Наконец за поворотом открылись приземистые строения аэропорта. И только тогда водитель чуть-чуть сбросил скорость. Взвизгнув тормозами, автобус, еще вздрагивая всем корпусом после сумасшедшей езды, замер на конечной остановке. Из кабины выпрыгнул полный человек с чемоданчиком и бросился к зданию аэровокзала, на ходу доставая из кармана билет.
...А посадка в лайнер ТУ-104 уже закончилась. У трапа осталась одна стюардесса, проверявшая у пассажиров билеты. Но вот и она поднялась по лестнице, встала в дверях.
- Все, что ли, Ниночка? - Из салона вышел высокий парень в форме ГВФ. - Пора отправляться.
- Ну и пожалуйста. - Девушка равнодушно передернула плечами.
- Как все? - Из-за спины парня в летной форме высунулась румяная физиономия молодого человека лет двадцати двух. - Уверяю вас, девушка, есть опоздавшие.
Следом за ним из салона выглянул еще один парень - невысокий, черноволосый, худощавый.
- Во-первых, опоздавших нет! - отрезала стюардесса. - Все, кто прошел регистрацию, на месте. А во- вторых... - Она грозно посмотрела на ребят. - Сюда нельзя выходить.
- Давайте-ка, ребята, давайте, - поддержал ее пилот, разводя руками. - Не положено...
- Девушка! Одну минуточку! - взмолился румяный, увидев, что по знаку стюардессы трап начал медленно отплывать от борта. - Я вам все объясню...
Но девушка внезапно подняла руку.
- Глянь-ка, Эрик, - кивнув в сторону аэровокзала, бросила она пилоту, - а похоже, что наш.
От аэровокзала что есть духу бежал полный человек с маленьким чемоданчиком в руках, тот самый, что примчался в аэропорт на "сумасшедшем" автобусе. Девушка знаком вернула трап, и опоздавший птицей взмахнул по нему на борт. Сунув девушке зажатый в руке билет, он, судорожно дыша, смахнул ладонью пот со Лба и даже попытался улыбнуться:
- Фу! Успел! Лучше поздно, чем никогда, верно?
Стюардесса улыбнулась, но ответить не успела,
замерев с билетом в руках. Два пассажира, умолявшие ее подождать, дружно подступили к опоздавшему. Девушке показалось, что они кинулись пожимать ему руки, но когда парни отступили на шаг, на запястьях у человека с чемоданчиком уже поблескивали... наручники.
- Ну вот и ладно, - удовлетворенно сказал румяный, любуясь своей работой. - А то уж мы прямо волновались.
А в дверях салона, закрывая спинами все происходящее от любопытных взглядов, стояли плечом к плечу еще двое - руки в карманах, спокойные.
Очевидно, меньше всего ожидал опоздавший такого оборота. Все еще не справившись с дыханием, он изумленно воззрился на появившиеся на руках "украшения" и вдруг выронил чемоданчик, который, тяжело стукнувшись об пол, раскрылся.
Ахнула, округлив глаза, стюардесса, По полу покатились золотые монеты. К ногам девушки упало богатое ожерелье. Чемодан оказался набитым драгоценностями: бусами, кольцами, золотыми часами. В уголке чемодана, полузасыпанный кольцами, лежал какой-то мешочек, похожий на табачный кисет.
Румяный парень, поглядывая на эти сокровища, укоризненно покачал головой:
- Ай-ай-ай, Михаил Дмитриевич. Что же вы так неаккуратно со своими сбережениями?
Ошибка
- Что вы натворили?! Вы понимаете, что вы натворили! - с отчаянием повторял человек лет пятидесяти со следами ожогов на лице. Он стоял у стола и с гневом смотрел на вытянувшихся перед ним двух молодых людей, тех самых, что задержали валютчика в самолете. Один, широколицый, атлетического сложения парень со значком мастера спорта на лацкане пиджака, лейтенант милиции Александр Антонов, глядел на рассерженного начальника с деланным смирением, но в глазах виделась ирония. Другой, лейтенант милиции Геннадий Фомин, серьезный, спокойный, очень худой, хмурился, опустив глаза.
- Вы что, не поняли задание? - спросил начальник.
- Разрешите объяснить, товарищ подполковник, - с готовностью отозвался Антонов, но Геннадий Фомин бесцеремонно перебил его:
- Нечего объяснять. Промахнулись - и все. Погнались за дешевым эффектом.
- Вот и я думаю - погнались, - вздохнув, спокойно сказал подполковник и, пододвинув стул, сел. - Ну что ж, упущенного не вернешь... Да садитесь вы, чего там... - Он махнул рукой, одновременно указывая этим жестом на стулья, стоящие около стола. Кроме того, жест этот означал, что "разнос" окончен и разговор выходит из официальных рамок. Оба провинившихся поняли это.
- Нет, давайте все же разберемся, Иван Николаевич, - торопливо заговорил Антонов. - В чем же трагедия? Вы приказали взять Чубарова в самолете. Вы понимаете, самолет вот-вот взлетит, трап убирают, а его нет. Мы уж собрались выходить. И тут - поспешает, сердешный. Мы его на радостях - цап! Уж больно красиво вышло. И чемоданчик очень кстати расстегнулся. Все по науке... - Он усмехнулся.
Подполковник постучал зажигалкой по столу:
- Да, по науке... Я где вам приказал брать его?
- В самолете! - уверенно сказал Антонов.
- А точнее?
- В Адлере. После посадки, помним. Но какая разница - чемоданчик-то всё равно при нем. Не отвертится. Так даже быстрее. Опять же экономия на билетах, это раз...
- Ладно, Иван Николаевич, не слушайте его, - вмешался Фомин. - Он сейчас такой базис подведет... А дело простое: переволновались - нет и нет. Может, думаем, рейс поменял... Ну, и... - Он развел руками.
- Да понятно... - протянул подполковник. - Я тоже хорош. Надо было четче поставить задачу: в Адлере - и точка. А я понадеялся на вашу... - Он внимательно взглянул на смущенных ребят и не стал продолжать. Но оба и без того все поняли. Фомин еще больше нахмурился, а Антонов обиженно дернул подбородком.
- Но если вы думаете, что у него в самолете был человек, - напрасно, - сухо сказал он. - У нас есть список пассажиров. Никого из наших знакомых. Опять же никто не заволновался, что нет его. Мы глядели.
Подполковник улыбнулся и тут же вздохнул:
- Эх, гуси вы мои лебеди, разве я об этом? Только смекните, пожалуйста: чего это я вас, четырех атлетов, вооруженных до зубов, на одного Чубарова посылаю. Да ему бы, возможно, простой повестки хватило.
- Ага! - недоверчиво сказал Саша Антонов. - Будьте, мол, любезны, принесите чемоданчик с золотом...
Подполковник серьезно посмотрел на него.
- А что? Может быть, и принес бы. Оно ему скорей всего самому осточертело...
Саша улыбнулся - он оценил шутку. В тон подполковнику сказал:
- Тем более. В конце концов, Чубаров у нас. Вещдоки налицо. - Он указал на лежащий на столе чемодан... - Открутиться немыслимо. Да он с места в карьер начнет сейчас дружков закладывать.
- Это Чубаров-то? - Подполковник насмешливо сощурился. - Что ж, давайте пробовать. Только едва ли...
И вот он сидит перед подполковником, так торопившийся к своему аресту владелец сокровищ. Ни следа волнения не видно на его лице. Покуривает сигарету и доброжелательно смотрит на подполковника Хлебникова, на сидящих сбоку ребят. Кажется, он ничуть не обескуражен арестом.
И заговорил он не как арестованный, а как давний хороший знакомый.
- Вы хорошо выглядите, Иван Николаевич. А я, вот видите, и брюшко накопил - так сказать, трудовая мозоль, - да и лысину никак не укроешь... А ведь мы, если мне не изменяет память, ровесники.
- Работа у нас здоровая, не то что у вас, - насмешливо сказал Хлебников. - На воздухе много бываем.
- Однако давление у вас было, не соврать, двести на сто двадцать.
- Ничего, притерпелся. Богатая у вас память. Вы, по- моему, четырехзначные числа в уме множите?
- Помните! - восхитился Чубаров. - Ну, спасибо. Да, способностями бог не обидел, не жалуюсь. Счастья вот недовесил всевышний малость, ну да бог с ним. Счастье - товар дефицитный, грех не нажиться, не так ли?
Он повернулся и заговорщически подмигнул ребятам.
Подполковник усмехнулся.
- Что-то у вас всевышний на плутоватого завмага похож. Союзника ищете? Свой своего в обиду не даст?
- А как же! В моем положении больше надеяться не на кого...
- Не прибедняйтесь, Михаил Дмитриевич, зачем? Чуть дело дойдет до суда, столько рычагов заработает, что всевышнему и сунуться, будет некуда. Я помню...
- Эх, Иван Николаевич, что там за рычаги! Я ведь тоже не маленький, жизнь как-нибудь знаю. Уж если мне в тот раз не удалось вас, рядового капитана милиции, закружить, что же я нынче с подполковником Хлебниковым сделаю? С начальником ОБХСС. Мне бы помоложе кого, а? Не по зубам вы мне, гражданин подполковник, прямо вам признаюсь. Иначе...
Он присвистнул и вдруг улыбнулся:
- Но рычаги-то, конечно, будут, не сомневайтесь, Иван Николаевич. И неприятности у вас из-за моего ареста тоже будут. И выглядеть вы будете гораздо хуже, это я вам обещаю.
- Потерпим. А коль вы так хорошо считаете, потрудитесь прикинуть, сколько получится по совокупности статей? Перечислить, каких?
- Упаси бог! За кого вы меня принимаете? Я свои статьи назубок знаю, и комментарии к ним, и разъяснения. Неужели я не учитывал возможность нашей приятной встречи?
- Что же у вас насчиталось, если не секрет?
- Секрет, Иван Николаевич, глубочайший секрет. Сколько я насчитал, это мне знать. Сколько вы насчитаете - вот вопрос. Вам-то считать будет потруднее - ваш счет в доказательствах нуждается. А у меня, между прочим, есть и программа-максимум и программа-минимум. Смотря по обстоятельствам. Так сказать, гибкая тактика, вы же меня знаете.
- Ну, вот что, гражданин Чубаров. На этот раз сосчитаем все. С точностью электронной машины. И максимум ваш тяжело тянет, Михаил Дмитриевич, куда тяжелей вашего чемоданчика...
- Давайте сразу договоримся, гражданин подполковник. Этот чемоданчик я вижу второй раз в жизни.
- Что вы говорите?! - притворно изумился подполковник.
- Представьте себе... Нашел между сиденьями автобуса. Дай, думаю, захвачу. Виноват, конечно, но сдать находку не было времени - опаздывал на самолет. Но в Адлере я бы сдал - это же все равно, не так ли?
Подполковник с презрительной гримасой на лице молча слушал. Чубаров, подождав секунду-другую, не скажет ли чего Хлебников, неожиданно улыбнулся:
- Иван Николаевич, вы не сердитесь, - мягко сказал он. - Я вовсе не принимаю вас за идиотов. Но обстоятельства сегодня исключительные: речь идет о жизни и смерти, к сожалению, не в переносном смысле. Я знаком со статьей о хищениях соцсобственности в особо крупных размерах. Соответственно этому и я буду защищаться. Только не толкуйте мне про чистосердечные признания, в данном случае - увы! - ничего не смягчает, а даже наоборот. Я лишен возможности даже объяснить вам, почему.
Поэтому и разговор у нас будет один - я приму только то, что вы сумеете до-ка-зать. И ни миллиграмма больше. В колонии жизнь не мед, я знаю, но все-таки понимаете, Иван Николаевич... - он на секунду прикрыл глаза, - все-таки жизнь...
Он открыл глаза и снова усмехнулся.
- А я как-то привык жить, гражданин подполковник, и очень не хотелось бы расставаться с этой привычкой.
- Во как, гуси-лебеди, - заметил подполковник, когда Чубарова увели из кабинета. - Вместо показаний - шекспировский монолог. И будет стоять на своем. Короче, не он нам, а мы ему должны рассказывать его вторую, главную жизнь. И обязательно с иллюстрациями, то бишь с доказательствами.
- Не понимаю, на что рассчитывает, - сердито сказал Саша. - Яснее ясного: прохвост - пробы ставить негде, жулик, валютчик, спекулянт.
- На нас рассчитывает, лебедь, прежде всего, на нас. На нашу недоработку, небрежность, головотяпство, если хочешь... До чего-то не докопаемся, чего-то не усмотрим, не поймем. Глядишь, и счет окажется не больно велик. Ну, и еще кое на что рассчитывает, сами скоро убедитесь. Ладно, хватит с нас психоанализа. Давайте-ка займемся презренной прозой. У вас, стало быть, список пассажиров завелся? Позвольте взглянуть.
Геннадий Фомин вытащил из папки список, положил на стол.
- Ничего подозрительного, Иван Николаевич. Только... ерунда все это. Что такое фамилия на билете? Какую хочешь, такую назвал. Проверить бы надо.
Подполковник бросил на него быстрый взгляд.
- Ты думаешь, надо? А вот Саша считает...
Антонов обидчиво вскинул голову:
- Что Саша? Ничего я не считаю. Надо - значит, проверим. Ну, совершили глупость, что ж теперь делать- то?
- Исправлять, больше ничего, - равнодушно сказал подполковник, не отрываясь от списка. - Вот этих, пожалуй, можно исключить. - Он быстро поставил несколько галочек в списке. - Я их знаю. Стало быть, остается примерно половина. Тут уж ничего не поделаешь...
- Как проверять, Иван Николаевич? Всерьез или как? - спросил Фомин.
- А-а, - протянул подполковник. - Зачем же всерьез? В чем, собственно, мы их подозреваем? Нам нужно одно: все ли пассажиры летели под своими фамилиями. Ну, и хотя бы чисто формальные данные.
- Понятно, - проговорил Саша и тут же показал подполковнику еще фамилию в списке. - Вот этого еще можно исключить, Гнедых А. С.
- Почему?
- Мы с Фоминым его знаем. Он режиссер, в НИИ работает, в киноотделе. Какие-то производственные фильмы снимает. Собственно, и всю его группу можно исключить. Вот эти четверо на съемку летели.
- Откуда же у вас знакомства в киносферах? - насмешливо спросил подполковник.
- Так, встречались в Доме актера...
- Во-он вы куда вхожи! - с искусственным трепетом протянул подполковник и поставил в списке еще несколько галочек. - Сражен! Сражен!
В дверь постучали, и на пороге вырос дежурный.
- Товарищ подполковник! К вам кинорежиссер Гнедых.
Подполковник вопросительно посмотрел на ребят.
- Ваш?
Антонов коротко кивнул.
Подполковник повернулся к дежурному:
- Давай заказывай пропуск. Повращаемся и мы в киносферах.
Оля
- Скажите, в каких отношениях вы находились с этой девушкой?
- В товарищеских. Но, я думаю, это к делу не относится.
Из допроса Геннадия Фомина в судебном разбирательстве
Геннадий и Александр вышли из управления. Длинные тени исполосатили всю улицу. Солнце с того берега реки, словно привстав на цыпочки и ухватившись лучами за верхушки деревьев, чуть выглядывало из-за них, как из-за забора.
Друзья двинулись через площадь со сквером посередине, где вокруг памятника все еще "кипела" ребятня, а на скамеечках восседали отдыхающие старики: кто с газетой, кто с шахматами, кто с вязаньем, а кто просто наблюдал за прохожими. Друзьям не нравились эти пристальные изучающие взгляды, и они, не сговариваясь, прибавили шагу. Кафе находилось неподалеку - в самом устье вливающейся в площадь улицы.
Собственно, кафе не было таковым в полном смысле этого слова. Самый обыкновенный "стояк", которых немало развелось в последнее время во всех наших городах. В них почти все можно определить словом "мини". Мини-удобства, мини-выбор, но зато и мини- затраты времени. Благодаря именно последнему "мини" такие "стояки" пользуются успехом, главным образом, у молодежи.
Взяв подносы, ребята с очередью поплыли мимо витрины, уставленной небогатой снедью. И если Геннадий сумел выловить оттуда лишь бледно-розовый винегрет, пару пирожков да чашку кофе, то поднос следовавшего за товарищем Саши Антонова оказался заполненным до последнего квадратного сантиметра. Больше того, тарелочку с куском студня Саше пришлось нести в другой руке. Кассирша так долго считала Сашины приобретения, что Геннадий почти покончил с ужином, когда Саша, балансируя подносом, подошел к столику.
- У вас свободно? - Он бесцеремонно составил на соседний столик пустые тарелки и стал расставлять свою разнообразную снедь. Геннадий, хмуро поглядев на это обилие, покачал головой:
- Опускаешься.
- Геныч, мы с тобой в разных весовых категориях. А ничего студень! - Саша отправил в рот солидный кусок.
- Между прочим, на востоке говорят: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу. Саша мгновенно отпарировал:
- Хочешь, могу считать это обедом. Придется поужинать позже, только и всего. Хочешь ватрушку?
- Нет уж, опускайся один. - Фомин, улыбнувшись, отрицательно покачал головой. - Я тебе не попутчик.
На лице Саши вдруг явственно проступил ужас:
- Караул! Опускаюсь! Тону! - Он чуть не целиком отправил в рот трубочку с кремом. - Спаси, друг!
Фомин не выдержал и фыркнул. Он знал Сашину давнюю привычку много есть, доставлявшую столько хлопот тренерам общества "Динамо". Был случай, когда в самый канун спартакиады выяснилось, что Антонов почти на пять килограммов вышел за пределы своей весовой категории, и этот излишек два тренера, сменяя друг друга, выгоняли из него вениками в парной. Да, собственно, и в финал первенства Европы Саша не попал по той же причине. Перед встречей с болгарином Жечевым пришлось париться до изнеможения. А у Жечева Саша обязан был выиграть: все предыдущие схватки между ними закончились в пользу Антонова. Ну, а теперь, вдали от тренеров, удержать Сашу будет просто немыслимо. Все- таки, когда Антонов принялся за вторую чашку кофе, Геннадий заметил:
- А немцы говорят: первая чашка кофе - лекарство, вторая - яд.
- Геныч! Ты глубоко, хотя и несколько узко образован, - тотчас отозвался Саша. Он задумчиво оглядел пустые тарелки и сказал с сомнением в голосе: - Повторить, что ли?
- Не дури! - уже всерьез забеспокоился Геннадий. Он быстро допил кофе. - Пошли, пошли отсюда...
- Мальчики, вы куда? - Высокая, подчеркнуто медлительная девушка подплыла к их столику с чашкой кофе и бутербродами. - А я надеялась, что вы составите мне компанию. Я же вас сто лет не видела.
Она уверенным движением составила на соседний столик пустую посуду и вдруг, лукаво поглядев на друзей, указала на тарелки:
- Однако...
- В среднем на двоих это немного, - скромно сказал Саша.
Девушка улыбнулась. Она спокойно начала есть бутерброд, нимало не сомневаясь, что Саша и Геннадий останутся здесь. Она привыкла, что все всегда дорожат ее обществом, и держалась соответственно этой привычке. Действительно, ребята остались. Саша повернулся к Геннадию:
- Ну что, Геныч, теперь-то уж явно надо что-нибудь взять... Я принесу.
Неожиданно девушка сказала:
- Слушайте, мальчики, про вас говорят ужасные вещи: будто вы поймали подпольного миллионера... или даже миллиардера с полным чемоданом золота. Есть тут какая-нибудь правда?
- Это кто же говорит? - насторожился Фомин.
- Господи! - воскликнула девушка. Да все без исключения. В троллейбусах, трамваях, на крытом рынке. А больше всех, наверное, у нас в театре. Увидишь двоих разговаривающих, смело подходи и включайся. Золото, мол, золотом, а какие там были камни!
Ребята переглянулись.
- Послушайте, Оля, - неуверенно проговорил Саша. - Ужель и вы такой ерунде поверили?
- А как же? - удивилась девушка. - Во-первых, интереснее поверить. Во-вторых, ваш смущенный вид говорит сам за себя. И в-третьих, - насмешливо глядя на своих собеседников, заключила Оля, - наша несостоявшаяся актриса, а ныне стюардесса рейса девятнадцать- двенадцать видела этот чемоданчик собственными глазами...
Она торжествующе тряхнула головой.
- Ну и как? Хорошо мое "в-третьих"?
- Прилично, - согласился Саша. - В спорте это называется хорошо подготовленной атакой.
Оля вздохнула: