- В нагрудном кармане пижамы мадам Нил, - продолжал он, - бесценная Иветт Латур нашла ключ от парадной двери ее собственной виллы. Ключ от виллы - в пижаме! С какой целью? Можете придумать разумное невинное объяснение, почему человек держит при себе ключ от дома, ложась спать? Нет. Существует лишь одно объяснение. Ключ был нужен мадам Нил, чтобы проникнуть в Дом на противоположной стороне улицы. Это окончательно доказывает, что она побывала на вилле "Бонер" в ночь убийства.
Несомненно, Ева Нил попалась.
- И все же, каков мотив был у этой женщины? - настаивал Дермот.
Месье Горон рассказал ему.
Солнце нырнуло за деревья на другой стороне улицы. Небо оставалось розовым, а воздух - теплым и мягким. Французское солнце может ослеплять как прожектор - когда оно скрылось, собеседники заморгали, приспосабливая глаза к перемене освещения. На лбу месье Горона поблескивали капельки пота.
Дермот поднялся, чтобы выбросить окурок сигареты за каменную балюстраду, у которой они сидели, но его рука застыла в воздухе.
Терраса возвышалась на два-три фута над гравийным двором, где также стояли столики. За одним из них, рядом с балюстрадой, сидела девушка, чье темное платье выделялось на фоне ярких красок Ла-Банделетт. Ее голова, находящаяся на уровне их ног, была поднята, и Дермот смотрел ей прямо в глаза.
Это была хорошенькая девушка лет двадцати двух или двадцати трех, со светло-рыжнми волосами. Дермот не знал, сколько времени она просидела там, скрытая слепящим светом солнца. Перед ней стоял нетронутый коктейль. Рядом гудели автомобили и лениво тарахтели открытые экипажи, проезжая по рю де ла Форе, как будто ничего не случилось и не могло случиться.
Внезапно девушка вскочила. При этом она толкнула столик с оранжевой крышкой, опрокинув на блюдечко стакан с коктейлем и расплескав его содержимое. Схватив сумочку и черные перчатки, девушка бросила на столик монету в пять франков, повернулась и выбежала на улицу. Дермот уставился ей вслед, вспоминая выражение ее глаз.
- Будь прокляты все разговоры в общественных местах! - негромко выругался месье Горон. - Это была мисс Дженис Лоз.
Глава 7
- Чепуха, дорогая Дженис, - успокоила дочь Хелена. - У тебя просто истерика.
Потрясенное и испуганное выражение лица дяди Бена возле чайного столика, наклонившегося потрепать за уши спаниеля, явилось молчаливым комментарием.
- Нет у меня никакой истерики, - ответила Дженис тихим и торопливым голосом, свидетельствовавшим, что она недалека от упомянутого состояния. Девушка стянула перчатки. - И я не сплю и не выдумываю. Говорю вам… - она повысила голос, искоса взглянув на Еву Нил, - они собираются арестовать Еву!
Хелена быстро заморгала.
- Но почему?
- Потому что, мама, они думают, будто это сделала она!
- Что за ерунда, - вздохнула Хелена.
Воцарилось напряженное молчание.
Этого не могло произойти, думала Ева. Такая возможность не приходила ей в голову.
Она машинально поставила чайную чашку. Гостиная виллы "Бонер" была длинной и просторной, с лакированным деревянным полом. Ее передние окна выходили на рю дез Анж, а задние впускали зеленые, прохладные сумерки из большого сада. У чайного столика лохматый золотисто-коричневый спаниель смотрел на дядю Бена. Сам дядя Бен, коренастый мужчина среднего роста с короткими седеющими волосами, молча улыбался. На розовом лице толстой и дружелюбной Хелены, контрастировавшем с взбитыми серебристыми волосами, тоже застыла недоверчивая улыбка.
Собравшись с духом, Дженис взглянула в глаза Еве.
- Послушай, Ева, - жалобно заговорила она, облизнув губы - большой рот не портил ее внешность. - Конечно, мы знаем, что ты этого не делала. - Дженис произнесла это с отчаянием в голосе и отвела взгляд.
- Но почему они… - начала Хелена.
- Подозревают… - продолжил дядя Бен.
- По крайней мере, - снова заговорила Дженис, глядя в зеркало над камином, - ты ведь не выходила той ночью, верно? Не возвращалась с… с кровью на одежде, с ключом от этого дома в кармане и с осколком агата от табакерки, прилипшим к твоему пеньюару? Все это неправда?
Уютную атмосферу гостиной словно парализовало. Спаниель скулил, требуя еды. Хелена Лоз достала из футляра пенсне, нацепила его на переносицу и уставилась на дочь, полуоткрыв рот.
- Право, Дженис! - строго сказала она.
- Я слышала это от самого префекта полиции, - упорствовала Дженис.
Дядя Бен смахнул с колен крошки. Снова потрепав спаниеля за уши, он полез в карман за трубкой. Его наморщенный лоб и мягкие голубые глаза свидетельствовали об удивлении, которое он старался скрыть.
- Я зашла выпить в отель "Донжон", - объяснила девушка.
- Дженис, дорогая, я не хочу, чтобы ты туда ходила… - машинально упрекнула Хелена.
- Я подслушала разговор Горона с доктором - светилом в области криминальной психологии. Он англичанин - я имею в виду доктора, а не Горона, - я где-то видела его фотографию. Горон сказал, что Ева той ночью вошла в свой дом, запятнанная кровью и с осколком агата от табакерки, прилипшим к пеньюару.
Дженис по-прежнему ни на кого не смотрела. Шок сменился ужасом.
- Он сказал, что у них есть два свидетеля - Иветт и Селестин. Полиция забрала пеньюар - на нем была кровь…
Ева Нил сидела неподвижно, устремив на Дженис невидящий взгляд. Ей хотелось расхохотаться, чтобы заглушить зловещие слова.
Обвинить ее в убийстве! Это было бы забавным, если бы не походило на удар ножом в сердце. Но невероятная история о приставшем к ее одежде осколке табакерки - единственное, чего она не могла понять, - отнюдь не выглядела забавной. Должно быть, тут какое-то недоразумение, или чья-то злоба преследует ее, стараясь загнать в угол и уничтожить. Конечно, убеждала себя Ева, ей нечего бояться полиции. Чудовищное обвинение в убийстве бедного старого папы Лоза можно легко опровергнуть. Она расскажет о Неде Этвуде, и он подтвердит ее слова…
Ева могла доказать, что она никого не убивала. Но объяснить присутствие Неда…
- Это самая большая нелепость, какую я когда-либо слышала! - воскликнула она. - Пожалуйста, дайте мне прийти в себя…
- Это неправда, верно? - настаивала Дженис.
Ева сделала яростный жест.
- Разумеется, неправда! То есть… - Ее голос дрогнул.
- Конечно, - твердо произнес дядя Бен.
- Безусловно! - подхватила Хелена.
- Тогда почему ты сказала "то есть"? - допытывалась Дженис.
- Я… я не понимаю.
- Ты начала говорить, а потом оборвала фразу, как будто что-то в этом роде действительно было.
"Боже, что мне на это ответить?"
- Все это выдумка, верно? - не унималась Дженис. - Это не может быть отчасти правдой, а отчасти - нет?
- В словах девочки что-то есть, - неохотно согласился дядя Бен, снова откашлявшись.
Три пары дружелюбных глаз устремились на Еву. На мгновение у нее перехватило дыхание.
Осознание приходило медленно, но с неумолимой четкостью. Все это ложь и недоразумение, а может, нечто худшее - например, осколок агата от табакерки, который не шел у нее из головы. Но некоторые обстоятельства были истинными, и полиция могла это доказать. Отрицать их не было смысла.
- Скажите, - заговорила Ева, пытаясь обрести самообладание, - вы действительно верите, что я хотела… ну, причинить ему вред?
- Конечно нет, дорогая, - заверила ее Хелена. Близорукие глаза стали умоляющими. - Просто скажи нам, что это неправда. Это все, что мы хотим знать.
- Ева, - спокойно спросила Дженис, - какую жизнь ты вела до того, как встретила Тоби?
Впервые в этом доме ей задали столь личный вопрос.
- Право, Дженис! - суетливо запротестовала Хелена.
Не обратив на нее внимания, Дженис подошла и села в кресло лицом к Еве. Светлая, почти прозрачная кожа, которая часто сопутствует рыжим волосам, в моменты эмоционального напряжения может приобретать неприятный синеватый оттенок. Большие карие глаза не отрывались от лица Евы. В них смешались восхищение и отвращение.
- Не думай, что я порицаю тебя за это! - продолжала Дженис с небрежным великодушием двадцати трех лет. - Напротив, я всегда тобой восхищалась. Теперь я спрашиваю тебя только потому, что об этом говорил префект полиции. Я имею в виду причину, по которой ты могла хотеть повредить папе. Я не говорю и даже не думаю, что ты это сделала. Но…
Дядя Бен кашлянул.
- Надеюсь, у нас всех достаточно широкие взгляды, - сказала Хелена. - Кроме Тоби и, возможно, бедного Мориса. Однако, Дженис…
Но девушка снова проигнорировала замечание матери.
- Ты ведь была замужем за этим Этвудом, не так ли?
- Да, конечно была, - ответила Ева.
- А тебе известно, что он вернулся в Ла-Банделетт?
Ева облизнула губы.
- В самом деле?
- Да. Неделю назад он находился в заднем баре "Донжона" и заявлял, что ты все еще влюблена в него и что он намерен вернуть тебя, даже если ему придется все рассказать о тебе нашей семье.
Ева сидела неподвижно. Ее сердце на короткое время будто остановилось, а потом начало бешено колотиться. Столь явная несправедливость лишила ее дара речи.
Дженис обернулась к остальным.
- Помните, - продолжала она, - вторую половину того дня, когда умер папа? Как он вернулся домой необычайно странный, молчаливый и отказался идти с нами в театр, но не объяснил почему? Только звонок антиквара насчет табакерки привел его в хорошее настроение. А перед нашим уходом в театр папа что-то сказал Тоби, и Тоби после этого тоже вел себя странно.
- Ну? - осведомился дядя Бен, тщательно обследуя чашечку своей трубки.
- Чепуха, - заявила Хелена. Но при упоминании об этом вечере ее глаза наполнились слезами, а с круглого лица исчезли улыбка и румянец. - Тоби тогда вел себя чопорно, потому что пьеса "Профессия миссис Уоррен"… ну, о проституции.
- Папина любимая послеполуденная прогулка, - продолжала Дженис, - была в зоологический сад позади отеля "Донжон". Предположим, этот мистер Этвуд последовал за ним и рассказал ему что-то о… - Не окончив фразу и не оборачиваясь, она кивнула в сторону Евы. - Вернувшись домой, папа мог рассказать об этом Тоби. Конечно, Тоби ему бы не поверил, но вы помните, что в ту ночь он никак не мог заснуть? В час ночи Тоби позвонил Еве. Что, если он передал ей папины слова, а Ева пришла сюда разобраться с папой и…
- Одну минутку, - прервала Ева. Подождав, пока ее дыхание замедлится, она добавила: - Что вы думали обо мне все это время?
- Ничего, дорогая! - воскликнула Хелена, сорвав пенсне с переносицы. - Такой замечательной женщины мы никогда не встречали! Господи, я никогда не могу найти носовой платок, когда он мне нужен… Но когда Дженис начала говорить о крови и еще бог знает о чем, а ты не стала сразу все отрицать…
- Да, - кивнул дядя Бен.
- Но я хочу знать, - настаивала Ева, - что означают все эти намеки и недомолвки, которые я до сих пор никогда от вас не слышала? Вы имеете в виду, что "Профессию миссис Уоррен" можно было бы назвать "Профессией миссис Нил"?
Хелена была шокирована.
- Господи, дорогая, конечно нет!
- Тогда что это означает? Я знаю, что говорят обо мне люди или, по крайней мере, говорили раньше. Это неправда. Но если я буду продолжать это слышать, то мне захочется сделать это правдой!
- А как насчет убийства? - спокойно спросила Дженис с детской простотой. Она уже не была высокомерной зазнайкой, воротившей нос от забав сверстников. Девушка сидела в кресле, обхватив руками колени. Ее веки предательски подрагивали над карими глазами, а губы слегка шевелились. - Понимаешь, - объяснила Дженис, - мы настолько тебя идеализировали, что…
Снова фразу завершил жест. Ева, всей душой тянувшаяся к этим людям, оказывалась во все более трудном положении.
- Ты все еще влюблена в мистера Этвуда? - осведомилась Дженис.
- Нет!
- Неужели ты всю эту неделю лицемерила? Ты что-то скрыла от нас?
- Нет. Просто…
- Мне казалось, она выглядит осунувшейся. Но для нас всех это было нелегкое время. - Дядя Бен достал складной нож и стал скрести им в чашечке трубки. Потом он посмотрел на Хелену. - Помнишь, Долли?
- Помню что? - спросила Хелена.
- Я возился с автомобилем, а потом протянул руку и случайно притронулся к ней кожаной коричневой перчаткой, так она чуть в обморок не упала. Признаю, перчатка была не слишком чистая.
Ева поднесла руки к глазам.
- Никто не верит сплетням о тебе, - мягко произнесла Хелена. - Но речь о другом. Ты так и не ответила на вопрос Дженис. Ты выходила из дому той ночью?
- Да, - сказала Ева.
- И на твоей одежде была кровь?
- Да. Немного.
Теперь в гостиной, на окнах которой еще оставался свет заходящего солнца, не слышалось ни звука: только спаниель, лениво похлопывающий ушами, царапал деревянный пол. Даже поскребывание ножа дяди Бена в чашечке трубки прекратилось. Две женщины в черном и мужчина в сером уставились на Еву с различной степенью потрясения и недоверия.
- Не смотрите на меня так! - почти закричала Ева. - Это неправда! Я не имею отношения к убийству! Я любила сэра Мориса! Все это ужасное недоразумение, из которого мне, похоже, не выкарабкаться.
Дженис побледнела.
- Значит, ты приходила сюда той ночью?
- Нет! Клянусь вам!
- Тогда почему в кармане твоей пижамы был ключ от этого дома?
- Это был ключ от моего дома! Ваш дом тут ни при чем! Я хотела все рассказать вам о происшедшем в ту ночь, но не осмеливалась…
- Почему? - спросила Хелена.
Прежде чем произнести хоть слово, Ева осознала невеселую и извращенную иронию того, что ей предстояло сказать. Впрочем, многие нашли бы это забавным. Если бы ее судьбу вершили ироничные божества, сейчас они, должно быть, покатывались от хохота.
- Я не осмеливалась рассказать вам, - ответила Ева, - потому что Нед Этвуд был в моей спальне.
Глава 8
Месье Аристид Горон и доктор Дермот Кинросс шли по рю дез Анж более быстрым шагом, чем хотелось толстячку-префекту.
- Какая неудача! - пыхтел он. - Маленькая мисс Дженис, несомненно, отправится прямиком к мадам Нил и все ей расскажет.
Мне это кажется весьма вероятным, - согласился Дермот.
Шляпа-котелок подчеркивала куполообразную форму головы префекта полиции. Держа в руке трость, он едва поспевал за Дермотом.
- Если вы окажете мне услугу, поговорив с мадам Нил и сообщив мне ваши впечатления, то лучше сделать это теперь. Судебный следователь будет в ярости. Я звонил ему, но он куда-то отлучился. Я знаю, что он сделает, когда услышит об этом - немедленно пришлет "салатницу", и мадам Нил придется ночевать в "скрипке".
Дермот недоуменно заморгал.
- Салатница? Скрипка?
- Совсем забыл! "Салатница" - это… - Месье Горон подыскивал нужные слова, делая выразительные, но не слишком понятные жесты.
- "Черный ворон"? - догадался Дермот.
- Совершенно верно! Я слышал этот термин. А "скрипка" - то, что в Англии называют "каталажка".
- Каталажка, - поправил Дермот.
- Надо записать. - Месье Горон достал миниатюрную книжечку. - По-вашему, я льщу себе, считая, что сносно говорю по-английски? С Лозами я разговариваю только на этом языке.
- Английским вы владеете очень хорошо. Но умоляю вас не говорить "опорос", когда имеете в виду "опрос".
Месье Горон склонил голову набок.
- Разве это не одно и то же?
- Не совсем. Но…
Остановившись на тротуаре, Дермот окинул взглядом тихую улицу, выглядевшую при вечернем свете уютной и провинциальной. Над серыми оградами садов виднелись листья каштанов.
Немногие из лондонских коллег узнали бы сейчас доктора Кинросса. Отчасти это было следствием облачения в каникулярную одежду - мешковатый спортивный костюм и поношенную шляпу. Во время пребывания в Ла-Банделетт Дермот выглядел менее усталым и зависимым от работы. Глаза блестели ярче, а смуглое лицо, на котором только при определенном освещении виднелись следы пластической операции, стало более оживленным. Впрочем, некоторая расслабленность была заметна лишь до тех пор, пока он не услышал подробный рассказ месье Горона об убийстве.
Дермот нахмурился.
- Где находится дом мадам Нил? - спросил он.
- Мы стоим около него. - Месье Горон протянул трость и коснулся серой ограды слева. - А дом напротив - вилла "Бонер".
Дермот повернулся.
Вилла "Бонер" оказалась квадратным домом с белым фасадом и грязной крышей из красной черепицы. На втором этаже было шесть окон - по два на каждую комнату. Дермот и месье Горон смотрели на два средних окна - единственных на всем этаже, тянувшихся от пола до потолка и выходящих на балкон с чугунными перилами. Серые стальные ставни были наглухо закрыты.
- Мне было бы очень интересно, - сказал Дермот, - заглянуть в этот кабинет.
- Нет ничего легче, мой дорогой доктор. - Месье Горон указал на дом Евы. Его возбуждение заметно усиливалось. - Но разве мы не собираемся повидать мадам Нил?
Дермот не обратил на это внимания.
- Входило ли в привычки сэра Мориса, - спросил он, - сидеть там вечерами с раздвинутыми оконными портьерами?
- Думаю, да. Погода была очень жаркой.
- Тогда убийца чертовски рисковал.
- Чем?
- Тем, что его увидят из верхнего окна любого из других домов на этой стороне улицы.
- Едва ли.
- Почему?
Месье Горон пожал плечами.
- Курортный сезон в нашем прекрасном городе почти закончился, - объяснил он. - Лишь немногие из этих вилл сейчас заняты. Вы заметили, насколько пустынной кажется вся улица?
- Допустим.
- Во всяком случае, виллы с обеих сторон дома мадам Нил свободны. На всякий пожарный мы наводили справки. Единственным человеком, кто мог что-то видеть, была сама мадам Нил. Но даже если мадам Нил не является убийцей, что крайне маловероятно, она все равно не смогла бы нам помочь. Похоже, у нее мания задергивать портьеры на окнах.
Дермот надвинул шляпу на лоб.
- Друг мой, - сказал он, - мне не нравятся ваши доказательства.
- Вот как?
- Например, мотив, приписываемый мадам Нил, просто нелеп. Позвольте вам объяснить.
Но объяснение не состоялось. Заинтересованный месье Горон огляделся вокруг, дабы убедиться, что их не подслушивают. Заметив фигуру, приближающуюся к ним по тротуару со стороны бульвара дю Казино, префект схватил собеседника за руку, провел его сквозь калитку в ограде виллы Евы и закрыл ее за собой.
- Месье, - прошептал он, - сюда решительным шагом направляется месье Хорейшо Лоз, несомненно также намеревающийся повидать мадам Нил. Если мы хотим чего-нибудь от нее добиться, нам нужно войти туда первыми.
- Но…
- Умоляю, не задерживайтесь, чтобы взглянуть на месье Лоза. Видит бог, он выглядит достаточно ординарно. Звоните в дверь!
Но звонить не понадобилось. Едва они поднялись на первую из двух каменных ступенек, ведущих к двери, как она внезапно открылась.
Очевидно, их появление явилось такой же неожиданностью для находившихся внутри. Из полумрака донесся приглушенный возглас. На пороге стояли две женщины - одна из них держалась за дверную ручку.