Глава 19
Лешка проснулся среди ночи от телефонного звонка.
С момента его возвращения домой кто-то регулярно ему названивает, скорее всего проверяет, здесь ли он. Звонят по несколько раз в день и по ночам.
Поначалу было странно. Снимаешь трубку, говоришь – алло, а на другом конце провода – молчание.
Потом Лешка перестал отвечать на эти звонки. Решил тоже поиграть в молчанку. Снимает трубку и не произносит ни слова.
Вот и сейчас. Он молчал и слушал, стараясь уловить даже самый слабый звук, доносившийся из трубки.
Он услышал едва различимое дыхание и тихое звучание классической музыки. Еще подумал: "Какому дураку хочется балдеть в два часа ночи под классику?"
Прошло не более минуты, и трубку положили. Лешка услышал частые гудки. Теперь до утра не позвонят. Так уже было. Можно плюхнуться в постель. Но заснуть он не мог. Долго ворочался и в конце концов встал. Прошел на кухню, закурил и, усевшись на стол, уставился в окно, пытаясь вычислить, кто его проверяет по телефону. Потом достал из холодильника бутылку водки, прямо из горлышка отпил половину. В голове сразу прояснилось, и он стал обдумывать планы мщения Манаю.
Глава 20
В группе Калинина все обязанности по розыску серийного убийцы были строго распределены, и к концу дня каждый письменно отчитывался о проделанной работе. Этих рапортов у майора на столе лежала целая стопка, а дело не двигалось. Никто не видел лица убийцы, он выбирал такую погоду, когда нормальные люди сидят дома. Заранее наметив жертву, появлялся неожиданно и наносил смертельный удар. Работал всегда в резиновых перчатках, не оставляя отпечатков.
Калинин надеялся, что раненная на улице Радищева девушка придет в сознание и даст приметы убийцы. Но она умерла, не приходя в сознание.
Майор злился. Целая папка формальных отписок, заключений экспертов, протоколов осмотра места преступления, а толку ни на грамм.
А тем временем произошло новое убийство – старшего следователя прокуратуры Юдина.
Даже не искушенному в сыскном деле человеку было очевидно: убийца ждал Юдина. А значит, знал его. И снова никаких следов. Опять поверх обуви он использовал пропитанные какой-то дрянью портянки.
И неясно было, что это. Месть? Или тут другие мотивы?
В записной книжке Юдина среди телефонных номеров был записан адрес: 2-я Покровская, пятьдесят восемь.
"Это улица, дом, а номера квартиры нет. И неизвестно, кто из жильцов заинтересовал прокурорского следователя", – думал Калинин, перелистывая страницы записной книжки. Дальнейшее его не заинтересовало, а вот этот адрес заслуживал внимания. Потому что запись эта сделана совсем недавно и, судя по почерку, наспех.
Что-то подсказало Калинину: надо проверить все дела, какие вел старший участковый Синельников за последний месяц. Майор мало верил в удачу. В последнее время она часто отворачивалась от него. И тут ничего интересного. Бытовые ссоры, драки, мелкие кражи.
И среди этого он обнаружил в журнале по учету информации запись о выбросившейся из окна женщине. Тут же заключение судмедэксперта. Обыкновенная отписка – самоубийство. Дело пошло в архив, о чем и было сообщено сыну погибшей – Хохлову Алексею Николаевичу.
Калинин уже собирался перелистнуть страницу, но неосознанно задержался, глянул на адрес, где это произошло.
"Вот это да, – обрадовался майор, – 2-я Покровская, дом пятьдесят восемь. Квартира сто семнадцать. Такой же адрес в записной книжке у Юдина. Только нет номера квартиры. Откуда у него этот адрес? Юдин ведь туда не выезжал".
– Потапов! – позвал Калинин лейтенанта, находящегося в соседнем кабинете у капитана Горюнова, а когда тот явился, сказал: – Быстренько мне справочку на Хохлова Алексея Николаевича. Вот адрес…
Появился Потапов в кабинете майора минут через пятнадцать. Прямо от двери лейтенант начал докладывать.
– Значит, так. Хохлов Алексей Николаевич, тысяча девятьсот семьдесят шестого года рождения. Русский…
Калинин поморщился.
– Слушай, Потапов. Ты мне не надо вот это!
– Чего? – непонимающе уставился на майора старательный лейтенант.
– Вот этого. Русский, татарин…
Потапов озадаченно почесал за ухом. Он не виноват, что так было написано в данных Хохлова.
– Судим за драку с ножом.
– Во, – майор словно обрадовался, ткнул пальцем в Потапова. – Вот с чего надо было начать.
Лейтенант смущенно топтался у двери.
– Давно освободился?
– Да месяц назад.
– Интересненько, – протянул Калинин задумчиво. – Месяц назад освободился. Вдруг у него выбрасывается из окна мать. Синельников по этой улице участковый. Дело у него. Значит, он имел контакт с Хохловым?
– Вот этого я не знаю. Возможно, и имел.
– Зато я знаю, – сказал майор. – Вот объяснение, которое участковый Синельников взял у Хохлова. Знаешь что, Потапов, съездим-ка мы к этому парню. Потолкуем с ним…
Глава 21
Каждое утро Лешка тренировал руку. Вставлял патроны в стволы, подходил к зеркалу и, не взводя курки, минут по десять держал обрез в вытянутой руке на уровне своей груди. Надо было, чтоб рука не дрожала. А еще плюс отдача при стрельбе.
Кто-то позвонил в дверь.
Лешка на цыпочках подошел, глянул в "глазок".
На площадке стояли двое: один полноватый, лет за сорок, а другой молодой, здоровый, с наглой мордой.
"Кто это, бандюки? Может, опять хотят меня в гроб затолкать?" – подумал Лешка. По совету Ксюхи он старался меньше слоняться по улицам, чтобы не попасться случайно на глаза манаевским пацанам. Пусть они будут уверены, что его больше нет.
Лешка потихоньку взвел курки обоих стволов. Если они станут ломиться в дверь, он, не задумываясь, пристрелит их. А сейчас лучше не открывать. Неужели они попрут внаглую?
Позвонив еще пару раз, они ушли.
Лешка подошел к окну, но сколько ни пытался разглядеть, куда они делись, так и не смог.
"Неужели остались в подъезде пасти меня?" – мелькнула нехорошая мысль. Ведь неизвестно, насколько у них хватит терпения караулить его.
Но не прошло и двух минут, как в дверь снова позвонили. Так настырно, что Лешка разозлился.
"Вот суки! Опять вернулись. Дать бы по ним из обоих стволов".
Он подошел к двери, глянул в "глазок" и увидел Ксюху. От сердца отлегло. Быстро отпер дверь, впустил ее.
– Привет. – Она вошла, на правах старой знакомой повесила свой плащ на вешалку, обула тапочки. – Ты чего такой? – Она заметила, что Лешка чем-то встревожен.
– Да несколько минут назад приходили двое. Подозрительные какие-то.
– Двое? Один пожилой? Другой молодой, здоровый такой?
– Не такой уж он пожилой. Но, в общем-то, это они.
Ксюха подошла к окну.
Лешка заметил, она как будто взволнована чем-то. Во всяком случае, вид у нее озабоченный.
– Ты чего? – Лешка обнял ее сзади, почувствовав под руками упругие соски. Прижал к себе. Но Ксюха ловко выскользнула из объятий, повернулась к нему.
– А зачем они к тебе приходили?
– Не знаю. Я не открыл им дверь. А что?
– Просто, когда я сейчас к тебе подъезжала, пожилой топал на автобусную остановку, а молодой бугай сел в "Жигули" с ментовскими номерами. Леша, это были менты. Они тебя пасут.
Лешка долго молчал, а потом плюнул на все, стал раздевать Ксюху.
Она отвечала на ласки, но что-то в ее поведении было не то, и вела она себя скованно.
– Подожди, – сказала она, когда Лешка уже раздел ее до трусиков и лифчика. – Мне надо в ванную. – Она взяла сумочку.
Лешка усмехнулся.
– Боишься, украду? – пошутил он по поводу того, что она, уходя в ванную, берет свою сумочку.
– Дурачок. У меня там спринцовка и таблетки от беременности. Ты что, хочешь посмотреть, как я буду вводить таблетку?
Лешка помотал головой. А Ксюха потрепала его по волосам и сказала:
– Тогда наберись терпения. Я скоро, – и упорхнула в ванную, заперев за собой дверь, чтобы он не подглядывал.
А потом они занимались сексом. Ксюха, как и раньше, была неутомима, и Лешка готов был поклясться, что впервые ему попалась такая ненасытная самка.
За короткие перерывы они выкуривали по сигарете, а постель не успевала остыть от их разгоряченных тел. Они ложились, и Ксюха снова набрасывалась на него.
И в конце концов Лешка не выдержал.
– Ты извини, но мне надо отдохнуть.
– От меня? – Ксюха сделала вид, что обиделась, и Лешке пришлось разубеждать ее. Для мировой он еще раз занялся с нею сексом.
Потом, когда они лежали, оба выжатые, истомленные, Лешка сказал:
– Сегодня я хочу свести с Манаем счеты. Ты мне дашь его адрес?
Ксюха закурила. Лежала с задумчивым лицом.
– Конечно. Это не вопрос. Только будь осторожней. Это Кузьма во всем полагался на судьбу. За что и поплатился, – немного грустно произнесла Ксюха.
– Ты любила его? – спросил Лешка.
Она ответила не сразу. Докурив сигарету, притушила о пепельницу окурок и невесело улыбнулась.
– Скажем так. Для меня он был добрым человеком. Он вытащил меня из детдомовского дерьма. Неизвестно, что бы со мной стало.
– А что могло стать?
Ксюха посмотрела на Лешку как на идиота.
– Да все что угодно. По крайней мере, будущее свое я представляла туманным. Кузьма не дал мне пропасть. Сейчас я имею квартиру, машину, деньги. А деньги – это все. Я могу жить как захочу. И все это благодаря Кузьме.
– И ты, конечно же, хочешь, чтобы я отомстил Манаю за твоего Кузю? – чуть иронически спросил Лешка.
Ксюха взглянула на него холодно.
– Хочу. Потому что знаю, Манай отберет у меня все, что дал мне Кузьма. Раньше я свободно приезжала на стадион, а теперь меня туда не пускают. И Манай уже пытался поговорить со мной о деньгах, которые мне оставил Кузьма. И квартирка ему нравится. В конце концов они меня грохнут и закопают на той поляне.
Лешка покусывал фильтр докуренной сигареты. Сказал, не скрывая сарказма:
– Вот, значит, для чего ты меня откопала из могилы.
– Ты жив. А это главное. – И Ксюха стала одеваться.
Лешка лежал на постели, подперев голову рукой, и смотрел, как она надевала лифчик, трусики, натягивала колготки.
– А ты, оказывается, опасная девица.
Ксюха психанула.
– Ой, только не надо. Не опасней тебя. И что плохого в том, что ты поможешь мне убрать Маная? Он ведь и твою мать убил. Не забывай.
– Я помню. И буду помнить всегда, пока живу, – хмуро сказал Лешка и тоже стал одеваться.
Перед тем как уйти, Ксюха напомнила:
– у Маная полно мордоворотов-охранников. Смотри.
– Ладно.
Она подошла и поцеловала его, но глаза по-прежнему оставались грустными.
– Нам не надо выходить вместе. Сначала выйду я. Ты – потом, – сказала она.
– Ладно.
Лешка закрыл за ней дверь, слушая, как зацокали ее каблучки по лестнице.
Прошло минут пять. Теперь надо было идти и ему. Лешка решил съездить на Каляевскую улицу. Ксюха сказала, что Манай живет там. Она назвала дом и квартиру. Даже фамилию и имя молодой женщины – его гражданской жены, у которой от него ребенок.
– Там я его и уложу, – сказал себе Лешка.
На этот раз он решил взять с собой спортивную сумку. Носить обрез под курткой рискованно. А в сумке очень удобно. Она небольшая. Не привлекает внимания ментов, и вряд ли кто догадается, что в ней лежат заряженный обрез и коробка с патронами.
Взяв сумку в руку, Лешка открыл дверь. Почему-то не хотелось сейчас попадаться на глаза никому из соседей.
Но на лестнице никого не было, и он вышел, быстро запер дверь.
Фонарь возле подъезда, как всегда, не горел.
Лешка увидел тот самый "жигуленок" с ментовскими номерами, про который говорила Ксюха.
Он стоял метрах в двадцати от подъезда. В нем сидел молодой здоровяк. Он даже не повернул головы к Лешке.
"Дрыхнет, небось, мент!" – язвительно подумал Лешка и быстренько свернул в темный переулок к трамвайной остановке.
– За квартирой Хохлова мы установили наблюдение, – докладывал майор Калинин начальнику. – Я оставил там лейтенанта Потапова в машине, потом его сменит Шевелев. Будем Хохлова брать. Днем мы с Потаповым заходили к нему, но дверь никто не открыл.
– Вы подозреваете Хохлова в совершении убийств? – Полковник был человеком въедливым, вникал во все тонкости уголовных дел, которые вели его подчиненные. И не терпел формализма. А здесь особый случай. Речь идет о беспощадном серийном убийце.
Калинин замялся, уходя от прямого ответа.
– Нами установлено, что Хохлов, вернувшись из мест заключения, встретился со старшим лейтенантом Колобовым. Причем в этот же вечер Колобова убили, тело его нашли возле двери вора в законе Кузьмина.
– Майор, вы не ответили на мой вопрос! – строго сказал полковник, не позволяя Калинину закончить свои объяснения, в которых не нуждался. Про тот случай полковник знал во всех подробностях.
– Подозреваю, – ответил Калинин конкретно.
Перелистав несколько бумаг с объяснениями, полковник, не меняя строгого тона, сказал:
– Работайте.
Вернувшись в свой кабинет, где его ждали Горюнов, Васин и Шевелев, Калинин прямо с порога спросил:
– Ну, что Потапов?
Ответил Шевелев:
– Ничего. Не звонил он. Может, связь подводит.
– Мы вызывали его по рации, – вставил Горюнов, – не отзывается.
– Вот что, Шевелев. Бери в дежурке машину и поезжай к Потапову. Смени его.
Лешка остановился перед шестиэтажным кирпичным домом и некоторое время стоял и смотрел на четыре окна последнего этажа. Потом вошел в подъезд, поднялся на шестой этаж, осмотрел металлическую дверь и сразу понял, что в подъезде убить Маная не удастся.
Во-первых, он не такой дурак, чтобы входить в подъезд без охраны, и скорее всего кто-то из его бульдогов опередит Лешку. Уж они-то не с дробовиками ходят.
Во-вторых, подъезд не место для стрельбы и может получиться так, что сбегутся соседи, и тогда незамеченным не уйдешь. Это если ему удастся уложить охранников.
Лешка вышел на улицу и с досады закурил.
Было темно, сыро и холодно.
Глянув в черное небо, откуда сыпал мелкий дождь, Лешка перевел взгляд на железную крышу.
"А если попробовать с крыши спуститься к ним на балкон? – пришла неожиданная мысль. – По веревке спуститься. И выстрелить прямо через стекло. Или разбить его и войти в квартиру. Ксюха сказала, охранники провожают его до двери и уходят. Дома Манай остается только со своей сучкой и сыном. Их можно не убивать. Я не зверь. Только его – падлу!"
Он опять вошел в подъезд, поднялся на последний этаж и оттуда по узкой отвесной лестнице вскарабкался на чердак.
Освещая зажигалкой проход и пугая дремавших голубей, достиг люка, выходящего на крышу.
Небольшое усилие, и дверца открылась.
Лешка глянул вниз. Отсюда, с крыши, ему была хорошо видна часть двора напротив подъезда, в котором жил Манай.
Пока все получалось как надо. Если привязать конец веревки за балку, поддерживающую гребень крыши, можно спуститься на балкон.
И тут он вспомнил, что веревки-то у него и нет. Выругал себя, глянул на часы.
Половина восьмого. Теперь надо было успеть до закрытия в спортивный магазин. И Лешка быстро стал спускаться.
На его удачу, на соседней улице находился торговый центр. И Лешка успел до закрытия. Центр закрывался в восемь вечера.
Теперь в его сумку, рядом с обрезом и патронами, лег моток прочного капронового шнура. Веревки не оказалось, но Лешка посчитал, что сгодится и шнур. Главное, чтобы он выдержал его вес. Продавец сказал, что им можно тянуть легковую машину. И Лешка поверил.
Подходя к дому, где жил Манай, Лешка увидел на балконе шестого этажа ту девицу, про которую говорила Ксюха. Она стояла на балконе, курила и смотрела вниз. Возле нее крутился мальчик лет пяти.
Лешка сделал вид, что не смотрит на девицу, хотя исподлобья внимательно наблюдал за ней.
Хорошо, что лестница на чердак была в соседнем подъезде. Меньше риску засветиться перед этой гражданской женой Маная. Может, она нарочно высматривает подозрительных типов, потом ему шепнет.
Лешка сидел на крыше возле ограждения и смотрел вниз на площадку двора перед подъездом. Страшно хотелось курить. Но он подавил в себе это желание. Не хватало, чтобы манаевские охранники заметили огонек сигареты. Тогда не только все сорвется, но и может трагически кончиться для него.
Он надвинул низко на глаза вязаную шапку. Так его ни за что не запомнят в лицо девица и мальчуган. А одежду он потом выкинет вместе с этой шапкой. Пусть бандюки с ментами обнюхивают ее. Он уже будет далеко.
Однако – что-то задерживается Манай.
Лешка стал замерзать, здесь, наверху, дул пронизывающий ветер, и дождь не перестал, а, казалось, еще усилился.
"Черт бы побрал этого Маная". – Лешка опасался, как бы не пришлось просидеть тут до утра. Ведь никто не мог знать, когда этот долбаный авторитет вздумает приехать домой. Может, он вообще забурится до утра к какой-нибудь шлюшке?
Но скоро Лешкино ожидание было вознаграждено.
Около одиннадцати во двор на большой скорости влетел черный "Форд".
Лешка сразу узнал его. "Ну наконец-то!" И Лешка быстро привязал один конец шнура к металлической стойке ограждения. Хотя можно было и не торопиться. Все равно еще минут двадцать лучше повременить.
Минуты три из "Форда" никто не выходил. Потом открылось боковое окно.
Жена Маная вышла на балкон, помахала рукой.
Это было заранее оговорено и означало: все в порядке, можешь подниматься. Только после этого условного знака в машине захлопали дверцы.
Сначала вылезли охранники. Их было трое. Огляделись по сторонам. Потом показался тот, из-за кого Лешка почти три часа мерз на крыше. Важный, в длинном, едва ли не до пят, черном плаще, белой рубашке и галстуке. Этот не оглядывался, стоял гордый, с независимым видом. Даже не помахал рукой жене, не посмотрел в ее сторону.
Водитель выскочил, быстро достал из багажника два здоровенных пакета, набитых фруктами, передал одному из охранников. И вся свита, кроме водителя, направилась к подъезду.
Водитель остался возле машины.
Прошло минут пять, и охранники вышли уже без Маная.
"Молодцы, ребята", – мысленно похвалил их Лешка за то, что не задержались в подъезде.
"Форд" круто развернулся и уехал, а Лешка остался ждать. Теперь он не вытерпел, закурил, то и дело поглядывая на часы.
Казалось, стрелка стоит на месте. И двадцать минут, отведенные для ожидания, показались едва ли не двумя часами.
"Все, хватит. Пора", – решил он и осторожно спустил конец шнура к Манаю на балкон. Прислушался. Там, внизу, все вроде тихо. Если б заметили шнур, подняли бы шум. Нет, балконной дверью никто не хлопает.
Лешка дрожал, не то от волнения, не то от холода. Точно сам не знал. Скорее всего и от того, и от другого.
Он повесил сумку на плечо и перелез через ограждение.
Высоты он не боялся, но сейчас, балансируя на самом краю скользкой от дождя крыши, чувствовал себя неуверенно.