– Это просто нелепо. Абсурд. Чушь. Может, вы и научились каким-то трюкам, только в жизни есть фокусы почище. Я засадил за решетку многих, и немало кого уберег от нее. И вот извольте! Арчи, возьми блокнот. Мисс Лофхен, пожалуйста, расскажите мистеру Гудвину подробнее о той беде, в которую попала ваша подруга. – С этими словами Вульф откинулся в кресле и закрыл глаза.
Она принялась рассказывать, а я записывал. Дело было темное, и мы могли здорово погореть на доверии к чьей-то там дочери. Обе девушки – преподаватели в школе-студии танцев и фехтования Николы Милтана, расположенной на Восточной Сорок восьмой улице. Клиентура школы была исключительно привилегированная, и цены за уроки – соответственные. На работу девушек устроил Дональд Барретт – сын Джона П. Барретта из банкирской фирмы "Барретт и Дерюсси". Уроки танцев проводились в отдельных комнатах. Фехтовальные залы находились этажом выше; их было три – один большой и два поменьше. При них были также две раздевалки – мужская и женская – с запирающимися шкафчиками, где клиенты переодевались в фехтовальные костюмы. В школе брал уроки фехтования некто Нэт Дрисколл – Карла произнесла его имя как "Наот", – богатый толстяк средних лет или немного старше. Вчера днем он заявил Николе Милтану, что после урока фехтования, который ему давала Карла Лофхен, он увидел в мужской раздевалке около раскрытого шкафчика другую преподавательницу фехтования, Нийю Тормик, когда она вешала на место его, Дрисколла, пиджак; по его словам, Нийя закрыла после этого дверцу шкафчика и вышла из раздевалки через дверь, ведущую в коридор. Он поспешил проверить свой шкафчик и убедился, что золотой портсигар и бумажник на месте, в целости и сохранности, в тех же карманах, в которых он их оставил, и только одевшись, он вспомнил о бриллиантах, которые тоже лежали в кармане в коробочке из-под пилюль. Коробочка исчезла. Он тщательно обыскал все карманы, но бриллиантов не было. Он потребовал, чтобы ему немедленно вернули исчезнувшие бриллианты.
Мисс Тормик, которую вызвал Никола Милтан, твердила, что знать ничего не знает ни о каких бриллиантах, и начисто отрицала, что вообще открывала шкафчик мистера Дрисколла и хоть пальцем прикасалась к его одежде. Она заявила, что обвинение возмутительно, неслыханно и насквозь лживо. Она вообще не заходила в раздевалку. Но даже и зайди она туда по какой-то причине, то ни за что не стала бы шарить в шкафчиках клиентов. А если бы и вздумала копаться в одежде, то уж только не в одежде мистера Дрисколла. У нее в голове не укладывается, с какой стати ей интересоваться содержимым его карманов. Негодованию мисс Тормик, вполне справедливому, не было границ.
Нийю обыскали – это проделала Жанна Милтан, супруга Николы Милтана. К этому времени Милтан допросил всех, кто находился на другом этаже – как служащих, так и клиентов, – и пропажу разыскивали повсюду. Дрисколл утверждал, что Нийя Тормик стояла боком к нему, когда она увидел ее возле своего шкафчика, и что на ней был фехтовальный костюм. Обе девушки – и Нийя, и Карла – настояли на том, чтобы их снова обыскали, прежде чем они отправятся домой. Милтан чуть не обезумел от угрозы такого удара по репутации своего заведения, а потому отчаянно сопротивлялся требованию Дрисколла вызвать полицию и преуспел в этом. Сегодня утром он два часа чуть не на коленях умолял Нийю сознаться, где бриллианты, что она с ними сделала, кому передала и кто ее сообщник, но ответом ему было лишь надменное презрение, чего единственно и заслуживали его гнусные предположения. В отчаянной попытке выпутаться, не прибегая к помощи полиции и без огласки, Милтан назначил сегодня на пять часов в своем кабинете встречу всем, кто находился вчера в его школе. В присутствии Нийи он сказал своей жене, что намерен обратиться за помощью к Ниро Вульфу, Нийя же, зная, что Ниро Вульф – ее отец, тут же решила, что прославленный сыщик должен выступить в ее интересах. Но Нийя по вполне понятным причинам вовсе не собиралась раскрывать отцу свое происхождение, поэтому наказала Карле, которая сразу же отправилась к Вульфу, ничего ему не разглашать.
Вот все, что мы узнали. Мисс Лофхен, взглянув на свои часики и отметив, что уже без пяти четыре, потребовала, чтобы Вульф как можно скорее отправился вместе с ней.
Не шевельнув даже пальцем, Вульф пробурчал:
– Почему же мистер Дрисколл не поймал мисс Тормик с поличным, когда увидел свой пиджак у нее в руках?
– Он был голый. Он шел из душа.
– Что же, он такой толстый, что предпочитает лишиться бриллиантов, лишь бы не попасться кому-то на глаза нагишом?
– По его словам, он очень скромный. Он сказал, что буквально онемел от удивления, а Нийя действовала быстро и почти сразу вышла из раздевалки. К тому же бумажник и портсигар оказались на месте, а о бриллиантах он поначалу забыл и вспомнил, только когда оделся. А вообще-то он, разумеется, с вами по габаритам не сравнится.
– Да уж конечно. У шкафчиков ключи есть?
– Да, но обращаются с ними донельзя халатно. Ключи вечно валяются где попало. Очень неприятно.
– Вы утверждаете, что мисс Тормик не брала бриллиантов?
– Конечно, нет. Она их никогда не взяла бы.
– Может, она взяла что-то другое из карманов мистера Дрисколла? Что-нибудь, о чем он и думать забыл. Письма, документы, да хотя бы просто леденцы?
– Нет. Она ничего не брала.
– Но в раздевалку она входила?
– Зачем?
– Я не знаю. Так входила или нет?
– Нет.
– Просто фантастика. – Казалось, Вульф вот-вот откроет глаза. – Вы давно знаете, что мисс Тормик – моя дочь?
– Я всегда это знала. Мы с ней… подруги, и очень близкие. Я знала о вас… о вашем… я знала ваше имя.
– Скорее, вы знали о моей прискорбной политической бескомпромиссности. – Неожиданно Вульф заговорил беспощадно и жестко: – Ха! Романтические девушки, которых так и распирает от рвения к подвигам в духе прошлых веков! Ну-ну! Что же, предателям еще перепадают крошки со стола Доневичей?
– Мы… – Ее подбородок дернулся, а в глазах полыхнуло пламя. – На их стороне честь и право! И они добьются признания!
– В один прекрасный день они добьются некролога. Глупцы, слепые эгоисты! Вы тоже из Доневичей?
– Нет. – Ее грудь бурно вздымалась, но, может, только из-за праведного гнева.
– Тогда как вас зовут?
– Карла Лофхен.
– А на вашей родине?
– Я сейчас не у себя на родине. – Она нетерпеливо отмахнулась. – Что все это значит? С какой стати вы выпытываете про меня? Я же говорю о Нийе, вы что, не понимаете? О вашей дочери! Неужели вам до такой степени все равно, что вы можете вот так сидеть и насмехаться? Я же говорю вам, надо скорее что-то делать, иначе ею займется полиция!
Вульф приподнялся в кресле. Я удивлялся, что он не встал раньше. Часы на стене показывали две минуты пятого, и ничто – ни пожар, ни наводнение, ни убийство – не могло поколебать привычный распорядок Вульфа: с четырех до шести часов он всегда священнодействовал в оранжерее. И я был прямо-таки потрясен уже тем, что, даже посмотрев на часы, мой шеф продолжал сидеть в кресле.
Тут Вульф быстро произнес:
– Арчи, пожалуйста, проводи мисс Лофхен в гостиную и возвращайся за указаниями.
– Но ведь… – бессвязно залепетала Карла, – это совсем не…
– Прошу вас, – резко перебил Вульф. – Раз уж я берусь за дело, предоставьте его мне. Не теряйте времени и идите с мистером Гудвином.
Я вышел, она последовала за мной. Я усадил ее в гостиной и, выходя оттуда, затворил за собой дверь, и, когда вернулся в кабинет, тоже закрыл дверь.
– Поздно, – сказал Вульф. – Теперь ничего не поделаешь. Но с мистером Дрисколлом или еще с кем-то бороться без толку, пока ты сам не побываешь на месте и не расскажешь, как там и что. А я, прежде чем пойду наверх, должен позвонить в Лондон мистеру Хичкоку. Дай-ка мне книжку с его телефоном.
Я достал из сейфа записную книжку и протянул ее Вульфу.
– Спасибо. Иди вместе с ней на ту встречу. Поговори с мисс Тормик. Из документа следует, что она имеет право носить мое имя. А раз так, то я отвергаю самую возможность, что она украла бриллианты из пиджака того человека. Исходи из этого.
– Она говорит, что документ нужно вернуть.
– Пока он останется у меня. Пусть на сей счет иллюзий не строит. Ничего не упускай и никем не пренебрегай. Сам Никола Милтан тоже с полуострова, из южной части Сербии, бывшей Македонии. Посмотри на мисс Тормик и побеседуй с ней. Первое, что тебя должно интересовать, – история с бриллиантами. Второе – та бумага, которую мисс Лофхен спрятала в мою книгу. Если ты не сумеешь разобраться с бриллиантами и мистер Дрисколл будет настаивать на том, чтобы привлечь к делу полицию, тогда привези его сюда, ко мне.
– О, не сомневайтесь. Как его привезти? Целиком или по кусочкам?
– Как хочешь, но привези. Ты неплохо поднаторел в таких играх.
– Весьма обязан. Но на самом деле, по-моему, вам лучше дать мне расчет. Со следующей минуты я увольняюсь.
– Откуда увольняешься?
– Отсюда. От вас.
– Вздор!
– Нет, босс, чистая правда. Вы сказали фэбээровцу, что никогда не были женаты. А у вас, оказывается, есть дочь. Ну и… – Я пожал плечами. – Я, конечно, не девица-жеманница, но есть же пределы распутства…
– Хватит городить. Иди с ней на встречу. Та девочка была сиротой, и я ее удочерил.
Я недоверчиво покивал.
– Ничего себе дельце, и что особенно приятно – все ясно как день. Как вы думаете, что сказала бы моя мать… – Тут я заметил, что его лицо застыло, и понял, что подошел к той грани, за которую лучше не переступать. Поэтому я небрежно спросил:
– Это все?
– Все. Я надел пальто и шляпу а прихожей, помог одеться иноземной принцессе, и мы, выйдя на улицу, сели в "родстер", который я оставил у тротуара. Набирая скорость по пути к Парк-авеню, я про себя отметил, что, видно, Вульф решил до последнего защищать честь своей семьи, коль скоро он собрался просадить двадцать зеленых на телефонный звонок в Лондон. Я, правда, никак не мог взять в толк, чем такой звонок поможет в этом деле.
Глава 3
Поначалу сборище у Николы Милтана, назначенное на пять часов, до боли напоминало игру забавляющихся дядей и тетей, – бриллианты! кто взял бриллианты? – происходящее было глупо и смешно до слез. Но чуть позже я начал думать, что все тут не так-то просто.
Дом, куда меня привела мисс Лофхен, внутри оказался приятнее, чем снаружи. Не броский и не кичливый, да и внутреннее убранство не оставляло впечатления, будто все вокруг принарядили исключительно для того, чтобы поразить посетителей. Пока я вышагивал следом за Карлой, которая высматривала свою подругу Нийю, я имел прекрасную возможность поглазеть по сторонам и, естественно, воспользовался ею. Дом, в который мы попали, был один из старинных четырехэтажных особняков. На первом этаже располагались приемная, главная контора и несколько кабинетов поменьше; этажом выше тянулся длинный коридор с серым ковром на полу, а двери из коридора вели в комнаты для занятий танцами; еще выше размещалось фехтовальное отделение с двумя залами, но не очень просторными, из которых один был побольше, а другой – поменьше, а также душевые и раздевалки; последний этаж занимали помещения Милтана и его жены. Впрочем, их комнат я не видел. Нийю удалось обнаружить в женской раздевалке. Карла вытащила ее оттуда в коридор, представила нас друг другу, и мы обменялись рукопожатием. Нийя сказала:
– Так вы, мистер Гудвин, можете как-то помочь мне в этом кошмаре? Вам удастся пресечь ужасную ложь этого человека? Правда? Вы обязательно должны это сделать! Я так надеялась, что Ниро Вульф… мой отец…
Говорила она, словно мурлыкая, но все же ее произношение было лучше, чем у Карлы. Слава Богу, она ничем не напоминала Ниро Вульфа, ведь, если бы это было так, пожалуй, трудно было бы пройти мимо подобного зрелища, – такую девушку стоило бы показывать в балагане. К тому же – хе-хе! – он же ее удочерил. У нее, как и у Карлы, были черные глаза и симпатичная фигурка – ну, может, она была на дюйм полнее, чем требовалось; однако ее подбородок, да и все лицо смотрелись, как картинка, так что общее впечатление от нее, от того, как она говорила, стояла и смотрела на вас, было странной смесью "подойди ко мне" и "не тронь меня". Поскольку я довольно долго общался с ее отцом, то, наверно, в моем первом беглом осмотре таилось больше интереса, чем если бы меня познакомили с какой-нибудь другой особой женского пола. С первого взгляда у меня сложилось мнение, что она умна и привлекательна, но с окончательным приговором я решил повременить, пока не узнаю ее получше. Она заметила, что я рассматриваю то, что было на ней – некое зеленое одеяние вроде широкого халата, перехваченное спереди поясом, выглядывающую из-под него белую парусиновую блузку, рейтузы, закатанные носки и гимнастические туфли.
– Я как раз давала урок, – сказала она. – По просьбе Милтана. Он не хочет скандала. Да и никто не хочет, кроме дуралея Дрисколла. Надо же, какой лгун – у меня на родине знали бы, что с ним делать. Карла сказала, что ему… что отцу сообщили обо мне, ну и вам, наверное, тоже. Только я не хочу, чтобы об этом узнал еще кто-нибудь. А почему он сам не пришел?
– Ниро Вульф? Тяжелый клинический случай. Он никогда никуда не вылезает из дома, кто бы ни просил.
– Но я все-таки его приемная дочь.
– Я уже понял. Но, заметьте, вы в Нью-Йорке уже несколько месяцев, а найти адрес вашего папочки в телефонном справочнике совсем не трудно.
– Он же бросил меня. Меня всю жизнь учили его ненавидеть. Мне совершенно не хотелось…
– Пока вы не попали в беду. Кажется, вам было три года, когда вы с ним расстались. Впрочем, это не так важно. Меня послали сюда спасти вас от тюрьмы, и время не терпит. Наверно, у вас достанет ума понять, что мне необходимо знать правду. Что вы делали с пиджаком Дрисколла?
Ее подбородок дернулся, а глаза испепелили меня на месте.
– Ничего. Я и не прикасалась к нему.
– А зачем вы ходили в раздевалку?
– Я туда не заходила.
– Здесь, в школе, есть какая-нибудь девушка, похожая на вас?
– Нет. Очень похожей нет.
– То есть перепутать вас с кем-то другим Дрисколл не мог?
– Нет.
– Что вы делали вчера в то время, когда Дрисколл, по его словам, заметил вас в раздевалке около его пиджака?
– Я давала урок мистеру Ладлоу.
– Урок фехтования?
– Да, на шпагах.
– В большом зале?
– Нет, в маленьком, что в конце коридора.
– Кто такой мистер Ладлоу?
– Клиент, который берет уроки фехтования на шпагах.
– Вы уверены, что давали ему урок именно тогда, когда Дрисколл якобы видел, как вы обшаривали его пиджак?
– Уверена. Мистер Дрисколл пришел к Милтану без двадцати пять. Он сказал, что одевался почти пятнадцать минут. Я начала урок с мистером Ладлоу в четыре часа, и, кода Милтан прислал за мной, мы с ним еще занимались.
– И вы ни разу за весь урок не отлучались из зала?
– Ни разу.
Карла Лофхен перебила.
– Но, Нийя! Ты что, забыла, ведь Белинда Рид заявила, что примерно в половине пятого видела тебя в коридоре?
– Она лжет, – спокойно возразила Нийя.
– Но и тот, кто был с ней, тоже тебя видел!
– Он тоже лжет.
Боже милостивый, подумал я, какое счастье, что здесь нет Вульфа и он избавлен от этого зрелища. Смотреть, как его дочь делает из себя посмешище! Пока все говорило за то, что воссоединение семьи произойдет-таки за решеткой.
– Ну, а Ладлоу? – отрывисто бросил я. – Он что, тоже лжет?
Она заколебалась, нахмурив брови, но, прежде чем нашлась, что ответить, послышался мужской голос. Его обладатель возник откуда-то со стороны лестницы. Он был примерно моих лет и такого же сложения, с располагающим взглядом светлых глаз, в сером костюме из дорогой ткани, который сидел на нем так, что был скорее всего сшит по заказу.
– А я вас искал, – мужчина подошел к нам и приветливо улыбнулся. – Милтан ждет вас у себя в кабинете. Все по тому же смехотворному делу.
– Мистер Ладлоу, это мистер Гудвин, – сказала Карла Лофхен.
Мы обменялись рукопожатием. Встретившись с Ладлоу взглядом, я невольно почувствовал к нему симпатию – не потому, что в его глазах читалась искренность или дружелюбие, а потому, что в них светился живой ум.
– Вы тот самый Ладлоу? – на всякий случай уточнил я.
– Совершенно верно. Перси Ладлоу.
– Это с вами мисс Тормик занималась фехтованием вчера во второй половине дня?
– Да, со мной.
– Тогда вас-то мне и надо. Скажите, она безотлучно оставалась с вами с четырех часов до половины пятого?
Он поднял брови и улыбнулся.
– Одну минутку. Все, что мне о вас известно, – это что вас зовут Гудвин.
– Я представляю интересы мисс Тормик. Она наняла Ниро Вульфа, а я его доверенный помощник.
Он взглянул на Нийю, и она утвердительно кивнула головой.
– Вот как! Она наняла Ниро Вульфа? Это как раз то, что нужно. Я слышал, вчера мисс Тормик заявила, что все время урока неотлучно находилась со мной.
– Да. А вы что скажете?
Он снова поднял брови.
– Лгуньей я бы мисс Тормик называть не стал. Да и с какой стати? Пойдемте лучше в кабинет Милтана. Дрисколл еще не пришел, но он появится с минуты на минуту…
– Так она была все время с вами или нет? Вы понимаете, что если да, то все обвинения Дрисколла в ее адрес теряют силу?
– Ну, конечно, я это прекрасно понимаю. Но, к сожалению, еще двое заявили, будто видели ее в коридоре. – Он указал рукой. – Вон там, меньше чем в десяти футах от двери в раздевалку. И Дрисколл, конечно, тоже это утверждает.
Он зашагал прочь. Я преградил ему путь:
– Послушайте, мистер Ладлоу, если вы пообещаете, что будете стоять на своем…
– Дорогой мой! Пообещать вам? Тут все равно предстоит еще повозиться – куча народу уже знает об обвинении, выдвинутом против мисс Тормик, и, что бы ни говорилось еще, все это услышат. Ведь так или иначе придется все выяснять.
Они направились к лестнице. Не мог же я загородить дорогу троим сразу – пришлось подчиниться. Меня самого ошеломила абсурдность происходящего. Карла казалась встревоженной, но Ладлоу держался успокаивающе. Что же до Нийи, то ее поведение могло объясняться либо ее гордой уверенностью в собственной невиновности, либо ослиной величавостью простофили, а может, и тем и другим вместе. Рядом с ней шел свидетель, которого следовало умаслить хотя бы ради того, чтобы обеспечить первоклассное алиби, но Нийя даже не потрудилась попросить его об этом. Пока я плелся следом за ними вниз по лестнице и дальше в кабинет Милтана, я все старался придумать, как бы выманить отсюда Дрисколла и затащить к нам на Тридцать пятую улицу, так как, похоже, другого пути не оставалось.