– Вот стерва, – проговорил долговязый, направляясь следом. Когда Багира вошла, он запер дверь на задвижку и ушел.
* * *
– Знаешь, майор, вот где у меня твоя самодеятельность, – постучал ребром ладони "батяня" себе по шее.
Федор сидел перед полковником Васильковым, как школьник в кабинете строгого директора школы. Причем, даже страшно разгневанный директор не позволил себе запустить матюжком в школьника, а полковник Васильков, запросто. И Туманову приходилось терпеть гнев начальника.
– Как ты объяснишь взрыв кафе? – строго спросил полковник.
Майор Туманов осмелился поднять на начальника глаза. Сказал:
– Очень просто. Надо было все сделать так, чтобы Мамедов поверил. Как я уже вам докладывал, нам удалось внедрить к Мамедову своего агента под псевдонимом Багира. Мамедов решил устроить ей проверку. Этот взрыв был необходим, товарищ полковник.
– Директор кафе звонил. Собирается выставить нашему управлению счет за причиненный ущерб, – заявил Васильков. Но его заявление нисколько не обеспокоило Туманова.
– Пусть выставляет. Только не нам, а террористу Мамедову. Когда мы его поймаем. А пока пусть обратится в страховую компанию. Там ему возместят ущерб. Я же ему уже говорил. Если он не понял, я ему напомню сегодня же, – пообещал майор.
– Да все он прекрасно понял, – махнул рукой Васильков. – Просто слишком ушлый. Помимо страховой компании решил еще и с нас сорвать.
– Не получится, – сказал Федор, заметив на лице полковника одобрение.
– Я ему тоже также сказал, – проговорил Васильков, после короткого молчания. Потом спросил о главном, о том, из-за чего и вызвал Федора Туманова. Василькова интересовало, в какой стадии находится расследование, проводимое майором.
– Пока могу сказать только одно: о завершении говорить еще рано. Помните, я вам докладывал, Чикина говорила о какой-то важной операции, которую должен провести Мамедов. Думаю, это должен быть – взрыв. А вот чего, это пока для нас остается тайной. Мы и о взрыве кафе "Белочка" узнали едва ли не в последний момент. Нами установлена прослушка. В серьги Багиры вмонтировано передающее устройство. Но оно слабовато. Его можно запеленговать с расстояния не более ста метров. – Федор не стал говорить Василькову, что по вине Грека, прослушку пришлось прекратить. Сейчас Туманова больше волновало, как ее возобновить.
– А Сокольский чего в дежурке болтается? – спросил Васильков, не забыв о лейтенанте толстяке. Кажется, этот увалень уже всем порядком намозолил глаза, в том числе и самому полковнику.
– Наблюдение за лейтенантом ФСБ Осиповым пришлось временно прекратить, – сказал Федор.
– Так вам что, Сокольский не нужен? – спросил Васильков.
Федор не знал, на каком счету толстый практикант Сокольский был у Василькова, но майор решил не разочаровывать начальника.
– Он у нас в резерве. В случаи необходимости, мы его задействуем, – пообещал Туманов, заметив одобрительный кивок полковника.
Говоря о том, что в случаи необходимости лейтенант Сокольский будет немедленно задействован, Федор не врал. Вернувшись в свой кабинет и узнав о звонке Багиры, Туманов призадумался. Упрекать Грека в его оплошности не стал, хотя лучшего места для прослушки, чем участок старика не найти. Его от дома, в котором обосновались террористы, отделяет расстояние метров в восемьдесят. Может чуть побольше. Радиостанция голос Багиры берет там хорошо. Сейчас бы очень пригодилось, окажись Грек с Ваняшиным на его участке.
А, собственно, почему, нет? Если постараться, можно сделать так, что они опять попадут к нему на участок. Так подумал Туманов.
– Надо только отвлечь старика. Это как раз и возьмет на себя Сокольский, – сказал Туманов, вызвав толстяка из дежурки к себе в кабинет. – Делай что хочешь, хоть лысину старику чеши, но ты должен отвлечь его минут на десять.
– Забор у него высокий. Нам не перелезть, – заявил Грек, не очень-то горя желанием о самовольном проникновение на участок.
– А вам и перелезать не надо. Сокольский отвлечет старика. Постарается увести его в дом. Калитка в воротах останется открытой. Вы воспользуетесь ею. Участок у него огромный. Замаскируетесь где-нибудь поближе к забору, и будете вести прослушку. Только особенно не высовывайтесь, чтобы охранники Мамедова вас не засекли. Мы с Сокольским подстрахуем вас. Ну, а если что, позвоните нам по сотовому. Все ясно? – спросил Туманов.
Ваняшин отмолчался. Грек кивнул и ответил за них двоих.
– Ясно.
Сокольский заерзал так, что стул, на котором он сидел, заскрипел, готовый развалиться. Грек уставился на толстяка.
– В туалет хочешь? Так это не здесь, а по коридору прямо, – сказал он. Толстяк покрутил головой.
– Не в туалет я не хочу. Я спросить хочу, – ответил он.
Грек кивнул.
– Спрашивай, – разрешил он и уставился на толстяка в ожидании вопроса, который предназначался вовсе ни ему, а майору Туманову.
– Товарищ майор, а как мне старика отвлечь? – спросил Сокольский.
– А как хочешь. Можешь сплясать перед ним. Или басню, какую рассказать, – ответил за Туманова капитан Грек. Причем, сам Соколький не углядел в сказанном Греком юмора. Сказал вполне серьезно:
– Да не, ну как сплясать?
– А хоть вот так, – Грек вскочил со стула, топнул одной ногой, потом другой. Но продолжить ему не удалось.
– Сядь, – сказал ему Туманов. – Не чего тут балаган устраивать. Парень задал вопрос по существу. Ну, а сам-то ты можешь, что-нибудь придумать? – спросил Федор у толстяка Сокольского, который уже успел запустить руку в карман, и что-то съедобное достав оттуда, положить в рот.
– Придумать? – переспросил он, пожевывая.
– Да. Придумать, – сказал Федор, с неодобрением относясь к привычке лейтенанта хоть чем-то набить рот.
– А можно я представлюсь инспектором комитета по природе и землепользованию? – спросил вдруг Сокольский.
Туманов, Грек и Ваняшин посмотрели друг на друга, удивленные таким внезапным предложением. Ответить майор не успел. За него это сделал Грек.
– Господи. Да хоть представься – геем, – сказал он.
Ваняшин измерил взглядом несуразную фигуру толстяка и добавил с нескрываемой улыбкой:
– А еще лучше спортсменом сумо.
Грек с Ваняшиным захохотали, над смутившимся толстяком.
– Перестаньте, – прикрикнул Туманов на своих помощников и спросил у Сокольского: – Почему именно инспектором этого комитета?
– Ну сейчас то и дело показывают по телевизору про этот комитет. Он ведет проверку законности отведенных под частное строительство земельных участков. А как мне еще отвлечь этого старика? Электрик и сантехник из меня никудышный. А так повод есть. И отвлечь его можно не то, что на десять минут, а на целый час. Пока он мне представит документы. Пока я просмотрю их.
Теперь уже Греку с Ваняшиным было не до смеху. Предложенное Сокольским оперативники нашли даже очень стоящим. Туманов тоже отнесся к этому одобрительно, похвалив лейтенанта за смекалку, но тут же забеспокоился:
– Погоди, но в таком случаи, старик может затребовать у тебя документы?
Сокольский улыбнулся, давая понять, что с этим проблем не возникнет.
– За это, товарищ майор, можете не волноваться. Документы будут и самые надежные. У меня отец работает в этом комитете. Воспользуюсь его удостоверением, а фотографию вклею свою.
Федор возражать не стал. В конце концов, большой беды из-за такого подлога не будет, а для дела и согрешить разок можно.
– Ну раз так, тогда, валяй, – одобрил майор затею толстяка.
Глава 26
На другой день с утра оперативники выехали в поселок на машине Сокольского. Новенькая " семерка" цвета мурены. Туманов, Грек и Ваняшин сидели втроем на заднем сиденье. За тонированными стеклами их было не видно.
Остановившись возле двухэтажного дома бывшего директора универсама, Сокольский поправил галстук. Пиджак, белая рубашка, галстук – все это добавляло солидности к его колоритной фигуре.
Ему еще ни разу не приходилось представляться в несвойственной ему роли, поэтому на лице толстяка было заметно легкое волнение. Сокольский нервничал, и чтобы успокоить его, Грек с Ваняшиным в один голос уверяли, что в работе опера у него таких моментов будет предостаточно. Не понятно, помогало ли это Сокольскому успокоиться, оставалось неясным. По крайней мере, для майора Туманова, поэтому он не упустил напомнить то, что считал необходимым:
– Если что, мы рядом. Иди.
Сокольский кивнул и вылез из машины. Подойдя к двери в воротах, он нажал на кнопку звонка, и почти тут же показалось лицо хозяина, старика, увидев которого, Сокольский достал из кармана удостоверение представителя государственного комитета по природе и землепользованию.
Старичок только с виду казался простодушным. На самом же деле он был довольно въедливым. Нацепив очки, внимательно прочитал все написанное в удостоверении, не забыв заодно глянуть и на фотографию. Но он так и не сумел разглядеть подлога. Свою фотографию на разворот удостоверения Сокольский приклеил скотчем, при этом оставив данные отца: имя, отчество и должность, которую разлюбезный папаша занимал в комитете.
Опера на все сто были уверены в том, что толстячок сынуля, самовольно воспользовался папашиным удостоверением. Но сейчас оно оказалось как нельзя, кстати.
Ознакомившись с удостоверением, старичок с лицом простачка как будто бы удивился.
– Чем обязан? – спросил он, видно не слишком горя желанием, впускать толстого чиновника к себе в дом. И Сокольский поняв это, сказал:
– Мы сейчас проверяем документацию по застройке вашего поселка.
Старичок поверх очков взглянул на толстяка, причем так пристально, словно собирался расстрелять его прямо сейчас и здесь и спросил:
– И что?
Сокольский не растерялся.
– А то, что поселок ваш находится в природоохранной зоне. Нами уже выявлено два случая незаконного строительства. Причем, это ваши соседи. Имеют "липовые" документы на отвод земли, – сделав строгое лицо, произнес Сокольский.
Окно в машине было чуть приоткрыто, и Туманов, с Греком и Ваняшиным слышали весь разговор Сокольского со стариком. По мнению Федора, про соседей толстяк ляпнул зря, хотя как видно самого старика это не насторожило. Скорее всего, сыграло то, что каждый здесь жил обособлено, предпочитая не вмешиваться в дела других.
Старичок снял очки, сунул их в карман рубашки.
– Ну не знаю, как и что там, у соседей, а у меня с документами все в порядке. Они подлинные, заверенные печатями и подписями. Вообще-то, документами занимался мой сын. Он сейчас на работе. Будет вечером. Не раньше восьми. Он у меня директор универсама, – похвалился старик. Впрочем, на Сокольского это, как видно не произвело впечатления.
Сокольский, как человек занятый, разочарованно покачал головой. А старичок, чтобы не задерживать занятого человека, решил проявить инициативу.
– Но мы его ждать не будем. Пойдемте, сейчас я вам документы покажу, – проговорил старичок и повел Сокольского за собой. Дверь он запер на здоровущий засов. И заметив это, Сокольский пропустил старика вперед, и, воспользовавшись тем, что он повернулся к нему спиной, тихонько отодвинул задвижку засова.
Увидев, что старик с Сокольским вошли в дом, Федор Туманов посмотрел на Грека с Ваняшиным и сказал:
– Слышали? Кроме старика в доме никого нет. Так что вперед, бойцы.
Грек вылезал из машины последним. Федор протянул ему бинокль со словами:
– Один ведет прослушку. Другой – наблюдение за соседним домом и территорией около него. Ну, все, с Богом.
Ваняшин быстро подошел к двери. На плече, на широком ремне, в металлическом корпусе, у него висела радиостанция с наушниками и выдвижной антенной. Открыв дверь, Ваняшин вошел на территорию садового участка. За ним, походкой диверсанта, семенил Грек, оглядываясь по сторонам.
Федор остался сидеть в машине. Минут через пять после того, как Грек с Ваняшиным вошли, Федор достал сотовый и, набрав номер мобильника Сокольского, сказал ему:
– Ребята уже на месте. Хватит мурыжить старика. Выходи.
Сокольский вышел из дома с красным лицом, по которому градом катился пот.
– Замотал он меня, – пожаловался толстяк. – У старпера куча справок, на все случаи жизни.
Федор улыбнулся.
– Так он же столько лет директором универсама проработал. А это, друг мой, дело непростое. Такие люди как он, шагу не ступят, чтобы не подстраховаться. Одно слово – прохиндей. Ну ладно. Поехали отсюда. Встанем вон там на окраине поселка, возле строящихся домов, чтобы не вызывать у Мамедова подозрений.
Сокольский завел мотор.
* * *
Войдя на территорию участка, Ваняшин кинулся в кусты, росшие вдоль забора. Причем, если высокий лейтенант преодолел пятнадцатиметровое расстояние в несколько прыжков, то Греку, чтобы успеть за ним, пришлось порядком выложиться. Догнав Ваняшина уже у забора, Грек произнес с обидой:
– Леш, ты меня-то не бросай. Скачешь как олень. Николаич сказал, нам держаться вместе.
– Ну так не отставай. Я эту шарманку на плече волоку, а ты на легке бежишь и отстаешь. Сейчас мы с тобой пойдем вон туда, – кивнул Ваняшин на заднюю часть территории. Там спрячемся в кустиках. Я буду вести наблюдение за домом Мамедова, а ты будешь на прослушке. А хочешь, наоборот? – спросил Ваняшин, но Грек заупрямился.
– Нет. Ты ростом выше. Наблюдай ты, – сказал он.
Честно говоря, Сан Саныч чувствовал себя неуютно, поражаясь спокойствию Ваняшина. Все-таки они на чужой территории, и сюда, между прочим, их никто не приглашал.
– Ну и что? Подумаешь, – беззаботно проговорил на это Ваняшин.
Грек оглянулся, прислушался и произнес тихо:
– Вот увидит нас здесь старичок, тогда будет тебе, ну и что. Подойдет сзади, хрястнет лопатой по черепушке.
– Я ему хрястну. Зубы пересчитаю, – стоял на своем Ваняшин.
Они расположились в густом вишеннике, росшем у самого забора. Место выбирал Грек, посчитав, что в случаи опасности, им тут проще спрятаться. Пока Леха Ваняшин распускал антенну радиостанции, Грек вскарабкался на забор, и, высунув свою усатую физиономию, глянул в бинокль на дом Мамедова.
– Ну и чего там видно? – спросил Ваняшин, включив радиостанцию и прислонив один наушник к уху.
– Движение людей видно. Возле двух машин чего-то крутятся. Ну и бугаи, я тебе скажу, Леха. И у каждого в кобуре по пистолету, – проговорил Грек и сорвался с забора. Чтобы удержаться и не упасть, он взмахнул ногами перед лицом Лехи Ваняшина и тот сморщился.
– Слушай, это чем от твоих ботинок так прет? Грек?…
Грек спрыгнул на землю.
– Леш, это я когда за тобой шел, в малине вляпался, – признался он.
Ваняшин усмехнулся.
– Где ты три дня назад так хорошо сидел?…
– Ну сидел, и что? С кем не бывает? – обиделся Грек.
– Да нет, ничего. Вроде говорят, что свое не пахнет, а тут как раз наоборот. Так прет, что дышать нечем. Иди, ботинки об траву вытри. Сапер. И надо же такому быть, – подтрунивал Ваняшин над усатым капитаном. – На собственной мине…
* * *
Федора злило, что рабочие, занятые на строительстве крайнего дома, недалеко от которого стояла машина Сокольского, стали обращать на них внимания. Вдобавок, солнце припекало так, что казалось еще немного, и они с толстым лейтенантом просто сварятся. Что, кажется, потихоньку уже и происходило с Сокольским. Сначала толстяк снял свой модный пиджак, бросив его на заднее сиденье, потом ослабил удушливую петлю галстука. Потом и вовсе стянул его с шеи и снял рубашку, сверкая перед открытым окном своими телесами. При этом он ворочался как медведь в берлоге, готовивишийся к зимней спячке.
Пятеро рабочих молдован, заметив в салоне "Жигуленка" двух мужиков, толком не понимали, отчего раскачивается машина, и, скорее всего, принимали их за "голубых" потерявших стыд и срам, если вот так, среди бела дня, на глазах у всех. Побросав работу, все пятеро сидели, курили и бросали на Туманова с Сокольским насмешливые взгляды.
Часа через два, когда нервы у Федора были уже не пределе, лежащий у него в кармане сотовый, разразился мелодичной трелью. Майор быстро схватил трубку.
– Слушаю? – едва ли не прокричал он, прижимая трубку к уху.
Звонил капитан Грек.
– Николаич, там такое творится, если бы ты видел, – заговорил Грек чуть приглушенным голосом, видно опасаясь, что его услышат. Федор не сомневался, что для этого у Грека были веские основания, и, подстраиваясь под его голос, спросил тихо:
– Что ты там видишь? Говори.
– Николаич, Багиру вижу. Ее нарядили под беременную…
– Значит, нацепили на нее взрывчатку, – догадался Федор.
– Точно, – подтвердил Грек. – Я слышал разговор Мамедова о взрывчатке. Багире прицепили десять килограммов тротила. Вот почему у нее такой большой живот. Второй женщине, поменьше. Всего лишь пять. Обоих накололи наркотиками. Главная в их дуэте, та, другая. Ваняшин видит ее в бинокль, говорит, что она чеченка.
– Так вы их обеих видите? – спросил Туманов.
Грек как будто усмехнулся.
– Видит их только Ваняшин. Он торчит на заборе с биноклем. Я сижу возле радиостанции, – произнес Грек. Федор подтвердил, что понял Грека. Хотя пока неясным оставалось одно и самое главное. Об этом майор незамедлительно и спросил Грека:
– Тебе удалось узнать, что должны взорвать Багира и та другая женщина.
Ответ усатого капитана разочаровал Федора Туманова.
– Нет, не удалось. Мамедов об этом не сказал ни слова. По крайней мере, Багире. Скорее всего, об этом знает та вторая женщина, потому что Мамедов приказал Багире во всем ее слушаться, – сказал Грек.
– Жаль, – искренне посетовал Туманов и тут же спросил: – Вам оттуда видно, в какую машину сажают Багиру?
– Видно, – ответил Грек. – Обеих женщин сажают в машину "скорой помощи". "Газель".
– "Скорую помощь"? – переспросил Федор, несколько удивившись.
– Да, Николаич, – подтвердил Грек. А Федор сказал, после короткого раздумья:
– Думаю нам эту "скорую помощь" надо тормознуть. Выходите, и мы с Сокольским сейчас подъедем. Охрана в ней есть? – спросил Туманов.
Грек ответил, что сейчас об этом он узнает у Ваняшина. Потом ответил, сказав:
– Никакой охраны в ней нет. Только один водитель.
Федору стало неясным по поводу самого Мамедова. Все-таки, главным в дуэте Багиры и той второй девушки был именно он. Они, всего лишь технические исполнители, которых в случаи потери, несложно заменить. Как уже было с одной из девушек, которую Мамедов подорвал на автобусной остановке. Ее он заменил на Багиру. Потеряет этих двух, будет искать других исполнительниц, которые даже не будут подозревать, что должны умереть, как и их предшественницы.
– Постой, ты сказал, один водитель?..
– Ну да, – подтвердил Грек.
– А Мамедов? Он разве не едет с ними? – В голосе майора слышалась обеспокоенность, от которой Грек пришел в легкое замешательство. Сказал:
– Понимаешь, Николаич… В общем, Мамедов уехал на серой "девятке".
Федору показалось, что он ослышался.
– Как уехал? Когда?
– Уехал. Пять минут назад. Сначала он видно собирался ехать на этой же "скорой". Но ему кто-то позвонил на сотовый. Поговорив по телефону, Мамедов сел на серую "девятку" и уехал.