- Я еще раз осмотрю все возле дома, - сказал Кашимо.
Чан в знак согласия кивнул головой и японец исчез.
Инспектор снял со стола скатерть и приступил к работе. Он знал, что ему предстоит долгий и утомительный труд.
- Я никогда не отличался умением складывать головоломки, - сказал он. - Моя жена в этом отношении - предмет гордости всей семьи. Как жаль, что ее в данную минуту здесь нет.
Чан достиг очень незначительных результатов, но довести свою работу до конца ему не удалось. Отворилась дверь на террасу и в комнату вошли Рита и Вильки Баллоу, ван Горн, Мартино и Джейнс. Последней, держась особняком от остальных, появилась Диана Диксон. Вошедшие производили впечатление официальной делегации.
И действительно, они явились переговорить с Чаном. Вести переговоры было поручено Баллоу, и он заговорил в несколько более резком и повелительном тоне, чем следовало.
- Мы обдумали создавшееся положение и пришли к выводу, что нет никаких оснований задерживать нас дольше, - сказал он. - Вы допросили всех нас, мы сообщили вам все, что нам было известно, и полагаем, что теперь вправе удалиться.
Чан отложил обрывки фотографии в сторону и вкрадчиво ответил:
- Я готов согласиться, что вас томит нетерпение.
- В таком случае, мы можем уйти?
- К сожалению, вы должны остаться. Дело принимает совершенно иной оборот, и мне придется вторично побеседовать с вами.
- Вы преступаете пределы дозволенного! - воскликнул Баллоу. - Я позабочусь о том, чтобы вас освободили от должности.
Чан невозмутимо улыбнулся.
- Разумеется, вы можете жаловаться, но только завтра утром. А сегодня здесь распоряжаюсь я, и вы останетесь в доме до тех пор, пока я не разрешу вам уйти.
Джейнс не выдержал:
- Меня ждут на континенте важные дела! Пароход уходит в полночь, и я предупреждаю вас, что если вы действительно хотите воспрепятствовать мне уехать, то вам придется применить силу.
- И я ее применю, - по-прежнему спокойно ответил Чан.
- Боже! - воскликнул Джейнс и бросил на Вильки Баллоу беспомощный взгляд. - Что это за страна?
Глаза Чана вспыхнули.
- Человек, собирающийся пуститься вплавь через реку, не должен смеяться над матерью крокодила, - холодно произнес он.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что вы еще не достигли противоположного берега.
- Но у меня есть алиби! - возмущенно закричал Джейнс.
- В этом я не убежден, - сказал инспектор со зловещим спокойствием.
- Вы сами сказали, что установили время совершения убийства.
- Как это ни печально, в жизни часто приходится совершать ошибки, - вздохнул Чан. - Ваше алиби лопнуло, как мыльный пузырь.
- Что? - воскликнул Джейнс.
Ван Горн и Мартино напряженно прислушивались к их разговору.
- Советую вам сохранять спокойствие и больше не упоминать об алиби. Что-то вы слишком часто ссылаетесь на него, - заметил инспектор.
Джейнс, словно пораженный громом, замолчал.
Чан обратился к Рите Баллоу:
- Прошу простить меня. Я лишь сейчас вспомнил, что слуга давно уже сервировал стол. Я бы предложил вам…
- Я не смогу проглотить и крошки, - энергично запротестовала Рита.
- Вполне понимаю вас. И все же я бы посоветовал вам хотя бы выпить кофе. Это несколько успокоило бы, господа, ваши нервы. Вы ведь знаете, кофе порой действует благотворно и способствует мышлению.
- Пожалуй, идея недурна, - хмыкнул ван Горн.
- Прошу вас, мисс Юлия, - попросил Чан.
Девушка горько усмехнулась.
- Сейчас распоряжусь. Я совсем забыла о том, что у нас сегодня гости.
Она вышла. Чан направился к столу, на котором лежали обрывки фотографии. Но закончить эту работу ему было не суждено. Внезапно распахнулось окно, и обрывки фотографии закружились по комнате.
В окне показалась голова Кашимо. Японец, увидев, что он натворил, поспешил затворить окно.
Чан молча опустился на колени и попытался собрать обрывки. Присутствующие бросились рьяно помогать ему в этом и вскоре желанные клочки оказались в руках инспектора. Он снова уселся за стол и продолжил прерванное занятие. Но это, видимо, плохо у него получалось, потому что вскоре Чан досадливо пожал плечами и встал.
- Что случилось? - спросил Тарневеро.
- Нет никакого смысла продолжать это, - ответил он. - Не хватает больше половины фотографии.
Чан обвел взглядом присутствующих. У него мелькнула мысль обыскать всех. Но, посмотрев на Баллоу, он решил, что исполнение этого намерения было бы сопряжено с долгой и упорной борьбой. Нет, следует идти к цели иным путем. Инспектор вздохнул, засунул обрывки фотографии в карман и, увидев вошедшего Кашимо, своего чересчур усердного помощника, с досадой сказал:
- По-видимому, вы были единственным свободным детективом в тот момент, когда в полицейском участке решали, кого послать ко мне.
Тот не успел ответить. У входной двери раздался продолжительный звонок.
Джим, не дожидаясь Джессупа, выскочил в холл. До слуха находившихся в гостиной донеслись голоса, и в дверях появился мужчина средних лет с тронутыми сединой висками и живыми глазами. На его лице виднелись следы грима.
- Добрый вечер, - сказал он. - Я - Роберт Файф, бывший муж Шейлы Фен. Какую ужасную вещь сообщили мне по телефону! Я прошу прощения за свой вид, но я так торопился, что не успел даже переодеться.
- Не хотите ли снять плащ? - спросил его Джим.
- Благодарю вас.
Мужчина снял плащ и протянул его Джиму. Когда он повернулся, раздался пронзительный возглас. Диана Диксон с ужасом смотрела на грудь Роберта Файфа. Его белую манишку пересекала ярко-красная лента ордена Почетного легиона. Файф удивленно оглядел себя.
- Ах, да, - сказал он, - я ведь сказал вам, что не успел переодеться. Я сегодня играл французского посланника.
Глава 8
СТОПТАННЫЕ БАШМАКИ
Наступило томительное молчание. Файф, по-видимому, не отдавал себе отчета в том, что на его долю выпал самый эффектный выход за все время сценической деятельности. Но затянувшаяся тишина, в которой было что-то зловещее, вероятно, тяготила его. И Файф заговорил первым:
- Как могло это случиться? Я ушел из театра, как только смог освободиться. Если я не видел несколько лет Шейлу, то все же…
- Сколько лет? - перебил его Чан.
Файф высокомерно взглянул на инспектора.
- Извините, но по какому праву вы спрашиваете меня об этом?
Чан безмолвно отогнул лацкан своего смокинга, и Файф увидел полицейский значок. Жест этот был настолько эффектен, что сделал бы честь любому актеру.
- Как видите, я вправе вас спрашивать, - сказал Чан. - Вы сказали, что раньше были мужем Шейлы Фен и что вы не видели ее несколько лет. Сколько лет вы не видели ее?
Файф помолчал.
- Мы разошлись девять лет назад, - сказал он. - Сначала мы работали в Нью-Йорке. Шейла выступала в ревю Зигфельда, а я в маленьком драматическом театре. Однажды она явилась домой очень возбужденной. Ей предложили работу в Голливуде, и предложение было очень заманчивым. Я не мог отговорить ее от поездки, и когда через неделю провожал ее на поезд, то сознавал, что теряю ее навсегда. И действительно, примерно через год Шейла возбудила дело о разводе. Мне кажется, для нее этот вопрос не был сопряжен с какими-либо сомнениями. Для меня все это было мучительно, несмотря на то, что я готовил себя к мысли о разрыве.
- Вы бывали после развода в Лос-Анджелесе? - спросил Чан.
- Да, разумеется. Но мы никогда не встречались.
- Вы не припомните, не приезжали ли вы на гастроли в Лос-Анджелес три года назад в июне?
Чарли уловил взгляд, брошенный на него Файфом. Понял ли он смысл, таившийся в этом вопросе?
- Нет, - решительно ответил актер.
- Меня поражает ваша уверенность, - многозначительно заметил Чан.
- Почему? Три года назад, именно в июне, я отправился в турне по восточным штатам, и мы не были на берегу Тихого океана.
- И вы можете подтвердить это документально?
- Разумеется.
- Значит, в течение девяти лет со времени отъезда мисс Фен из Нью-Йорка вы не видели ее?
- Нет.
- И сегодня днем вы тоже с ней не встречались?
- Нет.
- А вечером?
Минутная пауза.
- Нет.
Вошла Юлия.
- Кофе готов, - сказала она, - позвольте просить всех пройти в столовую.
- Я тоже прошу гостей мисс Фен пройти туда, - подхватил Чан.
Те нехотя направились в столовую, заверяя друг друга, что даже мысль о еде им невыносима, ну разве что можно выпить чашку кофе. В гостиной остались инспектор, Кашимо, Тарневеро и Файф.
- Я прошу вас тоже пройти в столовую, - обратился Чан к Тарневеро. - Кофе пойдет вам на пользу. А потом я рассчитываю на вашу помощь.
Тарневеро чуть наклонил голову, пожал плечами и исчез за дверью. Инспектор повернулся к Кашимо:
- Будет лучше, если вы поскучаете на террасе, - и с этими словами он выпроводил своего помощника.
Теперь они остались наедине с Файфом.
- По-видимому, вы не отдаете себе отчета в том, что являетесь самой интересной фигурой этой загадочной драмы, - сказал Чан актеру.
- В самом деле?
Файф казался совершенно спокойным.
- Да, очень интересной, - продолжал Чан. - Я смотрю на вас и тщетно спрашиваю себя: почему этот человек лжет?
Файф вскочил.
- Послушайте, что это значит?
Чан пожал плечами.
- Дорогой мой, к чему так волноваться? Если вы явились в павильон для того, чтобы украдкой встретиться со своей бывшей супругой, то вам следовало бы снять с груди орденскую ленту. В темноте она легко может быть принята нервными особами за кровь.
- Ах, вот оно что, - протянул Файф - Теперь я понимаю.
Несколько мгновений он сидел, уткнув лицо в ладони. Потом сжал кулаки и взглянул на инспектора.
- Может быть, вы скажете мне правду? - спросил тот.
- Хорошо, - кивнул Файф. - Но то, что я расскажу, может показаться вам странным. Я не видел Шейлы с той ночи, когда простился с ней на вокзале. Сегодня утром, услышав о том, что она здесь, я почувствовал волнение. Ведь вы не знали мисс Фен, мистер… мистер…?
- Инспектор Чан, - представился Чарли. - Нет, мне не приходилось ее знать.
- Она была изумительной женщиной. В ней было поразительно много жизни, и я очень любил ее. Мне так и не удалось полностью освободиться от этого чувства, ни одна женщина не значила для меня так много. Я не сумел удержать Шейлу, да! Она жаждала приключений, новых впечатлений, славы… Сегодня утром, узнав о ее приезде, я послал ей цветы и приписал несколько слов. Шейла была впечатлительной и импульсивной натурой. Получив цветы, она позвонила мне в театр. "Боб, - сказала она, - ты должен немедленно приехать. Ты должен. Я хочу видеть тебя".
Взглянув на Чана, Файф продолжал:
- Всякой иной женщине я сказал бы: "Я приеду после спектакля". Но Шейле я не мог так ответить. И я сказал: "Хорошо, скоро буду". Мне пришла в голову сумасбродная мысль. Я был уже одет для сцены, но в моем распоряжении было сорок пять минут. У меня есть машина, я мог поехать к Шейле и вернуться, причем все это не заняло бы более тридцати минут. И я отправился в свою гримерную, запер дверь, вылез в окно на улицу и побежал к машине. Шейла сообщила мне о павильоне - она сказала, что у нее гости, но мы сможем поговорить наедине. Я подъехал к вилле без четверти восемь и встретил ее в саду. Мы направились в павильон. Шейла так странно смотрела на меня… Мне почудилось, что я читаю в ее глазах не только интерес к некогда близкому ей человеку. Голливуд очень изменил Шейлу. Ведь я знал ее веселой, жизнерадостной… Мы поболтали, вспомнили общих друзей. Казалось, Шейла была рада нашей встрече, возможности вспомнить прошлое. Но я очень нервничал, боясь опоздать в театр, и поминутно поглядывал на часы.
Файф умолк.
- Что было потом? - спросил Чан.
- После телефонного звонка Шейлы у меня создалось впечатление, что она нуждается в совете и хочет поговорить о каком-то важном для нее деле. Когда я объявил, что мне пора уходить, она взглянула на меня так растерянно, беспомощно. "Боб, - сказала она, - ведь ты еще немножко любишь меня?" Я обнял ее. Это мгновение принадлежало мне, и я был счастлив, и никто не мог в этот миг лишить меня Шейлы. Прошлое снова ожило… И в то же время я не мог не думать о том, что пора возвращаться в театр. Мы договорились, что будем ежедневно встречаться, что… Во мне снова зародилась надежда, я поверил, что смогу вернуть Шейлу… И, быть может, эта надежда действительно осуществилась бы… А теперь…
Голос его дрогнул.
- Бедная Шейла! Бедная Шейла!
Чан сочувственно покачал головой.
- Послушайте! - воскликнул Файф. - Вы не должны оставлять меня в беде! Вы должны обязательно выяснить, кто преступник!
- В этом цель моего пребывания здесь, - сказал Чан. - Но вернемся к вашему рассказу. Итак, вы простились с мисс Фен…
- Да. Когда я уходил, она стояла в дверях павильона и улыбалась. Улыбалась, а на ее глазах блестели слезы.
- В котором часу вы ушли?
- Я знаю это совершенно точно - было четыре минуты девятого. Я выбежал на дорогу, сел в машину и помчался в город. Влез через окно в свою гримерную и услышал, как режиссер отчаянно стучит в дверь. Я открыл ее, сказал, что уснул, и поспешил на сцену. Я опоздал на десять минут, режиссер показал мне на часы - было двенадцать минут девятого… В антракте мне сообщили ужасную новость.
Он встал.
- Моя сегодняшняя встреча с Шейлой, быть может, породит для меня какие-нибудь осложнения. И все же я не жалею о том, что примчался на свидание с ней. Я видел ее, держал в своих объятиях - за это счастье я готов заплатить любой ценой. Вам угодно еще что-нибудь узнать?
Чан покачал головой.
- В данную минуту ничего. Но прошу вас пока не покидать виллу. Очень возможно, что выплывут кое-какие дополнительные подробности.
- Разумеется, - согласился Файф.
Раздался звонок, и в сопровождении Джессупа в гостиную вошел полицейский.
- Ах, это вы, Спенсер! Входите, - улыбнулся ему инспектор.
- Я подобрал его на Калакуа-авеню, - сказал Спенсер, кивая на дверь, - и решил, что вы будете рады возможности потолковать с ним. Он не мог сообщить мне, что делал сегодня вечером.
Человек, о котором говорил полицейский, поспешил приблизиться к Чану.
- Надеюсь, мы не опоздали, - нахально заявил он.
Оглядевшись, незнакомец вспомнил о правилах хорошего тона, некогда преподанных ему, и поспешил снять соломенную шляпу.
- Мой шофер совершенно невыносим, - сказал он. - Он ухитрился заблудиться.
Мужчина говорил уверенным тоном светского человека, но тону этому противоречила его странная внешность. Он был одет в грязные полотняные брюки, синюю рубашку без воротничка, вытертую бархатную куртку, когда-то красного цвета, и поношенные туфли, сквозь дыры в которых просвечивали голые ноги.
В столовой смолк гул голосов, по-видимому, там прислушивались к происходящему в гостиной.
- Прошу вас, - Чан жестом предложил незнакомцу сесть.
Тот взглянул на Файфа, и на лице его заиграла довольная улыбка.
- Итак, - сказал Чан. - Кто вы такой?
Мужчина пожал плечами.
- Я мог бы назваться Смитом.
- С тем же успехом вы могли называться и Джонсом, - заметил инспектор.
- Это дело вкуса. Во всяком случае, я предпочитаю быть Смитом.
- Где вы живете?
Смит замялся.
- Если вы настаиваете, чтобы я был совершенно откровенен, то я вынужден признаться, что живу на пляже.
Чан улыбнулся. Направившись к двери, ведущей на террасу, он позвал Кашимо и велел ему обыскать Смита.
- Я тоже попрошу вас об этом, - сказал Смит, - и если вы найдете что-нибудь похожее на деньги, то, пожалуйста, скажите мне.
В карманах у Смита оказались гребень, ржавый перочинный нож, бечевка и какой-то предмет, походивший на монету, но при более близком рассмотрении оказавшийся медалью. На ней было выгравировано: "Третий приз по классу пейзажа. Академия изобразительных искусств. Пенсильвания".
Чан вопросительно взглянул на Смита.
- Да, - пожал тот плечами, - должен сознаться, я художник. Разумеется, не гениальный, так как получил всего лишь третий приз. Первый приз был не из бронзы, а из золота, и при нынешних обстоятельствах золотая медаль очень бы мне пригодилась. Но мне она не досталась.
Приблизившись к Чану, он добавил:
- Надеюсь, вы не сочтете нескромностью, если я осведомлюсь, что породило это внезапное вмешательство в мою личную жизнь? Неужели в этом городе частное лицо не ограждено от того, чтобы первый встречный полицейский мог задержать его и подвергнуть обыску?
- Сожалею, что я затрудняю вас своими вопросами, но вынужден спросить: были ли вы сегодня вечером на пляже?
- Нет, не был. Я находился в городе по своим личным делам и меня задержал этот толстый…
- В какой части города вы были?
- В парке.
- Вы кого-нибудь встретили там?
- Да. Хотя причислить этих людей к изысканному обществу нельзя, но я не избалован.
- Вы не были на пляже, - задумчиво повторил Чан. - Кашимо, проводите вместе со Спенсером этого господина к павильону и сравните обнаруженные там следы со следами его башмаков.
- Слушаюсь! - поклонился японец, торопясь выполнить распоряжение инспектора.
Чан посмотрел на Файфа.
- Какая утомительная работа, - вздохнул он. - Но чем был бы человек, если бы ему не приходилось трудиться? Он стал бы Смитом.
Гости мисс Фен толпились в дверях столовой, и Чан попросил их расположиться в гостиной. Джейнс взглянул на часы. Пять минут двенадцатого. Он вопросительно посмотрел на Чана, но тот сделал вид, что не заметил этого.
К Чану приблизился Тарневеро.
- Есть что-нибудь новенькое? - спросил он вполголоса.
- Круг нашей деятельности расширился.
- Я предпочел бы, что бы он как можно более сузился, - усмехнулся Тарневеро.
Кашимо и Спенсер со Смитом вернулись.
-Ваше предположение оказалось правильным, инспектор, - сказал Спенсер. - Следы у павильона оставлены вот этой обувью, - он указал на ноги Смита.
Смит смутился.
- Действительно, отвратительная обувь, - кивнул он. - Но что поделаешь? На Гавайях нет настоящих любителей искусства. Если бы вы видели, какими картинами украшают здесь гостиные, если вы поглядели на местных Рембрандтов! Я сам третьесортный художник, но даже если бы мне за такую мазню предложили новую пару…
- Послушайте, вы солгали мне, - перебил его Чан.
Смит пожал плечами.
- Вы говорите с откровенностью и прямотой, обычно не свойственной вашей нации. Действительно, я умолчал о настоящем положении вещей, полагая, что это пойдет на пользу…
- Кому?
- Как кому? Мне. Я заметил, что здесь что-то не в порядке, и решил, чтобы не оказаться вовлеченным…
- Вы уже вовлечены. Скажите, сегодня вечером вы были в павильоне?
- Нет, могу заявить это под присягой. Но я был поблизости и простоял несколько минут под окном.
- Что вы делали у павильона?