Что движет Ленчиком? Месть или корысть?
Для мести нужны причины.
Юлиана на поиске этих самых причин разве что голову себе не сломала.
Был бы Ленчик студентом, тогда понятно! Этот урод с завышенной самооценкой вполне способен шлепнуть незадачливого преподавателя за поставленную двойку. Даже много лет спустя.
Но Ленчик никогда не учился в вузе. Она это знает наверное. Он за версту обходил все учебные заведения.
Что мог такого страшного сделать профессор авторитету, чтобы подвигнуть того на мщение?
Ногу в метро отдавил?
Ленчик не пользуется общественным транспортом. Лет эдак двадцать уже как не пользуется.
Месть на почве кровного родства?
Юлиана и этот вариант обкатала. Чего только не передумаешь, лежа на больничной койке.
А что? По возрасту, профессор вполне годится Ленчику в отцы. Убежденный холостяк Алсуфьев заделал по молодости ребеночка и соскочил…
А дальше - классика жанра! События развиваются по классическому сценарию классической мыльной оперы.
Левандовский мстит за поруганную честь дражайшей маменьки и свое босоногое детство?
Юлиана не выдержала и рассмеялась себе в лицо, благо стояла в этот момент перед зеркалом.
Абсолютная фигня!
Слишком уж они разные. Харизматичный, самоуверенный до наглости хозяин жизни Левандовский и рефлектирующий интеллигент Алсуфьев.
К тому же нельзя сбрасывать со счетов и папеньку Леонида, Левандовского старшего, известного в своем микрорайоне алконавта и дебошира. Если Ленчик не прекратит глушить вискарь ведрами, то лет через десять, пятнадцать внешне превратится в полную его копию.
Юлиана заколола волосы гребнем и натянула купальник.
По всему выходит, что кончать с Алсуфьевым Ленчик вознамерился из корыстных побуждений.
Недвижимость! Вот он ключик к разгадке.
Алсуфьев - коренной петербуржец, из хорошей семьи.
Юлиана слышала, как лаборантки на кафедре стрекотали о квартире в центре и профессорской даче, то ли в Репино, то ли в Комарово…
Ленчик, конечно же, человек не бедный. У него этой недвижимости как грязи! И в Питере, и под Питером, и в Испании, и в Финляндии…
Но ведь денег много не бывает. Это всем известно. Азбучная истина!
А Левандовский своего не упустит.
Она поправила бретельки и, озабоченно улыбнувшись своему отражению, покрутилась перед зеркалом.
Похоже, солярий ей тоже не помешает. Месяца не прошло, как с Кипра вернулась, а вид у загар уже не тот. Пожалуй, пяти сеансов будет достаточно. Верно, всего по пять: солярий, подводный массаж и еще пять дополнительных жемчужных ванн.
Сама о себе не позаботишься, никто не позаботится. Чего даром время терять? Выписываться она в ближайшее время отсюда не собирается.
Где это видано, чтоб из хорошей клиники тяжелобольную пациентку через неделю выписывали?
Нет, она еще здесь побудет, пока все не устаканится.
Ленчик должен поверить, что она больна всерьез и надолго. Для него самого будет лучше, если поверит.
Юлиана подставляться не намерена. Не на ту напал!
Если что - пускай пеняет на себя!
Церемониться она не станет. Сдаст ментам и все дела!
Глава 7
Пекинский аэропорт ошеломил, сбил с ног своими масштабами.
Необозримое, какое-то бесконечное, без конца и края летное поле и самолеты, самолеты, самолеты… И на каждом иероглифы, а на хвосте нарисован большой красный дракон.
Ой, нет, вон на том самолете нарисован совсем не дракон, а кто-то другой, больше похожий на некую стилизованную птичку, нежели на сказочное чудовище. И на этом самолете тоже. И на том!
Очевидно, это сказочная птица Феникс. Да, наверное. На одних самолетах изображен символ китайского императора - дракон, а на других - символ императрицы - птица Феникс. Хотя, если хорошенько вдуматься, при чем здесь императорские символы? Ведь Китай - республика и у власти стоят коммунисты.
Странно, почему так безлюдно? Одни самолеты кругом, а людей не видать. Кроме пассажиров с нашего рейса и небольшой группы людей вдалеке (то ли пассажиров, то ли служащих аэропорта, отсюда не разглядеть) на аэродроме больше никого нет.
Наш автобус подъехал к зданию аэропорта. Громадное суперсовременное сооружение из стекла и бетона, и внутри никого. Опять никого. Пусто! Гулкие пустые коридоры, пустые травелаторы, пустые эскалаторы, народ не толпится ни у паспортного контроля, ни у конвейеров с багажом.
Мне представлялось, что в Пекинском аэропорту должно быть крайне шумно, тесно и очень много народу. Этакий "желтый Вавилон".
Все-таки Пекин - гигантский город, и населения в нем почти двенадцать миллионов человек.
Я посмотрела на часы: без пяти минут четыре. Ну, конечно, надо же быть такой дурой! Какое может быть вавилонское столпотворение, если сейчас ночь. Вернее, раннее утро. Четыре часа утра по Москве.
Я еще раз отогнула рукав куртки и внимательно посмотрела на часы. Вот именно, по Москве! Если по московскому времени у нас сейчас утро, то по пекинскому получается… По пекинскому времени у нас сейчас получается… Получается… Что же у нас получается?
Если разница во времени четыре часа, то получается, что в Пекине сейчас двенадцать часов вечера.
Или восемь часов утра?
Нет, это невозможно. Я совсем запуталась. Где Алсуфьев? В какую сторону убавлять-прибавлять эти несчастные четыре часа?
- Сережа!
- Минуточку, - отмахнулся Алсуфьев и, поставив чемодан возле моих ног, умчался за очередной порцией нашего багажа.
Ладно, пес с ними, с этими четырьмя часами. Какая мне на самом деле разница, который сейчас час? Приедем в отель, спрошу у портье.
Я открыла пудреницу и посмотрела на себя в зеркальце. Что ж, учитывая бессонную ночь и десять часов полета, выгляжу я вполне сносно. На свои!
Я поправила тени на глазах, слегка попудрилась и, ободряюще улыбнувшись своему отражению, убрала косметичку в сумку.
Пока все идет прекрасно. Перелет оказался не таким уж утомительным. Правда, из-за чрезмерного нервного возбуждения я не сомкнула глаз, но нет худа без добра. Не выспалась, зато успела подготовиться к докладу. Несколько раз прочитала все от корки до корки, а первые две страницы даже умудрилась выучить наизусть. Почти наизусть.
Теперь я уже не так сильно боюсь этой дурацкой конференции. Почти не так сильно.
- Вот! - Запыхавшийся Алсуфьев прикатил мой чемодан и бодрой рысью вернулся обратно к конвейеру.
Похоже, он нисколько не тяготится своими рыцарскими обязанностями. Во всяком случае, Сергей достойно с ними справляется. Надо же! Кто б мог подумать.
Молодец я! Сумела настоять на своем. Послушалась бы Славочку, сидела бы сейчас на даче, готовила грядки под чеснок. Очень интересное занятие. Очень даже, как сказала бы мама в законе.
Я настояла на своем решении, и вот я в Китае! Даже не верится. Я и в Китае!
В загадочной стране, историческое прошлое которой теряется в библейских временах.
Китай всегда притягивал меня, манил, будил воображение.
Я люблю китайскую поэзию, мне нравятся изысканные сюжеты китайских картин, написанных на рисовой бумаге: туманные водные ландшафты, качающийся на ветру бамбук, усыпанные снегом гроздья рябины.
Меня всегда влекла история Поднебесной и памятники ее пятитысячелетней культуры.
Наконец-то я здесь. Я запросто смогу пройтись по Запретному Городу, увижу Врата Высшей Гармонии, Дворец Небесной Чистоты и Чертог Соединения. Побываю в Ламаистском монастыре, посмотрю на тридцатиметровую фигуру Будды, полюбуюсь…
Мое благостное настроение улетучилось тотчас, как только выяснилось, что Сергей потерял свой багаж.
"Начинается!" - недовольно подумала я и закружила вместе с Алсуфьевым возле конвейерной ленты.
- Это бесполезно, Сережа! Здесь уже ничего нет. Весь багаж с нашего самолета закончился. Посмотри, все пассажиры, с которыми мы вместе летели, ушли, и на табло погасло название нашего рейса. Значит, в самолете ничего не осталось. Надо спросить у кого-нибудь.
- Спросить? - оживился Алсуфьев. - Ты думаешь, надо у кого-то спросить?
- Ну, да. Спроси, пусть узнают. Чего ждать у моря погоды? Мы так только время теряем.
- А у кого, ты думаешь, надо спросить?
- Не знаю, - я огляделась. - У кого-нибудь из служащих, у того, кто за это отвечает, или у того, кто говорит по-английски. Не знаю. Ты ведь уверен, что у тебя было два чемодана?
- Уверен, - слегка помедлив, ответил он.
- Так уверен или нет? Сережа, я тебя умоляю, мне показалось, ты приехал вчера в аэропорт с одним. Небольшой, черный чемодан на колесиках. Ты вез его за ручку?
- Вез.
- А второй? У тебя точно был второй чемодан? Мне кажется, что нет. Сережа, я не помню, чтобы у тебя был еще какой-то чемодан.
- Был, - упрямился Алсуфьев. - Только это не совсем чемодан. Это большой пластиковый кейс.
- Но он у тебя был? Ты в этом уверен? Ты не мог оставить его дома?
- Не мог!
- То есть, когда ты вышел вчера из дома, у тебя были заняты обе руки?
- Да.
- А в такси? Сережа, может быть, ты забыл свой кейс в такси?
- Нет, - упрямо твердил Алсуфьев. - Я не мог оставить его в такси, потому что не выпускал из рук. Всю дорогу до аэропорта я держал этот кейс на коленях.
- Ну, хорошо. А потом? Сережа, что было потом! Ты оба своих чемодана сдал в багаж? Или нет? Может, ты взял его с собой в самолет и там оставил? Вспомни, Сережечка!
Алсуфьев послушно закатил глаза и пожевал губами.
- Нет! - твердо сказал он. - Я не мог забыть его в самолете. В самолет я взял только твою сумку. Вот эту. С докладом. А вторая рука у меня была свободна. Я держал в ней паспорт и билет.
- Гм. Получается, у тебя одна рука была занята и у меня одна рука была занята. У меня было всего три места: сумка, сумочка и чемодан, и у тебя было два места: чемодан и еще чемодан.
- Кейс!
- Подожди, Сережа, не путай меня! Я сама запутаюсь. Без твоей помощи. Итак, у нас с тобой получается, что в багаж мы сдали на двоих три вещи, и тебе должны были дать три багажных талона. Где они?
- У меня, - он достал из бумажника талончики и протянул мне.
- Алсуфьев! Здесь же всего два талона. Где третий?
- Не знаю. Может, я потерял. Или мне его вообще не давали?
- Вот именно, не давали. Если ты уверен, что не забывал свой кейс дома, значит, ты просто не сдал его в багаж. Оставил у регистрационной стойки. Поставил на пол и забыл.
- Ты думаешь? - растерянно пробормотал он. - Думаешь, я оставил кейс в Питере и искать его здесь бесполезно?
- Уверена, - я пожала плечами. - У нас ведь только два талона. - Меня не так-то легко сбить с толку.
- Да, но…
- Сереж, я тебя умоляю, давай без паники. Пожалуйста! Ничего непоправимого не случилось. Уверяю тебя, твой кейс в целости и сохранности. Сейчас такие времена, что на чужой бесхозный чемоданчик никто не позарится. Тем более в аэропорту. Наверняка, когда пассажиры обратили на него внимание, то подумали, что там бомба, и вызвали службу безопасности. Лежит себе сейчас твой кейс тихо-мирно на полочке в бюро находок, лежит и похохатывает, тебя дожидается. Хочешь, я позвоню Славе, он съездит за ним в Пулково и заберет? Тебе будет спокойнее.
- А это удобно?
- Почему нет?
- Ну-у, не знаю даже. Слава и так крайне загружен, а тут я еще со своими проблемами на его голову…
- Не выдумывай! Скажи мне лучше, что у тебя в нем лежит, в этом кейсе? Ты помнишь? А то Славке чего доброго его не отдадут, если он не сможет точно перечислить, что там находится. Зря только время потеряет.
- Да, я помню. Помню! Сейчас, Наташечка, сейчас скажу. У меня там ноутбук, во-от, запасное зарядное устройство для телефона, во-от, электронный переводчик, второй том монографии Хайнца Хекхаузена "Мотивация и деятельность", во-от, в твердой обложке черного цвета, во-от, и…
Алсуфьев побелел как полотно. У него даже веснушки побелели.
- И?!! Сережа, я тебя умоляю, прекрати меня пугать. Что "и"?!! Что у тебя там было еще?!
- Доклад, - потерянно сказал Алсуфьев. - У меня там лежал доклад, с которым я должен выступать на конференции.
- То есть как доклад?!! Доклад?!! Кошмар какой. Сережа!!! И что теперь? Что ты будешь делать? Нет, это невозможно! Он у тебя один? То есть, я хотела спросить, доклад у тебя распечатан в одном экземпляре?
- Нет, не в одном, - совсем сник несчастный Алсуфьев. - Я распечатал его в двух экземплярах. На всякий случай! - горько усмехнулся он. - И оба печатных экземпляра положил в кейс, там же электронная версия на CD и еще один экземпляр доклада в ноутбуке, который соответственно тоже остался в утраченном кейсе. Видишь, какой я предусмотрительный.
Я хотела было наорать на него, нельзя, дескать, хранить все яйца в одной корзине, но вовремя спохватилась, прикусила язык.
Лежачих не бьют!
Поэтому я сказала совершенно не то, что думала.
- Подумаешь! - с наигранным оптимизмом бодро заявила я. - Потерял доклад! С кем не бывает? Я тоже постоянно что-то теряю, то перчатки, то зонт, то записную книжку. Ну и что? Ничего! Ничего страшного. Не бывает безвыходных положений. Я уверена, ты сможешь восстановить свой доклад по памяти. Напишешь его заново. Память у тебя, Сережечка, хорошая. И времени достаточно. Целые сутки! Ты успеешь. Ты справишься. Не волнуйся!
Я уговаривала Сергея и лихорадочно терзала заевшую молнию на своей сумке. Нет, это выше моих сил!
Если эта идиотская молния сейчас не откроется, я сойду с ума. Совершенно точно сойду с ума. От неизвестности.
А что вы хотите? Я живой человек. У меня есть и нервы, и склонность к безудержным фантазиям.
Как и всякая слабонервная, не уверенная в себе особа с живым воображением, я уже спроецировала ситуацию Алсуфьева на себя.
Я не сомневалась, что тоже утратила свой доклад. Потеряла. Забыла в самолете.
А самолет улетел!
В тот момент мне казалось, что я с точностью до мелочей помню, как это все случилось.
Весь полет я час за часом читала и читала доклад, потом утомилась и положила эту тяжеленную папку с кипой бумаги под кресло, на котором сидела. На минуточку положила. Чтобы передохнуть.
В этот самый момент подошла стюардесса и спросила меня, что я буду пить. Я сказала, что выпью воды без газа, и откинула крышку столика. Потом попила воды, вернула пустой стаканчик, столик закрыла и отправилась в туалет.
В туалет, что находится в хвосте самолета, стояла очередь. Томиться в очереди перед дверью в отхожее место на глазах у всего честного народа мне вдруг стало неловко (со мной, знаете ли, временами такое случается: нападают приступы детской стыдливости), и я отправилась в тот туалет, что в середине самолета.
Мне показалось, что там никого нет. Конечно, я ошиблась. Та очередь оказалась еще длиннее.
Когда я, наконец, вернулась на свое место, то уже горела надпись: "Пристегните ремни".
Самолет начал заходить на посадку.
Я засуетилась, поскорее уселась в свое кресло и пристегнулась, а про доклад забыла. Он так и остался лежать под креслом.
Я его оттуда не вынула. Забыла вынуть. Начисто забыла!
Идиотка несчастная!
Господи, господи, господи! Помоги! Сделай, пожалуйста, так, чтобы вся эта история с креслом, стаканом воды и туалетом мне просто привиделась, почудилась, померещилась! Пусть мой доклад окажется в сумке.
Боливар не вынесет двоих!
Алсуфьев не сможет восстановить сразу два потерянных доклада. Не сможет, даже будь он семи пядей во лбу. Просто-напросто не успеет.
Нет, это невозможно. Какая нелегкая понесла меня в этот Китай?!! Что я здесь забыла?
Я дернула молнию изо всех сил, и она поддалась-таки, открылась. Хвала создателю, желтая папка с докладом лежала в сумке.
Вот он! Мой миленький, любименький, хорошенький! Лежит себе мирно, полеживает на своем месте. Ура!
Ура, ура, ура….
- Алсуфьев! - Я испуганно посмотрела на друга. - Как, ты говоришь, называется твой доклад?
- Что, Наташечка, прости?
- Как называется твой доклад? - нетерпеливо повторила я.
- Э-э-э… клинико… э-э-э… клинико-психологические э-э-э…
- Клинико-психологические аспекты преодоления каких-то там аддикций?! - нетерпеливо продолжила я.
- Д-да, совершенно верно. Клинико-психологические аспекты преодоления аддикций. Девиантных аддикций. Ты, Наташечка, как всегда, абсолютно права. Мой доклад так и называется "Клинико-психологические аспекты преодоления девиантных аддикций (профилактика, терапия, реабилитация)". А откуда ты, собственно говоря…
- Оттуда, Сережечка! Оттуда! Вот, видишь, а ты боялся! Аддикций! - ликующе заорала я. - Конечно же, аддикций! Потому что туалетная вода так называется!
- Туалетная вода?! - поперхнулся мой бедный Алсуфьев. - Какая туалетная вода? При чем здесь вообще какая-то туалетная вода?
- Притом, Сережечка, притом! И не какая-то она, а французская. Моя любимая туалетная вода Dior Addict. Новый запах от Диор. Новинка сезона! Красивый розовый флакон, тяжелый, граненный, а в нем водичка с легким свежим запахом. Пахнет лимоном, земляникой и еще чуть-чуть, совсем капельку отдает какими-то экзотическими цветами. Это Dior Addict 2. А до этого у них была еще просто Dior Addict, безо всякой двойки, так вот тот запах мне не нравился. Я тогда душилась Coco Chanel. А потом, когда у них появился Dior Addict 2, я попробовала, мне понравилось, и я перешла на нее. То есть "Coco Chanel" мне нравится и посейчас, но я так давно уже ими пользуюсь, лет десять, наверное, и настолько привыкла к этому запаху, что перестала его замечать. Понимаешь? Наслаждение получаешь только в тот момент, когда душишься, а потом все. Ничего не чувствуешь, как будто вообще не душилась. Наслаждаются запахом окружающие, а ты нет. Я так обрадовалась, Сережа, когда открыла для себя Dior Addict 2. Ты себе не представляешь! Я уже полгода ими пользуюсь. Вот и обратила внимание. Понимаешь? Моя любимая туалетная вода называется "Пристрастие" и в докладе про пристрастия. Я и запомнила. Пляши, Сережечка! Пляши! Мы спасены. Вот он, твой доклад. Здесь. У меня в папке!
- В смысле? - Непонимающе таращился на меня вконец растерянный Алсуфьев. - Как он к тебе попал?
- Да очень просто, Сережа. Я его распечатала. Он был на дискете, той, что ты мне дал. Ну, та дискета, Алсуфьев, с моим докладом! Помнишь? То есть, не совсем с моим, конечно, а с докладом Разгон. Хотя, он такой же ее, как и мой, ведь писал его ты. Ну, что ты так смотришь, Сереж? Я тебя умоляю, не пугай меня, пожалуйста. Очнись! Я и так на пределе.
- Нет, нет, Наташечка, я не пугаю. Прошу прощения. Все нормально. Это я от радости плохо соображаю. Я и не знал, что мой доклад был на той дискете, что я тебе дал.
- Так и я не знала. Я только сейчас догадалась, что это твой доклад.
- Вот видишь, как хорошо, что ты со мной поехала. Что бы я без тебя сейчас делал?
- Не преувеличивай, Сережа! Я ведь не специально его распечатала, а случайно. Ты мне дискету дал, а я и не посмотрела, что там. Просто не успела. Понимаешь? Печатать стала, ну и распечатала все. Я ведь думала, там только мой доклад. А когда стала читать, смотрю, там еще какой-то текст. Не по моей теме. Про бешенство.