- Не знаю, не знаю, Наташа, - завела под вечерок свою песню свекровушка, мирно покачиваясь в гамаке. - И чего так тебя в этот Китай тянет? Не знаю. Я б на твоем месте, лучше б в Париж поехала. Или бы в Рим, например. И дешевле, и спокойнее. Медом там тебе, что ли, в этом Китае намазано? Не понимаю. Заладила как попугай, честное слово: "Китай, Китай, Китай…". А как по мне, так этот твой Китай - самое гиблое место на земле. Очень даже. Дядя Вася наш когда еще уехал в этот твой Китай, а так ведь и не вернулся. Мать ждала, ждала от него весточки, надеялась. Не дождалась. Так и умерла не повидавшись.
- Какой дядя Вася? - удивилась я и отложила в сторону тяпку, которой рыхлила землю возле кустов жасмина.
- Как это "какой дядя Вася"? - Обиженно поджала губы маман. - Наш дядя Вася. Фадеев. Василий Максимович Фадеев. Старший брат моего Николая Максимовича, царство ему небесное. Родной дядюшка Славика и Валерки. А Миша с Кириллом получаются ему уже внучатые племянники.
- Родной дядя Славы?! Наталья Васильевна, родной Славин дядюшка живет в Китае?!!
- Ну, да, - секунду поколебавшись, подтвердила свекровь, - живет.
- Я вас умоляю! Я и не знала. Вы же не говорили никогда.
- Не говорила, - тяжело вздохнула она. - А чего говорить? Я и сама мало что знаю. Знаю только, что живет он где-то в Китае. То ли в Харбине, то ли в Шанхае. Не знаю. По началу он будто бы в Харбин поехал и жил там, а потом будто бы переехал в Шанхай, и живет там. А может, и не живет. В том смысле, что нет его уже на этом свете. Не знаю. Скорее всего, что Василий Максимович уже умер. Прости, господи, мою душу грешную, спаси, сохрани и помилуй. - Размашисто, с удовольствием перекрестилась маман. - Нехорошо так говорить про живого человека, только жизнь есть жизнь. И в Китае люди умирают, а Василию уже много лет должно быть. Он ведь намного старше моего Коли. Лет двадцать у них разница, а то и все тридцать. Не знаю. И спросить теперь не у кого. Коля мой самый младший в семье был, Василий наоборот, - самый старший. У них в семье девять человек детей всего было. Когда Коля мой на свет появился, в самый что ни на есть канун революции, старшие братья уже отдельно от родителей жили. Своими домами, что называется. Василий из них был самый состоятельный. Очень даже. Бизнесом, как теперь говорят, занимался. То ли предприятие у него свое было, то ли по коммерческой части, точнее не скажу. Знаю только, что дело у него свое было. А тут революция… Великая Октябрьская социалистическая! Вася революцию не принял и подался в Китай. В эмиграцию. Туда в двадцатые годы много русских эмигрировало. От коммунизма бежали. И дворяне, и буржуазия, и интеллигенция, и офицеры разгромленной Белой армии. Наш-то Василий Максимович с красными не воевал. Упаси бог, крови на нем не было. Так, уехал просто, и все. Не захотел жить под Советской властью. Один он из всех Фадеевых уехал. Остальные все здесь остались.
Свекор мой, дед Максим, от дел к тому времени уже отошел. Он ведь всю жизнь управляющим у Саввы Морозова проработал. А перед самой войной в отставку вышел. Перед Первой мировой. Люди они были зажиточные, рассчитывали пожить в свое удовольствие на покое. Какой уж тут покой? Покой нам только снится! Ну, значит, как только вся эта революционная катавасия началась, дед Максим жену и младших ребятишек в охапку и из Москвы прочь. В Мансурово подался, в Подмосковье. До революции они туда только на лето выезжали, на дачу как бы. Грибы, ягоды, сама понимаешь, речка. Очень даже. А так постоянно в Москве жили. В каком месте, правда, не скажу. Не знаю. Не любили они об этом вспоминать. У них ведь до революции в Москве дом свой был, ну а после семнадцатого года, сама понимаешь… Кому охота воспоминаниями душу травить? Свекровь у меня разумная женщина была. Умница! Вот ты смотри, Наташа, как интересно получается, ты ведь у нас в семье уже третья будешь. Я - Наталья, ты Наталья и свекровь у меня тоже была Наталья. Не иначе это судьба такая. Не забыть Мише сказать, что ему тоже надо обязательно на Наталье жениться.
- Ну, это вряд ли, Наталья Васильевна. Среди девушек его возраста Наташ практически не встречается. Во всяком случае, я не встречала. Ни в школе, ни в институте у Миши ни одной Натальи не было. Все больше Ани да Маши. Не модное у нас с вами имечко.
- Тогда пусть Кирилл женится на Наташе, - упорствовала маман. Ее не так то легко сбить с толку. - Это еще и лучше. Коля мой тоже в семье младший был. Знаешь, Наташа, я тебе так скажу, Мише вообще уже пора женится. Кирке надо еще университет закончить, а этому нужно сказать: пусть женится. Интересно ведь посмотреть, кто у него родится: мальчик или девочка. Давно у нас в семье девочек не было.
- А Ниночка?
- Что Ниночка? Ниночка совсем другое дело. Она мне внучка. Приемная, правда, но ты же знаешь, люблю ее как родную. Я тебе про правнуков толкую. Очень мне хочется на правнуков посмотреть. Очень даже. Вот свекровушка моя, царство небесное, так детишек Василия и не увидела. Не привелось.
- У него были дети?
- Какая ты смешная, Наташа! Говорю же тебе: не знаю. Не знаю я про Василия ничего. Ровным счетом ничегошеньки. Может, и были. Как не быть! Мужчина он был видный. Фадеевы все видные. Очень даже. Женился, поди, в Китае, и дети, должно быть, были. Живой человек. Очень даже. Как без детей? Наверняка были. Чего б тогда их свекровь дожидалась, если б их не было?
- Они переписывались?
- Кто?
- Василий с родителями.
- Может, и переписывались. Нерегулярно, конечно, но весточки из Китая от него приходили. Это я знаю наверное. Пока родители живы были, связь между ними какая-то была. Только не особенно старики на эту тему распространялись. Боялись другим своим детям и внукам жизнь испортить. Рудольф в Министерстве иностранных дел работал, Коля мой, сама знаешь, замполитом полка был, а тут родственник заграницей. Родной брат! Не успеешь оглянуться, как и сам в "нежелательные элементы" попадешь или еще куда подальше. Говорю же тебе: не принято было про прошлое вспоминать. Времена такие были. Это сейчас, после перестройки, модно стало. Все кинулись себе родословные выправлять, корни искать дворянские. А раньше этого не было. Раньше про такие дела молчок. Мы ведь с Николаем Максимовичем моим сразу после войны поженились, а Мао Цзэдун к власти только в пятидесятые годы пришел, сама знаешь.
- В сорок девятом, - поправила я. Меня не так то легко сбить с толку. - Китайская Народная Республика была провозглашена в 1949 году. Коммунистическая армия победила в гражданской войне с националистами, Чан Кайши бежал на Тайвань, и к власти пришел Мао Цзэдун. Это было в сорок девятом.
- В сорок девятом или в пятидесятом - какая разница? - возмутилась свекровь. - Я ведь тебе про другое совсем толкую. Наши-то русские, которые после революции в Китай эмигрировали, после окончания Второй мировой войны потихоньку на Родину возвращаться стали. Вертинский, например, Александр Николаевич. Ваши пальцы пахнут ладаном… Помнишь? Какой чудесный был романс. Я вообще все романсы в его исполнении очень люблю. Очень даже. Так вот он вернулся в Советский Союз со всей своей семьей. Жена и две маленькие девочки. Марианна и Анастасия. Тоже потом артистками стали. Ну да ты сама знаешь. Они много раньше в кино снимались. Красивые такие. Прелесть! И жена у него, между прочим, тоже актриса была. И тоже очень, очень красивая. Очень даже. Она, помнится, еще в детском фильме играла. В этом… В… Как его? Забыла название. Да ты видела этот фильм. Не могла не видеть. Папа у нее там жабой был. Толстый такой, неприятный мужчина. Фамилию его я, конечно, не помню. А правду сказать, никогда и не знала. Неинтересно мне это было. Очень уж он там неприятный. Удивляюсь я, Наташа, как артисты на такие роли соглашаются. Такой страшный, жуть прямо, а фильм сам по себе очень даже хороший, вот только название не помню. На языке вертится, а сказать не могу. Прямо беда у меня, Наташа, с памятью стала. Вроде и помню все, все, все, а вроде и не помню ничего. Вот теперь вот мучиться буду, пока не вспомню.
- "Королевство кривых зеркал", - сжалилась я. - Вы говорите про фильм "Королевство кривых зеркал". Только папа у нее там не жабой был, а то ли ястребом, то ли орлом. В общем, птицей какой-то.
- Точно, точно, - согласно закивала маман, - птицей. Носатый такой. Это я хорошо помню. Очень даже. Породистый такой мужчина. Тоже, наверное, из эмигрантов. Белая косточка. Многие тогда на Родину после войны возвратились. А Василий наш, видишь ты, не приехал. Ни в сороковые, ни в пятидесятые не приехал. В пятидесятые годы, когда Мао к власти пришел, свекровь все глаза проплакала. Все Васю своего ждала, надеялась повидаться перед смертью. Не дождалась, умерла. Вскоре за ней и отец умер. С их смертью связь с Василием совсем оборвалась. Мы ведь с Колей в Прибалтике жили, потом в Ленинграде, сама знаешь, а родители Колины в Москве. Честно сказать, так я свекровушку свою всего два раза в жизни и видела. Один раз вскоре после свадьбы мы к ним в гости ездили, другой раз - когда Славик родился. Так что я мало что знаю про Василия-то Максимовича. Коля мой, царство ему небесное, вообще не любил на эту тему говорить. А может, и самому ему мало что было известно. Говорю же тебе, родители у него хорошие люди были, разумные, оберегали своих детей от неприятностей. Ничего лишнего им не рассказывали. Знаешь, Наташа, я свекровь свою, царство ей небесное, очень даже понимаю. Очень даже! Сама мать. Только у меня всего двое детей, Славик да Валерка, а у нее их девять человек. Почти столько же, сколько пальцев на руках. Ну-ка, попробуй, резани ножом по любому, одинаково больно? То-то и оно. Так и с детьми. За каждого душа одинаково болит. И за Василия Максимовича у нее вся душа изболелась, и за других своих детей переживала. Потому и не рассказывала им ничего лишнего. Все молчком. Хотя, конечно, интересно. Интересно было бы мне посмотреть, какие они из себя наши китайские родственники. Вдруг он на китаяночке женился. Василий-то? А что? Очень может быть. Очень даже. Среди китаянок очень даже красивые попадаются. Вон статуэтки фарфоровые какие красивые у мамы твоей в горке стоят. Руки у них очень даже изящные, и черты лица тонкие, и платья такие необычные, и прически. Прелесть! Я слыхала, смешанные браки не такая уж большая редкость в те годы была. Особенно в Харбине. У нас соседка была, еще до войны в одном доме на Удельном проспекте жили, так вот она тоже родилась и выросла в Харбине. Отец у нее строитель был и строил Китайскую Восточную железную дорогу. Еще при царе строил. Так вот эта тетя Маня, помнится, вспоминала, что у них в школе училось много ребятишек от смешанных браков. Отец, например, китаец, мать русская, это чаще встречалось. Отец русский, мать - китаянка, это реже было. Но ведь было же. Может, и наш Василий на китаянке женат? Представляешь, если у нас в Китае и сейчас родственники живут. Идешь ты себе по Пекину, гуляешь, ни о чем таком и не помышляешь, а навстречу тебе Славикин двоюродный брат идет. Или сестра, например. Интересно ведь, правда же? На-ка вот! - "Мама в законе" достала что-то из кармана передника и протянула мне. - Возьми, пока не забыла.
Я с подозрением посмотрела на знакомую темно-фиолетовую баночку. От нехороших предчувствий заныло сердце.
Этот дорогущий швейцарский крем для лица Слава подарил мне еще на Новый год. Пользоваться же им я начала лишь пару недель назад.
До этого все жадничала. Жалко мне было такой дорогой крем на себя тратить.
Пока глянула как-то утром в зеркало и ужаснулась. Караул! Вылитая черепаха Тортилла.
Вот тогда-то я и решилась вскрыть бесценную баночку. В порыве отчаяния.
Пес с ними, с деньгами!
- Что это? - упавшим голосом поинтересовалась я у "мамы в законе".
- Баночка из-под крема.
- Из-под крема?!! То есть, вы хотите сказать, она пустая? А где же крем? - Меня не так-то легко сбить с толку.
- Кончился. - Охотно пояснила маман. - Там было всего-ничего. Один раз пятки помазать.
- Пятки? - Я боялась поверить в случившееся.
- Хороший крем, - с чувством глубокого удовлетворения сказала свекровь. - Жирный. Хорошо помогает. Очень даже. Один раз как следует, густо так, с желанием намазала, и порядок. Все прошло. У меня знаешь, Наташа, пятки с возрастом сохнуть стали. Особенно, когда босиком похожу. А ведь охота другой раз по травке босиком походить. Очень даже! И полезно. Я сама читала. Через босые ноги все лишнее электричество, которое в организме оседает, в землю уходит. А ноги болят!
- Наталья Васильевна, я вас умоляю, есть же специальный крем для ног. На нем так и написано: "Крем для ног". В красном тюбике. Я недавно вам покупала.
- Так он же в тюбике, сама говоришь.
- Ну и что?
- Как это что? Голова твоя садовая! В тюбик ведь землю не положишь. Говорю же тебе, мне баночка нужна была. Я поискала, поискала, вначале у себя, потом у Екатерины Федоровны спросила - ничего нет. Ничего подходящего. Потом у тебя в комнате посмотрела, гляжу - стоит. По размеру вроде подходит, симпатичненькая такая. Ну, я ее заранее и подготовила. А то у вас вечно, на охоту собираться, собак кормить. На-ка вот, пока руки в грязных перчатках, положи земельки туда. В Китай поедешь, с собой возьмешь. На всякий случай. Может, доведется тебе Василия Максимовича нашего разыскать, так отдашь ему от меня, скажешь, сноха ваша, Наталья Васильевна, вдова брата вашего покойного Николая Максимовича, просила Вам передать, дескать, это земля с Родины. Ему приятно будет. А если поздно, сама понимаешь, если преставился наш Василий Максимович, так ты в могилку к нему эту земельку подсыплешь. Все ж таки, что бы там кто ни говорил, а всякому человеку охота в родной земле покоится.
Глава 6
- Вот и ладушки, Юлиана Сергеевна, порядочек. Можете теперь отдыхать себе спокойненько, - наигранно бодрым тоном распорядилась словоохотливая медсестра, вколов Юлиане лошадиную дозу витамина "B".
- Спасибо, Леночка, - она перевернулась на спину.
- Через полчасика у вас подводный массаж, в двенадцать тридцать - УЗИ органов малого таза, а в тринадцать ноль-ноль - лечебная физкультура. Потом обед, бла-бла-бла, бла-бла-бла, - неугомонно стрекотала сестра милосердия, бессмысленно кружа по палате.
Есть же люди навязчивые! Болтуха! Неужели не понимает, что ее разговорами тяготятся.
И голос такой неприятный, будто рашпилем по металлу: туда-сюда, туда-сюда. Аж мурашки по коже.
"Можете отдыхать!" - мысленно передразнила она надоедливую визгуху.
С тобой отдохнешь, пожалуй. Дожидайся!
Подавив раздражение, Юля с благодарностью посмотрела на свою мучительницу:
- Да, да, я помню. Спасибо большое! - Лучезарно улыбаясь, она достала из тумбочки плитку шоколада.
- Ну что вы, Юлиана Сергеевна? Зачем? - Увесистая шоколадка молниеносно исчезла в бездонном кармане.
- Как это зачем? К чаю, Леночка, - едва сдержавшись, чтобы не скрипнуть зубами, приветливо пояснила она, - к чаю. Мне никто не звонил?
- Ой! - Схватившись за грудь нулевого размера, Леночка вполне правдоподобно изобразила искреннее огорчение. - Звонили! Юлиана Сергеевна, миленькая, звонили. А как же! Два раза звонили. Мужской голос. Оба раза один и тот же. Первый раз звонили, вы спали еще. А второй - на кровь ходили. Бла-бла-бла, бла-бла-бла…Я еще подумала, надо же какой голос приятный у мужчины. Счастливая какая, думаю, Юлиана Сергеевна. Бла-бла-бла, бла-бла-бла…. Не забыть, думаю, сказать. Надо же из головы вон! Бла-бла-бла, бла-бла-бла… Баритон, прямо, бархатный. Бла-бла-бла…
- Кто звонил? Не представились? - светясь доброжелательностью, мягко перебила она.
- Представились, представились. Обязательно представились. А я не сказала разве? Вот голова! Вы уж извините меня, закрутилась. Представились, Юлиана Сергеевна. Надо же, не сказала! Бла-бла-бла, бла-бла-бла… Первый раз, правда, это когда вы спали еще, не представился. Ничего не сказал, врать не стану. Только спросил, есть ли на отделении пациентка Юлиана Сергеевна Разгон и не может ли она подойти к телефону. Я говорю, нет, мол, не может, у нее, мол, постельный режим. Бла-бла-бла, бла-бла-бла… А он еще раз позвонил, чуть позже, когда вы на кровь пошли. И вот тогда уже представился. Если честно, Юлиана Сергеевна, я тут его сама спросила: "Вы кто ей, говорю, Юлиане Сергеевне, будете?". Это когда он в подробности стал вникать. Мол, какой-такой у Разгон диагноз, да давно ли она у вас на отделении лежит, да какое у нее самочувствие, да какое у нее состояние, да какой, мол, у вас в больнице режим, и когда можно будет подъехать, чтобы навестить больную? Я тут его и обрезала. Нет, вы не думайте, я ему вежливо так сказала, по инструкции, дескать, посторонним справок не даем. Бла-бла-бла, бла-бла-бла… Кто, говорю, вы больной Разгон будете? Он тогда и представился. Я ему говорю, очень, говорю приятно. Бла-бла-бла, бла-бла-бла…
Юлиана утомленно прикрыла глаза. Смирилась, поняла, что задавать наводящие вопросы бессмысленно. Будет только хуже. Наводящие вопросы лишь подстегнут неуемную словоохотливость сестры милосердия.
Прикрикнуть на болтунью? Бесполезно.
Офигевшая кретинка от медицины не поймет, чем вызвана такая бурная реакция всегда спокойной и выдержанной пациентки Разгон.
Не поймет и обидится. От обиды начнет пакостить по мелочам.
Подставлять свою попу обиженной медсестре это, знаете ли, развлечение на любителя. Кто даст гарантию, что в ее шприце окажется именно то лекарство, которое доктор прописал? То-то и оно!
Нет уж, пусть поговорит. Должна же эта тупица когда-нибудь наговориться?!
Должна, должна. Так не бывает, чтоб говорили вечно.
Перпетуум-мобиле - понятие из разряда мистического.
Пусть поговорит. Юлиана подождет, потерпит. Вот так, расслабившись и прикрыв глаза.
Глаза - зеркало души. Глаза могут выдать.
Глянет недалекая Леночка в Юлькины неземной красоты глаза и вмиг поумнеет. А, поумнев, поумневшая Леночка не успеет своим умом и воспользоваться, так как в ту же секунду рухнет замертво.