- Этот человек умер? - спросил помощник прокурора, по-прежнему держась на почтительном расстоянии, словно боялся набраться блох.
- Час назад, когда я звонил в больницу, он был еще жив.
- Что же, его надеются спасти?
- Пытаются… У бедняги проломлен череп, и, кроме того, врачи опасаются, как бы он не заболел воспалением легких.
Мегрэ машинально катал взад и вперед сломанную детскую коляску - наверно, бродяга брал ее с собой, когда ходил рыться в мусорных ящиках. Обернувшись к группке оборванцев, внимательно следивших за ним, комиссар оглядел их одного за другим. Кое-кто из них сразу же отвернулся. На лицах остальных было написано тупое равнодушие.
- Эй, подойди-ка сюда!.. - подозвал он женщину, поманив ее пальцем.
Если бы все это происходило лет тридцать назад, когда Мегрэ служил еще в отделе охраны уличного порядка, он мог бы назвать по имени каждого из этих людей, ибо в то время лично знал большинство парижских бродяг.
Впрочем, с тех пор они почти не изменились. Разве только число их заметно поубавилось.
- Где ты ночуешь?
Женщина улыбнулась, будто желая задобрить его.
- Вон там, - ответила она, указав на мост Луи-Филиппа.
- Ты знаешь человека, которого ночью вытащили из воды?
Лицо у нее было отекшее, изо рта несло винным перегаром. Сложив руки на животе, женщина кивнула.
- Наши звали его Тубибом.
- Почему?
- А он из ученых. Говорят, и вправду был раньше врачом.
- Давно он живет под мостами?
- Уже несколько лет.
- Сколько?
- Не знаю… Я давно потеряла счет годам… Сказав это, она рассмеялась и отбросила с лица седую прядь. Когда она молчала, ей можно было дать лет шестьдесят, но стоило ей заговорить, как сразу же обнажалась почти беззубая челюсть, и толстуха казалась много старше. Однако в глазах ее по-прежнему таилась усмешка, и время от времени она оборачивалась к остальным бродягам, как бы призывая их в свидетели.
- Разве не так? - спрашивала она у них. Они смущенно кивали в ответ, чувствуя себя неловко в присутствии комиссара и всех этих хорошо одетых господ.
- Он всегда ночевал под этим мостом?
- Не всегда… Я встречала его и под Новым мостом, а еще раньше - на набережной Берси…
- А на Центральном рынке? - Мегрэ прекрасно знал, что многие бедняки проводят ночи именно там.
- Нет, - ответила женщина.
- Случалось тебе встречать его у мусорных ящиков?
- Очень редко. Чаще всего он нанимался в ходячие рекламы.
- А что тебе еще известно о нем?
- Больше ничего…
- Он когда-нибудь разговаривал с тобой?
- А как же! Ведь это я иногда подстригала ему волосы. Нужно помогать друг другу!
- Он много пил?
Мегрэ понимал бессмысленность этого вопроса: пили почти все бродяги.
- Не больше других.
- Много?
- Пьяным я его никогда не видала. А вот уж про меня этого не скажешь! - И она засмеялась. - Представьте себе, я вас знаю и помню, что вы не злой. Как-то раз вы меня допрашивали у себя в кабинете… Давно это было, может, лет двадцать назад, когда я еще работала у ворот Сен-Дени…
- Ты ничего не слыхала прошлой ночью?
Она показала рукой на мост Луи-Филиппа, чтобы подчеркнуть расстояние, которое отделяло его от моста Мари.
- Слишком далеко…
- И ты ничего не видела?
- Видела только фары машины… Я подошла поближе - правда, не очень - боялась, как бы меня в нее не упрятали, - и разглядела, что это была "скорая помощь"…
- Ну, а вы что-нибудь видели? - обратился Мегрэ к трем другим бродягам.
Они испуганно замотали головами.
- А не пройти ли нам к хозяину "Пуату"? - предложил помощник прокурора, очевидно желая поскорее покончить с этим делом.
Речник с "Пуату", совсем не похожий на фламандца, уже поджидал их. Вместе с ним на борту "Пуату" тоже жили жена и дети, хотя баржа принадлежала не ему. Она почти всегда ходила лишь от песчаных карьеров Верхней Сены до Парижа. Речника звали Жюстен Гуле. Этому самому Жюстену Гуле - низкорослому, с плутоватыми глазками и прилипшей к губе потухшей сигаретой - можно было дать лет сорок пять.
Из-за грохота крана, продолжавшего разгружать песок, приходилось говорить очень громко.
- Вот ведь занятно! - хмыкнул Гуле.
- Что занятно?
- Да то, что нашлись люди, которые не поленились трахнуть бродягу и швырнуть его в воду.
- Вы их видели?
- Я ровно ничего не видел.
- Где вы находились?
- Когда кокнули этого малого? У себя в постели.
- Что же вы слышали?
- Слышал, как кто-то завопил.
- А шума машины не слышали?
- Может, и слышал. Наверху, по набережной, вечно мчатся машины, так что на это я не обратил внимания.
- Вы поднялись на палубу?
- Ну да… Как был - в пижаме, даже штаны не успел натянуть.
- А ваша жена?
- Она спросонья спросила: "Куда ты?"
- Что вы увидели с палубы?
- А ничего… Как всегда, в Сене крутились воронки. Я крикнул: "Э-эй!", чтобы малый ответил, и я бы знал, с какой стороны он барахтается.
- А где в это время находился Жеф ван Гут?
- Фламандец-то? Я вскоре разглядел его на палубе баржи… Он как раз отвязывал свой ялик… Когда течение проносило его мимо меня, я спрыгнул в лодку… Мы увидели того самого малого - он то всплывал, то исчезал… Фламандец попытался зацепить его багром…
- С большим железным крюком на конце?
- Как и все багры.
- А не могли вы разбить ему голову, когда пытались зацепить багром?
- Ну нет!.. В конце концов, мы все-таки зацепили его за штанину. Я сразу нагнулся и схватил его за ногу.
- Он был без сознания?
- Глаза у него были открыты.
- Он ничего не сказал?
- Его рвало водой… Потом на барже у фламандца мы заметили, что бедняга весь в крови.
- Полагаю, что на этом можно и закончить, - вполголоса буркнул господин Паррен. Вся эта история мало интересовала его.
- Хорошо. Я займусь остальным, - сказал Мегрэ.
- Вы пойдете в больницу?
- Да, собираюсь. Врачи говорят, что пройдет несколько часов, прежде чем он сможет говорить.
- Держите меня в курсе.
- Непременно.
Когда они снова проходили под мостом Мари, Мегрэ сказал Лапуэнту:
- Позвони в районный комиссариат, пусть пришлют человека.
- А где я вас найду, шеф?
- Здесь.
И Мегрэ сухо попрощался с представителями прокуратуры.
Глава 2
- Они из суда? - спросила толстуха, глядя вслед трем уходящим мужчинам.
- Из прокуратуры, - поправил Мегрэ.
- А разве это не одно и то же? - И, тихонько присвистнув, она продолжала:
- Подумать только! Носятся с ним как с писаной торбой! Значит, он и вправду тубиб?
Этого Мегрэ еще не знал. И, казалось, вовсе не спешил узнать. Он все никак не мог избавиться от странного ощущения, будто все это он давным-давно пережил. Лапуэнт поднялся на набережную и исчез из виду. Помощник прокурора в сопровождении коротышки-судьи и секретаря осторожно взбирался по откосу, внимательно глядя себе под ноги: не дай бог, еще испачкаешь ботинки!
Черно-белый "Зваарте Зваан", позолоченный солнцем, казался таким же чистеньким снаружи, каким, наверно, был и внутри. Высоченный фламандец стоял у рулевого колеса и посматривал в сторону Мегрэ, а жена его, такая маленькая, больше похожая на девочку, со светлыми, почти белыми волосами, склонилась над люлькой младенца и меняла под ним пеленку.
Несмотря на неумолчный шум машин, мчащихся по набережной Селестэн, несмотря на скрежет крана, разгружавшего песок с "Пуату", было хорошо слышно, как щебечут птицы, как плещутся волны Сены.
Трое бродяг все еще держались поодаль, и только толстуха пошла за комиссаром под мост. Ее полинявшая, некогда красная кофта напоминала теперь обсосанный розовый леденец.
- Как тебя звать?
- Леа. Обычно меня зовут "толстуха Леа".
Это показалось ей очень смешным, и она опять расхохоталась.
- Где ты ночевала прошлую ночь?
- Я вам уже говорила.
- С тобой кто-нибудь был?
- Только Дедэ, вон тот низенький, он сейчас повернулся к вам спиной.
- Дедэ твой друг?
- Все они мои друзья.
- Ты всегда ночуешь под этим мостом?
- Иногда я меняю квартиру. А что вы здесь ищете?
Мегрэ и вправду что-то искал. Он снова нагнулся над кучей хлама, составлявшего имущество Тубиба. Теперь, когда помощник прокурора и его спутники ушли, он чувствовал себя свободнее. Мегрэ не торопился. Он вытащил из-под тряпья таганок, сковороду, ложку и вилку. Потом примерил очки в металлической оправе, с треснувшим стеклом. Все затуманилось у него перед глазами.
- Тубиб надевал их только для чтения, - пояснила толстуха Леа.
- Непонятно, - начал Мегрэ, глядя на нее в упор, - почему я не нахожу…
Женщина не дала ему кончить. Она отошла на несколько шагов от конуры и вытащила из-за большого камня бутылку, в которой еще оставалось пол-литра фиолетового вина.
- Ты пила его?
- Да, я хотела прикончить. Пока Тубиб вернется, оно все равно прокиснет.
- Когда ты брала бутылку?
- Ночью, после того как его увезла "скорая помощь".
- Больше ни к чему не прикасалась?
Леа с серьезным видом сплюнула на землю.
- Клянусь!
Мегрэ поверил. Он по опыту знал, что бродяги никогда не крадут друг у друга. Да и вообще редко крадут не только потому, что их могут сразу же схватить, но в силу какого-то безразличия ко всему на свете.
Напротив, на острове Сен-Луи, были настежь распахнуты окна уютных квартир, и в одном из них видна была женщина, расчесывавшая волосы перед зеркалом.
- Ты знаешь, у кого он покупал вино?
- Я несколько раз видела, как он выходил из бистро на улице Аве-Мария… Это недалеко отсюда, на углу улицы Жардэн…
- А как относился Тубиб к другим?
Желая угодить комиссару и ответить поточнее, толстуха задумалась.
- Право, не знаю… Он мало отличался от них…
- Он не рассказывал о своей жизни?
- У нас об этом никто не говорит. Разве что когда изрядно налакаются…
- А ему случалось напиваться?
- По-настоящему - ни разу.
Из-под кипы старых газет - они, видимо, служили бродяге своего рода одеялом - Мегрэ извлек вдруг раскрашенную деревянную лошадку со сломанной ногой. Но это его нисколько не удивило. Как, впрочем, и толстуху.
Какой-то человек, обутый в эспадрильи, легко и бесшумно спустился по откосу и подошел к барже фламандца. В каждой руке он держал по сетке с провизией, откуда торчали два больших батона и перья зеленого лука.
Судя по всему, это был брат фламандца, очень похожий на Жефа ван Гута, только помоложе и посимпатичнее. На нем были синие полотняные брюки и свитер в белую полоску. Поднявшись на палубу, он перекинулся парой слов с братом, потом посмотрел в сторону комиссара.
- Не трогай здесь ничего! А сама ты можешь мне еще понадобиться. Если узнаешь что-нибудь… приходи, - сказал комиссар толстухе Леа.
- Неужто такая, как я, пойдет в ваше заведение? - опять рассмеялась она. - Можно прикончить ее? - спросила она, показав на бутылку.
Мегрэ кивнул в ответ и пошел навстречу Лапуэнту, возвращавшемуся в сопровождении полицейского. Комиссар приказал ему до прихода эксперта охранять груду старья, составлявшего имущество Тубиба. Потом в сопровождении Лапуэнта направился к "Зваарте Зваан".
- Вас зовут Хуберт ван Гут?
Куда молчаливее, а может, и подозрительнее, чем брат, юноша ограничился кивком головы.
- Вчера вечером вы ходили на танцы?
- А что в этом плохого?
Акцент у него был меньше заметен. Разговаривая с ним, Мегрэ и Лапуэнту, стоявшим на набережной, приходилось высоко закидывать голову.
- Где же это вы были?
- Возле площади Бастилии. Там есть такая узенькая улочка и на ней с полдюжины кабаков. Я был у "Леона".
- Вы туда и раньше захаживали?
- Не раз… - Значит, вам ничего не известно о том, что случилось ночью?
- Лишь то, что мне рассказал брат.
Из медной трубы на палубу валил дым. Женщина с ребенком уже спустилась вниз, в каюту, откуда до комиссара и инспектора доносился аппетитный запах еды.
- Когда мы сможем отчалить? - спросил молодой человек.
- Наверное, после полудня, как только судья пришлет вашему брату на подпись протокол допроса.
У Хуберта ван Гута, аккуратного, тщательно причесанного, была, как и у брата, розоватая кожа и очень светлые волосы.
Немного погодя Мегрэ и Лапуэнт пересекли набережную Селестэн и на углу улицы Аве-Мария увидели бистро "Маленький Турин". На пороге стоял хозяин в жилете. Внутри никого не было.
- Можно войти?
Хозяин посторонился, удивившись, что его бистро привлекло таких посетителей. Оно было крохотное: стойка да три столика - вот и все. Стены были ярко-зеленые. С потолка свисали окорока, болонские колбасы, странные желтоватые сыры, с виду похожие на раздутые бурдюки с вином.
- Что пожелаете?
- Вина.
- Кьянти?
На полках стояли оплетенные бутыли, но хозяин не прикоснулся к ним, а достал из-под прилавка бутылку и наполнил стаканы, не сводя любопытных глаз с гостей.
- Вы знаете бродягу, по прозвищу Тубиб?
- Как он там? Надеюсь, жив?
Здесь звучал уже не фламандский, а итальянский акцент и вместо флегматичного Жефа ван Гута и его брата - экспансивный хозяин бистро.
- Вы в курсе дела? - спросил Мегрэ.
- Слыхал, что с ним ночью что-то случилось.
- Кто вам сказал об этом?
- Какой-то бродяга утром.
- Что же он вам сказал?
- Что возле моста Мари была потасовка и за Тубибом приехала "скорая помощь".
- И все?
- Кажется, речники вытащили его из воды.
- Тубиб у вас покупал вино?
- Частенько.
- Он много пил?
- Около двух литров в день… Конечно, когда у него водились деньжонки… - А как он их зарабатывал?
- Как все они - подсоблял на Центральном рынке или в другом месте… Иногда разгуливал по улицам с рекламными щитами. Тубибу я охотно давал в долг.
- Почему?
- Потому что он был не простой бродяга, как другие… Он спас мою жену.
Хозяйка бистро, почти такая же толстая, как Леа, но очень подвижная, суетилась рядом на кухне.
- Ты это про меня?
- Я тут рассказываю, как Тубиб…
Она вошла в зал, вытирая руки о передник.
- Так это правда, что его хотели убить? Вы из полиции? Как вы думаете, он выкарабкается?
- Пока еще неизвестно, - уклончиво ответил комиссар. - А от чего он вас спас?
- Ах, если б вы меня видели два года назад, вы б меня не узнали. Я была вся в экземе. Лицо красное, как кусок говядины на прилавке мясника… И не видно было конца этой болезни. В диспансере меня лечили самыми разными средствами, прописывали всякие мази, от которых так омерзительно пахло, что я сама себе опротивела… Ничего не помогало… Мне даже запрещали есть, но у меня и аппетита-то не было… Делали мне еще уколы…
Слушая ее, муж согласно кивал головой.
- Как-то днем Тубиб сидел вон в том углу возле двери, а я жаловалась на свою хворь зеленщице. И тут я почувствовала, что он как-то странно смотрит на меня… А потом вдруг мне и говорит, да так просто, будто заказывает стакан вина: "Пожалуй, я сумею вас вылечить". Я спросила, правда ли, что он доктор. Тубиб улыбнулся и тихо ответил: "Меня никто не лишал права заниматься врачебной практикой".
- Он выписал вам рецепт?
- Нет. Только попросил немножко денег - насколько я помню, двести франков - и сам сходил за порошками к аптекарю. "Будете растворять по одному порошку в теплой воде и пить перед каждым приемом пищи. Утром и вечером умывайтесь очень соленой водой". Хотите верьте, хотите нет, но через два месяца кожа у меня стала такой же гладкой, как теперь.
- Тубиб лечил еще кого-нибудь, кроме вас?
- Не знаю. Ведь разговорчивым его не назовешь…
- Он приходил к вам каждый день?
- Почти каждый день… и покупал свои два литра вина.
- Он всегда был один? Вам никогда не приходилось видеть его в обществе неизвестных людей?
- Нет… - Он не называл вам своей фамилии, не говорил, где раньше жил?
- Знаю только, что у него была дочь. У нас тоже есть дочка, сейчас она в школе… Как-то она принялась разглядывать Тубиба, он ей и сказал: "Не бойся… У меня тоже была маленькая девочка".
Лапуэнт, должно быть, только удивлялся: почему это Мегрэ вдруг заинтересовался историей какого-то бродяги? В газетах, в отделе происшествий, ей отведут всего несколько строк, не больше.
Но Лапуэнт не знал - он был еще слишком молод, - что за всю свою служебную карьеру Мегрэ впервые пришлось иметь дело с покушением на жизнь бродяги.
- Сколько с меня?
- Не выпьете ли еще стаканчик - за здоровье бедного Тубиба?
Они выпили еще по стакану кьянти - на сей раз угощал хозяин.
Миновав мост Мари, Мегрэ и Лапуэнт вскоре вошли под серые своды больницы. Там им пришлось вести долгие переговоры с неуступчивой женщиной, восседавшей в регистратуре.
- Вы не знаете его фамилии?
- Мне известно лишь, что на набережных его звали Тубиб и что сюда его доставили прошлой ночью.
- Прошлой ночью дежурила не я. В какое отделение его поместили?
- Не знаю… Я говорил по телефону с одним из практикантов. Он не сказал мне, будут его оперировать или нет.
- Как фамилия практиканта?
Регистраторша несколько раз перелистала книгу записей и позвонила куда-то по телефону.
- А кто вы будете?
- Комиссар Мегрэ.
Ясно было, что это имя ничего ей не говорят, и она повторила в трубку:
- Комиссар Мегрэ…
Прошло не меньше десяти минут, пока она, словно оказывая ему великую услугу, со вздохом произнесла:
- Пройдите по лестнице "С". Подниметесь на четвертый этаж. Там вы найдете старшую сестру.
По пути Мегрэ и Лапуэнту встречались санитары, молодые врачи, больные в халатах, а через открытые двери палат виднелись ряды коек.
На четвертом этаже им снова пришлось ждать; старшая сестра раздраженно разговаривала с двумя мужчинами, которые тщетно старались ее в чем-то убедить.
- Ничего не могу сделать, - бросила она напоследок. - Обращайтесь к администрации, не я устанавливаю порядки.
Мужчины удалились, проворчав сквозь зубы что-то нелестное. Старшая сестра повернулась к Мегрэ:
- Вы по поводу бродяги?
- Комиссар Мегрэ, - представился тот. Сестра тщетно пыталась вспомнить, кто это, но и ей имя комиссара ничего не говорило. Здесь был совсем другой мир - мир занумерованных кабинетов, разделенных перегородками отделений, коек, расставленных рядами в просторных палатах, и в ногах каждой койки - дощечка с начертанными на ней таинственными знаками.
- Как он себя чувствует?