- Люди пьют коньяк, а я только ром. - Гарник неторопливо отвинтил пробку. - Заграничная фляжечка, всегда ношу при себе, а никому ее не видно. Прошу, можете приложиться!
- Это ты, значит, для меня принес? Угощаешь, да?
- Просто глотнуть за компанию… Без всякого умысла…
Махмудов строго свел в одну линию густые черные брови.
- Но, друг милый, за кого ты меня принимаешь? Может быть, тебе кажется, что глоток выпивки для меня дороже чести? Я на своем производстве в данную минуту. Правила поведения летчика в рабочее время - это для меня святыня. Убери заграничную фляжку!
Гарник подчинился и с опаской поглядел на хозяина.
- Надо знать, где и когда пить, - продолжал поучать его Махмудов. - Пожалуйста, в моем присутствии постарайся держать себя на высоком моральном уровне. А если хочешь знать, так я вообще постороннего человека не имею права допускать в самолет.
Помолчали.
- Мне уйти? - с вызовом спросил Гарник.
- Как хочешь. - Махмудов пожал плечами. - Я говорил про посторонних. Тебя это не касается. Ты мой друг.
- Что-то сегодня я это не очень чувствую.
Борис посвистывал и протирал тряпочкой стекло. В кабине самолета было чисто, как на витрине у ювелира.
- Борик, - сказал гость, - другой на моем месте мог бы действительно уйти. Потому что обидно. Но я лично стал еще больше тебя уважать за твою принципиальность, честное слово!
Махмудов засвистел погромче, лицо его прояснилось.
- Гарник, - сказал он примирительно, - я знаю, кому можно верить и кого наш гнать в шею. Раз государство мне доверило машину, то я за нее полностью отвечаю, верно?
- Ты прав.
- Значит, своего друга я могу оставить хотя бы даже ночевать в машине. Никого это не касается!
- Никого не касается.
- Ну и все! Мы друг друга поняли. Я просто хотел показать тебе, что во время кутежа я приятный компанейский парень, душа компании, на работе я строгий работник.
- Именно так я тебя и понимаю.
- Тогда наша дружба будет расти и крепнуть. Взаимное понимание, как говорится…
Опять помолчали.
- Раз уж ты так настаиваешь, - нерешительно проговорил Махмудов, - то мне не хотелось бы тебя обижать… Ради нашей молодой дружбы я могу глотнуть разок из заграничной фляжки, если, конечно, у тебя там ром…
- Самый настоящий ром!
С этого дня Гарник стал часто ездить на аэродром. С собой он привозил полную флягу, обратно увозил пустую. Всякий раз он допытывался:
- А как ты управляешь своим самолетом? Вот, скажем, ты уже поднялся в воздух и хочешь лететь прямо, - что для этого нужно сделать?.. А теперь покажи, как нужно разворачиваться. Ну, допустим, я захотел повернуть вправо?
Однажды он поднялся с Борисом Махмудовым в воздух, и тот позволил ему взять штурвал.
- Ты понимаешь, что я делаю? Понимаешь, какое у меня к тебе доверие? Фактически я передал тебе управление самолетом? Ты хоть ценишь это?
Гарник это ценил. Очень ценил.
Встреча была назначена на семь часов утра. Никто не опоздал. Но Жорж Юзбашев приехал чуть раньше и взял билеты на троих.
Во всех аэропортах существует правило, чтобы пассажиры при регистрации называли фамилию и сообщали свой адрес. Юзбашев тут же придумал адреса, записал вымышленные фамилии.
С билетами пошли к самолету.
Борис Махмудов уже ждал их. Он был сух, подтянут, неразговорчив. Отлично сшитая и подогнанная по фигуре форма пилота гражданской авиации придавала его облику вид официальный и неприступный.
- Борик, дорогой, - ласково начал Мисакян, - вот моя команда. Представь себе, эти младенцы еще никогда не летали…
Пилот сухо распорядился:
- Пассажиров прошу занять места.
- Мне хотелось, чтобы они приняли боевое крещение именно на твоем самолете и под твоим руководством. Пусть посмотрят, как наш земной шарик выглядит сверху…
- Билеты есть? Садитесь.
Жорж Юзбашев и Лаврентий Бабурян озадаченно переглянулись. Они не ждали такого приема.
Но Гарник успокаивающе шепнул встревоженным приятелям:
- Это он только сейчас так, а поднимемся в воздух - все будет по-другому.
Он сел рядом с летчиком. Огромный Жорж и толстый Лаврентий Бабурян устроились на задних сиденьях.
Пилот надел наушники, запросил по радио разрешение на взлет и тронул рычаги. Машина чуть вздрогнула, легко побежала по зеленому ковру и неслышно оторвалась от земли. Спустя минуту она уже плыла высоко над землей, по синему небу. Летчик снял наушники:
- Ну как, друзья пассажиры, нравится вам полет?
Теперь это был совсем другой человек - добродушный, приветливый.
Жорж Юзбашев широко улыбнулся ему, блеснув белыми зубами. Лаврентий Бабурян ничего не ответил. Ему - тучному и вялому - было плохо, его тошнило.
- Ничего, - сказал пилот, - ты крепись. Вот возьми мятную конфетку…
Огромный Юзбашев едва помешался в кабине - на всякий случай он даже пригибал голову. Чувствовал он себя великолепно и с любопытством поглядывал на убегающую землю Хотя ему было тесно, он то и дело приподнимался, размахивал руками.
- Это что, друг, - физкультура в воздухе? - смеясь, спросил Махмудов. - Пять минут в день для здоровья?
- Проверяю свою подвижность в ограниченном помещении.
- Ну, проверяй, проверяй. Может, когда и пригодится.
Юзбашева эти слова почему-то развеселили.
- Ох, ты прав, дружок! - Он засмеялся, протянул руку и хлопнул летчика по плечу. - Вот и я тоже уверен, что пригодится!
- Ну и рука у тебя! Чуть мне плечо не отбил.
- Да уж, никому не посоветую встретиться с моей рукой, когда она злая!
Успокоительно стрекотал мотор. Под крылом проплывали огромные бурые пятна - это солончаки. Узенькая светлая виточка - это река. Зеленая заплата на серой простыне - это лесок, окруженный бесплодным нагромождением камней.
- Правильно говорят: "Айастан - карастан", - сказал, вздыхая, Махмудов. - Армения - страна камней.
Гарник Мисакян нетерпеливо тронул его за локоть:
- Ну дай же мне штурвал…
Пилот снисходительно засмеялся:
- Ой, хвастун, собачий сын! Вы понимаете, ребята, в чем дело? Не терпится ему покрасоваться перед вами. Смотри, чем хвалишься, на том и провалишься. Возьми штурвал!
Он отодвинулся. Гарник положил руки на штурвал. Это уже не в закрытой кабине, на земле, тайком, чтобы никто не видел, - это в воздухе! Он - хозяин полета, король пространства! Самолет повинуется ему!
Восторженно, с визгливыми нотками в голосе он закричал, стараясь перекрыть шум мотора:
- Смотрите же!
А приятели и так не отрываясь глядели на него. Бабурян забыл, что ему худо, - откинулся назад и широко раскрытыми, круглыми от удивления и страха глазами следил за движениями штурвала. Юзбашев всем своим огромным телом подался вперед.
- Смотрите! Смотрите!
Гарник по-хозяйски удерживал штурвал, гнал легкокрылую машину вперед, вперед! "Ну, теперь вы понимаете, - бормотал он, хотя и знал, что друзья не слышат его, - самолет мне подчиняется! Хочу - набираю высоту, а вот спускаюсь к земле"…
Он прикусил губу и начал плавный разворот влево.
- Ну, видите? - крикнул нетерпеливо. - Чего вам еще надо?!
- Ты куда? - Махмудов вырвал штурвал из рук Гарника. - Наш курс - прямо! Там же граница, чудак!
Гарник откинулся на сиденье, победно взглянул на пилота:
- Чего испугался? Проба сил.
- Ты все же попытай сначала у хозяина - можно ли! И чего, спрашивается, пробовать? - Борис обернулся к двум другим пассажирам. - Летает ваш приятель, ничего не скажешь! Вот что значит прирожденный у человека интерес к воздуху. Пять - шесть дней приглядывался - и пожалуйста, уже почти все понял! И он уже плавает, понимаете, на воздушном океане, повелитель стихий!
Гарник негромко отозвался:
- Ты напрасно смеешься. То ли еще будет…
- Ну, убедились?
- Да. Ты молодец.
- Теперь вы поняли, что я вас не обманываю?
- Просто гениально! Огромные успехи за такой короткий срок.
- В общем, время обсуждений и разговоров кончилось. Давайте назначим конкретный день.
- По-моему, уже давно решено, что это должно произойти в воскресенье.
- Пусть будет так: ближайшее воскресенье!
- Хорошо, я согласен. Тянуть не стоит.
- Это значит - десятого сентября.
- Мне понравился этот мальчик, этот Борик Махмудов. Хотелось бы лететь именно с ним.
- Почему именно с ним?
- Контакт уже наметился. Паренек он понятливый, толковый. Для чего нам искать другого?
- Нет, с ним я не хочу!
- Объясни.
- Не понимаешь? Может быть, мы не поладим с пилотом… И придется по отношению к нему что-то предпринять… Это ведь вполне возможно, мы не исключаем, что так может получиться… Вот на такой случай Борик меня не устраивает. Мне его жаль. Пусть это будет мой каприз. Достаточно и того, что он для нас уже сделал.
- Ладно. Мне-то, собственно, все равно.
- Тем более, что я его изучил. Он не согласится.
- Соглашаться или не соглашаться человек может, когда у него есть выбор. Мы никакого выбора пилоту не оставим. Но я не спорю. Пусть будет тот, кого нам пошлет судьба.
- Желательно бы умного, сговорчивого, с хорошим характером.
- Посмотрим…
- Значит, в воскресенье?
- Да, десятого сентября.
Глава V
Эту ночь с субботы на воскресенье Грант провел неспокойно. Долго не мог уснуть, а когда часы в столовой пробили три раза, он проснулся со свежей и ясной голевой, как будто вытащил ее из-под крана.
Бессонница его не тяготила.
Он радовался, что сейчас, когда часы отсчитывают медлительные секунды, он может без помех и неторопливо обдумать предстоящие перемени. И, если вдруг он улыбнется или насупится, никто не поспешит заметить это и спросить: "Грантик, милый, что с тобой?" Ох, уж эта чуткость всех домашних!
Он лежит на спине, подушку положил сверху на лицо. Он улыбается.
И почему-то ему кажется, что Эмма сейчас тоже не спит, думает о нем и тоже улыбается.
Ах, какой щедрой, удивительно интересной стала его жизнь с тех пор, как он познакомился с Эммой у падающего камня!
Кстати, а камень-то все еще не упал. Вчера они были там. Все еще держится…
Сегодня они снова пойдут туда. Он будет писать ее портрет. Это уже решено. И потом они сравнят - как он увидел ее в первый раз и как видит теперь. Это очень важно.
Пойдут они туда после полета. После того, как он вернется.
Собственно, он мог бы сегодня и не лететь. Вообще отлетался он на "Як-12", хватит. Теперь он уже - наконец-то! - пилот тяжелых транспортных самолетов. Правда, пока еще второй пилот, с таким званием он кончил школу высшей летной подготовки. Приказ о назначении на "Ил" уже подписан. Но вчера позвонили из штаба авиагруппы, попросили в последний раз слетать на "Яке". Кто-то из ребят заболел, надо помочь.
Ну что ж, в последний раз слетаем на "Яке". Поможем, раз надо.
Он опять улыбается. Ничего не скажешь, "Як-12" хорошая машина, и он многим ей обязан, пять лет на ней летает. А теперь будет летать на тяжелом лайнере. Это звучит лучше: тяжелый лайнер. "Вы кто такой, чем занимаетесь?" - "Я пилот тяжелого лайнера"…
Эмма сказала: "Сделаешь последний рейс на "Яке" - пойдем к нашему камню и выпьем там на двоих маленькую бутылочку шампанского".
Надо же, в самом деле, отметить перемену в судьбе летчика.
Спокойной ночи, Эмма. Еще ведь ночь, хотя и светло. Спи!
В шесть часов утра Грант вышел из дома. С высот, обступивших город, поддувал прохладным ветерок. Утреннее солнце еще не успело набрать палящую знойную силу, оно пока только ласкало, а не обжигало. Щедро политый зеленый сквер на площади остро дышал освеженной листвой. Машин на улицах гиде было мало. Звонко цокая копытцами по мостовой, бежали в сторону колхозного рынка длинноухие навьюченные ишачки.
Грант юркнул в первую попавшуюся на пути телефонную будку. Он мог бы, конечно, позвонить и из дому, но не стоило возбуждать чрезмерный интерес у домашних.
Телефон долго гудел, пока на другом конце провода кто-то наконец снял трубку.
Ему казалось, что к телефону обязательно подойдет Эмма. Услышит звонок - и поймет. Ну кто еще, кроме него, может звонить по этому номеру в такую рань?
Мужской голос сонно проговорил:
- У аппарата.
Грант долго думал, стоит ли называть себя.
- Алло, вы собираетесь говорить или нет?
- Собираюсь, - сказал он, - мне хотелось бы Эмму…
- Слушайте, а вы представляете себе, который час? Кто это, между прочим?
- Простите, пожалуйста, я знаю, что очень рано, но у меня совершенно неотложное дело.
- А кто это?
- Вы меня не знаете… - Надо было как-то выкручиваться. - Из университета, Гурген Аветович…
Он слышал, что так зовут одного из преподавателей Эммы. Но, кажется, мужчина тоже знал это имя.
- Здравствуйте, Гурген Аветович! - Голос был теперь куда более приветливым. - Это Карен Александрович говорит… Что у вас случилось?
Грант от неожиданности совсем было повесил трубку на рычаг и только и последнюю секунду пересилил себя. Карен Александрович - это отец Эммы. Но кто же знал, что он знаком с профессором?
- Здравствуйте, Карен Александрович, - бодро сказал Грант, теперь уже почти басом. Он не знал, в каких отношениях профессор находится с отцом Эммы, но все же решил рискнуть. - Здравствуйте, дорогой мой. Если вас не затруднит, на одну минутку Эмму…
Было слышно, как мужчина позвал: "Эмма, подойди к телефону, тебя из университета Гурген Аветович вызывает, что-то очень важное…"
Свежий голос Эммы удивленно проговорил:
- Профессор, я слушаю…
- Эмма, это я. Твоего отца я, кажется, напугал. И вообще, наверно, я там у вас всех перебудил… Не сердись! Вдруг мне до смерти захотелось позвонить…
В трубке помедлили.
- Гурген Аветович, я очень рада, что вы позвонили. Конечно, постараюсь вам помочь… Вы застали меня врасплох…
- Я сегодня почти всю ночь не спал…
- Но что же я могу сделать, Гурген Аветович!
- Эмма, я иду сейчас в полет. Последний полет на "Яке". Но сегодня же, всего через несколько часов, тебе будет звонить пилот тяжелого лайнера. Ничего более значительного тебе сообщить не могу. Просто мне захотелось перед последним полетом услышать твой голос.
- Да, да, это действительно очень важно. Я вас понимаю. Конечно, вы должны были позвонить…
Секундная пауза. И быстрый шепот в трубку, прикрытую, видимо, ладонью:
- Грант, слушай, иди ты к черту, я же сплю!
- Эмма, не смей сердиться! Ты сегодня оденешься точно так, как в первый раз, когда мы встретились… Вплоть до красных туфелек, слышишь! Будешь ждать моего звонка… Когда пилот тяжелого лайнера тебе позвонит, ты, не теряя ни минуты, отправишься к нашему камню…
- Я все это сделаю, профессор, обязательно сделаю.
- Теперь скажи мне что-нибудь хорошее. Скажи: "Я так благодарна тебе, что ты позвонил перед полетом, я очень рада, что ты разбудил меня и весь дом…"
Шепот:
- Ну, знаешь, ты просто нахал! - Громко: - Гурген Аветович, от души желаю вам удачи. Папа передает привет. Может быть, вы хотите поговорить с ним?
- Нет! - сказал Грант. - Ты что, с ума сошла? Думай обо мне сегодня весь день! - крикнул он напоследок и торопливо положил трубку.
На аэродроме он прежде всего зашел в штаб эскадрильи и получил задание на полет.
Когда не предвиделось дальних рейсов, самолет "Як-12" совершал дневные перелеты по местной трассе. Так вышло и сегодня. Дежурный штурман сообщил Гранту, что лететь придется недалеко - в селение Ехегнадзор.
- Ну и отлично, - обрадовался Грант. - Мне сегодня хорошо бы пораньше освободиться.
Несмотря на ранний час, в помещении аэропорта было людно и весело. Пилоты, расставшиеся только вчера и облетевшие за это время чуть ли не полмира, беседовали о фильмах, которые идут в Москве и на Украине, о сплошных дождях над Курском и о том, как приятно купаться в Черном море. Пассажиры громко смеялись, перекликались друг с другом, целовались, покупали цветы.
Грант пошел посмотреть, какая погода на его трассе. На щите штормового оповещения красными огоньками электрических лампочек были обозначены трассы, закрытие для полетов. Значит, где-то в горах бушует буря, самолету не пройти. А что на его линии? Все в порядке.
Теперь надо было еще зайти в медпункт. Полагается перед полетом проверить здоровье.
Хорошенькая медсестра в белом халате проверила у него пульс и измерила давление.
- Определенно можно сказать, Грантик, что гипертония в ближайшее время вам не угрожает.
- А что мне угрожает?
Он догадывался, что немножко правится девушке. А сегодня ему хотелось всем нравиться. И он улыбнулся ей, приоткрыв ровные белые зубы.
Сестра сказала:
- Вас можно сфотографировать для рекламы зубного порошка.
- Это хорошо или плохо?
Она засмеялась.
- Последний рейс на "Яке"? - спросила она.
- Вы всегда все знаете! - Грант помахал ей на прощанье рукой.
Чувствовал он себя так легко, как будто не было позади бессонной ночи. Напряженные мускулы весело играли под темно-синим кителем.
Свой самолет "Як-12 А" с бортовым номером "348" он увидел издали. Но он пошел сначала не к нему, а в другую сторону - туда, где на желтой щебенке стояли могучие серебристые машины. "Здравствуй. "Ил", тяжелый, лайнер! Ждешь меня? С завтрашнего дня будешь моим".
Взглянув на часы, он понял, что пора подавать самолет на посадку. Машина уже была заправлена и приготовлена к полету. Грант быстро осмотрел ее и уселся на пилотское место Ждать ему пришлось недолго. Дежурная тут же привела пассажиров. Трое, полным комплект. Ом успел разглядеть их, пока они подходили. Впереди шел щупленький человек, возраст его трудно было определить - лицо он закрыл темными защитными очками. Позади, держа в руках маленькие дорожные чемоданчики, двигались двое - рослый, крепко сколоченный молодой человек с открытым и добрым лицом, а рядом с ним плотный, точным, но тоже молодой пассажир. Одеты все трое были по-праздничному - широкие цветные пиджаки, галстуки на белых рубашках, узкие, отлично выутюженные брюки, модные остроносые туфли.
Грант открыл им дверцу:
- Насколько я понимаю, друзья, подается команда - доставить вас в Ехегнадзор?
- Вот именно, - сказал маленький.
Все трое внимательно, с непонятным интересом разглядывали пилота.
- В гости, наверно, едете?
- Вот это уже не угадал, - сказал маленький.
- Я это потому, что вы нарядные такие… Прошу садиться!
Пассажиры полезли в кабину. Рядом с Грантом сел маленький. Двое других устроились позади, причем рослый парень - в тесной кабине он казался просто огромным - занял место как раз за спиной пилота.
- Мы инженеры, - объяснил он густым, властным голосом, - назначены в Ехегнадзор работать. Пока что едем посмотреть… - Он усмехнулся. - Вы не бывали там?
- Бывал, почему же.