– Это могут быть похожие часы, – ответил он прямо. – Или даже те самые часы, однако купленные позже. Допустим, коллекция была украдена, и миссис Гиллеспи передала вам компенсацию, как и следовало. Но потом она решила собрать новую коллекцию, так как заинтересовалась старинными часами. Она могла вполне законно, используя личные деньги, купить такие же часы на аукционе. При подобных обстоятельствах у вас нет на них никаких прав. Кроме того, неопровержимым фактом остается то, что вы, как владелец, должны были удостовериться в шестьдесят первом году, что деньги, полученные вами, являются полным и честным возмещением вашей украденной собственности. Приняв двенадцать тысяч, вы, мистер Гиллеспи, косвенным образом дали согласие. Вы оставили часы, отплыв в Гонконг, приняли не задумываясь солидную компенсацию, а сейчас, по прошествии сорока лет, решили объявить свои права, ибо убеждены, что часы того стоят. Я допускаю, что случай не явный, и потребуется юридическая консультация, однако мое мнение таково: ваши претензии беспочвенны. Есть старая, но верная поговорка: "Обладание – девять десятых законного права".
Гиллеспи было не так-то легко запугать.
– Почитайте ее дневники, – рявкнул он. – Они докажут, что она украла у меня часы. Не могла удержаться, чтобы не похвалиться, хотя бы перед собой. Вечная проблема Матильды. Все записывала в чертовы тетради, а потом перечитывала снова и снова, чтобы напомнить себе, какая она умная. Уж такую удачу она точно не упустила бы. Почитайте дневники, и все поймете.
Дагган нарочно сделал непроницаемое лицо.
– Обязательно почитаю. Кстати, а вы знаете, где она их хранила? Это сэкономило бы мне уйму времени на их поиски.
– Верхняя полка в библиотеке. Замаскированы под собрание сочинений Шекспира. – Старик вынул карточку из бумажника. – Вы адвокат, мистер Дагган, и поэтому я рассчитываю на вашу честность. Вот мой адрес. Надеюсь услышать от вас новости в ближайшие день-два. Буду очень благодарен, если решите дело по-быстрому. – Он поднялся, опершись на трость.
– Я бы предпочел общаться с вашим адвокатом, мистер Гиллеспи.
– У меня его нет, сэр, – произнес старик с трогательным достоинством. – Пенсия не позволяет. Полагаюсь на то, что вы джентльмен. Неужто совсем перевелись джентльмены в этой дрянной стране? И так почти ничего достойного не осталось. – Он направился к двери. – Возможно, вы думаете, что я дурно поступил с Матильдой, бросив ее с ребенком. Возможно, вы думаете, я заслуживаю того, чтобы у меня украли мою собственность. Почитайте дневники. Она сама расскажет, что произошло.
Дагган подождал, пока за посетителем закроется дверь, а затем набрал номер полицейского участка в Лирмуте.
Информацию о дневниках Матильды сержанту Куперу передали в тот момент, когда он намеревался покинуть "Кедровый дом". Детектив, нахмурившись, положил трубку. Ранее он лично обыскал дом сверху донизу и никаких рукописей не нашел.
– Извините, леди, мне придется отнять у вас еще немного времени. Вы не пройдете со мной?
Озадаченные Джоанна и Сара последовали за полицейским в библиотеку.
– Что вы ищите? – спросила Джоанна, увидев, как детектив уставился на верхнюю полку.
Сержант потянулся и дотронулся до толстой полки красного дерева, которая, как и все остальные полки, протянулась вдоль всей стены.
– Кто-нибудь из вас видит собрание сочинений Шекспира?
– Да их везде полно, – сказала Джоанна. – Какое конкретно издание вас интересует?
– То, которое должно стоять на этой полке. – Купер посмотрел на Джоанну. – Дневники вашей матери. Мне сообщили, что она хранила их на верхней полке, в обложках из-под собрания сочинений Шекспира.
Джоанна выглядела действительно удивленной.
– Какие дневники?
– По нашим Данным, ваша мать тщательно записывала все, что с ней происходило.
– Я не знала...
– Источник информации уверен в обратном. Джоанна беспомощно развела руками.
– Я не знала, – повторила она.
– А кто ваш источник? – спросила Сара, не сдержавшись.
Купер смотрел на Джоанну, когда отвечал:
– Джеймс Гиллеспи. Отчим миссис Лассель.
На этот раз удивление Джоанны не было столь убедительным. Ожидаемый ответ дала Сара.
– Я думала, он оставил Матильду много лет назад, – произнесла она задумчиво. – Откуда ему знать, вела она дневники или нет? В любом случае он ведь в Гонконге. По крайней мере так утверждала моя помощница из приемной.
– Уже нет, доктор Блейкни. По словам душеприказчика миссис Гиллеспи, он живет в Борнмуте. – Сержант вновь обратился к Джоанне: – Нам придется заново обыскать дом, и я бы предпочел, чтобы вы находились здесь во время обыска.
– Конечно, сержант. Я никуда не планирую уходить. В конце концов, это мой дом.
Сара поймала взгляд Джоанны.
– Как насчет Рут? Вы ее не бросите?
– Рут должна научиться сама о себе заботиться, доктор Блейкни. – Джоанна красноречиво пожала плечами. – Возможно, вам следовало более тщательно обдумать последствия перед тем, как убеждать мою мать переписывать завещание. Вы ведь видите, что в данной ситуации я не могу ее содержать.
– Ей нужна эмоциональная поддержка, а на это вы не потратите ни гроша.
– Я не могу сказать ей ничего такого, что не усугубило бы ситуацию. – Джоанна не отрываясь смотрела на Сару. – У нее было больше возможностей, чем у меня, но она предпочла ими не воспользоваться. Думаю, вы знаете, что Рут в течение многих месяцев крала у матери деньги до этого отвратительного случая в школе. – Ее губы презрительно искривились. – Вы представить себе не можете, какое чувство негодования я испытала, когда мисс Харрис объяснила, почему Рут исключили. Знаете ли вы, сколько денег было выброшено зря на образование этого ребенка?
– Мисс Харрис предоставила вам лишь свою собственную версию событий, – осторожно промолвила Сара, прекрасно осознавая, что Купер весь обратился в слух. – Было бы справедливо выслушать также и версию Рут. Хотя бы дать ей возможность доказать, что в случившемся не только она виновата.
– Я прожила со своей дочерью почти восемнадцать лет и без того знаю, кто здесь виноват. Рут не способна говорить правду. С вашей стороны глупо верить ей на слово. – Джоанна слегка улыбнулась. – Если я понадоблюсь Рут, она знает, где меня искать. И дайте ей понять, что, пока дело с завещанием не решится положительно, пусть не ждет от меня помощи в плане образования или других нужд.
"Эта женщина использует Рут в качестве козыря", – подумала Сара с отвращением, но тут же напомнила себе, что Джоанна находится в не меньшем отчаянии, чем Рут. Она попыталась еще раз:
– Речь идет не о деньгах, Джоанна; главное, вы сейчас ей очень нужны. Ваша дочь слишком напугана, чтобы прийти в "Кедровый дом", потому что человек, заставлявший ее красть, знает этот адрес. Пожалуйста, поедем к нам домой, поговорите с ней. Рут не врет, она лишь сильно расстроена из-за произошедшего и нуждается в вашей поддержке. Большую часть времени она проводит возле телефона, надеясь и молясь, что вы позвоните. Вы даже не подозреваете, как много для нее значите.
Джоанна колебалась одно мгновение (или Сара выдала желаемое за действительное?).
– Вы ее взяли, доктор Блейкни, вы с ней и разбирайтесь. Я не намерена попустительствовать ее выходкам. Более того, я склоняюсь к мысли, что это Рут убила мою мать. Она вполне на такое способна.
Сара покачала головой, не веря своим ушам.
– Что ж, может, так будет лучше. Меньше всего нужно, чтобы вы вываливали на Рут лицемерную чушь. А ведь вы одного поля ягода. Или уже забыли, из какого дерьма вас вытащила Матильда? – Она пожала плечами. – Раньше я думала отказаться от завещания, надеясь, что в суде у вас окажется больше прав на наследство, чем у ослов. Теперь я думаю по-другому. Вам придется побиться со мной за деньги, и сражаться вы будете в одиночку. Я отложу деньги на имя Рут, чтобы она не была в проигрыше, как бы ни сложилась ситуация. – Сара направилась к двери, одарив Купера самой милой улыбкой, на какую была способна, отчего сердце пожилого детектива запрыгало, словно молодой ягненок. – Если вам интересно, сержант, я все еще думаю, что Джоанна не убивала Матильду. Артрит или не артрит, да только Матильда подняла бы крик на всю округу, едва бы эта сука приблизилась к ней.
"Ну и ну, – подумал Купер, смотря Саре вслед, – а доктор Блейкни, оказывается, способна на нешуточные страсти". И он многое бы отдал, чтобы узнать, что все-таки случилось с мисс Лассель и почему это так злит чету Блейкни.
Многоквартирный дом "Кадоган", представший перед сержантом на следующее утро, несмотря на громкое название, представлял собой убогую бетонную коробку. Построенное в шестидесятых, грязное, втиснутое между двумя загородными виллами здание было возведено только ради обеспечения дополнительного жилья при минимуме затрат и максимуме прибыли. "Насколько иначе выглядели бы города, – решил Купер, – если бы архитекторов, вместо того чтобы восхвалять, сажали в тюрьму за вандализм".
Он взобрался по видавшей виды лестнице и позвонил в квартиру номер семнадцать.
– Мистер Джеймс Гиллеспи? – спросил полицейский у морщинистого старика, который просунул нос в узкую дверную щель и дыхнул застарелым перегаром. – Сержант Купер, полиция Лирмута. Брови Гиллеспи агрессивно сдвинулись.
– И что?
– Я могу войти?
– Зачем?
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов о вашей покойной жене.
– Зачем?
Купер понял, что подобный разговор может длиться бесконечно, и перешел прямо к делу.
– Ваша жена была убита, сэр, а у нас есть основания полагать, что вы разговаривали с ней перед смертью. Насколько мне известно, вы долгое время жили за границей. Так что разрешите напомнить, что по британским законам вы обязаны помогать нам в расследовании. Теперь я могу войти?
– Если есть такая необходимость.
Казалось, его вовсе не смутило заявление полицейского об убийстве. Мистер Гиллеспи провел Купера мимо комнаты с кроватью в другое помещение, где из мебели стояли только потертая софа и два пластиковых стула. Ковра не было, на окнах висели тонкие сетчатые шторы, которые мало что закрывали.
– Жду свой багаж из Гонконга, – пробормотал старик. – Должен прийти со дня на день. Пока перебиваюсь в походных условиях. Садитесь. – Сам он опустился на софу, неуклюже пытаясь спрятать пустую бутылку, валявшуюся на полу.
Воздух в комнате был спертым от запаха виски, мочи и немытого тела. Купер заметил, что брюки у Джеймса влажные. Из вежливости он достал блокнот и сосредоточил внимание на нем.
– Вы не сильно удивились, когда я сказал, что вашу жену убили, мистер Гиллеспи. Вы уже знали об этом?
– Да, слышал.
– От кого?
– От брата. Он раньше жил в Лонг-Аптоне. Все еще знаком кое с кем.
– Где он живет сейчас?
– В Лондоне.
– Можете дать его имя и адрес? Старик задумался.
– Думаю, вреда не будет. Фредерик Гиллеспи, Карисб-рок-Корт, Денби-стрит, Кенсингтон. Только ему известно не больше, чем мне.
Купер полистал страницы блокнота, пока не нашел адрес Джоанны Лассель.
– Ваша падчерица тоже живет в Кенсингтоне. Ваш брат ее знает?
– Наверное.
"Так, так, так", – подумал Купер. Перед ним открывался ряд интереснейших возможностей.
– Как долго вы находитесь в Англии, мистер Гиллеспи?
– Шесть месяцев.
"Багаж из Гонконга, значит, полная чушь. В наши дни никакая пересылка не занимает столько времени. Старик, видать, совсем нищий", – подумал Купер.
– Куда вы отправились сначала? К брату? Или к жене?
– Провел три месяца в Лондоне. Потом решил вернуться к корням.
"Фредерик не стал мириться с постоянным пьянством".
– Значит, вы виделись с Джоанной, и она рассказала вам, что Матильда все еще живет в "Кедровом доме".
– Хорошая девочка, – произнес старик медленно. – Симпатичная, как и мать.
– И вы пошли повидаться с Матильдой? Он кивнул.
– Она совсем не изменилась. Все такая же грубиянка.
– И вы увидели часы, которые, по ее словам, были украдены?
– Адвокат разболтал, как я погляжу.
– Я только что от мистера Даггана. Он проинформировал нас о вашем вчерашнем визите. – Купер заметил, как старик скорчил гримасу. – У него не было выбора, мистер Гиллеспи. Утаивание информации – серьезное преступление. Особенно когда дело касается убийства.
– Я думал, это самоубийство.
Купер не обратил на слова старика никакого внимания.
– Что вы сделали, когда поняли, что жена вас обманула? Гиллеспи хрипло засмеялся:
– Конечно же, потребовал вернуть мою собственность. Ее это очень позабавило. Заявила, что раз сорок лет назад я взял деньги взамен часов, значит, у меня уже нет никаких прав... Когда я с ней жил, то поколачивал ее время от времени. Не сильно. Чтобы хоть чуть-чуть заставить ее бояться. Это был единственный способ укротить ее злобный язык. – Он поднес ко рту руку в пятнах и нарывах от псориаза. – Я никогда этим не гордился и больше не бил женщин, пока...
Купер старался говорить спокойно.
– Вы хотите сказать, что ударили ее, когда она отказалась вернуть вам вашу собственность?
– Шлепнул разочек по гадкому лицу. – Мистер Гиллеспи на мгновение закрыл глаза, словно воспоминание оказалось слишком неприятным.
– Вы сделали ей очень больно? Старик неприятно улыбнулся:
– Ну, слезу-то точно вышиб.
– А что произошло потом?
– Я сказал, что теперь с ней будет разбираться полиция, и ушел.
– Вы помните, когда это случилось?
Казалось, Гиллеспи внезапно увидел пятна на брюках. Он стыдливо скрестил ноги.
– Когда я ее ударил? Два-три месяца назад.
– Вы ведь ходили туда снова и угрожали ей? Гиллеспи кивнул:
– Еще дважды.
–. До или после того, как вы ее ударили?
– После. Она не хотела отвечать по закону.
– Не понимаю.
– Еще бы. Думаю, вы впервые увидели ее, когда она уже была мертвой. Хитрая – вот подходящее слово для Матильды. Хитрая и безжалостная. Она догадалась, что у меня туговато с деньгами, и пришла на следующий день. Заговорила о мирном решении проблемы. – Он поковырял язвочку на руке. – Думала, я не знаю, сколько на самом деле стоят часы. Предложила мне пять тысяч, чтобы я оставил ее в покое.
– И?.. – не выдержал Купер, когда пауза затянулась. Старик обвел глазами комнату.
– Я понял, что она заплатит больше, лишь бы избежать скандала. Я заходил к ней еще пару раз, чтобы показать, насколько она уязвима. За день до смерти разговор шел уже о пятидесяти тысячах. Я настаивал на ста. Рано или поздно мы пришли бы к соглашению. Она понимала, что это лишь вопрос времени, пока меня кто-нибудь не узнает.
– Вы ее шантажировали. Гиллеспи снова грубо засмеялся:
– Матильда была воровкой. По-вашему, это шантаж – пытаться вернуть то, что у вас украдено? Мы прекрасно друг друга понимали. Мы договорились бы, если бы она не умерла.
Купер дал волю отвращению.
– Мне кажется, сэр, что вы хотели съесть один пирог дважды. Вы оставили жену сорок лет назад, предоставив ей заботу о себе и ребенке, прикарманили столько, сколько часы стоили в шестьдесят первом году, потратили все деньги, – он многозначительно посмотрел на пустую бутылку, – а потом вернулись вымогать деньги у женщины, которую когда-то бросили. Можно поспорить, кто в большей степени вор. Если часы были так важны для вас, что же вы не взяли их с собой?
– Не мог себе этого позволить, – ответил он спокойно. – Мне удалось собрать деньги только на билет. На отправку часов ничего не осталось.
– А почему вы не продали одни часы, чтобы оплатить перевозку других?
– Матильда не дала. – Старик увидел скептицизм на лице Купера. – Вы не знали ее, так что не делайте поспешных выводов.
– Вы сами сказали, что били ее, заставляя вас бояться. Как она могла помешать продать вашу же собственность? Вы бы из нее всю душу вытрясли.
– Не исключено, – проворчал он. – А может, она нашла бы другой способ меня остановить. Вы думаете, я первым пошел на шантаж? Да в этом деле она любому фору даст! – Гиллеспи снова дотронулся до губ, и сейчас дрожь в руках была намного заметнее. – У нас была договоренность: главное – избежать скандала. Она отпустила меня в Гонконг при условии, что не будет развода, а у нее останутся часы. Взаимная страховка, как она выражалась. Пока Матильда хранила их у себя, она могла быть уверена в моем молчании. Пока я был их владельцем, то мог быть уверен, что и она не заговорит. Даже в то время они кое-что стоили.
Купер наморщил лоб.
– О чем она должна была молчать?
– Так, о том о сем. Наш брак нельзя было назвать счастливым, а при разводе люди часто начинают вытаскивать на свет грязное белье. Не забывайте, ее отец заседал в парламенте, им было чего опасаться.
"Она отпустила меня в Гонконг"?.. Странный выбор слов, подумал Купер. Как она могла его остановить?
– Вы были замешаны в чем-то криминальном, мистер Гиллеспи? Часы являлись платой за то, что она не пошла в полицию?
Он пожал плечами:
– Столько воды уже утекло.
– Что вы натворили?
– Столько воды утекло, – упрямо повторил старик. – Спросите лучше, почему Матильде пришлось покупать мое молчание. Это намного интереснее.
– Почему же?
– Из-за ребенка. Я ведь знал, кто был отцом Джоанны. "Столько воды утекло", – саркастично подумал Купер.
– Вы сообщили мистеру Даггану, что ваша жена вела дневники и что она хранила их на верхней полке в библиотеке. В обложках из-под собрания сочинений Шекспира. Верно?
– Да.
– Вы сами видели их во время визитов в "Кедровый дом", или миссис Гиллеспи рассказала вам об их существовании?
Глаза старика сузились.
– Вы хотите сказать, что их там сейчас нет?
– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Вы сами их видели или полагаетесь на слова миссис Гиллеспи?
– Видел, конечно. Первые две тетради сам ей подарил в качестве свадебного подарка, а потом дал еще восемь.
– Вы можете их описать?
– Коричневая кожаная обложка. На корешках – золотое тиснение, название – "Пьесы Уильяма Шекспира". Всего десять томов.
– Какого размера?
– Восемь на шесть дюймов. Примерно в дюйм толщиной. – Гиллеспи опустил руки на колени. – Судя по всему, их там нет. Не скрою, я сильно рассчитывал на эти дневники. Они бы доказали, что она провела меня.
– Значит, вы их читали?
– Не удалось, – проворчал старик. – Она никогда не оставляла меня одного. Суетилась вокруг, словно окаянная курица. Но я уверен – там есть доказательства. Она бы обязательно описала всю аферу; она все записывала.
– Выходит, вы не можете быть уверены, что там были именно дневники, а не десять томов Шекспира в той же обложке, что и дневники, которые вы подарили более сорока лет назад?
Он упрямо закусил губу.
– Я заметил их в свой первый визит. Это были точно дневники Матильды.
Купер подумал немного.
– Миссис Лассель знала о них? Гиллеспи пожал плечами:
– Я ей не говорил. Не хотел раскрывать все карты заранее.
– Однако вы сказали ей, что не были ее отцом? Он снова пожал плечами:
– Пришлось.
– Зачем?