Глава 12
В шесть часов три минуты Вулф, расставшийся со своей оранжереей, примкнул к нам. За то время, что мы с Дороти провели в конторе, она вполне вразумительно дала мне понять, что со мной ей делиться нечем. Когда же Вулф разместил свою тушу в кресле за письменным столом, она первым делом сказала:
- Мне бы с глазу на глаз.
Вулф в знак отрицания покачал головой:
- Мистер Гудвин мой доверенный помощник - допустим, он не услышит эту историю из ваших уст, что ж, вскоре он узнает её от меня. Итак, о чём речь?
- Мне не к кому обратиться, кроме вас. - Дороти сидела в одном из жёлтых кресел, лицом и всем корпусом - к нему. - Я не знаю, как быть, - а мне надо всё-таки знать. Один тип хочет донести полиции, будто я подделала отцовскую подпись на чеке.
- А это так? - спросил Вулф.
- Что так? Подделала ли? Подделала.
- Расскажите подробней, - сказал Вулф.
Она рассказала подробней, и сюжет не показался мне чересчур замысловатым. Отец давал ей меньше денег, чем того требовала стильная жизнь, на которую она нацелилась. Год назад она подделала чек на три тысячи долларов; отец, естественно, её накрыл, после чего заставил пообещать: такое больше не повторится. Недавно она подделала ещё один чек, теперь на пять тысяч, отцу это очень не понравилось, но, разумеется, ему и в голову не приходило упрятывать свою дочь под арест.
Через два дня после того, как он столкнулся с повторной проделкой дочери, произошло убийство. По завещанию отец всё оставил ей. Исполнителем своей воли назначил адвоката Дональдсона, не подозревая, что Дональдсон - как говорит Дороти - её ненавидит. Теперь Дональдсон обнаружил среди бумаг Кейса липовый чек и записку Кейса; побывав сегодня у Дороти, он сообщил ей, что почитает своим долгом гражданина и блюстителя законности передать эти факты полиции.
Получив ответы на каждый свой вопрос, Вулф откинулся в кресле и тяжело вздохнул:
- Понимаю, что вас раздирала потребность всучить эту схему другому. Допустим, я перехватил её у вас. Что дальше?
- Я не знаю. - Голос Дороти излучал растерянность, как и она сама.
- А потом, - продолжал Вулф, - чего вы опасаетесь? Вся собственность, включая банковскую, принадлежит теперь вам. Прокуратура только зря затратила бы время и средства, настаивая на передаче дела в суд, - да оно и принято бы не было. Ежели мистер Дональдсон не идиот, он должен это понимать. Так ему и скажите. И ещё скажите ему, что он полный болван. - Вулф устремил на неё свой перст. - Или же он думает, что вы убили отца, и хочет усадить вас на электрический стул. Неужто он вас настолько ненавидит?
- Он ненавидит меня всем нутром, - хрипло проговорила Дороти.
- Почему?
- Однажды я намекнула ему, что не прочь выйти за него замуж, потом передумала. Этот человек весьма чувствителен. Прежде он страстно любил меня, а ныне столь же страстно ненавидит. Он сделает всё, чтоб испортить мне жизнь.
- Тогда вам ни за что не остановить его - да и мне тоже. Подделанный чек и записка вашего отца находятся в его распоряжении на законных основаниях. Что помешает ему обратиться в полицию?
- Что ж, прекрасно! - сказала Дороти с полной безнадёжностью и встала. - Я думала, вы умный! - Она пошла к двери, но остановилась на пороге. - А вы обыкновенный сапожник, как и все! Ничего, я управлюсь с этой грязной крысой сама!
Я вскочил и отправился в прихожую, чтоб захлопнуть за Дороти дверь. Вернувшись в контору, я сел, упрятал свой блокнот в ящик письменного стола и заметил:
- Теперь мы все при ярлычках. Я - трус. Вы - сапожник. Распорядитель наследства - крыса. Ей-богу, она нуждается в свежих впечатлениях.
Вулф только крякнул. Крякнул на добродушный лад, ибо обеденный час был близок, а он никогда не позволял себе раздражаться перед едой.
- Итак, - сказал я, - если она не предпримет что-нибудь из ряда вон выходящее, её заберут к завтрашнему полудню, а она - последняя. Надеюсь, Солу и Орри везёт больше, чем нам. У меня вечером свидание и билеты на двоих, но если долг велит…
- На этот вечер ты свободен. Я сам проконтролирую ситуацию.
Знаю, как он проконтролирует. Он будет торчать здесь - читать книги, пить пиво и при каждом звонке приказывать Фрицу, чтоб отвечал просителям: Вулф занят. Уж не впервые на моей памяти он решал: овчинка выделки не стоит. В таких случаях моя миссия была проста: проследить, чтоб он вернулся на круги своя. Но на сей раз я посчитал: если Орри Кэтер провёл полдня в моём кресле, он вполне дорос до исполнения моих обязанностей. И я поднялся к себе в комнату, дабы преобразиться для вечерних развлечений.
Вечер получился отменным во всех смыслах. Пускай стандарты, к коим приучил моё нёбо Фриц, перекрыты быть не могут, ужин у Лили Роуэн всегда замечателен. Шоу тоже заслуживало всяческих похвал, как и джаз-банд в клубе "Фламинго", куда мы направились, чтоб поближе узнать друг друга: я ведь встречаюсь с нею всего только семь лет. Одно, другое, пятое, десятое - в результате я вернулся домой к трём часам. По привычке заглянул в кабинет: погладить ручку сейфа, да и вообще оглядеться вокруг. Имея для меня информацию, Вулф обычно оставлял записку на столе под пресс-папье. Вот и сейчас там лежал листок из его блокнота с маленькими аккуратными буковками - ну впрямь печатный текст.
"А. Г. Твоя работа по делу Кейса вполне приемлема. Сейчас, когда оно раскрыто, ты можешь, действуя согласно договорённости, отправиться утром к мистеру Хьюитту за этими экземплярами. Теодор приготовит для тебя коробки. Не забудь о вентиляции.
Н. В."
Я перечитал этот текст, заглянул на оборот: нет ли там какого продолжения. Увы, страница была девственно чиста.
Глава 13
В утренних газетах за четверг я не нашёл ни строчки о деле Кейса, которая указывала бы, что кто-то продвинулся хоть на дюйм в головокружительной гонке за преступником.
Целый день, с десяти до шести, я потратил на Льюиса Хьюитта: добираясь к нему на Лонг-Айленд, возвращаясь под конец домой, а также помогая в отборе, чистке и упаковке десяти тысяч годовалых растений.
Когда я тащил последнюю коробку вверх по лестнице, случился сюрприз. Машина, кою я не раз видывал прежде, с буквами "ДП", что означает департамент полиции, подкатила к обочине тротуара, остановилась сразу за седаном, и из неё вышел инспектор Кремер.
- Чем занят Вулф сейчас? - спросил он, восходя ко мне по ступеням.
- Дюжиной зиготпеталумов, - ответствовал я с прохладцей.
- Пропусти-ка! - сказал он грубо.
Так я и поступил.
А что мне ещё оставалось делать, коль скоро я теперь больше смахивал на мальчишку-рассыльного, чем на сыщика. Стиснув зубы, я помогал Теодору доставлять орхидеи в оранжерею, когда послышался из конторы Вулфов рык:
- Арчи!
Я вошёл. Кремер сидел в красном кожаном кресле, меж зубов - незажжённая сигара торчком к потолку. Вулф хмуро взирал на него, поджав губы, что свидетельствовало об одном: черпает кайф в своём подспудном клокочущем негодовании.
- Я занят важным делом, - заметил я лаконично.
- Оно подождёт. Дозвонись до мистера Скиннера.
Я мог бы сказать куда больше, не будь там Кремера. А так я просто фыркнул и сел за телефон.
- Прекрати! - свирепо гаркнул Кремер.
Я продолжал накручивать диск.
- Ладно, хватит, Арчи, - сказал Вулф.
Расставшись с телефоном, я обнаружил: он хоть и не перестал хмуриться, но губы подраспустил, готовясь начать речь.
- Я не вижу ничего для вас лучшего, мистер Кремер, нежели принять предлагаемый мною выбор. Как я уже сказал вам по телефону: дайте мне слово, что будете со мной сотрудничать на моих условиях, и я тотчас же изложу вам всё дело до мельчайших подробностей, включая их обоснование. Вы можете отказать мне в своём слове, и тогда я узнаю у мистера Скиннера, не пойдёт ли на кооперацию со мной окружная прокуратура. Единственная моя гарантия: никакого ущерба дело не понесёт. Мои ожидания простираются ещё дальше: надеюсь, оно будет закрыто. По-моему, всё справедливо?
Кремер урчал.
- Не понимаю, - провозгласил наконец Вулф, - какого чёрта я трачу время на вас! Скиннер просто ухватится за предложение.
Урчание Кремера приняло словесную форму:
- На когда это намечено, на вечер, что ли?
- Я сказал вам, узнаете подробности после того, как дадите мне обещание; это произойдёт завтра рано поутру, когда прибудет пакет, который, как я рассчитываю… Кстати, Арчи, ты ещё не поставил машину в гараж?
- Нет, сэр.
- Отлично. Тебе придётся попозже, возможно около полуночи, встретить самолёт. Всё зависит от самолёта, мистер Кремер. Если он прилетит завтра, а не сегодня, нам придётся отложить развязку на субботнее утро.
- А где? У вас в конторе?
Вулф затряс головой:
- Опять вы хотите выведать информацию. Проклятье! Разве я непонятно говорю?!
- С вами не разберёшься. Вы требуете, чтоб я дал слово. Ну, я и даю слово: либо приняться за работу, либо забыть то, что услышу.
- Нет… Арчи, звони Скиннеру!
Тут Кремер разразился выражениями, рассчитанными на мужской слух:
- Ох уж эти забавы. Что это вы церемонитесь со мной? Прекрасно знаете, я вам не дам настучать в прокуратуру: ведь вы и всерьёз можете знать разгадку. О'кей. На ваших условиях.
Вулф кивнул. Искорка в его глазах чуть не укрылась даже от меня.
- Твой блокнот, Арчи. Дело замысловатое, боюсь, нам не управиться до обеда.
Глава 14
- Охотно объясню, - сказал я офицеру Хеферану, - как только ты оставишь свою лошадь и снизойдёшь до меня.
Хеферан покинул свою - довольно-таки крупную - лошадь и снизошёл до меня. Мы расположились на макушке холмика в Центральном парке - того самого, куда он меня привёл в день нашего знакомства.
- Всё, что я делаю, - сказал Хеферан для полной ясности, - я делаю во исполнение приказа. Мне велели встретиться с тобой и выслушать тебя.
- И тебе на всё наплевать, - подхватил я. - Мне тоже, упрямый ты казак. Но у меня есть аналогичный приказ. Диспозиция следующая: как тебе уже известно, там, внизу за рощей, - я показал пальцем, - там сарай, а за сараем осёдланная и взнузданная лошадь Кейса под присмотром твоих коллег. В сарае находятся две дамы, одна - Кейс, вторая - Руни, и четверо мужчин: Поул, Талботт, Саффорд и Бродайк. При них состоит инспектор Кремер со своими людьми. Один из шестёрки гражданских лиц - кто именно, определит жребий - в данную минуту надевает на себя ярко-жёлтые бриджи да синюю куртку - такие были тогда на Кейсе. Между нами, девочками, говоря, жребий подстроен инспектором Кремером. Одетый под Кейса избранник должен взобраться на лошадь Кейса, проехать этот отрезок тропы, отпустив поводья, заметить тебя и поднять кнут в знак приветствия… А тебя просят напомнить: вероятнее всего, твоё внимание в тот раз было приковано к лошади, а не к всаднику. Теперь же задай себе вопрос: ты на самом деле узнал тогда Кейса или только лошадь?
И я воззвал к нему:
- Ради Бога, не произноси ни слова! Мне ты никогда ни в чём не признаешься. Так что прибереги вдохновение для других слушателей, для своего начальства. Многое зависит от тебя - об этом можно лишь сожалеть, но сожалением делу не поможешь. Надеюсь, ты без обид примешь теоретическую трактовку преступления. А она такова: убийца, одетый под Кейса, выжидает в верхней части парка, среди кустарника около половины седьмого; тут Кейс выезжает на тропу; если бы он вышиб Кейса из седла с некой дистанции, пускай даже короткой, лошадь понесла бы. Значит, он выходит вперёд, останавливает лошадь Кейса и даже берётся за уздечку, прежде чем спустить курок. Одна пуля - для одного… Потом он тащит тело в кустарник, чтоб с тропы никто ничего не заметил, - ведь любой ранний наездник может появиться с минуты на минуту, - скидывает плащ, прячет его под куртку, забирается на лошадь и едет по парку, применяясь к обычному графику Кейса. Через тридцать минут, приблизившись к этому месту, - я показал на тропу, выпрыгнувшую из кустов на обозрение, - он натыкается на тебя, а потом отправляется дальше, отсалютовав, как обычно, кнутом… Едва только скрывшись с глаз долой, он начинает спешить. Спрыгнув с лошади, понимая, что она сама найдёт дорогу домой, испаряется либо на автобусе, либо на метро. Цель - наискорейшее алиби: ему ведь трудно определить, как скоро обнаружат лошадь и примутся за поиски Кейса.
- Наверное, в протоколах записано с моих слов, что я видел Кейса, - косноязычно проговорил Хеферан.
- Плюнь и забудь, - убеждал я его. - Пусть твоя память будет чистой доской, на которую… - Здесь я оборвал себя, оставшись непогрешимым дипломатом, и глянул на часы - девять минут восьмого. - В то утро ты был на коне - или на ногах?
- Верхом.
- Тогда забирайся-ка ты лучше на коня, чтоб всё было как тогда. Давай уж соблюдём всё до точки. Запрыгивай! Вот он!!!
Признаю: казаки умеют садиться в седло. Через мгновение он уже красовался на лошади - в этакие сроки я и ногу в стремя не успел бы сунуть. Взор его был устремлён на тропу, выбегавшую из зарослей. Признаю также: гнедой смотрелся оттуда великолепно. Гордый изгиб шеи, лёгкий ход, как справедливо заметил Хеферан в прошлый раз. Я напрягся, пытаясь разглядеть лицо всадника, но безуспешно: на таком расстоянии у меня это не получилось. Синяя куртка - да, жёлтые бриджи - пожалуйста, ссутулившиеся плечи - ради Бога! Только не лицо.
Хеферан не проронил ни звука. Кода всадник преодолевал последние футы открытого пространства, я вновь сосредоточился на физиономии: сейчас всё должно было случиться, за крутым поворотом его ждут четверо - конная полиция.
И оно случилось, но только не то "оно", какого я ожидал. Гнедой исчез за поворотом ровно на полсекунды и тотчас же был опять здесь, одним прыжком, причём шея его утратила свой гордый изгиб. Ему и его всаднику узенькая тропа, видать, надоела вконец. Десять скачков он выдал в сторону от поворота, потом кинулся влево, блистательным рывком вылетел на траву и, показав нам хвост, понёсся напрямую к Пятой авеню. Тут же появилась четвёрка верховых копов - подобие кавалерийской атаки. Они по достоинству оценили манёвр гнедого, мигом лошади напряглись, прочертили футов десять по мягкому грунту, и вот уже они мчатся вослед гнедому.
Из-за рощицы с криками появились люди. Хеферан оставил меня. Лошадь его ринулась вниз по склону, чтоб влиться в погоню. С востока послышались выстрелы, и это меня доконало. Я готов был отдать годовое жалование, да что там - полцарства! - за коня, но, не имея ничего, я всё равно кинулся туда.
На спуске к тропе я перекрыл все рекорды, но дальше начался подъём, кроме того, пришлось продираться сквозь заросли, перелезать через заборы. Я шёл по прямой на шум, доносившийся с востока, - там состоялся второй раунд стрельбы. Наконец завиднелись границы парка, но я не различал ни малейшего движения, хотя звуки, казалось, всё приближаются, шум становится всё громче. Прямо передо мной выросла каменная стена, ограждавшая парк; не зная, где искать ворота, я забрался на стену и, налаживая дыхание, огляделся.
Передо мной были Шестьдесят пятая улица и Пятая авеню. Кварталом выше, напротив входа в парк, авеню заклинила кутерьма. Автомобили, преимущественно такси, концентрировались по обе стороны перекрёстка, а пешеходы продолжали надвигаться отовсюду. Над всем этим многообразием возвышались лошади. Кобылы - и гнедой. Он выглядел невредимым, чему я обрадовался. Обрадовался на бегу, пересекая мостовую. Седло гнедого пустовало.
Я продирался к эпицентру толпы, когда некто в мундире схватил меня за руку. Хеферан - я не я буду! - форменным образом пропел: "А ну-ка разрешите! Это Гудвин, помощник Ниро Вулфа!" Я был рад сердечно отблагодарить его, да дыхания не хватило. Продолжая путь, я наконец удовлетворил своё любопытство. Виктор Талботт, в синей куртке и жёлтых бриджах, по-видимому столь же невредимый, как его конь, стоял, а на нём висели представители городских властей.
Глава 15
- Надеюсь, вам будет приятно узнать, что ни один из счетов, которые вы выписали нашим клиентам, не придётся отправлять на тюремный адрес, - говорил я Вулфу вечером. - Это поставило бы нас в щекотливое положение.
Было чуть больше шести, он уже спустился вниз из оранжереи, и перед ним стояло пиво. А я выписывал счета.
- Бродайк заявляет, - продолжал я, - что просто покупал дизайны, которые ему предлагались, не ведая, каково их происхождение; пожалуй, эту точку зрения примут. Дороти пошла на соглашение с Поулом и не будет настаивать на иске об оскорблении личности. Что касается дел самой Дороти, то вы правы: состояние и так принадлежит ей. Саффорда и Одри нельзя карать всего лишь за то, что они выехали на прогулку в парк. Пускай даже они умолчали сей факт в показаниях.
- Кстати, если вас интересует, почему все они передают пятнадцать процентов нашего гонорара конюху, то спешу вам сообщить: он не конюх. Он владеет этой кавалерийской академией, чёрт побери, так что Одри вовсе не продешевила. Эта парочка сочетается браком на конском хребте.
- У вас какое-то предубеждение против любви, - упрекнул я его. - Талботт в неё верил - и пошёл во имя чувств на большой риск…
- Не занимайся самообманом, - прервал меня Вулф. - Это не единственный его мотив. Ему чудилось, что Кейс вот-вот узнает о краденых дизайнах.
Поправить меня - ещё не значит убедить, и я вернулся к списку расходов:
- У меня вопрос: зачем надо было пускать на ветер деньги, отправляя Сола и Орри к нью-йоркским портным?
- Я ничего не пускал на ветер! - рявкнул Вулф. Он возмущается, когда его обвиняют в излишних тратах. - Существовал ничтожный шанс, что мистер Талботт окажется ослом - и закажет свой наряд прямо здесь. Другой шанс открывали города, куда он за последнее время выезжал, - самый лучший шанс, разумеется, выпадал на долю самого отдалённого города. Итак, сперва я позвонил в Лос-Анджелес, и Юго-западное агентство закрепило за этим делом пять человек. Кроме того, Сол и Орри занимались многим другим. Сол выяснил, например, что комната мистера Талботта в гостинице расположена так, что он мог спускаться по лестнице к боковому выходу незамеченным. - Вулф откашлялся. - Сомневаюсь, что мистер Кремер подумал об этом. Ещё бы! Он принял на веру слова этого полисмена, будто тот видел Кейса на лошади целым и невредимым в десять минут восьмого.
- Ладно, здесь всё в порядке, - согласился я. - Но вот вы сделали допущение, что этот коп увидал на коне не Кейса, а убийцу. Почему вы тотчас ткнули пальцем на Талботта?
- Не я - факты. Маскарад, если такой имел место, мог сослужить службу одному мистеру Талботту, поскольку алиби - на такое время и место - остальных не устраивало. И ещё: обмен приветствиями с полисменом на приличной дистанции - существенная часть плана, но только Талботт, частый попутчик Кейса, знал, что эта возможность представится.
- О'кей, - кивнул я. - Вот почему вы позвонили Поулу, расспрашивая о недавних поездках Талботта. Смотрите-ка, Поул и на самом деле здесь помог. Между прочим, Юго-западное агентство приклеило на конверт со своим счётом авиационную марку, так что, думаю, им нужен чек. Ладно, эти расходы оправданны. Но тут ещё портной просит триста долларов за работу над синей курткой и жёлтыми бриджами.
- Наши клиенты оплатят, - спокойно заметил Вулф. - Счёт отнюдь не сверхъестественный. Они нашли его в пять вечера, и его ещё понадобилось уговаривать: целая ночь работы над дубликатом того заказа.
- О'кей, - снова уступил я. - Наверное, нужен был полный дубликат - с ярлычком и прочее, а то дитятко не отреагировало бы. У него как-никак неплохие нервы. Его будят телефонным звонком в шесть, он просит перезвонить ему в полвосьмого, незамеченным выскакивает на улицу, проделывает свою операцию и возвращается к себе в комнату к новому звонку. И не забывайте, что он весь в заботах, начиная с половины седьмого, когда застрелил Кейса. Отсюда начинается отсчёт его графика. Да, ещё те нервишки!
Я встал и передал Вулфу на изучение счета с предметным перечнем расходов.
- Что и говорить, - заметил я, присаживаясь, - такие шоки, как утренний, могут сотрясти любую нервную систему. Уже то, что его избрали дублёром Кейса, малость обеспокоило парня. А тут его провожают в другую комнату - переодеваться - и вручают коробку с надписью: "Кливер оф Голливуд". Он её открывает, а там костюм - в точности такой, какой он изготовил в своё время, а потом выбросил вместе с оружием. А на куртке опять надпись: "Кливер оф Голливуд"… Удивляюсь, как у него достало сил надеть этот наряд, застегнуть на все пуговицы, дойти до лошади и запрыгнуть в седло. О, у него нервы что надо! Я уверен, он продолжал бы в таком же духе, но когда за поворотом напоролся на четверых полисменов - тут-то его нервы и отказали. И разве за это его упрекнёшь?! Признаю, что я не понимал, зачем диктую по телефону этот перечень городов, выцарапанный у Поула… Погодите!
- В чём дело? - Вулф поднял голову.
- Верните-ка мне список расходов! Я позабыл о девяноста пяти центах за сандвичи для Поула.