает.
- Сестра твоя с ним знакома?
- Да. Но я не думал, что они встречаются. Если я скажу об этом отцу, он заставит ее вернуться в Мелан.
- Как зовут твоего репортера?
- Бизар. Антуан Бизар. Он тоже в Париже один. Его семья живет в Коррезе. Он на два года моложе меня, но уже печатается.
- Ты с сестрой вместе обедаешь?
- Когда как. Если я свободен и оказываюсь недалеко от улицы Бак, обедаю с ней в молочной, возле ее работы.
- Сходи туда сегодня. И расскажи обо всем, что мы с тобой узнали.
- Я должен это сделать?
- Да.
- А если она все расскажет?
- Расскажет обязательно.
- Вы этого хотите?
- Иди. Главное, не ссорься с ней. Не дай понять, что ты что-то заподозрил.
- Но я же не могу позволить ей встречаться с молодым человеком. Отец настоятельно просил меня…
- Иди.
Мегрэ с удовольствием прошелся по улице Нотр-Дам-де-Лоретт и взял такси только у Монмартра, после того как выпил кружку пива в одной из тамошних пивных.
- Набережная Орфевр.
Потом передумал и постучал в стекло водителю:
- Давайте-ка проедем через улицу Тюренн.
Дверь мастерской Стёвельса была закрыта; Фернанда, вероятно, как и каждое утро, была на пути в Санте со своими судочками.
- Остановитесь на минутку.
В "Большом Тюренне" оказался Жанвье; завидев комиссара, он только искоса взглянул на него. Что снова понадобилось выяснить бригадиру Люка? Жанвье вел долгий разговор с сапожником и двумя штукатурами в белых куртках, и издали было видно, что пьют они молочного цвета перно.
- Поверните налево. А дальше через площадь Вогезов по улице Бираг.
Таким образом он проехал мимо "Табака Вогезов", где у окна за круглым столиком в одиночестве сидел Альфонси.
- Вы выходите?
- Да. Подождите минуточку.
Он зашел наконец в "Большой Тюренн", чтобы сказать пару слов Жанвье.
- Напротив сидит Альфонси. Ты там сегодня утром журналистов не видел?
- Двоих или троих.
- Ты их знаешь?
- Не всех.
- А ты здесь надолго?
- Да тут ничего серьезного. Если хотите что-нибудь другое мне поручить, я свободен. Я хотел еще раз поговорить с сапожником.
Они отошли довольно далеко от всех и говорили тихо.
- Мне вот что пришло в голову, когда я прочел заметку. Конечно, этот добрый человек много болтает.
Хочет оставаться на виду и ради этого сочинит все что угодно, по мере надобности. И не забудьте, что всякий раз, когда он что-нибудь скажет, ему еще поднесут. И все-таки, поскольку он живет прямо напротив Стёвельса и работает тоже у окна, я его спросил, не приходили ли к переплетчику женщины.
- И что же он ответил?
- Очень немногое. Главное, кого он помнит, это весьма пожилая дама, должно быть очень богатая - она всегда приезжает в лимузине, и шофер в ливрее выносит ее книги; потом он вспомнил, что месяц назад была еще очень элегантная дама в норковом манто. Да, вот еще что! Я хотел знать точно, приходила ли она только один раз. Так нет, ему кажется, что примерно две недели назад он ее опять видел, в голубом костюме и белой шляпке. В тот день, когда была хорошая погода, а в газете писали о каштане на бульваре Сен-Жермен.
- Это легко установить.