- Никита здесь ни при чем. Это просто совпадение.
- Ах, совпадение? Хорошенькое совпадение. Прямо в десятку. Анечка, их ведь даже сравнивать смешно. Кто такой Станислав Ильич и кто такой этот, этот… Ну, ладно, можешь объяснить разумно, чем он тебя прельстил? Или это чистая физиология?
- Софи!
- Что - Софи? Нет, я все могу понять… Я только что рассказывала, я тоже не святая и никогда не корчила из себя праведницу, но у меня нет графского титула. Вспомните о своих предках, Анна Иоанновна… И уж коли так приспичило подурачиться, неужели нельзя сделать это как-то по-другому? Тихо, не привлекая к себе внимания. Как все делают. Тайный грех спишется, ничего, но зачем публичное представление? В конце концов, это просто глупо.
Анита не отвечала, спала, свесив голову на грудь. Софья Борисовна сжалилась над ней, помогла добраться до постели, заботливо подоткнула одеяло. Полюбовалась спящей принцессой, привычно поражаясь какому-то светлому покою, исходившему от ее лица. Гордая, взбалмошная девчонка имела над ней огромную власть, какую не имел никогда ни один мужчина, но, к счастью, не подозревала об этом. Софья Борисовна не сомневалась, что девочка проспит мертвым сном до обеда, но ошиблась.
Не прошло и двух часов, как Анита, ни разу до того не пошевелившись, распахнула глаза, чувствуя необыкновенный прилив сил. Чей-то голос позвал ее: "Пора, дорогая, пора!" - и она заулыбалась, глядя на бледно-розовый ночник, понимая, кто ее зовет. Соскользнула с высокой кровати, босиком прошлепала к окну: так и есть, белый пикап Никиты, освещенный гостиничным прожектором, стоял на том же месте, где он ее высадил. Неужто он вообще не уезжал? Анита поспешно оделась - полотняные джинсы, рубашка с длинными рукавами, желтая куртка-ветровка, - прокралась через гостиницу, не преминув заглянуть в спаленку наставницы; в лунном свете поблескивали на тумбочке многочисленные пузырьки, бедная женщина горой ворочалась на кровати и во сне продолжала бормотать горестные наставления. Анита ощутила укол раскаяния, но слишком бурное ее подхватило течение, чтобы она могла ему сопротивляться. Вторые сутки она не принадлежала самой себе…
- Есть, - завопил Никита. - Есть! - И Анита, задремавшая на веслах, чуть не свалилась в воду от резкого толчка лодки. Спина Никиты взбугрилась, он быстро перехватил леску, мгновенно повернулся к ней сияющим, возбужденным лицом и сказал:
- Поймал, Анька, поймал… Крокодил клюнул. Держи лодку.
Она с изумлением отметила, как просветлело море, а побережье, напротив, потемнело, и белые палисадники Ялты покрылись свинцовым налетом. Сколько вокруг волшебства, подумала умиленно, сколько рядом чудесных миров. Словно впервые она слушала музыку пробуждения природы, и слезы навернулись на глаза.
Возле лодки вспенились сверкающие бурунчики, и из них, как из кипящего котла, Никита выдернул и поймал на лету здоровенную рыбину, вспыхнувшую на солнце платиновым слитком. Рыбина шлепнулась на дно, на деревянную перегородку, забилась в мучительной дрожи, стремясь выплюнуть зацепившуюся за губу блесну. Анита задрала ноги, завизжала и опрокинулась на спину, больно шмякнувшись спиной и затылком. Может быть, на секунду потеряла сознание, потому что в следующее мгновение увидела над собой испуганное лицо Никиты. Его крепкие руки подняли ее и усадили.
- Ну? - спросил с непонятным ей раздражением. - Ты акробатка, что ли?
- Нет, не акробатка. Давай ее отпустим.
- Кого?
- Твою рыбу… Так жалко ее. Она такая красивая.
Никита устроился на сиденье, его ступни поддерживали ее поясницу, опираться на них было удобно, как на спинку кресла.
- Пожалуйста, не строй из себя юродивую, а то получишь по башке. - Его глаза смеялись, в них гуляли оранжевые искры, и ей показалось, что это сон - лодка, море, боль в затылке и человек, грозящий дать по башке.
- Знаешь, Никитушка, - произнесла задумчиво, - со мной еще никто так не разговаривал.
- Ага, я эту кефалину ловил-ловил, еле поймал, обрадовался, ушица будет, а тут - на тебе. Отпусти меня, старче, в синее море. Как у тебя только язык повернулся, барышня?
- Никита, ты в машине так и просидел всю ночь?
- Мне было о чем подумать.
- О чем?
- В основном о бизнесе. Как бабок побольше срубить. Ты к роскоши привыкла. А что я могу тебе предложить? Разве что домик у моря…
За разговором как-то незаметно задремали оба в покачивающейся деревянной посудине. Разбудил их саднящий скрип днища о гальку. Пока спали, лодку прибило к берегу в пустынной бухте. Никита смотал закрепленные на борту удилища, спрыгнул, не снимая обуви, в воду и вытянул лодку на сушу.
- Где мы? - спросила Анита, протирая глаза. - На необитаемом острове?
Никита подал ей руку, помог выбраться на берег и отвел на покрытую пышными бурыми мхами укромную каменную площадку, высеченную в скале неведомым могучим каменотесом. Постелил брезент, прихваченный из лодки, а вместо подушки приладил под голову скатанную куртку.
- Надо поспать часок, - заметил сурово. - Иначе нам каюк.
Обреченно вздохнув, Анита покорно растянулась на еще не успевших прогреться камнях, Никита прилег рядом, но спать им сразу расхотелось. Морская черно-синяя дымка и небесная бледно-розовая голубизна, преломляясь в хрусталиках глаз, образовали над ними фантастический купол. Каменная ладья уносила в вечность. Никита положил руку на ее грудь, осторожно потрогал через рубашку затвердевший сосок. Анита издала птичий всхлип, строго спросила:
- Значит, ты для этого затеял рыбалку?
- Я простой пехотинец, мне всякие уловки не к лицу. Рыбалка - это одно, мы с тобой - другое.
- Сейчас ты что собираешься со мной делать?
- Ничего не собираюсь. Но по обоюдному согласию…
- Ты не слишком спешишь?
- Как скажешь. Можем подождать годик-другой, мне не к спеху.
Зачерпнул полной пригоршней ее грудь, и Анита, содрогнувшись, безвольно обмякла.
- Никита, предупреждаю, тебя ждет большой сюрприз. Тебе может не понравиться.
- Ах, это… - Никита пренебрежительно хмыкнул. - Когда-нибудь все равно надо начинать.
Ошеломленная, теряя остатки самообладания, Анита подняла голову - и их губы сомкнулись.
6
Белокаменный особняк над Москвой-рекой с выложенной черной плиткой подъездной аллеей, с двумя смотровыми вышками на перекрестьях двухметрового кирпичного забора. Логово олигарха, один из офисов концерна "Дулитл-Экспресс". Чем занимается фирма, вряд ли известно большинству ее сотрудников, непонятное название способно прикрыть любой род деятельности. В начале рыночного передела, когда волчьи зубы реформаторов только-только вцепились в страну, чтобы в скором будущем разорвать ее в клочья, у них сразу вошло в моду называть свои "крыши" - банки, биржи, корпорации, синдикаты - звучно, невнятно и обязательно с иностранным привкусом. Чем чуднее, тем лучше. Вероятно, им казалось, таким образом они страхуются от неминуемых разоблачений. Потом страх прошел, Россия пала без сопротивления, а названия типа "Сигма-корпорейшн" и "Омега-плюс" остались на века, как памятник безумной эпохи.
В роскошном помещении на втором этаже, причудливо совместившем в своем убранстве офисный кабинет и будуар шлюхи (тоже мода конца девяностых годов), Станислав Ильич, забившись в уголок под розовый торшер, думал горестную думу. Второй день, получив неприятное сообщение из Ялты, он пребывал в состоянии тихого, подавленного бешенства. И было от чего. Пробившись собственным горбом, умом и талантами на вершину богатства и власти, никто с этим не спорит, став одним из хозяев новой свободной России, чего он, собственно, достиг, если его положение каким-то таинственным образом зависит от любовного каприза взбалмошной, смазливой девчонки? Кто она ему и кто он ей? Анита - отпрыск угасающей, вырождающейся дворянской фамилии, мотылек с обожженными крылышками, и он - пусть плебей, пусть без рода и племени, но из той пассионарной породы, которой предначертано рано или поздно овладеть миром, как своим собственным отхожим местом. Между ними дистанция огромного размера, и все же они связаны незримей пуповиной. Их союз неизбежен и предопределен, как восшествие солнца на небе. Он вдохнет гемоглобин в ее бледную кровь, а она своим древним именем (черт побери, такая малость, пух на ветру, а сколько еще значит!) даст ему пропуск в высшее общество Европы, куда пока ему нет ходу. Соитие с дворянской окаменелостью - самый простой и надежный способ отмыться от грязной репутации, мешающей ему, как и другим российским миллионерам, прорвать блокаду, влиться на равных в вожделенную семью мировых финансовых транскорпораций. И что? Сучок на дороге, соринка в глазу грозят разрушить блистательные планы? Ну нет, этому не бывать.
Станислав Ильич скрежетнул зубами, не поднимаясь из кресла, нащелкал на сотовом телефоне номер, дождался ответа и, не здороваясь зловеще произнес:
- Ну? Информация есть?
Не перебивая, слушал минут десять, коротко попрощался и с облегчением вздохнул. Все-таки какую-то сноровку раскуроченные спецслужбы сохранили, хоть это приятно. Теперь дело за малым.
Мусавай-оглы - абрек, завоеватель, бизнесмен - надо же, какое совпадение. Станислав Ильич два раза с ним пересекался и оба раза оставался в выигрыше. С кавказцами вообще-то иметь дело трудно, они заносчивы, диковаты, искренне считают себя хозяевами Москвы, способны на любую подлость, коварны, жестоки, но все их недостатки уравновешивались детским простодушием и пещерной верой в чудеса. Если найти подходящую отмычку к трепетному сердцу горца, что не так и сложно, он твой преданный друг навеки. Полагая себя хозяевами Москвы, кавказцы были правы, но лишь отчасти. Российский бизнес многолик, и на его низшем уровне, где бушевали пещерные человеческие страсти - наркотики, проституция, рэкет, игорные заведения, - их власть была неоспорима, но выше, на цивилизованный уровень - банки, золото, спекуляции с государственным бюджетом, политическое лоббирование - они поднимались редко, да и кто бы их туда пустил. Контроль над крупными финансовыми потоками был для них по-прежнему тайной за семью печатями, они не справлялись с этим даже на своих феодально-клановых территориях, называемых для пущей важности суверенными республиками. В разоренной России им хорошо жилось, пока правосудие здесь вершилось по воровским понятиям, но как только закон в его западном толковании восторжествует, им придется туго. Хотя по всем признакам до этого еще очень далеко.
Станислав Ильич перебрался за рабочий стол и вывел на монитор данные на Мусавая. Так и есть, память его не подвела. Мусавай появился на Москве лет девять назад и, поднимаясь из грязи к вершинам благоденствия, соответственно, оставил за собой кровавый следок - рэкет, несколько убийств, какие-то скандалы с поставками оружия в Чечню. А вот примечательный эпизод, касающийся нынешней ситуации. В 1998 году в ресторане "Аллигатор" какой-то отморозок устроил свирепый дебош. Пострадало много людей, но главное - покалечили самого Мусавая, он до сих пор ходит со стеклянным глазом и оглохший на одно ухо. Отморозка поймали, посадили, намереваясь, как водится, учинить над ним суд и расправу, но ловкий парень смылся из тюремного лазарета при невыясненных обстоятельствах, сведений об отморозке на файле было немного: какой-то бывший спецназовец, уцелевший кусок пушечного мяса. Но надо же, как тесен мир. Если верить информации генерала Васюкова, то именно этот самый Никита Соловей вцепился в его невесту. Интересно, что в нем такого особенного, если привередливая Анита клюнула? Огромный, что ли, членарий? Какое-нибудь иное достоинство трудно предположить - голодранец, скот.
Станислав Ильич набрал номер, про который, помнится, при последней встрече Мусавай сказал, что дает его только побратимам. Хриплый голос абрека возник в трубке после третьего сигнала. Когда Станислав Ильич назвался, голос потеплел и обрел черты дружеского рукопожатия.
- Вай, вай, вай, какая нежданная радость. Здравствуй, Стас, здравствуй, ловчила. Объявился наконец-то. Неужто совесть замучила?
- Почему про совесть вспомнил? - дурашливо всполошился Станислав Ильич. - Чем тебя обидел, брат?
- А то сам не знаешь, - заржал Мусавай. - Я ведь прикинул, сколько ты взял на Челябинске и сколько отстегнул… Ладно, какие теперь счеты. Говори, зачем тебе понадобился бедный, несчастный чурек? Или нет, лучше не говори. Лучше сам приезжай. Будем водку пить, девочек щупать. Есть новые девочки, пальчики оближешь.
Станислав Ильич усмехнулся про себя. На эшелоне с радиоактивными отходами из Германии он кинул абрека на пол-лимона "зеленых", что было, то было.
- Обязательно приеду, - пообещал задушевно, - но не сегодня. Сегодня не могу… Но есть для тебя приятное известие. Ты, кажется, так и не нашел подонка, который напакостил в "Аллигаторе".
- Нет, Желудь, не нашел. - Голос абрека померк. - Целое состояние истратил, пока искал. Интерпол подключал. Собака, как в землю зарылся.
- А я нашел, - торжествующе сообщил Станислав Ильич.
- Не шути с этим, Стас.
- Не шучу, правда, нашел. Могу дать адрес.
После недолгой паузы Мусавай глухо спросил:
- Сколько хочешь за него?
- Нисколько. Это подарок. Когда разберешься с ним, будет повод для встречи.
Абрек тяжело сопел в трубку.
- Где он, скажи? В Америке, в Аргентине?
- Гораздо ближе, гораздо. Пиши или так запомнишь? Ялта, улица Речная, фирма "Лунная радуга"…
- Не может быть, - вырвалось у горца из глубины души. - По всему миру искал, крысенок рядом прятался. Так получается?
- Сплошь и рядом, - подтвердил Станислав Ильич авторитетно. - Ждешь врага из-за моря, а он давно у тебя в чулане.
- Извини, Желудь, - заспешил Мусавай. - Давай после созвонимся.
- Только одна просьба, бек-оглы.
- Что хочешь проси, все исполню.
- Рядом с твоим обидчиком может девушка оказаться. Ее зовут Анита. Ее не трогай, пожалуйста.
- Тебе привезти?
- Не надо везти, просто не трогай.
- Все понял, еще раз спасибо, Желудь. Жди. Если верно сказал, не соврал, скоро пировать будем. Печенку гяура на закуску подам.
Положив трубку, Станислав Ильич сокрушенно покачал головой: с кем иногда приходится сотрудничать - дикари, неандертальцы. Но что поделаешь, бизнес в белых перчатках - это сказка для недоумков. Особенно здесь, в дремучей России.
Наклонился над селектором, окликнул секретаршу:
- Зинуля, голубушка, кофейку покрепче…
Мусавай эту ночь провел в загородной квартире, в доме на Калужском шоссе, одном из тех, что успел понастроить дядя Витя для своих холуев. Но не все досталось холуям, с десяток квартир ушло на откат деловым людям, помогавшим дяде Вите выжить в трудный переходный период от одного президента к другому. Возможно, сам дядя Витя, витая в заоблачных высях вблизи трона, и не подозревал о существовании таких помощников, но это не меняло дела. Общую картину он прекрасно представлял. Теперь ни один мало-мальски заметный финансовый проект не осуществлялся без прямого или косвенного участия так называемых "теневых структур".
Через два часа после разговора с Желудем на Калужское шоссе прибыл Бенуил Елизаров, доверенное лицо Мусавая при проведении особо щепетильных операций. Когда он вошел в гостиную, две хорошенькие беленькие девчушки, делавшие Мусаваю педикюр, кинулись врассыпную и забились по углам. Бенуил Елизаров не обратил на них внимания, уставился на хозяина тупым, бычьим взглядом.
- Чего за спешка, хан? - пробубнил угрюмо. - Токо похавать сел, пузырек распечатал, и на тебе: беги сломя голову, Беня. А ведь я не мальчик, хан. На побегушки не нанимался.
Пожалуй, никому из окружения Мусавая не дозволялось говорить с ним в таком тоне, да никто бы и не посмел. Беня был единственным исключением. Но тут уж ничего не поделаешь, Беня хорош такой, какой есть. Двухметровое волосатое чудище с оловянными глазами и клешнями до колен. Оживший глиняный Голем. Само его пребывание среди людей свидетельствовало, возможно, о каких-то досадных просчетах в божием промысле, но Мусавай гордился, что в его питомнике водится такой зверюга. Ни у кого нет, а у него есть. Прошлое Бенуила Елизарова было темно, как полярная ночь, но до того, как поступить на службу к Мусаваю, он работал в бродячем цирке-шапито с оригинальным номером пожирателя крыс, имевшим шумный успех. Мусавай купил ему квартиру в Москве, прописал, платил солидное жалованье и, в общем, ни в чем не отказывал, но к услугам полудикого, хитроумного существа прибегал редко, лишь в тех случаях, когда требовался нулевой вариант с абсолютной гарантией. За три года Бенуил Елизаров выполнил около двадцати деликатных поручений и ни разу не дал осечки. Мусавай доверял ему почти как самому себе.
Усадив в кресло и собственноручно нацедив в плошку коньяка, Мусавай любовно погладил его черные космы, ощутив, как всегда, электрический разряд, пробивший ладонь.
- Извини, Бенек, потревожил, но дело действительно не терпит отлагательств… Кстати, не желаешь разговеться? - скривясь в зловещей усмешке, ткнул пальцем на девушку в углу, от ужаса вжавшуюся в стену.
- Пошли на хрен. - Беня презрительно сплюнул на ковер. - Говори, зачем звал?
Мусавай объяснил: Ялта, адрес, имя Никита Соловей. Срок исполнения - двое суток.
- Возьмешь двух джигитов на выбор. Советую Ислана с Гариком. В Ялте, если понадобится, поможет Леня Кудеяр, он там в козырных. Чего надо - людей, связь - все даст. Будь осторожен, эта сволочь кусается.
- Кто кусается? - не понял Беня, пожевав на закуску после коньяка волосатую ладонь. - Кудеяр?
- Нет, вот этот, за кем едешь… Скальп с него снимешь вместе с ушами, все как положено. Помни, он верткий, как ящерица, не дай бог упустить.
- Угрожаешь, хан? - В оловянных глазищах проклюнулся живой интерес.
- Прошу, - поправился Мусавай. - Покорно прошу не сплоховать. Пять тыщ получишь.
- Когда я сплоховал? - удивился Беня и протянул плошку за добавкой. - Кто же он такой особенный за такие деньжища? Двухголовый, что ли?
- На месте разберешься. - Мусавай налил плошку опять до краев. - Если двухголовый, оторвешь обе.
- Гы! - сказал Беня.
- И еще, Бенюшка. Кто там с ним будет, тех не трогай. Никого не трогай, кроме головастого.
- Как это? - озадачился Бенуил. - Что за нежности? Не-е, я так не умею. Не надо пять тыщ, лучше домой пойду.
- Хорошо, хорошо. - Мусавай заторопился успокоить обиженного маньяка. - Делай как умеешь. Только девочку пощади. Ее зовут Анита. За нее выкуп возьмем.
- А потыкать ее можно?
- Ладно, потыкай, но не до смерти.
- Гы, гы! - отозвался Беня.