- Теперь его слишком поздно спрашивать об этом.
- Вы знаете каких-нибудь его родственников?
- Нет.
- А вы не думаете, что, любя вас, Пальмари мог оставить наследство вам?
- Мне ничего не известно о его банковском счете.
- Подобные люди вообще избегают вкладывать свои деньги в банк. Там слишком легко выяснить дату вкладов.
- Я продолжаю вас слушать.
- Манюэль работал не один.
- В "Золотом бутоне"?
- Вы знаете, что я говорю не об этом, а о ювелирных изделиях.
- Вы беседовали с ним на эту тему раз двадцать.
И ничего не выяснили. Почему вы решили, что теперь, когда папа убит, вам удастся выяснить что-то у меня?
- Потому что вы в опасном положении.
- А это разве вас касается?
Мегрэ показалось, что она начинает размышлять, но она, раздавив сигарету в пепельнице, вздохнула:
- Мне нечего сказать.
- Тогда извините, но мои люди будут здесь дежурить.
И будет продолжаться слежка за вами. И наконец я вас официально прошу не уезжать из Парижа до окончания следствия.
- Поняла.
- Если вам захочется что-нибудь мне сообщить, позвоните. Вот мои номера…
Она не дотронулась до карточки, которую он протянул ей, и в конце концов комиссар положил ее на столик.
- Теперь, когда наш разговор окончен, я выражаю вам мои самые искренние соболезнования. Пальмари решил быть в стороне, но не скрою от вас, я испытывал к нему нечто вроде уважения. До свидания, Алина.
Кто-то звонит в дверь, и это, конечно, Жанвье. Он кончил обедать. Он останется здесь, пока я не пришлю ему смену.
Он чуть не подал ей руку. Чувствовал, что она взволнована. Зная, что она не ответит на его прощальный жест, он надел пиджак и направился к двери, чтобы открыть Жанвье.
- Есть что-нибудь новое, шеф? - с порога осведомился инспектор.
Мегрэ отрицательно покачал головой.
- Останься здесь, пока я не пришлю тебе смену.
Следи за ней и остерегайся черной лестницы.
- Вы возвращаетесь на набережную Орфевр?
Мегрэ вздохнул, неопределенно махнув рукой.
- Не знаю.
Несколько минут спустя он сидел в пивной на авеню Ваграм. Он предпочел бы атмосферу "У овернца", но в бистро не было телефонной кабины. Аппарат стоял возле прилавка, и клиенты могли слышать разговоры.
- Официант, еще одну кружку и несколько телефонных жетонов. Ну, скажем, пять.
Тучная проститутка с густо намазанным лицом улыбалась ему, не подозревая, кто он. Мегрэ пожалел ее и, чтобы она не теряла даром времени, знаком дал понять, что не любитель подобных развлечений.
Глава 3
Поглядывая через стекла кабины на сидевших за столиками посетителей пивной, Мегрэ прежде всего позвонил следователю Анселену и попросил его отложить опечатание комнат на улице Акаций.
- Я оставил в квартире инспектора, а затем пошлю смену.
- Вы еще раз допрашивали эту… Алину?
- У меня сейчас был с ней долгий разговор, но никакого толку.
- Откуда вы звоните?
- Из пивной на улице Ваграм. Мне еще нужно позвонить отсюда в несколько мест.
Мегрэ показалось, что он услышал вздох. Разве маленький толстый следователь не завидовал комиссару, погруженному в кипучую жизнь города, в то время как сам он сидел в пыльном кабинете, согнувшись над скучными папками?
Еще в коллеже юный Мегрэ с тоской смотрел из окна своего класса на мужчин и женщин, ходивших по тротуарам, в то время как он был заперт в четырех стенах. Он уже долгие годы не переставал удивляться, как это столько людей ходят куда им вздумается в те часы, когда другие трудятся в конторах, в мастерских и на заводах.
В первое время после своего приезда в Париж Мегрэ мог целый день сидеть на террасе кафе на Больших бульварах или на бульваре Сен-Мишель, следя за движущейся толпой, наблюдая за лицами, стараясь угадать заботы каждого человека.
Затем он позвонил судебному медику. Это уже был не доктор Поль, а его молодой преемник, не такой живописный, но выполнявший свои обязанности с не меньшей добросовестностью.
- Ваши люди, как вы знаете, нашли одну пулю в спинке инвалидного кресла. Ее выпустили в упор, когда жертва была уже мертва.
- С какого примерно расстояния?
- Меньше метра и больше пятидесяти сантиметров…
Я не могу сказать точнее. Пуля, убившая Пальмари, была выпущена сзади, в затылок, снизу вверх и застряла в черепной коробке.
- Все три пули одного калибра?
- Насколько я могу судить. Они сейчас в руках эксперта по баллистике. Вы получите мой официальный отчет завтра утром.
- Последний вопрос: время.
- Между девятью тридцатью и десятью часами.
Теперь нужно было позвонить эксперту по баллистике.
- У вас было достаточно времени, чтобы изучить оружие и три пули?
- Кое-что еще надо уточнить, но уже сейчас можно сказать, что все три пули были выпущены из пистолета "смит-и-вессон".
- Благодарю вас.
Какой-то робкий молодой человек ходил кругами по пивной и наконец сел возле проститутки с крупными бедрами. Не смея смотреть на нее, он заказал кружку пива, и его пальцы барабанили по столу, выдавая смущение.
- Алло! Финансовая бригада? Будьте любезны, позовите комиссара Белома.
Казалось, Мегрэ больше заинтересован тем, что происходит в зале, чем своим телефонным разговором.
- Белом? На проводе Мегрэ. Вы мне нужны, старина. Речь идет о человеке по фамилии Пальмари, который живет, вернее жил, на улице Акаций. Он убит. Его приятели решили, что он достаточно пожил на земле.
У Пальмари был ресторан "Золотой бутон" на улице Фонтен, но около трех лет назад он передал все дела управляющему. Вы слушаете? Он жил с некоей Алиной Бош.
На ее имя есть счет в отделении "Лионского кредита", авеню Гранд-Арме. Похоже, она каждую неделю вкладывала туда часть выручки от "Золотого бутона". Есть основания полагать, что у Пальмари были и более солидные источники доходов. Дома у него ничего не нашли, кроме нескольких билетов по тысяче и по сто франков и около двух тысяч франков в сумочке его любовницы.
Кубышка где-то скрывается, может быть, в руках нотариуса, а может быть, деньги вложены в магазины или недвижимое имущество. Или я сильно ошибаюсь, или речь идет о крупной сумме. Срочно, конечно, как всегда. Спасибо, старина. До завтра.
Такой же, как утром, звонок мадам Мегрэ:
- Я вряд ли приду ужинать и, возможно, вернусь очень поздно. Теперь? На авеню Ваграм в пивной…
И наконец уголовная полиция:
- Позовите мне, пожалуйста, Люка! Алло! Люка? Ты можешь прийти сейчас на улицу Акаций? Да… И устрой так, чтобы тебя кто-нибудь сменил в восемь вечера и остался на ночь… Кто там у тебя под рукой?.. Жанен…
Прекрасно… Предупреди его, что ночью ему спать не придется… Нет, не на улице… У него будет удобное кресло…
Молодой человек с раскрасневшимся лицом встал и последовал между рядами столов и стульев за женщиной, которая годилась ему в матери. Было ли это для него в первый раз?
- Официант, еще кружку!
Если бы старый префект увидел его в этот момент, не осудил ли он его за поведение, недостойное дивизионного комиссара?
А между тем именно так комиссар удачно завершал большинство своих следствий, поднимаясь по этажам, вдыхая спертый воздух в углах, болтая направо и налево, задавая вопросы, с виду пустые, проводя целые часы в бистро, иногда не очень респектабельных.
Маленький следователь понял это и завидовал Мегрэ.
Несколько минут спустя Мегрэ входил в комнатку консьержки. С консьержками то же, что и со служанками: либо они очень хорошие, либо никуда не годятся. Мегрэ встречал консьержек прелестных, чистеньких, веселых, комнаты которых могли служить образцом порядка.
Здешняя, лет пятидесяти пяти, принадлежала к другой категории: ворчливых, больных, вечно готовых жаловаться на весь мир и на свою несчастную судьбу.
- Это опять вы?
Она чистила горошек, перед ней на клеенке, которой был покрыт круглый стол, стояла чашка кофе.
- Что вам еще от меня надо? Я уже сказала - никто не поднимался, кроме рассыльного мясника, приносящего сюда мясо в течение нескольких лет.
- Полагаю, у вас есть список жильцов?
- А как же иначе я собирала бы квартирную плату?
Если бы еще все платили в срок! Когда я подумаю, что мне приходится подниматься по пять раз к людям, которые ни в чем себе не отказывают, чтобы собрать…
- Дайте мне, пожалуйста, этот список! - бесцеремонно перебил ее Мегрэ.
- Не знаю, имею ли я право это делать. Может быть, лучше спросить разрешения у владелицы дома?
- У нее есть телефон?
- Даже если бы и не было, мне недалеко пришлось бы идти.
- Она живет в этом доме?
- Послушайте, думаете, я поверю, что вы ее не знаете? Ну да ладно, схожу. Правда, сегодня совсем неподходящий день, чтобы ее беспокоить. У нее и так достаточно неприятностей.
- Вы хотите сказать?..
- А вы не знали? Ну что ж! Узнали бы об этом чуть позже… Когда полиция начинает где-нибудь шнырять…
Это мадемуазель Бош, да…
- Квитанции подписаны ее именем?
- А кем же они могут быть подписаны, если дом принадлежит ей?
Мегрэ без приглашения сел в плетеное кресло, откуда прогнал кота.
- Посмотрим этот список…
- Тем хуже для вас. Сами договаривайтесь с мадемуазель Бош, которая не всегда бывает любезной.
- Она скуповата?
- Она ни в грош не ставит людей, которые задерживают плату. Кроме того, у нее свои любимцы.
- Соседнюю с вами квартиру занимает некий Жан Шабо. Кто он?
- Молодой человек, ему не больше двадцати пяти.
Работает на телевидении. Почти всегда в отъезде, он специалист по спорту - авто- и велогонки.
- Женат?
- Нет.
- Он знаком с Алиной Бош?
- Не думаю. Квартирную плату у него получаю я.
- А кто живет в квартире направо?
- А вы что, не умеете читать? На двери табличка:
"Мадемуазель Жанни Эрель, педикюрша".
- Давно здесь живет?
- Пятнадцать лет. Она старше меня. У нее хорошая клиентура.
- Во втором этаже налево - Франсуа Виньон.
- А разве люди не имеют права носить фамилию Виньон?
- Кто он?
- Работает по страхованию, женат, двое детей, младшему всего несколько месяцев.
- В котором часу он выходит из дома?
- Около половины девятого.
- В квартире направо - Жюстен Лаваншер.
- Контролер метро. Он начинает работать в шесть утра и будит меня, проходя мимо в половине шестого.
Это ворчун с больной печенью. Его жена - вздорная бабенка, и лучше бы они следили за своей дочерью, которой исполнилось только шестнадцать, но которая уже…
Третий этаж налево - Мабель Тюплер, американка лет тридцати, живет одна, пишет статьи для газет и журналов своей страны.
- Мужчины заходят к ней?
- Нет. Она равнодушна к мужчинам. На том же этаже, справа, - пожилые супруги Мопуа, прежде имевшие обувное дело. У их служанки Иоланды комната в мансарде. Три или четыре раза в год Мопуа совершают поездки в Венецию, Неаполь, в Грецию или еще куда-нибудь.
- А что они делают каждый день?
- Месье Мопуа выходит около одиннадцати часов, чтобы выпить аперитив. Всегда тщательно одетый. После полудня, поспав немного, он сопровождает свою супругу на прогулку или в магазины. Если бы они не были такими скрягами, то вполне… Теперь четвертый этаж.
С одной стороны - некто Жан Детуш, преподаватель физкультуры в специальной школе у Порт-Майо. Уходит из дома в восемь часов утра, часто оставляя в своей постели подружку, с которой знаком только один вечер или неделю. Я никогда еще не видела столько женщин у одного мужчины. Как можно заниматься спортом, почти каждую ночь…
- Он знаком с Алиной Бош?
- Я никогда не видела их вместе.
- Давно Детуш здесь живет?
- Поселился в прошлом году.
- Вы никогда не видели, чтобы мадемуазель Бош останавливалась на его этаже, входила к нему или выходила от него?
- Нет.
- Пойдем дальше. Направо - Джино Массолетти, у которого концессия во Франции на одну из марок итальянских автомобилей. Женат на очень красивой женщине.
- Которой я ни на грош не стала бы верить, - добавила ворчливая консьержка. - Что до их служанки, которая спит в мансарде, как и служанка Лаваншеров, то она похотливая, как мартовская кошка, по крайней мере, три раза в неделю я должна ей открывать на рассвете. Пойдем дальше. На пятом этаже слева - Пальмари, вернее, покойный Пальмари и Алина. На той же площадке Барийар.
- Что делает этот Барийар?
- Он коммивояжер. Представитель фирмы, изготовляющей упаковку для роскошных предметов - бомбоньерки для шоколада, коробки для духов. На Новый год он дарит мне вместо чаевых флакон духов или засахаренные каштаны, которые ему ничего не стоят.
- Сколько ему лет? Женат?
- Сорок или сорок пять. Довольно красивая жена, белокурая бельгийка. Она целый день поет…
- У них есть прислуга?
- Нет. Она сама занимается хозяйством, ходит на рынок, в магазины, а днем всегда отправляется полакомиться в кондитерскую.
- Дружит с Алиной Бош?
- Я никогда не видела их вместе. Дальше. На шестом этаже - Тони Паскье, второй бармен в "Кларидже".
У него жена и двое детей. Одна прислуга, испанка, живет в мансарде, как и другие. В квартире направо - англичанин Джеймс Стюарт, холостяк. Выходит из дома только в пять часов вечера и возвращается на рассвете.
Без профессии. Часто бывает в Каннах, Монте-Карло, в Довиле, Биаррице, зимой - на швейцарских лыжных станциях.
- Никаких отношений с Алиной Бош?
- Вы хотите, чтобы весь дом был с ней в каких-то отношениях? И что вы подразумеваете под этими отношениями? Вы воображаете, что они вместе спят? Ни один из жильцов не знает даже, что дом принадлежит ей.
На всякий случай Мегрэ все-таки отметил крестом фамилию англичанина, не потому, что тот мог иметь отношение к расследуемому делу, нет. Просто следовало проверить, не состоит ли он на учете в уголовной полиции. Например, в отделе, занимающемся сутенерами.
Оставался седьмой этаж, иначе говоря, мансарда. Четверо слуг в порядке, начиная справа - Иоланда, служанка Мопуа, испанская служанка Массолетти, служанка Лаваншеров и наконец служанка Тони-бармена.
- А этот Стюарт давно живет в доме?
- Два года. Он занял квартиру армянина, торговца коврами, откупив у него меблировку.
Еще одна жилица мансарды: мадемуазель Фэй, которую называют мадемуазель Жозетт, старая дева, дольше всех прожившая в доме. Ей восемьдесят два года, но она сама ходит на рынок и сама ведет хозяйство.
- Ее комната полна клеток с птицами, которые она выставляет поочередно на подоконник.
Затем шла пустая мансарда, а потом комната Жефа Клааса.
- Кто это?
- Старый одинокий глухонемой. В сороковом году он бежал из Бельгии. Его замужние дочери и внуки погибли в тот самый момент, когда поезд с беженцами должен был отойти с вокзала в Дуэ. Старик был ранен в голову, но остался жив. Один из его зятьев умер в Германии, другой вторично женился в Америке. Старик живет один и выходит только для того, чтобы купить себе еду.
Она давно уже очистила зеленый горошек.
- Надеюсь, теперь вы оставите меня в покое. Я хотела бы только знать, когда привезут сюда тело и когда состоятся похороны. Мне нужно собрать у жильцов деньги на венок.
- Пока еще ничего нельзя сказать определенно.
- Вот, кажется, вас ищут.
Это был Люка, который вошел в дом и остановился перед окошечком консьержки.
- Полицию я нюхом чую за десять метров.
Мегрэ улыбнулся и поблагодарил консьержку за сведения.
- Если я ответила на ваши вопросы, то только потому, что обязана отвечать. Но я не доносчица, и если бы каждый занимался своим делом…
- Что будем делать дальше, шеф? - спросил Люка.
- Поднимемся. Пятый этаж, налево. Жанвье, наверное, мечтает о стакане свежего пива. Если только Алина не сжалилась над ним и не угостила его одной из бутылок, которые я заметил сегодня утром в холодильнике.
Мегрэ позвонил в квартиру, у Жанвье, вышедшего открыть дверь, было странное выражение лица. Когда вошли в гостиную, комиссар понял, в чем дело. Алина тут же шмыгнула в дверь, ведущую в спальню. Вместо светло-голубого платья, которое Мегрэ видел на ней утром, она была в шелковом халате оранжевого цвета. На круглом столике - два стакана, один из которых не допит, бутылка с пивом и только что сданные игральные карты.
- Знаете, шеф, это совсем не то, что вам может показаться, - неловко оправдывался инспектор.
Глаза Мегрэ смеялись. Он небрежно пересчитал сданные карты.
- Белот?
- Да. Я вам сейчас объясню. Когда вы ушли, я стал настаивать, чтобы она что-нибудь поела. Она ничего и слышать не хотела и заперлась б своей комнате.
- Она не пыталась звонить по телефону?
- Нет. Примерно час лежала, а потом снова появилась - в пеньюаре, взвинченная, с такими глазами, какие бывают у человека, тщетно пытающегося уснуть.
"- Выходит, инспектор, хоть я и дома, а все-таки пленница, - бросила она мне. - А что произойдет, если я выйду из дома?
Я решил, что следует ответить так:
- Я вам мешать не стану, но инспектор… он последует за вами.
- Вы рассчитываете остаться здесь на всю ночь? - поинтересовалась она.
- Я - нет. Меня сменит мой коллега.
- Вы играете в карты?
- Случается.
- Что, если мы сыграем в белот, чтобы убить время?
Это отвлекло бы меня от тягостных мыслей".
- Собственно говоря, - сказал Мегрэ, обращаясь к Люка, - тебе следовало бы позвонить на Набережную, чтобы кто-нибудь из наших пришел дежурить перед домом. Кто-нибудь из таких, кто не допустит, чтобы его оставили в дураках.
- Здесь Бонфис. Лучшего для такой работы не найдешь.
- Пусть предупредит жену, что не придет домой ночевать. А где Лапуэнт?
- В кабинете на Набережной.
- Пусть придет и ждет меня здесь, вместе с тобой, пока я не вернусь. Ты играешь в белот, Люка?
- Кое-как защищаюсь.
- Алина может этим воспользоваться.
Он постучал в спальню, и дверь тут же открылась.
Алина, должно быть, подслушивала.
- Простите, что я беспокою вас…
- Вы же у себя, не правда ли? Сейчас как раз удобно это сказать.
- Я просто хотел предложить услуги на тот случай, если у вас есть необходимость с кем-то связаться. С управляющим "Золотого бутона", например, или нотариусом. Или с родственниками…
- У Манюэля не было родственников.
- А у вас?
- Моя семья не больше беспокоится обо мне, чем я о ней.
- Не кажется ли вам, что, если бы они узнали, что вы являетесь хозяйкой такого дома, как этот, они бы живо очутились в Париже?
Алина приняла удар мужественно. Она не задала никаких вопросов.
- Советую вам поесть, - продолжал Мегрэ. - Я оставляю здесь инспектора Люка, которого вы знаете. Если у вас появится желание что-нибудь мне сказать, я буду еще некоторое время здесь, в доме.
На этот раз взгляд молодой женщины стал более острым.
- В доме?
- Мне пришла охота познакомиться с жильцами.