В относительно небольшом городе нетрудно вычислить кто такие Андрей Я., Марк С. и Сергей М.
Хотя в статьях было мало фактов, доказывающих виновность подсудимых (в начале обвинение выдвигалось против всех троих), однако общее представление о событиях они давали.
Тело обнаружила буквально через полчаса после убийства пара пожилых людей, возвращающихся из кино (сеанс 20.00).
"Преступную троицу", по выражению автора, взяли через день по "звонку свидетеля, который хотел, по понятным причинам, остаться неизвестным". "Проще говоря, – подумал Михаил, – по анонимному доносу". Нашли реальных свидетелей, подтвердивших, "что домогательства и приставания к Ларисе они начали еще в трамвае и вышли на остановке вслед за ней". Все трое были навеселе, с бутылками спиртного и свертками в руках. От трамвайной остановки до места убийства примерно двести метров.
Их продержали сутки, допросили и отпустили с подпиской о невыезде. Этот "вопиющий факт халатного отношения к делу допустил следователь, послужной список и репутация которого до этого случая не позволяют автору назвать в данной статье его фамилию, тем более что дело уже передано следователю прокуратуры Сумченко".
Михаил догадался, что в первом случае речь идет о Манюне.
"Почему он не сказал нам этого сегодня?" – задал сам себе вопрос Михаил.
Новый следователь быстро добился признания от всех троих, дело передали в суд.
На суде все трое отказались от своих показаний, так как те были получены "по голословным утверждениям подсудимых, с применением средств физического воздействия". Дело возвращают для повторного следствия. Следователь остается прежним.
В одной из статей выдвигается обвинение в попытках подкупа суда против Садовского-отца, директора центрального гастронома города. После первого судебного разбирательства фамилии и имена обвиняемых, их родителей и свидетелей защиты приводятся полностью.
Подробно описывается "разгульный образ жизни молодых купчиков и их приживал с комсомольскими билетами в карманах". Оказывается, после убийства они направились в дом в соседнем переулке к "девице неоднозначного поведения", где предавались оргии до утра. Эта девушка по имени Каролина выступала свидетельницей защиты.
Повторное следствие затянулось. Специальным заседанием суда назначена дополнительная судебно-психиатрическая экспертиза обвиняемых, так как Марк Садовский "ловко симулировал острый маниакально-депрессивный психоз, пытаясь избежать справедливого возмездия за свое страшное преступление".
Садовского лечили несколько месяцев.
Наконец состоялся суд, где было выяснено, что убийцей оказался один Ярмак, а остальные даже не подозревали об этом, так как ушли вперед и не могли видеть и слышать, что произошло между Ярмаком и Ларисой. Ярмак догнал остальных спустя несколько минут уже у дома Каролины.
Предвзятость автора статей была объяснимой. Над ним довлело горе матери, потерявшей единственную дочь, отчаяние друзей погибшей, возмущение жителей города. Было жаль, что так внезапно и так нелепо оборвалась жизнь прекрасной девушки, талант которой, "возможно, прославил бы город на весь мир".
"Лучшие умирают первыми! Похоже, этот подлый закон нашей жизни получил новое подтверждение", – подумал Михаил, рассматривая фотографию Ларисы в газетной статье, посвященной ее похоронам.
Как следовало из текста, снимок был сделан во время концерта в Японии, куда зимой того же года ездила Лариса с группой студентов института.
На снимке ослепительная блондинка в полный рост у края сцены. Она только что закончила играть. Руки: в правой смычок, в левой скрипка, уже разведены в стороны, но еще не опущены вниз – поза жрицы или богини древности. Длинное белое с крупным контурным рисунком платье, стилизованное под кимоно, подчеркивало великолепную фигуру.
Глаза широко открыты и смотрят в зал с удивлением и грустью. Светлые вьющиеся волосы, зачесанные назад, в свете театрального прожектора образовали вокруг головы светящийся ореол.
"Нимб великомученицы", – пришло невольно в голову Михаилу.
В том же номере газеты поместили снимок траурной процессии, снятый с высокой точки, из окна или балкона, – нескончаемый поток людей и цветов. Алена не преувеличивала, сравнивая этот поток с морем.
Михаилом овладели сомнения. Да, если судить по газетным статьям, объективных доказательств вины, кроме признания, нет никаких. Вопреки выводам автора, который подробнейшим образом излагает материалы следствия ("Как он их получил до суда?"), совпадение места и времени не могут служить доказательством виновности, тем более что полного совпадения нет.
Расстояние от улицы, по которой прошли студенты к своей подружке, до места, где обнаружили тело жертвы, сорок пять метров.
Следственный эксперимент и расчеты с учетом графика движения трамвая показали, что с момента убийства до обнаружения тела прошло не более 32-35 минут. А если 29? Тогда обвиняемые уже кутили у своей подруги, и убил кто-то другой.
Но убийцами вполне могли быть обвиняемые или один из них. Защита не смогла привести доказательств, исключающих их участие.
Показания Каролины о времени их прихода основывалось на программе телепередач. Здесь точность также была в пределах пяти минут. А сколько времени нужно, чтобы ударить по голове?
Вполне объяснимо также поведение подозреваемых. Допустим, они после ареста, изоляции и интенсивных допросов признались. Защитники, получив доступ к подсудимым, могли сказать:
"Ребята! У обвинения ничего нет кроме ваших показаний. Все знают нравы наших следователей и их методы. Отказывайтесь от показаний и стойте на том, что вы невиновны. Мы проследим, чтобы издевательств больше не было. Бедному и безродному Ярмаку потом устоять не удалось. Он признался снова.
В этом случае возникают другие вопросы.
Какова его личная вина, и какую часть вины своих друзей он взял на себя? В какой степени убийство является случайным? Его оскорбили, он взял камень и бросил, попал случайно с 20 метров в голову и убил. Или только оглушил, испугался (она может заявить в милицию) и добил жертву, а камень выбросил. Его друзья оказались помимо их воли втянутыми в преступление. Только как свидетели?
Если так, то все логично. Они не хотели давать показания против товарища, а тот обеспечил их алиби.
Чтобы получить ответы, нужно встречаться с Ярмаком, нужно внимательно изучить материалы следствия: заключение медицинской и баллистической экспертизы. Был один удар или несколько?
Михаил не сожалел, что потратил время на газетные статьи, хотя они и не дали ничего кроме новых вопросов. Из теории он знал: на начальном этапе следствия тем лучше, чем больше следователь смог сформулировать вопросов.
В сгустившихся сумерках Михаил направился к общежитию. Путь пролегал мимо спортивного манежа института. Стены из стеклоблоков пропускали довольно яркий свет. Явственный шум: топот, крики, характерные звуки от ударов по мячу – все говорило о том, что там кипит бурная жизнь. Михаил решил размяться перед сном – он привык к поздним тренировкам. Забежал к себе в комнату переодеться. Анатолия еще не было.
Оказалось, что будущие учителя далеко не все инвалиды. На разных площадках длинного манежа тренировалось несколько групп одновременно. Для разминки Михаил пробежал два круга по беговой дорожке между площадками и трибунами. Потом пристал к группе волейболистов. Игра шла "на высадку". Команды были смешанного состава: парни и девушки, что придавало особый колорит игре. Спортсмены и спортсменки из разных секций и неорганизованные занимались "общефизической подготовкой", проще говоря, сбрасывали избыток энергии. В команде, ожидающей встречи с победителем, не хватало шестого игрока. Им стал Михаил.
До кровати он добрался в двенадцатом часу. Анатолий уже спал. Слегка расстроенный, что нет возможности поделиться впечатлениями и информацией, полученной из газеты, Михаил пошел на кухню и заварил себе чай сразу в двух стаканах.
Вопреки обещаниям Алены, в девять часов удостоверения еще не были оформлены. Заполнение, наклейка фотографий, сбор подписей и регистрация – все это заняло больше часа. Когда практиканты прибыли в отдел, утренняя оперативка уже закончилась. В кабинете Манюни оставалось еще несколько человек, однако он поманил их рукой, как только они заглянули в дверь.
– Вы напрасно теряете время!
– Долго оформляли удостоверения.
– Тамара уже все подготовила. Есть одна проблема. В бухгалтерии нет командировочных. Ехать придется за свои. Получите, когда оформите отчет.
– Далеко ехать?
– Примерно сто километров автобусом с центрального автовокзала. Билеты заказаны на утро.
– Мы готовы! – ответил Михаил за двоих.
– А теперь в архив! В шестнадцать часов жду с докладом.
Когда они оказались в коридоре, Анатолия прорвало:
– Миша! Впредь давай договоримся: каждый отвечает только за себя. Я не хочу трястись три часа туда и три часа обратно, да еще за свои деньги! Какой смысл ехать вдвоем, терять время? Найдется работа и здесь… Я тебя предупредил!
– Разговор с Ярмаком – самый важный момент нашего расследования. Я думал ты это понимаешь. Вдвоем больше шансов получить от него какую-либо новую информацию… Без этого никто не разрешит возобновить следствие.
– Ты мне утром рассказал все, что узнал из газеты. Теперь я должен поделиться информацией, которую получил из своих источников…
– Известный источник!
– Да! Алена… Я прогулялся с ней по городу вчера вечером. Так вот, следователь, который вел дело, сейчас прокурор города. За три года он сделал головокружительную карьеру. Вероятно, не без протекции, но толчком послужило именно это дело.
– Что это меняет? У нас есть официальное указание городской прокуратуры разобраться.
– Как что?! Это делает твои разборки безнадежными! Мой принцип – избегать безнадежных дел.
– Я не собираюсь мешать тебе следовать своим принципам. Только реши этот вопрос с Манюней.
– Решу, но не сразу. Я готов тебе помочь, например, поработаю в архиве, пока ты будешь в ИТК. Мне полезно посмотреть на материалы глазами адвоката – защитника подсудимого.
– Так мы идем в архив?
– Конечно, конечно…
Они провели в читальном зале архива, тесном, холодном и сумрачном помещении весь день с небольшим перерывом на обед.
Опять случайно (ох уж этот нарочитый случай!) третьей за обеденным столом оказалась Алена.
– Не ожидал, что дело будет таким объемным, – поделился впечатлениями Михаил.
– Скорее его можно назвать пухлым! Четыре тома занимают только показания одиннадцати свидетелей, которые видели в трамвае, как подозреваемые разговаривали с Ларисой и как вышли вслед за ней.
– Хватило бы и трех свидетелей. А вот по следующему эпизоду, что они приставали к ней на улице недалеко от места убийства, как раз на повороте в переулок, где ее дом, – один листочек с рапортом дежурного УВД.
Звонила женщина, которая себя не назвала и описала подозреваемых очень точно. Все попытки найти эту женщину были безрезультатны.
– Я помню, как целую неделю через газеты, радио и телевидение просили ее явиться в прокуратуру для дачи показаний, гарантировали анонимность и безопасность.
– Самое слабое место, лично мое впечатление, – сказал Анатолий, – судебно-медицинская экспертиза. Смерть наступила "в результате удара по голове тупым предметом".
– Имеется по крайне мере две области поражения: та, от которой наступила смерть, и вторая на затылке, предположительно полученная при падении на землю. А если это был еще один удар?
– Тогда разваливается вся система выводов о "непреднамеренном убийстве".
– Не понятно, было ли вообще обследование половых органов. "Признаки изнасилования отсутствуют" – и это все для такого дела!
– Если учесть, что предполагаемые преступники уже были арестованы и признались, то такая небрежность вполне объяснима. Экспертиза проводилась на пятый день после убийства…
– Интересно, чем была вызвана такая задержка?
– Как всегда! Нашей безалаберщиной…
– Возможно… Уже на третий день дело передали другому следователю.
– Как бы там ни было, областной и республиканский суды, пусть не с первого захода, признали все правильным…
Эти соображения практиканты высказали Манюне в конце дня. Он был несколько рассеян, так как прямо во время совещания пришло сообщение о страшном происшествии.
Сын убил мать. Бригада уже выехала на место. Манюня должен был отправиться туда через несколько минут. Его машина была на заправке.
– Неплохо… Для первого дня. Пока не вижу оснований что-либо корректировать в нашем плане расследования. Завтра вы должны встретиться с Ярмаком.
– Я остаюсь здесь. Поработаю в архиве, – сообщил Анатолий.
– Смотрите сами…
Анатолий остался доволен – вопрос решился так легко.
В десять вечера Михаил был в постели, хотя не отказался от посещения манежа. На этот раз в "программе" его новых знакомых по спорту был минифутбол, "тыр-пыр", как его здесь называли. Михаил с удовольствием к ним присоединился. Знакомства он завязывал легко, но сближаться больше, чем того требовали обстоятельства, не торопился.
Он успел на первый автобус, но мест уже не было. Заявку ГорУВД не нашли. Пришлось предъявлять удостоверение диспетчеру, чтобы разрешил выдать билет без места.
Однако стоило автобусу выехать за пределы автовокзала, как таких пассажиров набилось больше десятка. Маршрут проходил вдоль моря через многочисленные населенные пункты и базы отдыха – люди входили и выходили на каждой обстановке.
Проход между креслами был занят постоянно, в том числе багажом, так как водитель ленился загружать его в багажники автобуса. В толчее и духоте Михаил простоял половину пути. При его росте это было не совсем удобно. "В переполненных автобусах раньше чувствуешь, что пришла весна" – подумал с иронией Михаил, когда апрельское солнце вышло из-за туч и создалось впечатление, что температура в салоне сразу подскочила на десяток градусов.
От дорожных тягот его отвлекал разговор с пожилой женщиной. Когда рядом с ним освободилось место, и он уже собирался его занять, вдруг увидел эту женщину. Она сделала попытку пройти к свободному месту, но шансов опередить в узком проходе еще двух пассажиров у нее не было.
На ее лице можно было прочесть столько усталости и разочарования, что Михаил жестом пригласил ее занять свободное кресло и не позволил это сделать другим претендентам.
Женщина горячо поблагодарила и, словно для оправдания своего нетерпения и усталости, поведала ему свою историю. Оказалось, что она направляется в ту же колонию с передачей для сына.
– Замаялась совсем! Считай каждую неделю езжу…
– Почему не шлете посылки по почте, ведь все-таки дешевле, а свидание вам не каждый раз позволяют?
– Так что дойдет неизвестно… Сегодня в охране как раз знакомая смена. Завтра у сына день рождения… И дата круглая – тридцать годков стукнуло… Думаю водочки ему передать.
– Водку? Разве это возможно?
– Э, милок, за деньги все можно… На все своя цена. Сколько денег отвезла: и пенсию, и зарплату… Я уж на пенсии по вредности, на коксохиме работаю. Так разве усидишь при таких тратах. Мне бы дома сидеть и внуков нянчить, а я сюда катаюсь… Да и внуков-то нет, и когда-то будут… Отсидел восемь годков и еще два осталось.
Михаил постеснялся спросить, за что сидит сын, но она без поощрения сама, как видно не в первый раз, поведала о своем горе.
– Муж у меня сильно пил. Все ему на водку не хватало. Как Валик (сына Валентином звать) из армии возвратился, свел он, муж, будь он проклят, его со своими дружками. А Валик водителем был. И стали они из прокатного лист вывозить и по селам для кровли продавать. Однажды их знакомого вахтера на проходной неожиданно заменили и их всех заарестовали. И не просто так. Один из мужиков, не Валик – это точно, ножом ударил вахтера. Хорошо, что не насмерть… Уговорили они Валика взять все на себя. Ты молодой, а у нас семьи, помогать будем. Вахтера запугали, чтобы тот сказал, что не помнит, кто ударил… Двести рублей мне как-то дали. Через год их все равно посадили за другое. Когда сына осудили, мужа я выгнала. Тяну теперь лямку одна…
"Нет ли в этой истории аналогии с нашим случаем? Ведь известно, что в групповых преступлениях ответственность распределяется отнюдь не в соответствии с действительным участием и виной", – мысль Михаила возвращалась к предмету его забот.
Водитель объявил: "Зона!"
Несколько пассажиров вышли из автобуса, среди них Михаил и его попутчица. От развилки до места предстояло пройти еще более двух километров по разбитой дороге в сторону моря, которое скорее угадывалось за туманной дымкой на юге.
Солнце в очередной раз спряталось за тучи. С востока дул довольно холодный сырой ветер. Справа и слева простиралась дикая степь, еще бурая от прошлогодней сухой низкорослой травы, но уже с озерцами изумрудной зелени на хорошо прогретых местах.
Землю не распахивали – не годилась для земледелия из-за валунов и многочисленных выходов гранита. Колония собственно и представляла собой гранитный карьер.
Возникла зона в конце двадцатых годов: индустриализация требовала много стройматериалов, а коллективизация поставляла контингент.
Во время войны здесь работали военнопленные, сначала наши, потом с 43-го немцы и румыны. Военнопленные немцы значительно расширили и модернизировали лагерь и карьеры. На его месте в начале пятидесятых и была организована исправительно-трудовая колония строгого режима.
– Дайте сумку, я вам помогу!
– Так вы, молодой человек, тоже сюда?
– Да, как видите…
– Друга или родственника проведать?
– В каком-то смысле это так.
Неопределенность ответа была правильно понята. Вопросов на эту тему больше не было. Вот что значит природный такт.
Встречу с Ярмаком обещали во время перерыва на обед, когда заключенных возвращали из карьеров в лагерь.
– Я приехал по вашему письму, – объяснил Михаил, когда они расположились в комнатушке, предназначенной для свиданий заключенных с посетителями. – Мы, я вижу, одинакового возраста, давай будем на "ты".
– Как хочешь, начальник! – ответил Ярмак разочарованно, – Извини! Посолиднее, бля, что ли не нашлось?…
– Не волнуйся! Твоим делом также занимается опытный следователь, начальник отдела Манюня Николай Петрович. Слышал?
– Как же, как же, бля! Он нам тогда, бля, поверил, бля, и отпустил, бля… А потом нас, бля, опять взяли в оборот…
Михаил разглядывал своего собеседника.
Довольно красивый парень. Еще по фотографиям в деле Михаил отметил, что чертами лица, прической он напоминал американского актера Редфорда.
Конечно, отпечаток лагеря был явный: обветренное загорелое лицо тусклого грязно-коричневого оттенка, такие же тусклые беспокойные глаза и красновато-серые от гранитной пыли волосы. Одет он был в ватник и робу темно-синего цвета.
– У тебя через каждое слово "бля". Следи за речью. Ты ведь когда-нибудь выйдешь отсюда.
– Извини. Это как зараза. Все время в напряжении, постоянно мысленно ругаешься. Приходится сдерживаться – в любой момент пахан или его шестерки могут сделать вид, что ты их оскорбил или недостаточно почтителен. Тогда держись…
– Ты, наверное, слышал или читал, что матерщина – разновидность онанизма.