"Вы премиленькая девушка, - думал этот дальновидный и умный молодой человек, - но клиент все-таки клиент, и мне жаль сообщить нам, мисс, что это не годится". Он тотчас принялся развлекать Аллэна, обратив его внимание на новый предмет. Осенью на озерах будут гонки судов, и мнение его клиента, как владельца яхты, могло быть важно для комитета.
- Это для вас должно быть нечто новое, сэр, - гонки судов на пресной воде, - сказал он вкрадчивым тоном.
Аллэн тотчас заинтересовался и отвечал:
- Совершенно новое. Пожалуйста, расскажите мне.
Что касается остального общества на другом конце лодки, то оно как будто хотело подтвердить сомнения миссис Пентикост относительно того, будет ли продолжаться удовольствие этого дня. Естественное чувство раздражения при обманутом ожидании, в которое повергла ее неловкость Аллэна, перешло у мисс Мильрой теперь в безмолвную досаду от собственного чувства унижения и поражения. Майор впал в свою обычную задумчивость и рассеянность, его мысли однообразно вертелись с колесами его часов. Пастор все еще скрывал расстройство своего желудка от глаз публики в углублении каюты, а мать пастора с готовым лекарством сидела на страже у дверей. Женщины в летах миссис Пентикост и с ее характером вообще любят предаваться дурному расположению духа.
- Так вот что вы называете удовольствием! - говорила старушка, качая головой с кислой улыбкой. - Как глупы были мы все, что оставили наши спокойные дома!
Между тем лодка тихо плыла по извилинам водяного лабиринта, лежавшего между двумя озерами. Вид с каждой стороны теперь ограничивался только нескончаемыми рядами тростника. Не было слышно ни малейшего звука ни вблизи, ни вдали. Ни малейшего проблеска обработанной или обитаемой земли не виднелось нигде.
- Здесь немножко печально, мистер Армадэль, - сказал всегда веселый Педгифт. - Но мы сейчас выедем отсюда. Посмотрите сюда, сэр: вот Герль Мир.
Тростник расступился направо и налево, и лодка вдруг выехала в широкий круг воды. Около ближайшей половины круга вечный тростник еще окаймлял край воды. Вокруг дальней половины опять показалась земля - то печальными песочными холмами, то травянистым берегом. В одном месте земля была занята плантацией, в другом - строениями уединенного старого кирпичного дома, с дорожкою, шедшей около садовой стены и кончавшейся у воды. Солнце спускалось к горизонту на чистом небе, и вода, где отражение солнца не падало на нее, начала казаться черной и холодной. Уединение, бывшее успокоительным, тишина, казавшаяся очаровательной на другом озере при дневном свете, здесь наводили грусть и холод в безмолвии и меланхолии кончавшегося дня.
Лодку направляли через Мир к заливу, у травянистого берега. Две плоскодонные лодочки, употребляемые на Бродсах, лежали в заливе, и люди, занимающиеся рубкой тростника, которым принадлежали эти лодки, удивляясь появлению посторонних, молча выглядывали из-за угла старой садовой стены. Никакого другого признака жизни не чувствовалось нигде. Жители Герля Мира не видали никакого экипажа. Ни мужчина, ни женщина не приближались к берегам Герля Мира в этот день.
Молодой Педгифт еще раз посмотрел на свои часы и обратился к мисс Мильрой.
- Может быть, вы увидите гувернантку, когда приедете в Торп-Эмброз, - сказал он, - но теперь вы уже не увидите ее здесь.
- Вы лучше знаете, мистер Армадэль, - прибавил он, обратившись к Аллэну, - можно ли положиться, что ваш друг сдержит слово.
- Я в этом уверен, - отвечал Аллэн, осматриваясь вокруг с видом обманутого ожидания, которое он не думал скрывать от присутствующих.
- Очень хорошо, - продолжал Педгифт-младший. - Если мы разведем огонь для чая на открытом месте здесь, ваш друг найдет нас по дыму. Это индейский способ отыскивать человека в степи, мисс Мильрой, а здесь почти так же дико, как и в степи.
Есть искушения, особенно небольшие, против которых никак не может устоять женская натура. Искушение направить всю силу своего влияния, как единственной молодой девушки во всем обществе, чтобы расстроить намерение Аллэна встретиться с его другом, было слишком сильным для дочери майора. Она бросила на улыбающегося Педгифта взгляд, который должен был бы поразить его, но кто когда поражал нотариуса?
- Я нахожу, что это самое пустынное, самое скучное и самое отвратительное место, какое только случалось мне видеть! - сказала мисс Нили. - Если вы непременно хотите делать здесь чай, мистер Педгифт, для меня не делайте. Пет, я останусь в лодке, и, хотя решительно умираю от жажды, я не дотронусь ни до чего, пока мы не вернемся к другому озеру.
Майор раскрыл губы, чтобы возражать, к неописуемому восторгу его дочери. Миссис Пентикост встала со своего места, прежде чем он успел сказать слово, и, осмотрев всю перспективу и не видя нигде экипажей, спросила с негодованием: "Неужели они вернутся опять к тому самому месту, где они оставили экипажи?" Узнав, что именно это и предложено и что по свойству местности экипажи не могли приехать к Герлю Миру, не вернувшись опять назад в Торп-Эмброз, миссис Пентикост, имея в виду интересы сына, тотчас объявила, что никакая власть на свете не заставит ее остаться на воде после сумерек.
- Кликните мне лодку! - закричала старушка в сильном волнении. - Где есть вода, там есть и ночной туман, а где есть ночной туман, там сын мой Самюэль простужается. Не говорите мне о лунном сиянии и о чае, вы сошли с ума! Эй! Вы, двое! - закричала миссис Пентикост безмолвным людям на берегу. - По шести песов каждому из вас, если вы отвезете меня и моего сына назад.
Прежде чем Педгифт успел вмешаться, Аллэн сам решил затруднение с терпением и добродушием.
- Я никак не могу допустить, миссис Пентикост, чтобы вы вернулись в какой-нибудь другой лодке, а не в той в которой вы приехали, сказал он. - Нет никакой необходимости, так как вам и мисс Мильрой не нравится это место, чтобы кто-нибудь сходил на берег, кроме меня. Я должен выйти. Друг мой Мидуинтер никогда еще не нарушал данного мне слова, и я не могу оставить Герль Мир, пока есть возможность видеть его здесь. Но нет никакого повода, чтобы я мешал вам по этой причине. С вами поедут майор и мистер Педгифт, и вы можете возвратиться к экипажам до сумерек, если поедете сейчас. Я подожду здесь с полчаса, а потом приеду к вам в лодке этих людей.
- Вы ничего умнее не говорили сегодня, мистер Армадэль, - сказала миссис Пентикост, садясь с поспешностью. - Скажите же им, чтобы поторопились! - закричала старушка, грозя лодочникам кулаком. - Скажите им, чтобы они поторопились!
Аллэн отдал необходимые приказания и вышел на берег. Осторожный Педгифт хотел идти за ним.
- Мы не можем оставить вас здесь одного, сэр, - сказал он шепотом. - Майор поедет с дамами, а мне позвольте остаться с вами в Мире.
- Нет, нет! - сказал Аллэн. - На лодке все не в духе. Если вы хотите услужить мне, останьтесь с ними и употребите все силы, чтобы развеселить их.
Он махнул рукой, и гребцы оттолкнули лодку от берега. Все также замахали руками, кроме дочери майора, которая сидела поодаль от других, закрывая лицо зонтиком. Крупные слезы выступили на глазах Нили. Ее гнев против Аллэна прошел, и сердце ее с раскаянием стремилось к нему с той минуты, как он вышел из лодки.
"Как он добр ко всем нам! - думала она. - А какая я злая!"
Все великодушные чувства ее натуры побуждали ее загладить перед ним свою вину. Она встала, не обращая внимания на приличия, и посмотрела ему вслед с раскрасневшимися щеками, между тем как он один стоял на берегу.
- Не долго оставайтесь, мистер Армадэль! - сказала она с отчаянным невниманием к тому, что подумает о ней остальное общество.
Лодка отъехала уже далеко, и при всей решимости Нили эти слова были сказаны тихим голосом, который не дошел до ушей Аллэна. Единственный звук, слышанный им, когда лодка доехала до противоположной оконечности Мира и медленно исчезла за тростником, был звук концертины. Неутомимый Педгифт поддерживал веселость общества, очевидно подчинившись влиянию миссис Пентикост, разыгрывая священную мелодию.
Оставшись один, Аллэн закурил сигару и прошелся по берегу взад и вперед.
"Она могла сказать мне слово на прощание, - думал он. - Я все устроил к лучшему, я почти сказал ей, как к ней привязан. А она вот каким образом обращается со мною!"
Он остановился и рассеянно смотрел на заходящее солнце и на темнеющую воду Мира. Какое-то неуловимое чувство в этот миг украдкой прокралось в его душу и отвлекло от мысли от мисс Мильрой к его отсутствующему другу. Он вздрогнул и" осмотрелся вокруг.
Жители Мира ушли за угол стены, не было видно ни одного живого существа, ни малейшего звука не раздавалось на всем этом печальном берегу. Даже Аллэн пришел в уныние. Прошло уже больше часа после того времени, когда Мидуинтер обещал быть в Герле Мире. Он хотел прийти пешком, взяв в проводники конюха из Торп-Эмброза, по переулкам и тропинкам, укорачивавшим расстояние. Конюх знал местность хорошо, и Мидуинтер обыкновенно был аккуратен в своих обещаниях. Не случилось ли чего в Торп-Эмброзе? Решившись не оставаться долее в сомнении и бездействии, Аллэн вздумал идти пешком из Мира, надеясь встретить своего друга. Он тотчас обошел угол стены и попросил хозяина коттеджа показать ему дорогу к Торп-Эмброзу. Этот человек свел Аллэна с дороги и указал на едва приметную просеку в деревьях плантации. Бросив еще несколько бесполезных взглядов вокруг, Аллэн повернулся спиной к Миру и направился к деревьям.
Несколько шагов тропинка шла через плантацию, потом она вдруг повернула, вода и открытая местность скрылись из глаз. Аллэн все шел по травянистой тропинке, не видя и не слыша ничего, пока не дошел до другого поворота тропинки. Повернув по новому направлению, он увидел человеческую фигуру, сидящую под деревом. Сделав ближе два шага, он узнал знакомое лицо.
- Мидуинтер! - воскликнул он с удивлением. - Я не здесь должен был вас встретить. Чего вы ждете здесь?
Мидуинтер встал, ничего не отвечая. Вечерние сумерки между деревьями, скрывавшие его лицо, делали его молчание вдвое странным. Аллэн продолжал его расспрашивать:
- Вы одни сюда пришли? Я думал, что вас будет провожать конюх.
На этот раз Мидуинтер отвечал:
- Когда мы дошли до этих деревьев, я отослал конюха назад. Он сказал мне, что назначенное место близко и я заблудиться не могу.
- Зачем вы остались здесь, когда он ушел? - продолжал Аллэн. - Зачем вы не пошли дальше?
- Не презирайте меня, - отвечал Мидуинтер. - У меня не хватило мужества.
- Не хватило мужества? - повторил Аллэн.
Он помолчал с минуту.
- О! Я знаю, - продолжал он весело, положив руку на плечо Мидуинтера, - вы все еще дичитесь Мильросв. Какие пустяки, когда я сам сказал вам, что в коттедже с вами помирились.
- Я не думал, Аллэн, о ваших друзьях в коттедже. Дело в том, что я сам не свой сегодня, я нездоров и расстроен нервами, безделица пугает меня.
Он остановился и задрожал от тревожной проницательности взгляда Аллэна.
- Если вы хотите знать, - сказал он вдруг - ужас той ночи на корабле опять овладел мною, в голове моей страшное смятение, в сердце страшная тоска. Я боюсь, как бы с вами не случилось чего-нибудь, если мы не расстанемся, пока не пройдет этот день. Я не могу нарушить обещания, данного вам. Ради Бога, освободите меня от него и отпустите назад.
Отговаривать Мидуинтера в эту минуту было совершенно бесполезно. Аллэн исполнил его прихоть.
- Выйдем из этого темного и душного места, - сказал Аллэн, - и мы поговорим. Вода и открытое небо в десяти шагах от нас. Я ненавижу лес вечером, даже на меня он наводит ужас. Вы чересчур заработались над управительскими книгами. Пойдемте и вздохните свободно на открытом воздухе Мидуинтер подумал с минуту и вдруг покорился.
- Вы правы, - сказал он, - а я по обыкновению не прав. Я теряю время и расстраиваю вас без всякой надобности. Какая глупость просить вас отпустить меня? Положим, вы сказали бы "да"?
- Ну? - спросил Аллэн.
- Ну, - повторил Мидуинтер, - а что-нибудь остановило бы меня с первого шага, вот и все. Пойдемте.
Они пошли молча к Миру. При последнем повороте тропинки сигара Аллэна погасла. Потом он остановился опять зажечь ее, Мидуинтер пошел "перед и первый вышел на открытую местность. Аллэн только что зажег спичку, когда, к удивлению его, друг его вернулся к нему. Света было довольно, чтобы показывать предметы яснее в этой части плантации. Спичка выпала из руки Аллэна, когда Мидуинтер подошел к нему.
- Великий Боже! - вскричал он, отступая назад. - У вас такой вид, какой был на корабле!
Мидуинтер молча поднял руку. Он заговорил, дико устремив глаза на лицо Аллэна и приложившись своими белыми губами к его уху.
- Вы помните, какой я имел вид, - отвечал он шепотом, - а помните ли, что я сказал, когда вы и доктор разговаривали о сне?
- Я забыл этот сон, - сказал Аллэн.
Когда он дал этот ответ, Мидуинтер взял его за руку и повел к повороту тропинки.
- Теперь помните? - спросил он указывая на Мир.
Солнце закатывалось на безоблачном западном небе.
Вода Мира была окрашена пурпуром погасающего света. Открытая местность расстилалась направо и налево, уже покрытая печальной темнотой. На ближайшем краю озера, где прежде всего было пустынно, стояла теперь прямо против заходящего солнца фигура женщины.
Оба Армадэля стояли молча и смотрели на одинокую фигуру и на печальный вид.
Мидуинтер заговорил первый:
- Ваши собственные глаза это видели, теперь посмотрите на ваши собственные слова.
Он подал Аллэну описание сновидения, указывая пальцем на строчки, в которых рассказывалось первое видение. Голос его все понижался, когда он повторил слова:
- "Мне показалось, что я остался один в темноте. Я ждал.
Темнота раскрылась и показала мне видение, как в картине: широкий, уединенный пруд, окруженный открытой местностью. Над дальним краем пруда я увидел безоблачное западное небо, покрасневшее от заходящего солнца.
На ближнем краю пруда стояла тень женщины".
Он замолчал, опустил руку, державшую рукопись. Другая рука указывала на одинокую фигуру, стоявшую спиною к ним, напротив заходящего солнца.
- Тут стоит живая женщина вместо тени, - сказал он. - Это первое предостережение сна вам и мне! Пусть в будущий раз мы будем стоять вместе, а вторая фигура, которая будет стоять вместо тени, будет моя.
Даже Аллэна заставило молчать странное убеждение, С которым он говорил.
Во время наступившего молчания женская фигура двинулась и медленно пошла по берегу. Аллэн вышел из-за деревьев, и первый предмет, представившийся его глазам, был кабриолет из Торп-Эмброза. Он обернулся к Мидуинтеру, засмеявшись с облегчением.
- Какого вздора наговорили вы! - сказал он. - И какой вздор слушал я! Это гувернантка наконец!
Мидуинтер не отвечал. Аллэн взял его за руку и хотел вести. Он вдруг вырвался и схватил Аллэна обеими руками, не пуская его к женской фигуре у озера, как он не пускал его в каюту корабля. Опять усилие было напрасно, опять Аллэн вырвался так же легко, как и в первый раз.
- Один из нас должен поговорить с ней, - сказал он. - И если вы не хотите, то заговорю я.
Только что он сделал несколько шагов к озеру, как услыхал или ему послышался голос, слабо сказавший ему вслед раз, один только раз, слово "прощайте". Он остановился с чувством тревожного удивления и оглянулся.
- Это вы, Мидуинтер? - спросил он.
Ответа не было. Поколебавшись еще с минуту, Аллэн вернулся к плантации. Мидуинтер ушел. Аллэн оглянулся на озеро, не зная при этом новом непредвиденном случае, что ему делать. Одинокая фигура переменила между тем направление своей прогулки. Она повернулась и шла к деревьям. Она, очевидно, или увидела, или услышала Аллэна. Невозможно было оставить женщину одну в таком неприятном положении и в таком уединенном месте. Во второй раз Аллэн вышел из деревьев навстречу ей.
Когда он подошел так близко, что мог увидеть ее лицо, он остановился в непреодолимом удивлении. Ее красота, когда она, улыбаясь, посмотрела на него вопросительно заставила его остановиться и слова замереть на губах. Им овладело сомнение: гувернантка ли это?
Он опомнился и, сделав несколько шагов вперед, назвал свое имя.
- Могу я спросить, прибавил он, - не имею ли я удовольствие?..
Дама свободно и любезно докончила его вопрос.
- Гувернантка дочери майора Мильроя, - сказала она, - мисс Гуильт.
Глава X. Предчувствие служанки
Между тем в Торп-Эмброзе все было тихо и спокойно. В холле было пустынно, в комнатах темно. В ожидании часа вечерней трапезы слуги собрались в саду за домом и, скучая, поглядывали на ясное небо и восходящую луну. Все соглашались, что мало было надежды на возвращение компании с пикника до наступления ночи. Высказанное таким высоким авторитетом, как повар, и принятое всеми мнение заключалось в том, что все они могут спокойно сесть и поужинать, нисколько не опасаясь, что трапеза будет прервана звонком. Придя к этому заключению, слуги собрались вокруг стола, и именно в тот момент, когда все уселись, зазвонил звонок.
Швейцар, в недоумении поднявшийся наверх открыть дверь, обнаружил там, к своему удивлению, Мидуинтера, одиноко стоявшего у порога и выглядевшего (по впечатлению того же швейцара) крайне несчастным и больным.
Мидуинтер попросил свечу и, сказав, что ему больше ничего не надо, сразу же удалился в свою комнату. Швейпар вернулся к товарищам-слугам и сообщил, что с другом их хозяина определенно случилась неприятность.
Войдя в свою комнату, Мидуинтер закрыл дверь, тут же достал дорожный мешок и начал торопливо укладывать в него все необходимое для путешествия. Сделав это, он открыл и выдвинул один из ящиков стола и переложил из него в нагрудный карман пальто небольшие вещицы, подаренные ему Аллэном, - сигаретницу, кошелек, набор запонок из чистого золота. При виде этих предметов волна воспоминаний нахлынула на него, но Мидуинтер овладел собой, схватил дорожный мешок и взялся было за ручку двери, и тут он внезапно остановился в нерешительности. Порывистая торопливость в движениях вдруг сменилась спокойствием, черты лица, выражавшие глубокое отчаяние, начали смягчаться.
Он постоял некоторое время, держась за ручку двери. Вплоть до этого момента им руководил только один побудительный мотив, он стремился только к одной цели. "Я должен это сделать ради Аллэна", - сказал Мидуинтер сам себе уже тогда, когда там, у озера, обернулся, уходя в лес, и на фоне зловещего ландшафта увидел, как его друг удаляется от него и приближается к той женщине. "Ради Аллэна я должен уйти", - сказал он себе вновь, когда пересек открытое пространство за лесом и увидел мерцающие в сером сумраке огни фонарей вдоль ограды железнодорожной станции.