Казимир подошел к избушке уже в сумерках. Остановился на краю поляны, внимательно осмотрелся, принюхался и почуял запах свежей крови. "Вот черт, неужели снова?" - подумал Казимир и бесшумно скользнул к избушке. Внутри кто-то был. Слышалось прерывистое дыхание и приглушенные стоны. Достав из кармана фонарик, Казимир решил рискнуть. Узкий луч разорвал темноту помещения, высветил нары, а на них - распростертое тело молодого мужчины, того, которого Казимир вырубил ударом ноги во время нападения на дом Тараса. Правая нога парня, замотанная окровавленными тряпками, разбухла как бревно. Она была ранена или сломана. Парень метался в бреду и даже не реагировал на свет фонаря. Оружия при нем не было. Казимир осторожно потрогал лоб, убедился, что температура у раненого высокая. Раздумывая, что теперь делать, вышел из избушки и вернулся к разлапистой сосне, которую заприметил раньше. В том, что Тварь заявится, сомнений не было. Если даже он, человек, существо с весьма слабым обонянием, учуял свежую кровь, что уж говорить о Твари, у которой нюх в сотни, если не в тысячи раз лучше! Вопрос был в том, как поступить с раненым. Гуманизм требовал оказать помощь и использовать все способы к спасению, вот только разум и здравый смысл говорили обратное. Только в дешевом кино ради призрачного спасения рядового Райана можно положить сотни человеческих жизней. В реальности зачастую приходится поступать иначе. То, что в свое время рассказал ему Андрей Макушинский, совсем не походило на кино. Тяжелораненый боец, ставший обузой для группы, сам, как правило, выносил себе приговор, ибо,0от его решения зависела и жизнь остальных, и возможность выполнения возложенной на группу миссии. Теперь вынести приговор вынужден был Казимир. Он никогда не служил в элитном спецназе, но, побывав в различных горячих точках, твердо выучил шкалу ценностей. Жизнь бандита не стоила жизни Эльзы и Яны. Пусть позже его замучают угрызения совести, но ради спасения женщин он должен был поступить вполне определенно. Единственный акт милосердия, который мог себе позволить Казимир, - использовать вместо мизерикордии собственный клинок.
Раздумывая, как это лучше сделать, Казимир ощупывал ножны, и вдруг ощутил знакомый отвратительный запах зверя. Скользнул за ствол сосны, включил камеру на карабине, используя ее в качестве импровизированного прицела, навел оружие на поляну. Громадная, в полтора человеческого роста Тварь вдвигалась в дверной проем избушки. Выстрел грянул одновременно с истошным душераздирающим криком. Мгновение спустя Тварь проявилась на мониторе, и Казимир, уже не таясь, раз за разом нажимая на спуск, разрядил в нее всю обойму. Больше стрелять уже не пришлось. В десяти метрах от Локиса на земле билась в агонии Тварь. Прошло несколько томительных секунд. Казимир достал фонарь и осветил бездыханное тело мутанта.
Огромная, почти черная в ночной темноте туша при свете фонаря поблескивала серебристым, могучие лапы-руки, увенчанные чудовищными когтями, уже не скребли землю. Развороченный особыми пулями череп покоился в огромной темной луже. Обойдя по дуге Тварь, Казимир осветил избушку. Раненый бандит по-прежнему лежал на топчане, только привалился к дальней стене, словно пытался уползти по ней. В широко распахнутых невидящих глазах застыл смертельный страх. Спасать стало некого. Сложный вопрос решился сам собой.
Достав из-за пояса топор, Казимир несколькими ударами отрубил чудовищу голову и, завернув в мешок, присел на крыльцо. Сигарета в его пальцах немного подрагивала.
Эльза с Яной остались вдвоем и словно застыли в вязком, как смола, ожидании. Проводив Казимира, они не заперлись в доме - с ружьями в руках сидели на крыльце. Ночь неспешно опускалась на лес. Все тонуло во мраке. Где-то заухал филин. Дрожа от страха, они прижались друг к другу, но не выпустили из рук оружия. Вот, наконец, вдалеке прогремел выстрел, за ним - непрерывная очередь, и вновь наступила тишина.
Эльза не находила места от возбуждения и порывалась бежать на помощь к Казимиру. Но Яна сумела ее удержать. Сейчас Эльза особенно остро ощутила, насколько нуждается в Локисе. Всего несколько дней, проведенных рядом с ним, во многом изменили ее взгляды. Прежде ко всем без исключения мужчинам она относилась, мягко говоря, как к существам, пригодным для одного нехитрого, хотя и весьма приятного занятия. Локис, не доказывая ничего на словах, на деле сломал все привычные стереотипы. Незаметно он стал для Эльзы частью ее самой, причем столь важной, что обходиться без нее она уже не могла. Локис стал необходим буквально во всем. Он был нужен ей как собеседник, с которым можно обсудить какие-то творческие задумки, как надежный щит, который прикрывает ее, пусть и сильную, но все-таки женщину, от всевозможных бед и опасностей.
Сейчас Казимир рисковал жизнью ради спасения ее и Яны, и Эльза почувствовала, насколько ей стал дорог этот не слишком разговорчивый мужчина.
Ожидание затягивалось. Уговорив Эльзу не бежать к избушке, в которой Казимир устроил засаду на неведомую Тварь, Яна сама буквально тряслась от нетерпения. Где-то без нее решалась ее судьба, а сама она никак не могла повлиять на результат. От исхода поединка Казимира и Твари зависело, сможет ли она вернуться домой, выживет ли в дикой Зоне.
…Через час Казимир с окровавленным мешком в руке добрался до дома…
Следующим утром, плотно позавтракав, они тронулись в путь. Предстояло выбраться на юг, к Киеву, а там отправить Яну к родителям. К обеду маленький отряд Казимира вышел к широкой полноводной реке. Прикинув расстояние, которое предстояло пройти по воде, Казимир ненадолго задумался. Как бы хорошо ни плавал он сам, подстраховаться все же следовало, тем более что он был не один. В двух часах ходьбы ниже по реке находился железнодорожный мост, наверняка охраняемый, и соваться туда явно не следовало. Пробежав по берегу, Казимир наконец отыскал именно то, что ему сейчас было нужно: сухое, достаточно толстое дерево. Пришлось немного попотеть: топор отскакивал от сухой древесины, но спустя полчаса ствол сушины, освобожденный от лишних веток и сучьев, уже колыхался на воде. Казимир упаковал вещи в пластиковые пакеты. Он сам и обе женщины, раздевшись, вошли в воду и, держась за предусмотрительно оставленные короткие обрубки сучьев, начали переправу.
Течение сносило в сторону, но плыть было достаточно легко. Сухой ствол хорошо держался на воде. Переправиться удалось относительно быстро. Выбрались на берег, быстрым шагом направились на юг. Перед уходом Казимир надежно закрепил импровизированный плот и на всякий случай приметил место. К вечеру добрались до железной дороги.
Эльза, прощаясь, перебрала свои вещи и часть оставила Яне - девушке еще предстояло выбираться из Зоны, а одежонка у нее была совершенно не соответствующая для такого случая. Казимир молча наблюдал за деловитыми приготовлениями и старался по возможности не мешать. То, что творилось у него на душе, было понятно без слов. Черная тоска накатила на него. Еще несколько минут - и женщина, неотвратимо поразившая Локиса прямо в сердце, уйдет, так и не узнав, как сильно успел он полюбить ее. Казалось, что может быть проще? Прямо сейчас подойти, взять Эльзу за руки, сказать все, что накопилось в душе. Остановить, удержать, не отпускать от себя. Но, увы, он так и не сдвинулся с места. Не обнял Эльзу за плечи, не привлек к себе, не сказал тех слов, которые так жгли сердце.
Эльза сама подошла к нему:
- Спасибо, Локис, я не забуду тебя никогда. За всю мою жизнь ни один человек не сделал для меня так много, как ты. Прости, если иногда я вела себя бестактно, ты оказался настоящим мужчиной. Таким, как ты, обязательно улыбнется счастье. Только верь и не упусти, когда оно окажется рядом. Хотя… кто знает, может быть, ты уже упустил свой шанс. Но не печалься, ты сильный и сможешь преодолеть все невзгоды. Возьми, здесь немного больше, чем мы договаривались, но тебе еще предстоит доставить домой Яну. Как я поняла, денег у тебя нет. Обо мне не волнуйся. Самое позднее к утру я буду дома.
Эльза сунула конверт в карман его куртки, порывисто обняла, поцеловала в губы. Земля качнулась у них под ногами. Они замерли в прощальном поцелуе, расставаясь навсегда и пытаясь забрать частицу друг друга.
Яна сидела на траве, смотрела на их расставание и не могла понять, почему эти двое, созданные друг для друга, прощаются так, словно никогда больше не увидятся. Как будто один из них прямо сейчас отправляется в другую галактику, чтобы уже никогда не ступить на родную землю. Смешно, сейчас даже за границу замуж выходят - и ничего!
…Эльза заметила приближающийся поезд, вскинула на плечо небольшую сумку и, не оглядываясь, пошла на платформу. Сил посмотреть назад не было. Слезы пеленой застилали глаза. Войдя в вагон, она уже ничего не видела, плотина рухнула, долго сдерживаемая влага хлынула по щекам.
- Уходим, - сказал Казимир, едва поезд тронулся, внезапно севшим голосом и вскинул на плечи ставший невыносимо тяжелым рюкзак.
К исходу суток Хруст нашел то, что искал. Одинокий хутор, обнесенный крепким забором. Дважды едва не утонул в болоте, но все же добрался до цели. Собак на хуторе не было, он это проверил, подобравшись к самому частоколу. Теперь все решали быстрота и наглость. Решив не рисковать, Хруст вернулся в лес и затаился на опушке. За высоким забором виднелась крыша дома. Что происходило во дворе, видно не было. Но, судя по всему, на хуторе не могло жить много мужчин: один, максимум два. Значит, захватить дом нужно быстро и решительно. Жаль, что у Хруста нет никакого оружия. Но лес на то и лес, чтобы предоставить возможность для неленивого человека. Хруст углубился в заросли, развел костер, выкорчевал подходящий молодой дубок и попытался изготовить классическую дубину. Давал корням сгореть, но не давал разгореться стволу. Провозившись часа два, получил то, что хотел. Увесистую, удобно лежащую в руке дубину с тяжелой, обожженной для крепости боевой частью. Для первого боя вполне сгодится. Главное - не попасть под выстрел, а в ближнем бою его дубина не хуже приклада.
Хруст вооружился и вернулся на исходную позицию. Удобно устроился под раскидистым кустом, стал наблюдать за хутором. Расчет был прост: соваться в ворота рискованно, но ведь кто-то должен выйти в поле! Не век же люди будут сидеть за изгородью! Со стороны хутора доносились радостное повизгивание свиней и человеческие голоса. Жаль, но на таком расстоянии невозможно понять - мужские или женские.
Ждать пришлось долго. Задумавшись, Хруст не сразу заметил, как ворота распахнулись и на утоптанную дорожку вышла лошадь, запряженная в телегу. На телеге, о чем-то переговариваясь, сидели двое мужиков. Один - крупный, видимо, очень сильный, русоволосый, бритый, очевидно хозяин хутора, а вторым был… Ваня! "Вот черт! Где оказался! Сбежал, сучий потрох! Ну, погоди ж ты, теперь от меня не уйдешь! Из-за тебя, сука, Клоп ногу сломал!" - зло думал Хруст и осторожно полз ко все еще распахнутым воротам. Пока дополз, телега скрылась за пригорком. Удача в который раз повернулась к нему лицом, Хруст это чувствовал, слишком долго он ждал, и вот теперь - все в его руках. Пусть по прежним меркам это более чем скромная добыча, но в настоящий момент забытый богом хутор - единственный шанс на спасение. Задача была проста как грабли: отъесться, отоспаться и валить из Зоны. В большом человеческом мире о нем наверняка уже все позабыли. Осесть где-нибудь в тихом месте, возобновить изготовление стволов. На них всегда спрос. И - жить без этой выматывающей нервы борьбы, без голода. Это будет его последнее дело. Последний налет на селян. Потом Хруст выйдет из игры.
Сквозь распахнутые ворота уже видны были двор, молодая, крепко сбитая, аппетитная женщина в простом халатике. Он хорошо рассмотрел, как свободно колышется ничем не стесненная налитая грудь. "Вот так повезло! И баба молодая, давненько я не забавлялся! Теперь отведу душу!" - мелькнула мысль. Вид женщины совсем лишил Хруста осторожности, он вскочил и с ревом, способным испугать кого угодно, бросился во двор.
Крик, высокий, пронзительный, раздался где-то справа. В разные стороны с кудахтаньем метнулись куры. Хрусту оставалось добежать каких-то десяток шагов, когда женщина подняла на него голову и бросилась к крыльцу. Хруст решил, что она собирается укрыться в доме, и на бегу изменил направление, попытался перехватить ее у дверей. Только у входа в дом понял свою ошибку: женщина и не собиралась укрываться или убегать. Прямо в живот Хрусту было наведено ружье.
- Стоять! Или пристрелю! - прозвенел натянутой струной голос хозяйки.
- Брось дубальтовку, сука! - хрипло прорычал Хруст, но стволы опустились чуть ниже, сноп пламени вырвался из одного из них, и острой, жгучей болью полоснуло по ногам. Хруст взвыл и покатился по утоптанной земле.
- Убирайся, пока жив, паскуда! - крикнула женщина, держа его на прицеле.
Хруст начал отступать к воротам, превозмогая боль и оставляя кровавые следы на земле. Женщина надвигалась на него. Халат распахнулся, открыл сочную белоснежную грудь. Это невероятное сочетание глядящих прямо в глаза черных ружейных стволов и молочной белизны женской груди возымело на Хруста гипнотическое действие. Не отводя глаз от роскошного тела, он пятился до тех пор, пока не оказался за воротами.
- Беги, подонок, пока муж не вернулся. Он тебе живо кишки на плетень намотает, - равнодушно сказала женщина.
И тут Хруст, позабыв о боли, рванулся вперед… Острый сноп огня вырвался из ствола, ударил почти в грудь. Хруста отбросило на дорогу. Дыхание перехватило. От нестерпимой боли к горлу подступила тошнота. В животе словно плавился свинец. Горячая кровь заполнила рот. Зажав ладонями посеченный дробью живот, Хруст с воем катался в пыли. Он не видел, как женщина выбросила стреляные гильзы, достала из кармана патроны и зарядила оба ствола.
- Мама, он сдох? - спросил детский голос откуда-то сверху.
- Нет, сынок, но свое он уже получил, - безмятежно ответила женщина. - Спускайся, скоро ужинать будем. Папка наш вернется - и за стол. Да и Алесю позови с огорода. Хватит сегодня полоть. - Голос хозяйки хутора звучал буднично и устало. Да и каким он мог быть к вечеру, после целого дня забот о детях, о скотине, хлопот по хозяйству.
Притворив створки ворот, женщина подняла оброненную Хрустом дубину и по-хозяйски сунула ее в поленницу. В печь сгодится.
Когда вернулись два Ивана, Хруст еще дышал.
- Ты гляди, Надежда еще одного странника приговорила! - наклонился над скрюченным, залитым кровью Хрустом хозяин. - Вечно она так, не даст даже слова сказать человеку. Может, ему просто хлеба нужно было?
- Этому не хлеб нужен был. Я его знаю, Хруст это. Бандит, - пояснил Ваня. - Ему жизнь человеческую забрать - все равно что комара прихлопнуть.
- Ну что же, Бог ему судья, - устало вздохнул хозяин. - Если до утра не уползет, придется закопать. Негоже, чтобы зверье человечиной кормилось. Пошли, Ваня. Еще сено уложить нужно до ужина. Коня обиходить.
Не скрипнув, закрылись тяжелые створки ворот. Со двора послышались голоса детей и спокойный говор хозяйки Надежды. Темнело.
Дневное тепло уходило, уступая место ночной прохладе. Крупные звезды зажглись на небе. Вскоре на подворье все затихло. Только изредка постанывал лежащий у ворот Хруст.
Эльза договорилась с проводницей, и та за смехотворную сумму в евро уступила ей свободное купе. Оставшись одна, Эльза легла и укрылась с головой тощим одеяльцем. Перед глазами стояло застывшее, словно маска, лицо Казимира.
Поезд оказался какой-то странный. Он останавливался у каждого столба и подолгу стоял - неподвижный, длинный. Затем вдруг срывался с места, гремел железными сочленениями, торопился к следующему столбу в чистом поле. Эльза лежала на жесткой вагонной полке и прокручивала в памяти сцену расставания с Казимиром. Она ведь отчетливо видела, как он борется с собой, как хочет сказать что-то очень важное. Но почему-то Локис так и не выдавил из себя ни слова. Как случилось, что в общем-то случайная встреча неожиданно обрела для них такое большое значение? Или это касается только ее? Эльза полюбила, может быть, впервые в жизни, а тут - такое непонимание, можно сказать, полное неприятие ее чувств! Вот, наверное, почему Казимир так и не ответил на вопрос, есть ли у него женщина. Ведь, скорее всего, существуют такие мужчины, которые не прыгают из постели в постель, а хранят верность своим любимым. А может, добраться до города, перегнать материал и поехать к нему? Адрес его она знает, номер телефона - тоже, приедет и поговорит начистоту. Выяснит для себя, что это такое - быть любимой подобного мужчины? Все правильно, его бывшая жена уже осваивает постель австралийского кенгуру. Казимир один в четырех стенах. Ему очень одиноко. В этот момент появится Эльза, нежная, ласковая, любящая. Он не сможет устоять. Поймет, что не сможет жить без нее. В принципе, чтобы жить вместе, ей даже работу не придется менять. Какая, собственно, разница, где она живет? Можно остаться специальным корреспондентом и здесь, благо достоверной информации о стране почти нет, так что здесь вполне можно работать. Честно говоря, можно даже выйти замуж по-настоящему, всерьез. Казимир именно тот мужчина, от которого хочется родить ребенка, а может быть, даже не одного. Ей уже давно не восемнадцать, пришла пора думать об этом. Да, именно так она и поступит, прямо из Киева поедет к Локису.
Но что делать, если у него есть женщина? Вдруг она позвонит в дверь, а ей откроет совершенно незнакомая женщина и спросит: "Вам кого?" Эльза вдруг представила, как Казимир обнимает какую-то женщину, нежно целует в губы, занимается с ней любовью, именно любовью, а не примитивным животным сексом. Потрясенная этим видением, Эльза вышла в тамбур и нервно закурила. Нет, никакой поездки к Казимиру не будет. Пусть все останется как есть. Он сделал свой выбор, остался в Зоне, чтобы проводить Яну к родителям, а она перегонит видео, встретится со своими родителями и поедет куда-нибудь отдохнуть. Эльзе необходимо прийти в себя после испытаний, которые выпали на ее долю за последнее время.
Блошиными темпами, на непонятном поезде Эльза добралась до родного города только к утру. Измученная бессонной ночью, вышла на перрон и остановилась в раздумье. Куда лучше направиться? Хотелось поехать домой, увидеть родителей, но вероятность того, что предки дома, была невелика. Стоило позвонить. Да телефон, четыре дня назад полностью разрядившийся, не подавал никаких признаков жизни.
- Лиза?! Ты?! Откуда?! Милая моя! Ты что, меня не узнаешь? - Высокий представительный мужчина бросился к ней с радостными криками.
- Темка! Миленький! Боже, как я рада! Мы же с тобой сто лет не виделись! Как ты? - Эльза была сражена наповал. Перед ней стоял Артем. Любимый Артем, рядом с ней, в Киеве. В том городе, где родилась их любовь.