- Хватила через край?! Я?! Алсуфьев, я тебя умоляю, может быть вчерашнее, неудачно брошенное, как ты утверждаешь, копье мне просто привиделось? Приснилось? Так ты так и скажи. Ты ведь у нас специалист, поставь мне диагноз, заяви во всеуслышание, что никакого копья не было, а я, дескать, того-с, нездорова-с. Скажи так, скажи, и я от тебя отстану.
- Не надо передергивать, Наташечка. Я всегда говорил и говорю, что у тебя острый природный ум и хорошо развитая интуиция. Я прекрасно понимаю, какое впечатление произвело на тебя вчера это неудачно брошенное копье. Поэтому и говорю тебе - не волнуйся. Не волнуйся, Наташечка. Не нагнетай обстановку, а поезжай спокойно на экскурсию. Вчерашний инцидент - это нелепая случайность, а не шпионские страсти по Верочке. Уверяю тебя, у нас нет повода для беспокойства. Никто за нами не охотится.
- А я и не говорю, что за НАМИ охотятся, я говорю, что ТЕБЕ надо быть осторожнее.
- Мне?
- Тебе.
- Почему только мне, Наташечка? - Искренне заинтересовался Алсуфьев. - Ведь в Китае мы были в одно и то же время. Почему ты решила, что угроза есть только для меня?
- Потому, - невозмутимо сказала я. - Потому что еще в XVII веке испанский драматург Педро Кальдерон сказал, что "Лучше всего хранит тайну тот, кто ее не знает".
- Ах, ну если так, если Кальдерон действительно это сказал, тогда я снимаю перед ним шляпу. Только, Наташечка, я не пойму, какое отношение имеет это мудрое высказывание к нашей с тобой истории.
Я недовольно посмотрела на Сергея. Прикидывается или действительно не понимает?
- Я тебя умоляю, Сережа, - я незаметно огляделась и, не заметив ничего подозрительного, приникла к столу, - если ты утверждаешь, что ничего не понял, я объясню еще раз. Мне не трудно. Только не говори потом, что я зануда.
- Наташечка…
- Да ладно тебе, обойдемся без реверансов, иначе мы целый божий день проторчим в этом ресторане и не попадем ни в университет, ни на экскурсию. Скажи мне, что я такого сказала непонятного? Лично мне все понятно - лучше всего хранит тайну тот, кто ее не знает! Я, например, не знаю никакой тайны Китая. Мой папа умер, когда я была еще маленькой. При всем желании он не мог мне ничего рассказать, поэтому я ни для кого здесь не представляю опасности. Никому в Китае нет до меня никакого дела. Надеюсь, с этим ты не можешь не согласиться.
- Да, но я тоже не знаю никакой тайны, связанной с работой отца в Китае.
- Правильно, ты никакой тайны не знаешь. Но об этом знаешь только ты. Никто другой не может быть в этом уверен на сто процентов. Гипотетически твой отец вполне мог рассказать тебе что-то такое, что тебе знать не следует. Ведь ты был взрослым, когда не стало твоего папы. Он мог с тобой поделиться какими-то своими секретами, воспоминаниями. Ну, я не знаю, Сережа, что ты смеешься? Я лично ни в чем таком тебя не подозреваю. Мне все равно, даже если ты знаешь секретный план дислокации стратегических сил Китайской Народной Республики. Я просто прошу тебя, обещай мне, что будешь осмотрительнее, чем обычно.
- Хорошо, Наташечка. Обещаю тебе, что буду вести себя более осмотрительно, нежели обычно. Но мне не нравится твой настрой. Ты ведь прекрасно знала моего отца. Если принять во внимание, что в словах Верочки есть некая доля правды, мог мой отец рассказать мне нечто такое, что поставило бы меня под удар? Разве похож он был на легкомысленного, беспечного человека, не замечающего, что творится вокруг?
- Нет, конечно, нет, - я выразительно фыркнула, беспристрастно разглядывая Алсуфьева.
Внешне полная копия своего отца - высокий, худощавый, рыжеволосый, - характером Сережа пошел не в родителя. Алексей Евгеньевич Алсуфьев был человеком прагматичным, жестким и рациональным.
- Но, Сережа, ты не слышишь меня. Или не хочешь услышать, не знаю. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. У меня и в мыслях не было, что Алексей Евгеньевич мог рассказать тебе нечто такое, что поставило бы тебя под удар. Я говорю совсем о другом. О том, что кроме тебя, никто об этом знать наверняка не может.
- И я о другом, Наташечка, и я о другом. Ты тоже не слышишь меня. Допустим, то, о чем тебе поведала Верочка со слов своей дальневосточной знакомой, действительно имело место быть, и внезапная кончина твоего отца тому подтверждение. Неужели ты думаешь, что мой папа не предупредил бы меня. У нас ведь, как ты знаешь, были очень доверительные отношения. Я убежден, что все это инсинуации, которые гроша ломаного не стоят.
- Ты думаешь?
- Уверен.
- Ладно! - Я обреченно махнула рукой. - Поезжай в свой университет. Я поеду на экскурсию. Но при одном условии! Каждые полчаса мы на связи. Если что, я сразу приеду.
Алсуфьев дернулся было, хотел возразить, потом задумчиво пожевал губами.
- Хорошо, Наташечка. Я буду тебе позванивать.
- Не позванивать, Сережа, не позванивать, а посылать смски. Тоже мне, Крез выискался, позванивать он будет. Мы ведь в Пекине, в Китае, не забывай. Сам разоришься и меня разоришь! Смски, Сережечка, смски. Ты мне, я тебе. Договорились?
Он покорно кивнул.
Глава 12
Обещание свое я сдержала и каждые полчаса бомбила Алсуфьева вопросами:
- Ты где?
- В университете, - послушно отвечал он.
Я облегченно вздыхала и принималась карабкаться дальше, все выше и выше по ступенькам Великой Китайской стены. Я хотела подняться на самый верх и увидеть своими глазами, как выглядит это восьмое чудо света с самой высокой смотровой площадки.
Толпа туристов осталась далеко внизу, из-за разреженности воздуха стало трудно дышать, каменная лестница становилась все уже и круче, а ступени все выше, но я упорно лезла вперед.
Я просто зациклилась на этом. Идиотка!
Мне ведь никто не объяснил, что спускаться будет еще труднее, чем подниматься.
И в путеводителе издательства "Томас Кук" о трудностях спуска нет ни словечка. Там только сказано, что большинство туристов ограничивается короткой прогулкой по стене.
Библиотекарша непутевая! Всю жизнь книжки читаю, а читать между строк так и не научилась.
Раз написано, что большинство туристов предпочитают не лезть высоко, значит, следовало подумать, по какой причине они этого не делают. Ясно ведь, что сверху вид лучше!
Вниз с Великой стены я слезала на автомате. Включила автопилот и поползла. Пять шагов, передышка, еще пять шагов, передышка, двадцать передышек, смс Алсуфьеву.
Кровь прилила к лицу, сердце бьется не в груди, а в горле, колени дрожат, во рту пересохло.
Я осталась одна. Молодые китайцы в одинаковых желтых бейсболках из последней немногочисленной группы туристов, что еще оставались на вершине, бодрым галопом проскакали вниз мимо меня.
Нет, это невозможно!
Почему я такая закомплексованная? Почему я не крикнула им: "Help! Помогите!"? Глядишь, помогли бы. Чего им стоит? Молодые, здоровые… Вон как скачут!
Подхватили бы меня под белы рученьки и спустили бы вниз, а дальше уж я сама как-нибудь.
Я подошла к парапету и глянула на площадку, где паркуются такси и туристические автобусы. Машин, к моему несказанному ужасу, значительно поубавилось. Значительно!
"Вот и хорошо, что никого нет, - успокаивала я себя. - Просто чудесно, что никого нет. Никто не увидит моего позора".
Я плюхнулась на четвереньки и продолжала спускаться, пятясь раком. Спуск пошел веселее, но, честно признаюсь, тут уж мне стало не до смс и не до Алсуфьева.
Шансов спуститься на парковку до захода солнца у меня практически не было.
В воспаленном мозгу, ослабленном кислородным голоданием, настойчиво и методично билось: "В горах темнеет неожиданно рано. В горах темнеет неожиданно рано".
Еще я боялась, что мой таксист уедет, не дождавшись меня. Увидит, что все разъехались, и тоже вернется в Пекин. Один вернется. Подумает, что я уехала на другом такси. Я ведь не предупреждала его, что буду гулять по стене так долго.
А до Пекина отсюда семьдесят два километра.
Как я выберусь? Как буду ловить машину, если не знаю языка?
И поезд на Шанхай в семь вечера! И вещи еще не собраны… Кошмар какой!
Все хорошо, что хорошо кончается.
И спустилась я со стены засветло, и таксист меня дождался.
Он мирно спал, откинув сиденье, а, пробудившись, похоже, нисколечко не удивился ни моему долгому отсутствию, ни тому, с каким трудом я усаживалась в машину.
- Хо? - жизнерадостно поинтересовался он.
- Хо, - утомленно согласилась я и показала ему карточку отеля.
Говорить не было сил. Я поскорее закрыла глаза, недвусмысленно дав тем самым понять, что собираюсь вздремнуть и болтать ни о чем и ни с кем не намерена.
Таксист хохотнул и включил радио.
Я отвернулась к окну и действительно задремала. Умаялась.
Пробудилась уже на подъезде к отелю и тотчас вспомнила про Алсуфьева. Я достала из сумки мобильник.
Бедняжка "разбух" от не принятых сообщений Алсуфьева: "Ты где?", "Ты где?", "Ты где?".
Бесконечные "Ты где?".
Никакой фантазии!
А вот и что-то новенькое: "Ты уже вернулась в отель? Почему не отвечаешь? Что случилось?"
Что случилось, что случилось? Ничего не случилось! Спала.
Я нажала на кнопочку, чтобы прочитать еще одну, только что полученную смс от Сергея.
"Стоим в пробке. Таксист сказал, это надолго. Боюсь, опоздать на поезд. Собери, пожалуйста, мои вещи".
Собрать вещи?! Ну, Алсуфьев дает!
Как я могу собрать его вещи, если я и свои-то собрать едва-едва успеваю. Он, видите ли, боится опоздать на поезд, а я не боюсь? Мы же вместе едем. Просто поразительно, какой Алсуфьев беззаботный. О чем только думает?
Как я могу собрать его вещи, если у меня нет ключа от его номера? Кто мне его даст? На каком основании?
Как объяснить портье на ресепшен, что он может доверить мне ключ от номера другого постояльца? Сказать, все как есть? Мистер Алсуфьев, дескать, возражать не будет, наоборот, он сам настоятельно просил меня проникнуть в его номер.
Вдруг портье не поверит?
На самом деле, правильно сделает, если не поверит. Что это за портье, который выдает ключи от номера постояльца X постоялице Y, по первому требованию последней.
Соврать, сказав, что я жена Алсуфьева?
Глупо! Портье, если только он в здравом рассудке, никогда не поверит, что супруги, остановившиеся в четырехзвездочном отеле, проживают в разных номерах.
Я уже расплатилась с таксистом и в нерешительности топталась возле входа в отель.
Благообразный швейцар подобострастно распахнул передо мной стеклянные двери.
Я прекратила топтаться на одном месте, улыбкой поблагодарила швейцара, мысленно послав его к черту (лезет, когда не спрашивают), и уверенно прошла внутрь.
Мне не хотелось привлекать к своей персоне внимание служащих отеля.
Медленно, черепашьим шагом я двинулась к стойке ресепшен, лихорадочно пытаясь найти разумный выход.
А что, если сделать проще? Не вдаваясь в лишние объяснения, просто назвать номер комнаты Алсуфьева?
Авось выгорит. Вряд ли портье точно помнит, кто из постояльцев в каком номере остановился.
Ну а если помнит…
Если помнит, будем считать, что Алсуфьеву не повезло.
Я же сделаю вид, что ошиблась и извинюсь. Простите, дескать, дуру косноязычную, но мне был нужен ключ совсем от другого номера. Я попросту оговорилась.
- Ни хао! - бодреньким голосочком хорошо воспитанной девочки я обратилась к вышколенному молодому китайцу за стойкой.
- Ни хао, - церемонный поклон, голливудская улыбка и вежливо-проницательный взгляд энкавэдэшника из советских кинофильмов пятидесятых.
- Номер… Number, please, - бойко залопотала я, стараясь не растерять уверенности, - Number… э-э-э…
- Number? - Тонко-очерченные брови вопросительно поползли вверх, взгляд стал жестче.
- Three hundred twenty five! - выдохнула я и сама себе удивилась.
Портье вынул из ячейки ключ и протянул мне.
- Се се, - поблагодарила я и взяла ключ от номера 325, моего собственного номера, между прочим.
Ну и что теперь делать? Как я попаду в номер Алсуфьева? Идиотка! Чего, спрашивается, испугалась? Собиралась сказать: "326", а в последний момент ляпнула "325".
Вот уж действительно, когда боженька раздавал мозги, меня там не было.
Костеря себя на все лады, я вышла из лифта и направилась к своему номеру.
Стоп! Я не верила своим глазам. Дверь в номер Сергея была слегка приоткрыта.
Что это? Алсуфьев приехал в отель раньше меня и теперь сам собирает свои пожитки?
Очень хорошо у нас получается! Я, значит, вся на нервах, кручусь, словно уж на сковородке, придумываю, как обмануть всех и вся, дабы заполучить ключ от его номера, а он уже вернулся и даже не удосужился мне об этом сообщить?
Нет, не может быть! Последняя смска от него пришла всего три минуты назад. Если это глупые шутки…
- Сере-ежа! - Позвала я, приоткрыв дверь пошире.
Тихо. Никакого ответа.
- Се-ре-е-жа!!! - Я просунула в щель голову.
Точно, так и есть. Горничная! В номере Сергея идет уборка. Вон и тележка с грязным бельем и всякими моющими средствами.
Интересно, сегодня работает та же горничная, что и вчера? Если да, то все в порядке. Она должна помнить, что мы с Алсуфьевым всегда и всюду ходим парой и, я надеюсь, позволит мне, если не забрать, то хотя бы собрать его чемодан.
- Ни хао! - Вежливо поздоровалась я, топчась на пороге.
Никакой реакции.
- Ни хао! - Крикнула я погромче, проходя в номер.
Никого ответа!
Я заглянула в ванную. Тоже никого. Пусто! Очевидно, горничная отлучилась по каким-то своим хозяйственным нуждам.
Что ж, пока она где-то ходит, у меня есть шанс быстренько покидать вещи Алсуфьева в чемодан и покинуть номер незамеченной, не вступая ни в какие объяснения.
Я поспешно прошла в комнату и огляделась. Номер Алсуфьева как две капли воды походил на мой собственный. Помпезные шелковые драпировки на окнах, такое же покрывало на огромной кровати красного дерева. Что интересно, вся мебель, вопреки ожиданиям, не из прессованных опилок, а из настоящего дерева. Прикроватные тумбы по обе стороны кровати, письменный стол у окна, маленький круглый столик между двумя креслами, высокая тумба, за резными дверцами которой скрыт телевизор, и даже специальная лавка для чемодана - все выполнено в одном стиле.
В случае чего, можно сказать, что я просто ошиблась номером.
Я лихорадочно подбежала к лавке, на которой лежал чемодан Алсуфьева, и торопливо открыла крышку.
Ай да Сережечка! Кто б мог подумать, что у него в чемодане такой идеальный порядок. Все вещи на своих местах, все аккуратно разложено по пакетикам. Даже костюм, который он надевал вчера, уже сложен и упакован. Осталось только положить пижаму, домашние тапочки и зарядное устройство для мобильного телефона.
Я нервно огляделась. Вроде ничего не забыла. Стенной шкаф проверила, на стульях тоже ничего не разбросано. Да мой неприспособленный Алсуфьев, оказывается, педант!
Я уже хотела было закрывать чемодан, как вспомнила про туалетные принадлежности. Вот растяпа, чуть не оставила своего приятеля без зубной щетки!
Я кинулась в ванную, споткнулась о сумку, собственную сумку, собственноручно поставленную на полу у кровати, попыталась устоять на ногах, ухватилась за крышку чемодана, не устояла-таки, рухнула на пол, опрокинув на себя чемодан и вывернув все содержимое прямо на пол.
От обиды слезы из глаз брызнули. Нет, это невозможно! Где тонко, там и рвется!
Чертыхаясь и охая, я поднялась с пола и побежала в ванную.
Идиотка несчастная! Верно говорят, поспешишь, людей насмешишь. И так времени в обрез, а теперь еще придется все укладывать заново.
Я влетела в ванную, похватала с умывального столика бритвенные принадлежности, зубную щетку, зубную пасту, туалетную воду, еще какую-то малопонятную мелочевку, покидала все это в небольшую пластиковую косметичку, попыталась туда же запихнуть и шампунь, но только сломала на косметичке молнию, и разозлилась.
Зачем, спрашивается, тащить с собой за тридевять земель шампунь (да еще такую большую бутылку), если знаешь, что в каждом отеле дают одноразовые пакетики и с шампунем, и с бальзамом, и с кондиционером для волос?
Ничтоже сумняшеся я выбросила шампунь в мешок для мусора.
В крайнем случае, Алсуфьев может взять шампунь у меня, я всегда беру в дорогу с запасом.
Я вернулась в комнату и принялась собирать разбросанные по полу вещи: костюм, пижама, тапочки, футболки, джинсы, трусы, прости господи…
Нет, это невозможно! Шампунь! Опять шампунь! Большая белая пластиковая бутылка с синей крышкой, на которой синими же буквами написано: "Head & Shoulders". Точно такую же я только что выбросила в ванной комнате.
Уму непостижимо! Зачем Алсуфьеву целый литр шампуня против перхоти? Пьет он его, что ли?
Вторая бутылка последовала за первой. В мусорный мешок!
Подобранное с пола я кое-как сложила в чемодан. Будет у меня время, сложу вещи аккуратно, но только сделаю это уже в своем номере. Оставаться здесь дальше было опасно.
С минуты на минуту в номер может вернуться горничная.
Хорошо же я буду выглядеть выходящей из чужого номера с чужим чемоданом в руках. Ведь кроме "ни хао" и "се се ни" сказать мне ей в свое оправдание нечего.
Алсуфьев заявился, когда я уже перетаскала весь наш багаж к лифту.
- Сережа! Мы же опаздываем!
- Виноват, Наташечка, попал в жуткую пробку. Думал, вообще никогда не выберемся. Вещи собраны? Ну и прекрасно. Можно ехать, такси ждет внизу. - Он посмотрел на часы. - У нас с тобой в запасе еще час времени. Если не случится ничего непредвиденного, то мы успеваем на поезд даже с запасом. Таксист сказал, что до железнодорожного вокзала езды всего двадцать минут.
И мы действительно доехали до привокзальной площади всего за двадцать минут.
Вот только попасть в сам вокзал оказалось не так-то просто. Перед входом в здание творилось настоящее столпотворение. Выяснилось, что для того, чтобы войти внутрь, необходимо пройти досмотр. Прямо как у нас в аэропорту.
- Просто кошмар какой-то, - возмущенно шипела я, пристраиваясь в самый хвост длиннющей очереди, - и так опаздываем дальше некуда, а тут еще стой как дурак. Ты думаешь, это обязательно? А? Сережа? Нам обязательно надо стоять в этой очереди. Может, есть какой-то другой вход?
- Не думаю, что это так, Наташечка, - беспомощно пожал плечами Алсуфьев. - Контроль должен быть тотальным, в противном случае такая мера безопасности теряет всякий смысл.
- Мера безопасности! - Я закатила глаза. - Террористов они что ли бояться? Ты когда-нибудь что-нибудь про китайских террористов слышал? Я, например - нет!
- И я, Наташечка, нет, и я ничего не слышал. Но это в наших же интересах. Досмотр проводится в целях безопасности пассажиров. Успокойся, у нас есть еще время в запасе.
- Сколько? Сколько у нас этого времени, Сережа? Сорок минут? А китайцев впереди нас сколько? Ты видишь? Нет, это невозможно, мы сегодня определенно опоздаем. Я уверена. Ну что ты улыбаешься, словно кот на ярмарке. Ничего смешного. У меня нехорошие предчувствия. Причем весь день, с самого утра. Ты слышишь? Я это чувствую, Сережа, у меня нюх на неприятности. Я уже вижу, как мы с тобой остались ночевать на вокзале и нас забирают в китайскую кутузку.