Я прислонился к стене и ждал, когда откроется дверь. Щелкнули, один за другим, два замка. Кто-то находящийся внутри был уверен, что бесценен, и еще более бесценна его интимная жизнь . Из-за наполовину открывшейся двери донесся запыхавшийся голос: "Опаздываешь".
"Не пизди", Пеня оскалился и засунул большие пальцы рук за брючный ремень с накладными пластинками из фальшивого серебра. Он дал клиенту время собраться и привести себя в порядок.
"Ну, не надо так, Пеня", теперь голос звучал примирительно. Знал, с кем имеет дело.
"Если хочешь, я могу и по-другому". Вены на шее Пени вздулись. Серьезный знак. Настолько серьезный, что это вынудило типа перешагнуть через порог и снисходительно похлопать Пеню по плечу. Я узнал эту скользкую любезность, которой конца-края нет. Узнал и самозваного хозяина нишвилской эстрады, того, который повсюду хвастается, насколько умные и развитые у него дети. Да, это он, Пижон Гиле, в красном шелковом халате с вышитыми драконами и похожими на солнце цветами.
"Я не давал тебе разрешения дотрагиваться до меня". Капо ди тутти капо провел в воздухе линию, за которую не должна была попасть даже пылинка. Настроение у меня улучшилось, и спектакль начал доставлять мне удовольствие. Пижон Гиле подобрался и быстро перевел взгляд. "А где остальные?", прогундел он, пуская слюни и похотливо поглядывая на девочку.
"Где надо", отбрил Пеня. "Ты не единственный педофил в этом городе". Люблю, когда вещи называют своими именами и когда из-за этого кому-то приходится проглотить кусок говна.
"Пеня, я заплатил за двух". В качестве владельца радио и фирмы звукозаписи Пижон Гиле решил, что главная фишка это дипломатично поторговаться.
Пеню фишки не волновали, его волновал только главный . "Эта и одна твоих денег стоит", резко ответил он, "хорошо, если ты сумеешь с ней управиться".
Девочка опустила голову еще ниже, держась за края своего заскорузлого ситцевого платья, которое давно не выпускали проветриться. От ее окаменевшего тела запахло потом, и я подумал, что она выглядит такой недокормленной, что не должна бы потеть.
"Но договор это договор". Пижон Гиле отказался от дипломатии, но не отказывался от попыток поторговаться.
"А пизда это пизда". Пеня продолжал давить на Пижона Гиле, и мне казалось, что от этого напряжения могли бы полопаться все флуоресцентные кондомы, которыми были набиты карманы его экзотического халата.
"Может, я заменю ту, вторую?", отклеился я от стены.
"Зокс", изумился он, увидев меня. "А ты что здесь делаешь?"
"Я же сказал тебе, выступаю в роли несовершеннолетней". Отекшее лицо побледнело, как будто его целиком заплевали. Да, он явно нуждался в терапии , а не в оргии.
"Я слышал про твоего брата", пробормотал он. "Как жалко".
"Мне тоже", сказал я.
Я заметил, что девочка вздрогнула и растерянно посмотрела на меня. Естественно, я был ей знаком меньше, чем Пеня. Он, словно защищая, приобнял ее и рявкнул: "Мы сюда приехали не за твоими соболезнованиями". Он не мог допустить, чтобы мелочные душонки испортили девочке праздник. В ее возрасте такое пренебрежение может вызвать длительную душевную травму. Пижон Гиле торчал в коридоре как старая рассохшаяся вешалка. Продюсеру развлечений, как он сам себя называл, больше было не до того, чтобы торговаться и уж, тем более, не до того, чтобы по-приятельски болтать с нами. Он представлял себе эту эротическую прелюдию по-другому. Схватив девочку за руку, он молча втащил ее в свое "укромное гнездышко". И аккуратно закрыл за собой дверь. Приятная тишина продлилась несколько секунд. "Не забудь запереться на ключ", бросил Пеня, направляясь к лифту. По обыкновению я последовал за ним, отстав на два шага.
"Не знал, что Пижон Гиле такой развратник, надо же, аж две малолетки", прокомментировал я, пока мы ехали в сторону центра.
"Ха", подала голос ухмылка, "его разврата хватает, только пока он дрочит в ванне".
"Так на что ему эта соплячка?", Пеня пронзил меня насмешливо-ледяным взглядом, недоумевая, откуда я свалился - просто с дуба или с Марса.
"Он был там не один", сказал он сухо, ставя точку в этом бессмысленном разговоре.
"А-а", я сыграл тормознутого, "видимо, договаривается о какой-то сделке и хочет создать хорошую атмосферу".
"В гробу я видал его хорошую атмосферу", процедил он недовольно. "Важно, что он отвалил хорошие бабки".
Да, логика была безжалостная, типа, хочешь бриться, плати на всякий случай и за запасное лезвие. Но таких, как Пижон Гиле, никогда не получается ободрать начисто. Потому что говно это не банан. Оно не на деревьях растет. Оно лезет из жопы. Так я пиздел про себя. Никак не мог забыть похожую на бурдюк слизистую физиономию Пижона Гиле. Мне и в машине чудился его отвратный запах. Или это воняло от нас ? Я морщился, чувствуя, как волоски моих бровей вставали дыбом.
"Ты смотри, все никак светофор не поставят", проворчал Пеня, вынужденный резко затормозить. А потом накинулся на меня: "Эй, диджей, только не надо корчить такую рожу, как будто тебе ее жалко. Девчонка - доброволец, она знает, что делает и что за это получает. Они ею займутся, выкупают, накрасят, оденут в красивые тряпки. Она, брат, почувствует себя настоящей женщиной. А ты знаешь, что это для нее значит? И, в конце концов, разве развлечения это не твоя профессия ? А, диджей? Ты крутишь пластинки, чтобы иметь возможность крутить с бабами". Он подождал, чтобы я отмолчал сколько нужно, а потом сказал: "Если хочешь, можешь потом ее удочерить".
"А, может, Пижон Гиле отвалил бы гораздо больше бабок, если бы ты ему вставил", в конце концов, я сообразил, что сказать. "Наверное, это стало бы самым грандиозным событием всей его жизни. И, может быть, у него открылся бы свежий взгляд на мир". Я закурил сигарету и стал ждать , пуская кольца дыма. Зеленый свет на светофоре загорелся, но Пеня не трогался. "Приятно узнать, что ты наконец-то начал думать по-деловому", его усмешка, когда он нажимал на гудок, была более веселой, чем обычно. "Оказывается, у тебя есть чувство юмора", он с воем колес сорвал машину с места. "Давай-ка, поедем к "Боцко", на ягнятину без костей". Капо ди тутти капо пришел в покровительственное настроение. Может, он перепутал меня с той девочкой? Ладно, плевать. Снятая с костей ягнятина была тем единственным, что имело смысл во всем этом.
* * *
"Аякс" чаще играл без вратаря", многозначительно сказал Пеня, когда мы ждали, пока Барон закончит свой обычный сеанс покера в забаррикадированных подземных помещениях казино "Кента". Тем, кто не играл "с большими игроками и на большие деньги", доступ на "нижний этаж" был запрещен. А таких было огромное большинство. Мелкие игроки, которые лихорадочно играли "на последнее", веря, что из говна можно спечь пирог. Пирог из говна, гарантированный моментальный выигрыш. В соответствии с правилами этого места, мы с Пеней поглощали крепкие напитки в помещении для "обычных гостей", это был типа центральный салон. Он напоминал улучшенную версию снэк-бара на автовокзале, освещенного мутным светом с перрона. Атмосфера была такая, как бывает перед закрытием. Но мы находились в этой дыре не ради развлечения. Мы были здесь на задании. Нашей обязанностью было сопровождать, а иногда и утешать, потому что Барон, как и "Аякс", играл наступательно. Он умел рисковать, а еще лучше умел проигрывать. Это были ночи, когда наш хозяин выпускал пары - всеми возможными и невозможными способами. Думаю, покер был для него единственной настоящей зависимостью.
"Мало здесь наливают, такое впечатление, что в рюмку просто плюнули", Пеня брюзжал в окружении кассиров и бухгалтеров, замаскированных под вышибал, барменов и зайчиков с подносами. Они пялились на нас, мы пялились в пространство.
"Ну, хотя бы стаканы массивные", сказал я. "Можно использовать для самообороны". Пеня оглянулся в поисках кого-нибудь, от кого пришлось бы защищаться. Не найдя такового, он продолжил рассказ о величайших мастерах тотального футбола, который, судя по всему, был величайшей любовью его детства. Хотя на меня он не производил впечатления человека, у которого хоть когда-нибудь было детство . Скорее всего, в те дни, когда он еще только готовился стать Пеней , его лучшим другом был телевизор.
"Итак", он выпил сразу до дна, глотая влажный воздух, "вот тебе команда всех времен: Сюрбир и Крол, беки. Нескенс, Хюльсхофф, Блакенбург, хавбеки. И в нападении - Реп, Ари Хан, Мюрен, Кройф и Кейзер".
"Потрясно", я был под впечатлением. "Я не помню их всех, но у Кройфа были нереальные мозги, он мог играть в любой ситуации и сколько угодно, и вообще не уставал".
"Да, Кройф…", мечтательно произнес Пеня магическое имя. "Легендарная личность! У него мать работала уборщицей на стадионе "Аякса", он там болтался с самого детства, а взрослые футболисты, смеха ради, давали ему футболку с номером четырнадцать. И когда он вырос и стал профессиональным футболистом, он всегда носил на спине именно этот номер".
Мы махнули бармену, чтобы нам принесли очередную порцию выпивки. Теперь пришел мой черед похвалиться, как мой старик, еще подростком, видел "Манчестер Юнайтед" в Белграде в пятьдесят восьмом, когда знаменитые англичане едва устояли против "Црвеной звезды" с 3:3, но потом их самолет ебнулся на мюнхенском аэродроме. Я гордо продекламировал имена погибших Малышей Басби : Роджер Берн, Томми Тейлор, Марк Джонс, Эдди Колман. Билли Уилан, Дэвид Пегг, Джефф Бент, Дункан Эдвардс.
Пеня слушал меня с уважением: "Это ты, значит, у старика своего узнал". "Это единственное, что я у него узнал", сказал я с такой же точно гордостью.
Он поднял пустой стакан и вздохнул, оглядывая его со всех сторон: "Вечно с этими отцами одна и та же история". Глаза крутого парня стали странно водянистыми, они, типа, рассматривали что-то, что было у него внутри. "Эх, мать твою", резюмировал я бодрым тоном, "значит, бывают серийные убийцы, а бывают и серийные отцы". Это сработало. Пеня ухмыльнулся. "Я же сказал, чувство юмора у тебя есть".
"Только вот выпивки нет". Чувство легко утрачивалось.
Словно едва дождавшись перемены темы, Пеня грохнул стаканом по столу. Он был услышан. Тут же перед нами нарисовалась надменная деваха. Смотрела она на нас как на использованные телефонные карты. Берущая за душу стильная музыка стала тише. Предупреждение для тех обобранных клиентов, которые не умеют проигрывать. Мы к их числу не относились.
"Мне что, хуем помахать надо, чтобы получить выпивку?". Бритая голова буквально подпрыгивала на плечах.
"У нас это не принято", деваха нагло уперлась руками в бока.
"А что у вас принято?" спросил Пеня, все сильнее ощущавший жажду.
"Здесь люди отдыхают. Разумеется, такие, которые это умеют". У нее был деланно глубокий голос. Должно быть, работодатели сказали ей, что так она производит впечатление более ебучей.
"Сестренка, у тебя глубокая глотка", прощебетал я, стараясь произвести максимально пидерское впечатление.
"Да", согласился Пеня, демонстративно облизываясь и присматриваясь к ее бедрам с видом клиента, "подавать выпивку ты не умеешь, но можешь подать кое-что другое".
Пока деваха переступала с ноги на ногу, мы оба наклонились, уставившись на то место, где обычно находится пизда, правда, кто знает, прихватила ли она ее с собой в ту ночь. Проверить мы не успели. У нас за спиной послышался угрожающий голос одной из дежурных горилл: "Парни, в чем дело? Вам выпить, или что-то другое?". Мы не отреагировали, продолжая пытаться разгадать мистерию пизды его сослуживицы. "А что ты предлагаешь?", спросил Пеня у наэлектризованного воздуха, через который тут же пронесся молниеносный ответ: "Если хотите подрочить, то туалет рядом, за углом". Пеня не понял намека на то, что нас хотят вышвырнуть. "Лучше ты нам подрочи", сказал он в припадке великодушия, продолжая рыскать взглядом в районе девахиной матки.
"Что ты сказал?", горилла схватил его за воротник куртки. Это было его ошибкой. Пеня был очень привязан к своей летной куртке с нашитой красной пятиконечной звездой и золотыми крыльями. Он снимал ее только для того, чтобы помыться, а, бывало, и спал в ней. И говорил, что раньше такие куртки шили по специальному заказу в Пироте на фабрике "Первое мая", из толстой телячьей кожи, и такую теперь не купишь даже в самых элитных точках, где продают списанное военное обмундирование.
Алкоголь и что-то еще, что было во мне, заранее радовались тому, что должно было сейчас произойти. И произошло. Пеня, развернувшись, врезал локтем горилле в живот, а другой рукой шарахнул его в подбородок. Потом пришла очередь носа, за ним рта. Он знал, как поступают с плохо выдрессированными гориллами. Ясное дело, я тоже не хотел упустить развлечение. Схватил деваху за то самое место, оно было горячим, гораздо более горячим, чем мой семь-шесть-два, который я направил на остальных горилл, воспользовавшись девахой как живым суперъебучим щитом. "Осторожно, осторожно, юноши и девушки!", предупредил я разнаряженную шпану. Они, онемев, глазели на то, как Пеня молотит их коллегу, рыча: "Вот, видишь, как я дрочу!". Он схватил его за уши и заглянул в окровавленное лицо. "А хочешь посмотреть, как я кончаю?", тут Пеня плюнул ему в лоб и треснул головой об пол. Должно быть, было больно, пол-то был из белого японского мрамора. Пеня и вообще не обращал внимания на боль, а теперь, разгулявшись, не мог остановиться, он поднял избитую гориллу и швырнул на ближайший стол, тут же предложив ему встать. "Давай! Я здесь гость и хочу за свои деньги развлечься". Поскольку тип остался лежать, Пеня обрушил свою мощь на следующего из его компании. "Что, твой пистолет застрял между яйцами?". Схватил вторую гориллу за лацканы, обшитые белой бейкой. "Выбирай, хочешь, чтобы я тебя здесь отделал, или в вашем засранном туалете ".
Усатый пень не успел моргнуть, а Пеня уже свалил его ударом головы в голову.
"И выучите, наконец, что надо говорить не туалет , а клозет ", обратился он к остальным, массируя свой смертоносный лоб.
Он еще много кого оприходовал, пока не появились Барон и Джемба, хозяин "Кенты". У того брюхо прямо дрожало под белой, подогнанной по фигуре рубашкой. Он с трудом сдерживался, чтобы не взорваться от бешенства. Под задницей у него явно дымилось. Это были его владения, его люди, и его авторитет не должен был оказаться под вопросом. С другой стороны, он знал, кто мы, точнее, чьи мы, и не хотел скандала со своим могущественным гостем и партнером, который часто оставлял в его казино немереные деньги. Поэтому он позволил Барону замять инцидент.
Барон, весь в коже "Гуччи", непринужденно подошел к разгоряченному Пене и сказал тоном, не допускающим возражений: "Хватит".
"Ну, этим точно хватит", Капо ди тутти капо презрительно показал на статистов Джембы. "Иди, жди меня в машине", Барон похлопал его по спине как укротитель львов, и его доверенный зверь послушно отправился вразвалку к выходу/входу.
И тогда Барон обратился ко мне немного изменившимся тоном: "Кто ты такой, чтобы вытаскивать пистолет?".
"Не я, так они бы". Семь-шесть-два был в надежном месте. В моей правой руке.
"Здесь тебе не тир, деревня", рявкнул Джемба, воспользовавшись возможностью показать, кто здесь диктует правила поведения. Я спокойно смотрел на черный туман, опустившийся на маску Барона. "Терпеть не могу вольных стрелков", процедил он сквозь зубы. "Запомни это, пока ты еще жив". Я кивнул, без тени раскаянья. Царский оскал Барона сделал этот мой жест еще более заметным . Он откровенно вел двойную игру, наебывая и подъебывая всех присутствующих и сталкивая их в один люк. А затем, разыграв фарс торжества справедливости, закрыл его крышкой: "Ну, теперь поблагодари Джембу, что он тебя простил".
"Спасибо тебе, Джемба", продекламировал я, покаянно приложив руку с пистолетом к сердцу. Чтобы быть более убедительным. Джемба смотрел на меня мрачно, его лицо наливалось краснотой, наверное, и все тело тоже. Он даже не выругался. Он был устроен примитивно. Его ненависть растопилась, превратившись в детскую обиду. Барон примирительно развел руками, и сделал он это элегантно. Думаю, он знал, хорошими манерами не отделаешься. Ему была известна самая гадкая тайна: великодушие это сила, и нужно уметь пользоваться и тем, и другим . В этом разница между властелином и хозяином . Он сделал мне знак, что я могу идти. Я опустил руку с пистолетом вниз вдоль тела, не стал засовывать его за пояс. Повернулся и, не говоря ни слова, вышел размеренными шагами. "Скажи Пене, чтоб меня не ждал. Я свяжусь с вами позже", прозвучало мне вслед. Он решил остаться в казино без нас и проявить уважение в ответ на гостеприимство Джембы.
"Барон сказал, его не ждать", сообщил я уже успокоившемуся Пене.
"Знаю. Я ждал тебя", сказал он и открыл бутылку.
"Хорошо он Джембе вставил", я все еще был под впечатлением от недавней сцены.
"Да ерунда все это. У Джембы жопа здоровенная. Он и не чувствует, когда ему вставляют". Он отпил из горлышка. Это был "Кати Сарк", литровка. "Джека" не было, он сунул бутылку мне. Как раз в нужный момент. Я опрокинул ее себе в горло, закинув голову назад так сильно, будто хочу пересчитать звезды на небе, хотя мы сидели вовсе не в кабриолете. "Катти Сарк" помогла моим мыслям, и я пустился в умствования: "Какое это, на хер, казино, если там не играют в русскую рулетку. А что поделаешь, люди не понимают, что такое настоящий азарт".
"Ты быстро среагировал", Пеня причмокнул заплетающимся языком.
"И ты не терял времени", я вернул ему бутылку.
"Ха. Это мне как раздвигать в шкафу вешалки с костюмами". Он собирался отпить еще. "А ты даже успел пизду пощупать у этой дуры набитой. Молодец, диджей".
"По правде говоря, я бы охотно с тобой поменялся", исповедовался я, а, может, не я, а "Катти Сарк".
"В каком смысле?", он не допил глотка.
"Мне бы больше хотелось отметелить одну из тех горилл", закончил я исповедь и взял у него из рук бутылку.
Пеня зашелся смехом, забыв о своей ухмылке. Это был здоровый детский смех, даже хохот, от которого трясется все внутри. Я и предположить не мог, что он на такое способен. Должно быть, он перепил, но у меня не было времени подумать об этом, потому что бутылка все чаще переходила из рук в руки, а расстояние было небольшим. Вскоре в машине было слышно только бульканье виски.