– Не участвовал, но подробностями поинтересовался по долгу службы… Так вот. Нашей барыньке, естественно, богатый англичанин больше подходил для жизни, чем раздухарившийся абрек, и наладилась она Исламбека кинуть. Да не тут-то было. Горец страшно обиделся. И его можно понять. С какой стати? Деньжищ в нее кучу вложил, цацкался, как с благородной, а оказалась обыкновенной стервой. Поманили из-за бугра – и готова лететь. Это наш русачок, возможно, только пригорюнился бы да сопли утер, но не геройский Исламбек. Полагаю, было у них объяснение, может, умоляла отпустить, может, он ей советовал не делать глупостей, не знаю, не присутствовал. Но судя по продолжению, дамочка закусила удила. Подай лорда – и хоть кол на голове теши. Исламбеку ничего не оставалось, как принять строгие меры. Он барыньку пощадил, а лорда загасил вчистую. Пятый месяц о нем ни слуху ни духу. Наша уголовка ищет, Интерпол ищет, весь мир ищет – как сквозь землю провалился. Вышел утром на крылечко отеля – и больше его не видели. Ни единого следка. Жалко заморского дурня, но не балуй, уж немолод был. Надеялся, видно, облагодетельствовать куртуазную россияночку и самому отогреться на старости лет возле молодого костерка, – не судьба, стало быть. Похоже, так и не понял, куда сунулся, иначе поостерегся бы. Замечу в скобках, они многие не сознают, когда лезут со своими денежками в самое пекло, в освобожденную от ига Россию-матушку. Предполагают поозоровать по-легкому, а взамен – пулька в лобешник.
Тут я нашел нужным возразить.
– Не надо из них оболтусов делать. Не все же промахиваются.
– Не все, – согласился полковник. – Но многие. Статистики нет, но думаю, не более десяти процентов нестрижеными уходят. Только самые глыбы. Типа товарища Сороса. Но и он, слыхать, отвернулся от нас, грешных, со своим капиталом. Бережливее сделался.
Разговор утек в сторону, но я не возражал, разомлел от кофе и халявных бутербродов. Разболтавшийся полковник был мне не в тягость. Может, он тоже за день приложился к горлышку, хотя не похож на пьющего. А вот что многоликий, так это точно. И куда ведет – понятно. Хочет еще раз подставить – и это хорошо, правильно. Все равно без Вишенки мне не жить.
– Рухнула мечта у барыньки, рухнула, – продолжал полковник, посасывая сигаретку, – и таким тоном, будто искренне ей сочувствовал. – С англичанином не обломилось, и у горца по-прежнему на крючке. Для нас в этой истории что любопытно: Стелла нрав выказала, Исламбека к себе не допускает, нигде с ним больше не появляется, в одиночку теперь мается. Других кавалеров у нее нету и быть не может. Какой осел потянется, коли за ней смерть по пятам ходит. А таким, как эта дама, без мужского присутствия жить невозможно, если я правильно понимаю. Для нее это все равно, что алкашу без бутылки. Улавливаешь мысль, Владимир Михалыч?
– Меня к ней подсылаете?
Полковник изобразил смущение.
– Подсылать не имею права, но повод есть. Ей помощь нужна, нам информация. Два несчастья всегда сойдутся. Главное, чтобы выглядело натурально. Она бабенка тертая, свою выгоду должна понять. Ее главная забота, – соскочить с крючка.
– Что можно от нее узнать? Даже если предположить, что мальчик у него, он ей разве скажет об этом? Доложит, где прячет?
– Мальчик – дело второе. Она Исламбека, полагаю, целиком сдаст, со всеми потрохами. Никому другому не сдаст, а вам поверит и сдаст. По той простой причине, что рыбак рыбака… Тут важно точно расставить акценты. Грамотно разработать встречу. Так беретесь, Владимир Михалыч? Право слово, это лучше, чем ждать у моря погоды.
Отдаленно я начал понимать, по какой причине этот человек получил прозвище Квазимодо.
– Да хоть к черту пойду, Петр Петрович. Лишь бы сына вернуть.
Следующие час-полтора ушли у нас на подробнейший инструктаж…
…До Кутузовского проспекта меня доставили на черном БМВ с мигалкой. У полковника все было схвачено. Он даже дал код подъезда, снабженного электроникой. Я поднялся на четвертый этаж и уверенно нажал кнопку звонка на двери, обитой коричневой кожей. Потом с небольшими паузами повторил это действие три раза. Полковник сказал, что она дома, иначе ушел бы. За дверью (как вскоре выяснилось, двойной) никакого движения, возможно, меня разглядывали через видеоглазок, и лишь после четвертого звонка негромкий женский голос спросил из невидимого динамика:
– Кто вы?
Я ответил, как велено:
– От Варгена. С сообщением.
Слова произвели воздействие пароля, дверь со звуком снимаемых запоров отворилась, но нешироко. В проеме стояла светловолосая женщина в домашнем длинном платье, на которую достаточно было один раз взглянуть, чтобы сказать себе: стоп! Тебе не по карману, скиталец.
– Что ему надо? – женщина смотрела на меня без улыбки и вообще без всякого выражения, но я ощутил неожиданный приступ мужицкой бодрости. Ответил опять же по инструкции:
– Хочет получить от вас письменное разрешение, Стелла.
После секундной заминки прозвучало нейтральное:
– Проходите.
Холл и комната, куда пришли, были такие, каких раньше не доводилось видеть: музей. Мебель, картины на стенах, концертный рояль – богатство и роскошь. И вкус. И чистота необыкновенная. И все это, взятое вместе с хозяйкой, навевало какую-то печаль, какую-то странную виртуальную скуку. Словно очутился там, где не стоит бывать наяву. Словно чудом проник за экран телевизора в латиноамериканский сериал.
Тем временем наступил самый ответственный (по инструкции) момент нашей встречи, когда я по собственному разумению должен был решить, какой вариант из предложенных полковником выбрать для контакта. Я выбрал самый легкий.
Дама нетерпеливо спросила все с тем же ледяным выражением лица:
– Слушаю. Говорите.
Я сел без приглашения на первый попавшийся стул с бархатной обивкой и смущенно произнес:
– Извините, мадам, пришлось ввести вас в заблуждение. Я не от Варгена. Скорее сам по себе.
В прекрасных серых глазах появился намек на эмоцию, сквозь зубы процедила, как сплюнула:
– Пошел вон! Ишь, расселся, похоронщик.
Я, естественно, никуда не пошел, напротив, укрепился на стуле покрепче.
– Всего минутку внимания, и вам не захочется меня выгонять. У нас общие интересы, касающиеся хорошо знакомого вам человека. Дозвольте объяснить.
Грациозным движением она поправила прическу, обдумывая мою затейливую речь. Забавно, я знал про нее больше, чем положено знать про женщину постороннему, но она мне сразу понравилась. И не только как красивая самка. Все что касается женских прелестей, было воплощено в ее облике в полной мере, но еще чувствовалась порода, некий аристократизм, или, если угодно, одухотворенность. Я вспомнил ее первоначальную профессию: психолог. Надо же. На содержании у мафии.
– Значит, вот кто вас прислал, – скривилась в презрительной гримаске, которая ей очень шла. – Что ж, тут уж никуда не денешься. Какие еще он придумал гадости?
– Можно закурить?
Покачнулась, спустилась на стул. Глазами показала на пепельницу. Двигалась изумительно. Под тонким домашним платьем сочная плоть ходила ходуном. Легко представить, какие чувства испытывают, глядя на нее, неукротимые горцы. Да и не только они.
– Что-то я вас раньше не видела, – заметила задумчиво. – Чем-то вы не вписываетесь в общий рисунок. Давно работаете на бека?
Прямо-таки подыгрывала мне.
– Меня зовут Владимир Михайлович, – представился я. – Вы правильно заметили, не вписываюсь. Я вообще не из их компании.
– Кто же вы? И что вам нужно? Учтите, я спешу.
– Гараев похитил моего сына. Единственного. Ему четырнадцать лет.
Красавица достала из зеленой пачки сигарету, я поспешил с зажигалкой. Прежде чем прикурить, она взглянула мне в глаза, и это уже точно был взгляд профессионалки – цепкий, обволакивающий.
– Вы уверены в этом?
– На девяносто процентов.
– Что ж, сочувствую. Но я тут ни при чем, как сами понимаете.
– Тем не менее, мы можем помочь друг другу.
– Вряд ли. Я ни в чьей помощи не нуждаюсь.
– Зато я нуждаюсь, да еще как.
Стелла глубоко, по-мужски затянулась, спалив чуть ли не половину тоненькой сигареты.
– Хорошо. Я вас выслушаю. Только коротко, пожалуйста.
Я рассказал о себе – и говорил правду, ничего, кроме правды. Бывший научный сотрудник, нынче зарабатываю на хлеб насущный на фирме "Луксор". Ремонт бытовой техники – компьютеры, телевизоры, холодильник и прочее. Фирма качество гарантирует, так что если возникнет нужда, всегда к вашим услугам… Три года назад расстался с женой, ее приглядел для себя некто Атаев, преуспевающий новый русский.
– По всей видимости, конкурент Исламбека и примерно в той же весовой категории. Чего-то они между собой не поделили, начали давить друг друга, пугать – ну, все как обычно. Под это дело Гараев забрал мальчика. С какой целью, мне, увы, неизвестно.
– Странно. Ведь это не сын вашего… Атаева?
– Да, но он жил с матерью. Думаю, это что-то вроде предупреждения в восточном духе.
У меня были и другие мысли на этот счет, но ими я не поделился.
Дама затушила сигарету в позолоченной пепельнице, выполненной в виде маленького зеленого крокодильчика.
– Почему пришли ко мне? Откуда узнали про меня?
На этот вопрос полковник предложил тоже несколько вариантов ответа, я опять выбрал самый простой.
– Из газет. Из телехроники.
– Адрес тоже из газет?
– Нет, адрес дал один знакомый. Фамилию назвать не могу.
Стелла сцепила тонкие пальцы рук вместе, подперла ими подбородок. Думала. Лицо строгое, с нежным рисунком губ. Темные, глубокие, внушающие робость глаза. Ничего вульгарного, пошлого. Ни в речи, ни в жесте. Да, умеют выбирать себе подруг новые хозяева жизни.
– Владимир Михайлович, представляете, что будет, если я сниму трубку и позвоню Гараеву?
– Тогда мне крышка.
– Но вы этого не боитесь?
– Боюсь, разумеется… У вас есть дети?
– Вспыхнула, вскинула брови – я ожидал резкости, но нет, переборола себя.
– Собственно, на что вы рассчитываете? Что я скажу, где прячут вашего мальчика? Если вы наводили справки… Мы ведь с драгоценным беком уже несколько месяцев как разошлись.
– Вы разошлись, но он вроде пока нет.
– Ах, вот даже как?
– Я вовсе не жду, что вы разыщете Вишенку.
– Чего же ждете?
Разговор шел мирно, но меня не покидало ощущение, что она готовит какой-то подвох. Хотя с чего бы – и какой?
– Стелла, давайте забудем на минутку, что мы почти не знакомы. Давайте посмотрим на ситуацию так, словно мы старые друзья.
– К чему такие фантазии?
– Чтобы прийти к какому-то соглашению, мы должны хоть немного доверять друг другу.
Фыркнула, потянулась за новой сигаретой – и тут как тут с зажигалкой. Поймал себя на том, что испытываю совершенно неуместное удовольствие, поднося огонек к ее нежным, припухлым губам.
– Не собираюсь заключать с вами никакого соглашения. С чего вы решили?
Я понял, что взял неверный тон, но она меня не прогоняла – это уже хорошо.
– У каждого из нас есть заветное желание, – заметил рассудительно. – Оно замыкается на одном человеке. Вы хотите избавиться от его опеки, а я хочу этого не видеть.
– Хотите кофе? – спросила по-домашнему. – Мне кажется, вам не повредит.
– Хочу.
– Тогда пойдемте на кухню.
Кухня была размером со всю мою квартиру, и обставлена как в лучших домах Бургундии. Кофе она приготовила быстро, умело, и подала такой, как я люблю – очень горячий и с коричневой пенкой. Не успел я расслабиться, как она вернула меня на землю.
– Спиваетесь потихоньку, да, Владимир Михайлович?
Я почувствовал, что розовею, чего не случалось лет двести. Видно, когда шустрил с зажигалкой, дама хватанула матерого перегарца.
– Как всякий русский человек, выброшенный на обочину жизни, – ответил с достоинством.
– И всерьез полагаете, что с таким ненадежным типчиком я могу вступить в какие-то деловые отношения? Причем, довольно опасные.
Она была умна: сокрушительный аргумент.
– Надежный я или нет, не забывайте, Стелла, речь идет о моем сыне.
– Это я от вас слышу. Откуда мне знать, правда это или нет? Кстати, кто вам сказал такую чушь, что я хочу избавиться от бека? Вполне приличный господин, богатый и обходительный. И главное, перспективный. За ним в этой стране будущее. Важнейший биологический инстинкт. Любая нормальная женщина тянется к сильному самцу, который сумеет защитить ее потомство. Ваша супруга, как я поняла, сделала аналогичный выбор. Вы же ее не осуждаете?
– Ни в коем случае. Я вообще за равноправие полов. Другое дело, женщина не всегда знает, чего хочет. Взять, к примеру вас, думаю…
– Мне неинтересно, что вы думаете обо мне, гостюшко незваный, – перебила Стелла, но без раздражения. – Выкладывайте, с чем пришли. Хватит ходить вокруг да около. Повторяю, я спешу, у меня дела.
Беседа вышла за рамки полковничьих инструкций, но наступил момент их вспомнить. То, что я собирался сказать, я должен был произнести в интонации "проникновенного сотрудничества". Квазимодо не погнушался лично изобразить, как это делается. В его устах это звучало как любовный шепот, произнесенный вампиром.
– Дорогая Стелла, у вас есть пленка, где уважаемый бек рассказывает, как он разделался с англичанином, вечная ему память. А я знаю людей, которые найдут ей правильное применение.
Ее самообладание было обескураживающим. Она и бровью не повела, лишь налила из графинчика с желтой жидкостью себе в рюмку и молча выпила. Мне не предложила. Опять я невольно залюбовался ею.
– Если бы у меня была такая пленка, – сказала после того как прикурила третью сигарету, – я не сидела бы сейчас в этой квартире.
– А где бы вы были?
– Скорее всего в канализации, разрубленная на куски.
– Понимаю, – заметил я глубокомысленно. – Хорошо вас понимаю.
– Но допустим, только допустим, что такая запись существует, что вы можете с ней сделать? Передать в прокуратуру? Или сразу в Гаагу?
– Остроумно, – оценил я, и следующим вопросом поразил даже самого себя: – Скажите, Стелла, вы любили кого-нибудь?
– В каком смысле?
– В прямом. Любили вы мужчину, ребенка или родителей, в конце концов?
Женщина улыбнулась, обдав меня дурманным маревом серых глаз. Наверное, в этот момент я влюбился в нее.
– Вы, всезнайка, насобирали обо мне всяких гадостей, но я не монстр в юбке, уверяю вас. Всего лишь современная деловая женщина, при этом достаточно искушенная. Не знаю, тот ли вы, за кого себя выдаете, но, пожалуй, предостерегу. Не связывайтесь с ними. Они пришли навсегда. С ними никто не справится.
– Я бы не связывался (это было правдой), но сына забрали. Как же быть? Смириться?
– Молитесь. Ждите. Будете суетиться, только себе навредите. И сыну. Я знаю бека. Если его не трогать, он почти не воняет.
– Не я его тронул, а он меня, – повторил я упрямо, все острее чувствуя, что визит безнадежен. – Поймите, Стелла, вам рано или поздно все равно тоже придется решать этот вопрос – как быть? Или на всю жизнь останетесь пленницей.
– Голубчик, вы никак не подходите на роль рыцаря-освободителя. Удивляюсь, как вас сюда пропустили… Ладно, оставим глупости. Хотите ликеру?
Мне было безразлично – ликер так ликер. Поставила передо мной рюмку и наполнила обе.
– Значит, занимаетесь починкой бытовой техники?
– Да, этим зарабатываю.
– Раньше были научным сотрудником?
– Было и это. Но давно. До революции.
– Плюнули на себя, Володя?
– Почти. Плюнул, но не попал.
– Почему ушла жена?
Вопросы она задавала быстро, как на экзамене, и я отвечал без заминки. Это напоминало психотерапевтический сеанс, на которые она, вероятно, была мастерица.
– По материальным соображениям. Я пил крепко. Ей не понравилось.
– Кому же понравится… Научная степень есть?
– Кандидат физико-математических наук. Докторскую лудил.
– И что произошло?
– Институт приватизировали… Вас почему это все интересует?
– Да так… привычка к анкетированию. Пытаюсь понять, что вы за человек.
Протянула ниточку – я тут же за нее ухватился.
– Стелла, вы умная женщина, почему мне не верите? Мы оба в ловушке, и не знаем, как выбраться.
– Может быть.
– Ловушку не беки устроили, свои же братья по разуму.
– Углубляться нет смысла. Ну-ка, встаньте, пожалуйста.
Изумленный, я поднялся на ноги. Она тоже встала, придвинулась – и обшарила меня всего. Никогда прежде меня не обнимали с таким холодным, профессиональным равнодушием. Искала аппаратуру, понятно. Я задним числом подивился проницательности полковника, который в последний момент снял у меня с пуза прослушку.
– Еще секунда – и я за себя не ручаюсь.
– Такой легко возбудимый?
– Скорее влюбчивый.
– Сколько вам лет, Володя? Около сорока?
– Тютелька в тютельку… может, паспорт показать? Там и адрес есть.
– Адрес не надо… Вы знаете, вы симпатичный человек, Володя. Из минувшей эпохи. Все делаете себе во вред.
– Что именно?
– Да хотя бы это… Хитростью ворвались, наговорили невесть что… Даже угрожали… И ведь все на одних эмоциях, без рационального обоснования. Как мальчик, ей-богу. Хорошо, я девушка выдержанная и собранная. А то бы со страху…
– Стелла, вы красивая, образованная женщина, огонь и воду прошли, но как же вы не улавливаете простой вещи?
– Какой?
– Он вас не отпустит добром, никогда не отпустит. И сбежать никуда не сможете. Так и будете рабыней. А когда ему надоест держать вас на веревочке, он поступит так, как они всегда поступают… Очнитесь, Стелла! Может быть, к вам пришел гонец свободы.
Проняло красавицу, аж ликером поперхнулась.
– Надо же! Гонец свободы. Вы не хилого о себе мнения, Володя. Откуда что берется. Такое придумать. Как говорится, нашему теляти да волка съесть. Насчет меня вы, допустим, правы, а как насчет себя? Вас-то кто спасет? Не сына вашего, а вас, Володечка. Чересчур зарветесь, размелют в муку. Осечек у них не бывает. Не для того завоевывали Москву. О какой-то дискете хлопочете, а подумать пора о своей бедной головушке.
– Мне головушка не дорога, – ответил я с гордостью. – Главное Вишенку вернуть.