- Не знаю. Через несколько лет. Постойте. Клуб уже переехал с улицы Фобур-Сент-Оноре на авеню Фош. Через десять лет? Через двенадцать? Во всяком случае, он к нам вернулся.
- Ну и что же дальше?
- Ничего. Он старался наверстать упущенное. Он долго жил с певичкой, которую звали… У нее еще был такой большой рот… Мы дали ей прозвище… Что-то пикантное… Не могу вспомнить.
- Он пил?
- Не больше других. Случалось, две-три бутылки шампанского…
- Что с ним было дальше?
- То, что в конце концов ожидает всех нас. Он умер.
- И это все?
- О продолжении, мой милый, надо спросить там, наверху. Это уж дело святого Петра, а не мое. А что там натворил его сын?
- Пока еще не знаю. Его жена исчезла.
- Он любит покутить?
- Нет. Как раз наоборот.
- Жюльетта! Принесите нам чего-нибудь.
Мегрэ пришлось посидеть еще четверть часа со стариком, который обязательно хотел найти среди своих гравюр набросок с той самой певички.
- Я не уверен, что она здесь похожа. Это сделал один очень талантливый парень однажды вечером, когда наша компания нагрянула к нему в мастерскую.
Девица была изображена голышом, она стояла на руках, лица ее не было видно, его закрыли волосы, спустившиеся до самого пола.
- Заходите ко мне почаще, милый Мегрэ. Если бы у вас было время разделить мой скромный завтрак…
В углу согревалась принесенная из погреба бутылка вина, и в квартире приятно пахло чем-то вкусным.
Руанской полиции так же не удалось разыскать Альфреда Унылого, как не удалось и гаврской. Вероятно, специалист по сейфам уже уехал из Руана. Может быть, он перебрался еще ближе к Парижу? Может быть, прочел объявление Эрнестины?
Мегрэ послал инспектора обследовать набережные.
- Откуда мне начинать?
- Как можно дальше вверх по течению.
Он позвонил жене, что не приедет к ужину.
- А ночевать будешь дома?
- Может быть, и нет. - Отвечая так, Мегрэ боялся, что, скорее всего, нет.
Он тоже знал, что взвалил на себя большую ответственность, ускорив события и приведя Гийома Серра на набережную Орфевр, прежде чем получил хоть какие-нибудь доказательства его виновности. Отступать теперь было поздно.
Медленными шагами он вновь поднялся по лестнице уголовной полиции. Там только что зажгли лампы, хотя было еще светло. На втором этаже он машинально взглянул в зал ожидания, и первое, что увидел, это была зеленая шляпа, которая уже начала действовать ему на нервы.
Эрнестина была здесь. Она сидела напротив мадам Серр, сложив руки на коленях так же, как и старая дама, с таким же терпеливым и покорным видом. Она сразу же заметила комиссара, поглядела на него и отрицательно качнула головой.
Как он понял, это означало просьбу сделать вид, что он ее не знает. Эрнестина тут же отвела глаза и принялась что-то рассказывать старой даме.
Пожав плечами, Мегрэ толкнул дверь комнаты инспекторов. Стенографист работал, пристроив блокнот на коленях. Слышался усталый голос Жанвье и его размеренные шаги по соседнему кабинету.
- Вы утверждаете, месье Серр, что ваша жена пошла ловить такси на углу бульвара Ришар-Валлас. Сколько времени она отсутствовала?
Прежде чем сменить Жанвье, Мегрэ полез на чердак к Мерсу, который был занят разборкой документов.
- Скажи-ка, малыш, кроме кирпичной пыли, других следов в автомобиле вы не обнаружили?
- Машина была тщательно вычищена.
- Ты в этом уверен?
- Я только случайно нашел немного тертого кирпича в складке коврика, на месте шофера.
- Предположим, что машину не чистили и что водитель выходил на проселочной дороге.
- Асфальтированной?
- Нет. Он вышел со своим спутником или спутницей, они оба прошлись по дороге и потом вернулись в машину.
- И машина после этого не чистилась?.. Тогда остались бы следы. Может быть, немного. Но я бы их обнаружил.
- Это все, что я хотел знать. Не уходи.
- Понял. Кстати, я нашел два волоса в комнате исчезнувшей женщины. От природы она была блондинка, но красилась в рыжеватый цвет. Я знаю также, какую она употребляла пудру.
Комиссар спустился по лестнице, вошел на этот раз в свой кабинет и снял пиджак. С самого обеда он не переставая курил трубку, Жанвье - сигареты, а Серр - сигару. Воздух был синий от дыма.
- Вы не хотите пить, месье Серр?
- Инспектор дал мне стакан воды.
Жанвье уже выходил из комнаты.
- А вы не предпочли бы стакан пива или вина?
Серр снова принял обиженный вид, как будто сердился на Мегрэ за эти мелкие уколы.
- Благодарю вас.
- Сандвич?
- Вы собираетесь держать меня еще долго?
- Не знаю. Это будет зависеть от вас.
Он направился к двери и обратился к инспекторам:
- Может кто-нибудь принести карту дорог в окрестностях Фонтенбло?
Он не торопился. Пока еще шла только игра. И было неизвестно, кто будет в выигрыше.
- Когда пойдешь закусывать, вели принести сюда сандвичи и пива, Жанвье.
- Хорошо, шеф.
Ему принесли карту дорог.
- Покажите мне то место, где вы в воскресенье остановили свою машину.
Серр взял со стола карандаш и начертил крестик на пересечении шоссе и проселочной дороги.
- Если тут есть налево ферма с красной крышей, значит, у этой дороги.
- Сколько времени вы прогуливались пешком?
- Приблизительно четверть часа.
- Вы были в тех же башмаках, что и сегодня?
Он подумал, посмотрел на свои башмаки и кивнул.
- Вы в этом уверены?
- Уверен.
Это были башмаки с подбитыми резиной каблуками, с выдавленными концентрическими кругами у фабричной марки.
- А вы не думаете, месье Серр, что для вас проще и не так утомительно перейти прямо к делу? В какой момент вы убили вашу жену?
- Я не убивал ее.
Мегрэ вздохнул, пошел в соседнюю комнату, чтобы дать инспекторам новые инструкции. Что ж тут поделаешь! Быть может, это протянется еще долгие часы. Цвет лица у зубного врача был уже не таким свежим, как сегодня утром, а под глазами появились темные круги.
- Почему вы на ней женились?
- Мне мать посоветовала.
- Зачем это было ей нужно?
- Она боялась, что я когда-нибудь останусь один. Она думает, что я до сих пор еще ребенок и нужно, чтобы кто-то обо мне заботился.
- И не давал вам пить?
Молчание.
- Вероятно, между вами и Марией Ван Аэртс и речи не было о любви?
- Нам обоим под пятьдесят.
- Когда вы начали ссориться?
- Мы никогда не ссорились.
- Чем вы занимались по вечерам, месье Серр?
- Я чаще всего читал в своем кабинете.
- А ваша жена?
- Она писала у себя в комнате. Она рано ложилась.
- Много денег проиграл ваш отец?
- Я не понимаю.
- Вы слышали от кого-нибудь, что ваш отец кутил напропалую, как выражались в то время.
- Он редко бывал дома.
- Тратил большие суммы?
- Я думаю, да.
- Ваша мать устраивала ему сцены?
- Мы не такие люди, чтобы устраивать сцены.
- Сколько денег принес вам ваш первый брак?
- Мы с вами говорим на разных языках.
- Когда вы были женаты в первый раз, имущество у вас с женой было общее?
- Совершенно верно.
- Пока не будет обнаружено тело вашей второй жены, вы не сможете получить от нее наследство.
- Почему вы думаете, что ее не найдут живую?
- Вы в это верите, Серр?
- Я не убивал ее.
- Почему вы вывели из гаража вашу машину во вторник вечером?
- Я ее не выводил.
- Консьержка дома напротив вас видела. Было около полуночи.
- Вы забываете, что там три гаража, три бывшие конюшни, ворота которых соприкасаются. Вы сами говорите, что это было ночью. Она могла ошибиться.
- Но москательщик не мог принять вас за кого-нибудь другого среди бела дня, когда вы пришли купить у него замазку и второе стекло.
- Почему вы верите ему больше, чем мне?
- Я верил бы вам при условии, если бы вы не убили свою жену. Что вы сделали с чемоданами и с сундуком?
- Мне уже третий раз задают этот вопрос. На этот раз вы забыли спросить об инструментах.
- Где вы были во вторник, около полуночи?
- В своей постели.
- Вы чутко спите, месье Серр?
- Нет. Моя мать спит чутко.
- Вы ничего не слышали, ни вы, ни она?
- Я уже, кажется, говорил вам, что нет.
- А в среду утром все в доме было в порядке?
- Я полагаю, что, раз началось следствие, вы имеете право меня допрашивать. Вы решили взять меня измором, не так ли? Ваш инспектор уже задавал мне эти вопросы. Теперь вы начинаете снова. Я предвижу, что это протянется всю ночь. Чтобы не терять времени, повторяю в последний раз: я не убивал своей жены. Заявляю вам также, что я не буду отвечать на вопросы, которые мне уже задавали. Моя мать здесь?
- А у вас есть основания думать, что она здесь?
- Это вам кажется ненормальным?
- Она сидит в зале ожидания.
- Вы собираетесь продержать ее там всю ночь?
- Пускай сидит, если хочет. Она свободна.
На этот раз Гийом Серр посмотрел на него с ненавистью.
- Мне не хотелось бы заниматься тем, чем занимаетесь вы.
- А я бы не хотел быть на вашем месте.
Они молча посмотрели друг на друга, и ни один не опустил глаза.
- Вы убили свою вторую жену, Серр, как, вероятно, убили и первую.
Тот и бровью не повел.
- Вы признаетесь в этом.
На губах зубного врача мелькнула презрительная улыбка, он откинулся на спинку стула и скрестил ноги.
Слышно было, как в соседней комнате официант из пивной "У дофины" ставит на письменный стол тарелки и рюмки.
- Я съел бы что-нибудь.
- Может, хотите снять пиджак?
- Нет.
Он принялся медленно жевать свой сандвич, в то время как Мегрэ налил ему стакан воды из-под крана.
Стекла окон постепенно темнели, пейзаж за ними таял, и вместо него появились светящиеся точки, казавшиеся такими же далекими, как звезды.
Комиссару пришлось послать за табаком. В одиннадцать часов зубной врач уже курил свою последнюю сигару, и воздух становился все тяжелее. Два раза комиссар выходил размяться и видел двух женщин, сидевших в приемной. Когда он во второй раз проходил мимо них, они уже сдвинули стулья и болтали, как будто были знакомы с незапамятных времен.
- Когда вы чистили свою машину?
- В последний раз ее чистили две недели назад на одной заправочной станции в Нейи, там же меняли масло.
- А после воскресенья ее снова чистили?
- Нет.
- Видите ли, месье Серр, мы только что произвели решающий опыт. Один мой инспектор, у которого, как и у вас, на башмаках были резиновые набойки, поехал на указанный вами перекресток, на шоссе, ведущее в Фонтенбло. Он вышел из машины и прогулялся по проселочной дороге, как вы с вашей матерью в воскресенье. Проселочная дорога не асфальтирована. Он снова сел в автомобиль и вернулся сюда. Специалисты исследовали коврик его машины. Вот пыль и песок, которые они собрали.
Мегрэ бросил на стол мешочек.
Серр не шевельнулся.
- Мы должны были бы найти такую же пыль на коврике-щетке вашей машины.
- И это доказывает, что я убил свою жену?
- Это доказывает, что машина была вычищена после воскресенья.
- А никто не мог пробраться в мой гараж?
- Это маловероятно.
- Ваши люди не входили туда?
- В чем вы хотите нас обвинить?
- Ни в чем, месье комиссар. Я никого не обвиняю. Я только прошу вас заметить, что эта операция проходила без свидетелей, а значит, она не может служить законным доказательством.
- Вы не хотите поговорить с вашей матерью?
- А вам хотелось бы знать, что мне нужно сказать ей? Ничего, месье Мегрэ. Мне нечего сказать ей, и ей нечего сказать мне… Она что-нибудь ела?
- Не знаю. Повторяю вам, она свободна.
- Она не выйдет отсюда, пока я буду здесь.
- Пожалуй, ей придется ждать долго.
Серр опустил глаза, переменил тон. После долгих колебаний он прошептал, казалось, немного смущенно:
- Наверное, это было бы слишком, если бы я попросил вас послать ей сандвич?
- Это уже давно сделано.
- Она его съела?.. Как она держится?
- Она все время разговаривает.
- С кем?
- С одной женщиной, которая тоже сидит в зале ожидания. Это бывшая проститутка.
В глазах зубного врача снова мелькнула ненависть.
- Вы это сделали нарочно, правда?
- Даже не нарочно.
- Моей матери нечего сказать.
- Тем лучше для вас.
Прошло четверть часа. Оба они молчали. Потом Мегрэ опять потащился в соседнюю комнату и, более угрюмый чем когда-либо, сделал знак Жанвье, который дремал в углу.
- Спрашивать то же самое, начальник?
- Все, что тебе захочется.
Стенограф совсем замучился. Переводчик все еще работал в своем чулане.
- Сходи-ка за Эрнестиной, той, что в зеленой шляпе, и проведи ее в кабинет Люка.
Когда вошла Долговязая, вид у нее был недовольный.
- Вам не следовало прерывать наш разговор. Теперь она догадается.
Вероятно, потому, что было уже так поздно, Мегрэ совершенно естественно стал говорить ей "ты".
- Что ты там ей рассказывала?
- Говорила, что не знаю, зачем меня вызвали, что мой муж уехал два дня назад, что у меня нет от него никаких известий и что я ненавижу полицию и все ее фокусы.
- А она?
- Спрашивала меня, в первый ли раз я здесь. Я сказала, что нет, что в прошлом году меня допрашивали целую ночь, потому что мой муж подрался с кем-то в кафе и якобы пырнул кого-то ножом. Вначале она смотрела на меня почти с отвращением. Потом понемногу начала меня расспрашивать.
- О чем?
- Главным образом о вас. Я ругала вас, как только могла. Не забыла сказать, что вам всегда удается заставить людей сознаться. Что в крайнем случае вы применяете самые грубые способы.
- Да ну?
- Я-то уж знаю, что делаю. Рассказала ей случай, когда вы держали кого-то голышом в своем кабинете в течение двадцати четырех часов, причем окно все время было открыто.
- Такого никогда не бывало.
- Она уже не так уверена в себе. Она все время прислушивается. "Он их бьет?", - спросила она у меня. "Случается". Может, мне лучше вернуться к ней.
- Иди, если хочешь.
- Но только пусть меня сведет в зал ожидания кто-нибудь из инспекторов и пусть обращается со мной сурово.
- От Альфреда все еще ничего нет.
- Вы тоже ничего не получили?
Мегрэ отправил ее обратно, как она просила. Инспектор, выпроваживавший ее, вернулся, улыбаясь во весь рот.
- Ты что?
- Да ничего. Когда я проходил мимо старухи, она закрылась рукой, словно ждала удара. А Долговязая принялась плакать, как только вышла из кабинета.
Позвонила мадам Мегрэ, спросила, поел ли чего-нибудь ее муж, ждать ли его домой сегодня.
У Мегрэ болела голова. Он был недоволен собой, другими. Может быть, даже немного встревожен. Думал о том, что будет, если вдруг раздастся телефонный звонок Марии Ван Аэртс, и она сообщит, что передумала ехать в Амстердам, остановилась в другом городе.
Он выпил уже теплого пива, попросил послать наверх еще несколько кружек, прежде чем пивная закроется, и вернулся в свой кабинет, где Жанвье отворил окно. Городской шум уже стих. Время от времени по мосту Сен-Мишель проезжало такси.
Он сел, устало опустив плечи, Жанвье вышел. После долгого молчания комиссар задумчиво сказал:
- Ваша мать воображает, что я вас здесь пытаю.
Он удивился, видя, что его собеседник сразу поднял голову; Мегрэ впервые прочел тревогу на его лице.
- Что ей там наговорили?
- Не знаю. Это, наверное, та девка, которая ожидает вместе с ней. Такие, как она, любят сочинять всякие небылицы, чтобы вызвать к себе интерес.
- Можно мне видеть ее?
- Кого?
- Мою мать.
Мегрэ сделал вид, что колеблется, взвешивает "за" и "против", и, наконец, покачал головой.
- Нет, - решил он. - Я, пожалуй, допрошу ее сам. И я думаю, не послать ли мне за Эжени.
- Мать ничего не знает.
- А вы?
- И я тоже.
- Значит, нет причины, чтобы я не допросил ее так же, как допрашивал вас.
- У вас нет жалости, комиссар.
- К кому?
- К старой женщине.
- Мария тоже хотела бы дожить до старости.
Он стал ходить по кабинету, заложив руки за спину, но то, чего он ожидал, не произошло.
- Твоя очередь, Жанвье. А я теперь примусь за мать.
В действительности он еще не знал, будет ее допрашивать или нет. Жанвье потом рассказывал, что он никогда не видел своего начальника таким усталым и таким ворчливым, как этой ночью.
Никто в сыскной полиции уже не надеялся, что Серр сознается; за спиной комиссара инспектора тоскливо поглядывали друг на друга. Было уже час ночи.
Глава 8,
в которой Долговязая кое-что выбалтывает и в которой Мегрэ наконец решает сменить противника
Мегрэ вышел из комнаты инспекторов, чтобы зайти к переводчику, когда к нему подошел один из уборщиков.
- С вами хочет поговорить какая-то дама.
- Кто? Где она?
- Одна из тех, что сидели в зале ожидания. Кажется, ей стало плохо. Она совершенно бледная, того и гляди, грохнется на пол, попросила меня доложить вам.
- Это старая дама? - спросил Мегрэ, нахмурившись.
- Нет, молодая.
Большинство дверей, выходивших в коридор, были отворены. У третьей двери комиссар увидел Эрнестину, которая прижимала руку к груди.
- Закройте дверь, - шепнула она, когда он подошел ближе.
Как только он исполнил ее просьбу, она облегченно вздохнула:
- Уф! Я, правда, совсем обессилела, но пока еще держусь. Я сделала вид, что мне дурно… Но мне действительно не по себе. У вас нет выпить чего-нибудь крепкого?
Ему пришлось вернуться в свой кабинет, чтобы взять там бутылку коньяку, которая всегда стояла у него. За неимением рюмки он налил ей коньяку в стакан, она выпила залпом и поперхнулась.
- Не знаю, как вы выдерживаете с сыном. Я с матерью совсем дошла. У меня уже голова закружилась.
- Она что-нибудь сказала?
- Эта дама покрепче меня. Об этом я и хотела вас предупредить. Вначале я была уверена, что она принимает за чистую монету все враки, все, что я ей плету. А потом она, как будто невзначай, стала задавать мне всякие вопросики. Мне уже не раз ставили такие ловушки, и я думала, что сумею выкрутиться. Но мне пришлось нелегко.
- Ты ей сказала, кто ты такая?
- Ну, не совсем точно. Эта женщина ужасно умная, месье Мегрэ. Откуда она узнала, что я зарабатывала на панели? Скажите? Разве по мне это еще видно? Потом она мне сказала: "Вы ведь привыкли общаться с этими людьми, не так ли?" Она имела в виду вас, полицейских. Наконец, она стала расспрашивать меня о жизни в тюрьмах, и я ей отвечала. Если бы мне сказали, когда я пришла и села напротив, что не я ее, а она меня проведет, я бы не поверила.
- Ты говорила с ней об Альфреде?