Все время, пока его не было, отец Рекса неотрывно смотрел на девушку.
Медленно и неохотно, даже против собственной воли, Митч тоже опустил взгляд. Они положили ее на левый бок. Она свернулась калачиком, как во сне, и была совершенно неподвижна.
Док вернулся и принес две мягкие подушки. Он снова опустился на колени, но на этот раз приподнял голову девушки и подложил под нее подушки, словно пытаясь поудобнее устроить ее на твердом кафельном полу.
Не поднимаясь с колен, отец Эбби потянулся к предмету, который принес вместе с пакетами. Он поднял женскую софтбольную биту и с размаху опустил ее на накрытое полиэтиленом лицо. Натан Шелленбергер вскрикнул. Митч тоже. Но его никто не услышал. Их внимание было приковано к бите, которая ритмично поднималась и опускалась. Пластиковые пакеты не позволяли брызгам крови и кусочкам плоти разлетаться в стороны, все оставалось внутри. Подушки заглушали звуки ударов, но все, кто находился в клинике, отчетливо слышали треск ломающихся костей.
Шериф отвернулся и нашарил пластмассовую корзину для мусора. Его стошнило.
- Господи Иисусе… - прошептал он, вытирая губы рукавом. - Боже мой, Квентин!
- Возвращайся домой, - резко ответил отец Эбби. - Поговорим, когда тебя не будет ожидать Пат.
Шериф сорвался с места и, впустив в прихожую снежный вихрь и порыв ледяного ветра, выскочил за дверь.
Митч сполз на пол и широко открытыми глазами смотрел на разыгрывающуюся перед ним страшную сцену.
Квентин Рейнолдс оглядел поверхность биты, после чего принялся осматривать пол. Похоже, увиденное его удовлетворило, потому что он не стал ничего вытирать, а просто осторожно прислонил биту к стене. Он поднял корзину, в которую вырвало его друга, и отнес ее в ванную комнату. До Митча донеслись звуки шума сливного бачка и воды, льющейся из открытого крана. Потом док вернулся в смотровую комнату. Поставив мусорную корзину на место, он огляделся, желая убедиться, что ничего не упустил. И вдруг заплакал. Его тело сотрясали рыдания, тем более сильные, что он изо всех сил пытался их сдержать. Митч в ужасе смотрел, как вздрагивают плечи этого крупного и сильного мужчины. Наконец док успокоился и вытер глаза рукавом рубашки. Вытащив подушки из-под головы девушки, он осмотрел и их. Потом взял подушки и биту, выключил свет и осторожно затворил за собой дверь. Девушка с уничтоженным лицом осталась лежать на полу.
Митч долго ждал, прежде чем решился подняться с пола.
На негнущихся ногах он вышел из кладовой и застыл у двери в смотровую комнату, но так и не смог заставить себя посмотреть на то, что лежало на полу. Отвернувшись от этого ужаса, он выбежал в приемную и буквально вывалился за дверь. Опустив плечи, не прикрытые даже свитером, едва переставляя босые ноги, он побрел прочь. Как ни странно, он не чувствовал холода, хотя каждый мучительный вдох ранил его ледяными иглами.
Митч поднял глаза на темные окна спальни Эбби, и ему показалось, что такой же темной будет отныне его жизнь.
* * *
Когда грузовик задом отъехал от дома и свет его фар исчез вдали, когда по лестнице, грузно ступая, поднялся отец, когда прошло достаточно времени после того, как закрылась дверь родительской спальни, Эбби поняла, что в эту ночь Митч в ее постель уже не вернется. По крайней мере, он не попался. В этом она была убеждена. В противном случае дверь уже давно распахнулась бы и перед ней предстал разъяренный отец. Так что в этом смысле все было в порядке, чего нельзя сказать обо всем остальном. Бедному Митчу пришлось бежать домой босиком по глубокому снегу и подвергнуться риску попасться на глаза собственным родителям. Уже не говоря о том, что их разлучили в ту самую ночь, которую им просто необходимо было провести вместе.
Кто знает, когда она соберется с духом для следующей попытки.
По ее щекам начали струиться слезы. Эбби плакала, пока не уснула. Ей было ужасно себя жаль.
- Это просто ужас какой-то! - сообщила она подушке.
"Как трудно жить в шестнадцать лет!" - думала она. Ничего хуже она и представить себе lie могла.
Глава 5
Утром Эбби сбежала вниз, нисколько не удивляясь тому, что Митч до сих пор ей не позвонил. Радуясь, что занятия в школе отменили, и сладко зевая, Эбби сунула в тостер два ломтя хлеба.
- Мама! - хрипловатым со сна голосом позвала она.
- Я стираю, - отозвалась мать из подвала.
Не услышав в ее голосе угрожающих ноток, Эбби вздохнула с облегчением. Похоже, тирада вроде "Ну погоди, вот я достираю и доберусь до тебя!" ей сегодня не грозила. Из клиники отца доносились какие-то звуки и приглушенные голоса, что указывало на то, что он работает.
"Митч, скорее всего, будет спать еще дольше, чем я", - подумала Эбби, вытаскивая из холодильника масло и малиновый джем. И он имеет на это полное право. Она отчаянно надеялась на то, что, вернувшись домой, он не попался на глаза родителям. Кому Эбби не завидовала, так это людям, пытавшимся соврать судье. В силу своих профессиональных обязанностей он отлично умел отделять правда от лжи. А из Митча лгун был никудышный.
Комната наполнилась теплым дрожжевым запахом горячего хлеба, но тут Эбби пришла в голову замечательная идея одеться, побежать к Митчу и разбудить его. Если Надин впустит ее в спальню, она прыгнет на него и перепугает. Целых две секунды он будет страшно возмущен, пока не разглядит, кто сидит на нем верхом, щекоча губами его шею.
Хлеб так и остался в тостере.
Эбби бросилась наверх, оделась и, сбежав вниз, принялась разыскивать свои самые высокие и теплые сапоги и зимнее пальто. Канзас зимой умел быть очень обременительным. Одеваясь, Эбби думала о том, что если бы она жила где-нибудь на Карибских островах, то ей вообще не пришлось бы иметь дела со снегом. С другой стороны, там бывают ураганы…
Эбби просто распирала радость от того, что ее ожидает целый свободный от уроков день.
Она распахнула дверь на улицу.
Боже, какая изумительная погода!
Расстилающийся вокруг снег, отражая яркое солнце, сверкал, и Эбби чуть было не вернулась домой за солнцезащитными очками. Щурясь под слепящими лучами, она заметила стоящую перед домом машину шерифа. Но ведь это всего лишь Натан Шелленбергер, папа Рекса, закадычный друг ее собственного отца. Подумаешь, шериф! Местные жители постоянно заскакивали друг к другу в гости. Эбби давно привыкла к этому и не придавала таким мелочам ни малейшего значения.
Оказалось, что на самом деле не так уж и холодно. Эбби пересекла свой двор, а затем и улицу, здороваясь с расчищающими дорожки соседями. Ей вдруг стало ужасно жарко. Стянув с головы шерстяную шапочку, она засунула ее в карман пальто и тряхнула головой, наслаждаясь морозным воздухом, ощущением чистых шелковистых волос и юности.
Что с того, что этой ночью не удалось осуществить то, что она задумала? Не стоит огорчаться, будут и другие ночи. А это разочарование вызвано тем, что ночью все неприятности разрастаются до невиданных размеров. Она совершенно не сердилась на Митча. В том, что ночью ее отец срочно кому-то понадобился, не было его вины. Наверное, у кого-то из местных женщин начались роды, а о том, чтобы в такую бурю добраться до роддома в Эмпории, не могло быть и речи. Эбби надеялась, что все прошло благополучно. Отец недолго пробыл внизу и не позвал на помощь маму. Возможно, пациент до него так и не доехал? Хотя нет, она видела свет фар и слышала шум двигателя…
Эбби отогнала от себя эти мысли, пожелав всем всего наилучшего.
Ей страшно было представить себя на месте Митча, внезапно услышавшего шаги ее отца. Бедняга! Он запаниковал и выскочил на улицу. Эбби хихикнула. Босиком по снегу и морозу!
- О черт, и зачем Ньюкистам такая длинная дорожка? - бормотала себе поднос Эбби, стаскивая перчатки и расстегивая пальто.
Наконец она добралась до массивной входной двери и нажала кнопку звонка. Если бы это был какой-нибудь другой дом, она просто толкнула б" дверь и вошла. Но Эбби знала, что здесь этот номер не пройдет. Надин выслушала из уст судьи слишком много криминальных историй, и теперь ей за каждым углом мерещился грабитель, а за каждым кустом - насильник. Мать Эбби постоянно подтрунивала над Надин, но все без толку. Каждый год в доме Ньюкистов появлялись новые замки, засовы или цепочки. А однажды они установили систему безопасности. В Смолл-Плейнс! В прошлом году они завели собаку, но она так много и громко лаяла, что пришлось от нее избавиться, иначе ее пристрелил бы кто-нибудь из взбешенных соседей.
- Эбби? - произнесла, открыв дверь, Надин Ньюкист собственной элегантной и недружелюбной персоной.
Впрочем, сегодня выражение ее лица было еще более застывшим и надменным, чем обычно, если такое вообще возможно. Как столь холодная рыба произвела на свет такого душку, как Митч, оставалось за пределами понимания большинства жителей Смолл-Плейнс. Эбби знала Надин Ньюкист с самого рождения. Она ела горячие бутерброды у нее в кухне, пила лимонад в ее саду. Поэтому она сделала над собой уже привычное усилие и обратилась к маме Митча так же жизнерадостно и вежливо, как и к любому другому взрослому обитателю города.
- Здравствуйте, миссис Ньюкист! Подумать только, сколько снега нападало! Митч уже проснулся?
- Митча здесь нет, Эбби.
- Его нет? Он уже встал? И куда он пошел?
- Сегодня утром он уехал из города вместе с отцом.
Эбби рассмеялась, решив, что она шутит. Но когда Надин не засмеялась вместе с ней, посерьезнела.
- И вправду уехали? Утром? И куда же они отправились?
Надин Ньюкист долго смотрела Эбби в глаза, потом произнесла:
- Судья увез Митча из города, Эбби. Мы услали его прочь. Он будет оканчивать школу в другом городе. Он уже не вернется.
- Что?
Эбби моргнула, не веря своим ушам. Эти странные слова прозвучали слишком быстро. Она, наверное, ослышалась. В них было слишком много неправдоподобной информации, которую ее мозг просто отказывался обрабатывать. Надин придется повторить все с самого начала, только медленно. И на этот раз окажется, что Эбби действительно ошиблась и что ей сообщили нечто совершенно отличное от того, что она услышала в первый раз.
- Что? - повторила Эбби.
У нее пересохло во рту, а сердце билось так сильно, что едва не выскакивало из груди.
- Тебе лучше, чем мне, известно, Абигайль, что прошлой ночью мой сын очень поздно вернулся домой. Он был у тебя, и он нам солгал. Судя по всему, это случилось не впервые. Возможно, в твоей семье к лжи относятся терпимо, Эбби, но у нас все совершенно иначе. Я не виню Митча. Я нахожу причину в твоем дурном на него влиянии. И дело не только во лжи. Ты оказываешь на него слишком сильное давление. Митч не умеет говорить тебе "нет", Эбби. И мы не хотим, чтобы он сломал свою жизнь, связавшись с девушкой, которая готова забеременеть, лишь бы удержать его возле себя.
- Нет! Я не… Я никогда…
Надин подняла руку, останавливая ее.
- Мы спасаем его от тебя, Эбби, и тебе придется жить с осознанием своей вины в том, что наш сын не может оставаться дома. Он согласен с тем, что так будет правильнее. Вдали от тебя его ждет блестящее будущее, которого ему не видать, останься он здесь. Ты простая провинциальная девушка, а он заслуживает лучшей участи. Ты должна его забыть и свыкнуться с тем, что теперь в твоей мелкой и незначительной жизни Митча не будет.
Она захлопнула дверь.
Две секунды Эбби стояла, пытаясь прийти в себя, потом снова позвонила. После того как никто не ответил, она принялась колотить по двери кулаками и обессиленно опустила руки, только когда от боли уже не могла продолжать. Не дождавшись ответа, она крикнула:
- Надин! - Это вырвалось совершенно неожиданно, как отчаянная мольба о пощаде. - Пожалуйста, миссис Ньюкист!
Мрачный и неприступный дом молчал.
Эбби не знала, что делать и как реагировать на странные, ужасные ощущения, зарождавшиеся в ее теле. Ей казалось, что от паники и горя она сейчас взорвется. По глубокому снегу она побежала вокруг дома, заглядывая в окна и пытаясь что-то рассмотреть. Но все шторы на первом этаже были плотно задернуты. Обогнув дом, она дернула ручку задней двери, но она была заперта. Теряя рассудок от отчаяния, Эбби уже хотела притащить из гаража лестницу, приставить ее к стене и взобраться к окну спальни Митча.
Будет оканчивать другую школу? Не вернется домой? Она оказывает на него давление? Он боится, что она забеременеет, чтобы заарканить его?
Этого не могло быть! Это было шуткой. Они решили жестоко подшутить над ней. Они все там, внутри. Спрятались за шторами и смеются над ней. Это неправда! Каким бы серьезным не было лицо мамы Митча, как бы сильно не дрожал ее голос от сдерживаемого гнева, каким бы безграничным не было презрение в ее глазах, Эбби отказывалась ей верить.
"Неужели это действительно из-за меня?" Эбби попятилась от дома Ньюкистов.
Она долго стояла в снегу, глядя на дом, в который отказывались ее впускать. Неужели все из-за того, что она хотела сделать вчера? Неужели они пытаются разлучить ее с Митчем?
Эбби отказывалась верить в то, что он когда-нибудь говорил или думал что-то подобное.
Она подбежала к задней двери и снова начала стучать по ней кулаками.
- Пожалуйста! Простите меня, если я что-то сделала не так. Простите! Пожалуйста, не отсылайте Митча в другой город! Не отсылайте его…
Ее голос сорвался, и она разрыдалась.
* * *
Десять минут спустя Марджи нашла ее там.
- Как ты узнала, где я? - задыхаясь, прошептала Эбби.
Глядя на мать, можно было подумать, что она бежала без остановки от самого дома. Она была одета в жакет, который забыла застегнуть, как и надеть перчатки, шапку и сапоги. Марджи стояла в глубоком снегу, обутая лишь в легкие мокасины, и обнимала обессиленно всхлипывающую дочь.
- Надин позвонила и сказала, чтобы я тебя забрала. - Марджи еще крепче прижала ее к себе и с надрывом прошептала: - Я ее за это убью! Никто не смеет причинять боль моим детям.
Жажда мести превратила ее шепот в шипение.
Одной рукой она гладила Эбби по спине, а другой вытирала слезы со своих щек. Отстранившись только для того, чтобы заглянуть в полные слез глаза дочери, она сказала:
- Пойдем отсюда. Пойдем домой, моя хорошая.
Глава 6
Когда на следующее утро Рекс, едва передвигая ноги, спустился в кухню, то увидел, что мама сидит за столом, опустив голову на руки, вместо того чтобы, по своему обыкновению, готовить завтрак. Таким образом, в том, что он проспал, не было ничего удивительного. По дому не витал привычный запах поджариваемого бекона, способного в считаные секунды сорвать его с постели. Здесь было холодно и уныло, несмотря на то, что снег прекратился и в окна струились яркие солнечные лучи.
Он отодвинул собственную тоску в сторону и спросил:
- Ты хорошо себя чувствуешь, мама? - Она подняла голову, и он увидел на ее лице ответ на свой вопрос. - Ты выглядишь ужасно.
- Я чувствую себя еще хуже, чем выгляжу, и, пожалуйста, больше не надо об этом.
- Где Пат?
- Спит.
- Давай я тебе что-нибудь приготовлю.
Она покачала головой и тут же поморщилась, будто от боли.
- Папа просил тебя зайти в хлев. Он хочет с тобой поговорить.
- Когда?
- Он сказал, как только ты проснешься.
- Ты уже говорила с доктором Рейнолдсом? - спросил Рекс.
На ее лице отразился испуг, но потом она, похоже, сообразила, что его вопрос означает всего лишь "Ты обращалась к врачу?".
- Я боюсь, что он отправит меня в Эмпорию, Рекс. В больницу. Мне кажется, у меня воспаление легких.
- Мама, если ты сама ему не позвонишь, это сделаю я.
- Хорошо, я ему позвоню. Тебя ждет папа. - Но не успел он отвернуться, как она снова его остановила. - Рекс? Ты спросил, хорошо ли я себя чувствую. А я вот забыла спросить тебя…
- Мама, я в порядке.
Не был он ни в каком порядке. "Порядок" был страной на другом конце мира, дорога в которую отныне была закрыта для него навсегда. Он даже думать ни о чем не хотел, хотя это ему не удавалось. Рекса удивляло то, что ему вообще удалось уснуть, но чувствовал он себя так, будто глаз не сомкнул. Его правая кисть была сломана, в этом не осталось никаких сомнений. Она распухла, стала в два раза больше и безумно болела. Рекс понимал: то, что мама не спросила его о ней, указывает на то, как ей плохо. Он старался держать руку за спиной, чтобы она не увидела ее и не решила, что просто обязана что-то предпринять. Как бы то ни было, по сравнению с тем, как болело его сердце, рука его вообще не беспокоила.
Снег прекратился, укрыв все вокруг белым покрывалом в два фута толщиной. Эти два фута следовало умножить на множество квадратных футов, которые Рексу предстояло пропахать с лопатой, расчищая двор от снега. Пока он старался не думать о том, как станет это делать со сломанной рукой. Сейчас все проблемы казались непреодолимыми. От потрясения и недосыпания мозг окутывала пелена тумана, и Рексу казалось, что он никогда ничего не делал: не кормил лошадей, не чистил стойла… Ему хотелось, чтобы кто-то взял его за руку - за ту, которая не болит, - и водил по ранчо в этот свободный от уроков день. Как он узнает, куда идти, если ему не будут подсказывать это школьные звонки?
Он неловко открыл дверь хлева здоровой рукой и шагнул в его душный аромат.
- Папа?
Рекс нашел отца возле одной из коров с новорожденной телочкой, которой он скармливал дополнительную бутылочку молока. Натан поднял на сына глаза и устало улыбнулся. Неожиданное тепло этой улыбки едва не лишило Рекса самообладания. К его глазам подступили слезы, а к горлу - комок. Его охватило почти непреодолимое желание довериться отцу, как минувшей ночью он доверился матери. И только многолетняя привычка удержала его от этой слабости.
- Она что, не берет вымя? - спросил Рекс и откашлялся.
- Берет. Это я так, на всякий случай.
Отец вытащил длинную резиновую соску изо рта малышки, и она попыталась за ней потянуться. Пенистая молочная смесь капала с ее розового языка на пол, рядом с каплями, стекающими с бутылочки в руке отца. Новоиспеченная мать невозмутимо взирала на происходящее.
- Присядь, Рекс, - велел Натан, указывая на брикет сена.
Окончив кормить теленка, отец подошел к большой металлической раковине, вымыл бутылочку и соску и положил их на стол сушиться. Потом тяжело вздохнул и сел рядом с Рексом на второй брикет сена. Рекс старался уложить поврежденную руку так, чтобы отец ее не увидел. Он прятал травму от мамы, не желая ее волновать. Что касается отца, то его наверняка возмутило бы то, как глупо он ее сломал.
Он тихо зашипел от боли, коснувшись рукой соломы.
- Что случилось? - тут же насторожился отец.
Этот вопрос заставил Рекса задуматься, разговаривала ли вообще мама с отцом.
- Ничего. - Чтобы отвлечься от боли в руке, он коснулся другой раны - прикушенного языка. - Прости, я проспал.
Отец только отмахнулся.
- Я все равно не уснул. Так что и сам справился.
- Куда вы отвезли… девушку?
- В клинику Квентина. Ничего другого нам не оставалось. - Он помолчал, собираясь с мыслями. - Скажи, сын, ты мне доверяешь?
- Что?
- Я спрашиваю: ты мне доверяешь?
Это прозвучало грубовато и немного раздраженно, но Рекс понимал, что отец испытывает неловкость, задавая ему такие вопросы.