Порой капитан Кручинин бесил Зорькина своей бульдожьей хваткой. Уж если во что вцепится, будь спокоен, не отпустит, пока своего не добьется. И теперь капитана Зорькина терзали подозрения, уж ни в него ли хочет вцепиться старший опер. Поглядывает как-то косо. И отношения становятся прохладными, хотя работают в одной группе уж не первый день. Неужели где-то он совершил ошибку, на которую обратил внимание капитан Кручинин. Тогда это плохо для него, но не для бульдога Кручинина.
22
Второй телефонный звонок с одного и того же номера, насторожил Сергея Николаевича Зотова. Второй раз определитель показал, что звонили с одного телефона. Хотя голос звонившего уже был другой. И тогда генеральный директор мебельной фабрики призадумался. Кто бы это мог быть? Наезд братвы? Конечно, беспредела сейчас полно. Но какой им смысл? Он отстегивает исправно ту сумму, которую они же сами и определили. И если им мало, он охотно согласится увеличить ее процентов на восемь. Это огромные деньги. Пусть только скажут. Но раз не говорят, значит, это не братва. Тогда, кто же?
От этого неприятного вопроса Сергей Николаевич весь измучился и, в конце концов, пришел к заключению, что это обэповцы сели ему на "хвост". От этих чего хочешь можно ожидать, и договориться с ними вряд ли удастся. Не те теперь менты работают по экономическим преступлениям, как раньше. Эти теперь сытые. Помалу не берут, а много давать сам не захочешь.
Голос второго звонившего с того номера, сразу показался Зотову наигранным. И этот осторожный намек телефонного знакомства, от которого Сергей Николаевич тактично отказался. Подозрительно все это.
Утром, едва переступив порог владений верной и преданной секретарши Раисы, скупо кивнув на ее приветствие, Сергей Николаевич сказал:
– Раиса, узнай через АТС, кому принадлежит этот номер, – и он назвал цифры, которые исполнительная секретарша, чтобы не забыть, записала на клочке бумаги. И не упустила, чтобы не задать вопрос, который не понравился Зотову. У нее с утра было хорошее настроение, чего никак нельзя было сказать про ее шефа, стоило только заглянуть в его помрачневшее лицо.
– А вы даже примерно не знаете, чей это номер? – спросила она.
Наверное, ей просто хотелось заговорить с Сергеем Николаевичем. Но этот вопрос ему показался наиглупейшим.
– Понятия не имею. Если б знал, не стал просить тебя пробить его, – проговорил он угрюмо и прошел в свой кабинет.
И проводив шефа взглядом до тех пор, как за ним закрылась дверь, Раиса почувствовала, как вместе с ним за этой дверью скрылось и ее хорошее настроение. С неприятным выражением на лице, она сняла телефонную трубку, и набрала номер АТС.
Через три минуты она появилась у Зотова в кабинете, но уже не улыбалась, чтобы не раздражать начальника.
– Сергей Николаевич, этот номер принадлежит управлению внутренних дел. А точнее – региональному управлению по борьбе с организованной преступностью, – доложила она. И в ее голосе Зотов заметил удивление тревогу. Видно она пыталась понять, какое отношение имеет Зотов к этому номеру. Пока что у нее с этим получалось туго, но спросить у самого шефа, она не решилась.
– Вот как, – Зотов не подал вида, что взволнован, уткнулся в бумаги, пряча от Раисы глаза. – Ладно, Раиса, спасибо, – сказал он, давая понять, что она может выйти.
Раиса вернулась в приемную обремененная домыслами, что происходит с шефом. Какой-то не такой он сегодня. Даже не принял начальника сбыта, хотя тот пришел всего лишь за подписью в отпускные документы на мебель. А ведь были моменты, когда подобные бумаги он подмахивал прямо в коридоре, при встрече, чтобы груз побыстрее ушел с территории фабрики.
Начальник сбыта ушел, не понимая, что происходит с шефом. И Раиса не понимала и сказала себе:
– Ну и дела у нас творятся.
А часа через два Зотов попросил ее зайти в кабинет.
– Раиса, подыщи мне приличную мастерскую по изготовлению памятников и надгробий, – попросил Зотов опешившую секретаршу.
– Для кого, Сергей Николаевич? – спросила изумленная Раиса, прижимая к груди папку с документами.
– Моей покойной жене. На могилу, – произнес Зотов несколько растроганно.
Раиса еще больше озадачилась тем, что сейчас услышала. Ведь только несколько месяцев назад, Зотов установил своей женушке памятник из черной мраморной крошки. И надгробие было такое, что все покойники на кладбище только могли мечтать о подобном. И у нее невольно вырвалось:
– Сергей Николаевич, но ведь у вашей жены на могиле уже стоит… – Она не договорила, так сердито на нее взглянул Зотов.
– Так надо, Раиса. И я попросил бы вас не обсуждать мои распоряжения ни с кем, – раздраженно произнес Зотов. Это было приказом.
Секретарша покорно кивнула головой.
– Хорошо, Сергей Николаевич. Извините.
Выйдя из кабинета, Раиса все-таки ослушалась директора. И совсем утратив интерес к работе, сказала тихонько:
– Совсем старик спятил. Поменять мрамор на оцинковку. Очередной старческий каприз. Ну если он так хочет… Ладно. Я позвоню.
С неохотой она села в свое мягкое кресло, в котором тут же утонула ее тощая попка, и открыла телефонный справочник.
* * *
Вечером, плотно зашторив кухонное окно, Зотов извлек из холодильника бутылку водки. Из дипломата достал шприц и маленький целлофановый пакетик с белым порошком, похожим на те, которые дают при простуде. Но это был совсем иной порошок, отведав даже малую дозу которого, человек тут же расстанется с жизнью.
Сергей Николаевич не собирался расставаться с жизнью, поэтому надел на руки резиновые перчатки, чтобы ничего не попало на руки, а потом в его организм. Он аккуратно раскрыл пакетик, высыпав его содержимое в маленький стеклянный стаканчик. Проколов тонкой иглой пробку на бутылке, набрал целый шприц водки и тоненькой струйкой выпрыснул ее в стаканчик с порошком. Тщательно перемешал, пока порошок не растворился. Потом содержимое стаканчика при помощи все того же шприца через прокол в пробке перелил назад в бутылку.
Легкий нажим толстого пальца на пробку, и малюсенькая дырочка от шприца стала не видна.
Он потряс бутылку в руке, посмотрел на свет. Никаких признаков яда в бутылке вот так на глаз обнаружить было нельзя.
– Ну, с этим все, – сказал Зотов, отставляя бутылку в сторону.
Из шкафа, с самой верхней полки, из-под тряпья, он извлек большой кожаный кейс и притащил его в кухню. Бережно стерев ладонью с поверхности пыль, открыл его.
Кейс оказался набитым пачками долларов, каждая из которых была упакована в целлофан. Потеснив их, Зотов сунул в кейс и бутылку водки.
Наутро, Сергей Николаевич позвонил Раисе и сказал, что до обеда его в офисе не будет, но машину велел, как всегда прислать.
На этот раз секретарша не решилась задавать ему вопросы. Достаточно было того дня, когда Зотов дулся на нее. Да и ее дело маленькое. "Говорит директор, что его не будет, значит так надо", – мудро рассудила она и поторопила водителя с машиной.
Ровно в девять часов директорское авто уже стояло у подъезда, как обычно. И водитель, здоровенный парняга, позвонил Зотову по сотовому, доложился, что приехал и ждет распоряжений.
– Поднимись, пожалуйста, ко мне, – сдержанно попросил Зотов, и когда водитель поднялся, вручил ему тяжелый кейс со словами: – Неси его в машину. Я сейчас спущусь.
Водитель догадался, Зотову надо кому-то позвонить.
Из подъезда директор вышел минут через пять в приподнятом настроении. Сначала заглянул в багажник, проверил, на месте ли кейс, потом подошел к водителю.
– Сегодня я даю тебе выходной, – Наверное, он хотел казаться великодушным, но особой радости на лице водителя не заметил. Скорее – непонимание.
Водитель смотрел на машину, соображая, как с ней быть? Но возвращаться на предприятие ему не пришлось.
– Машину оставь. Сегодня я сам себя покатаю. А ты – свободен. До метро доберешься на такси, – сказал Зотов уже не заботясь, как отреагирует водитель на его слова. Он всего лишь шофер, и обязан подчиняться. Но водитель и не помышлял возмутиться.
* * *
Спустя два с половиной часа, Сергей Николаевич Зотов приехал на загородное кладбище, на северо-восточной окраине Москвы, в сопровождении крытой Газели. С собой в машине он привез двух бомжей.
Ему повезло, не пришлось мелькать у вокзалов. Проезжая по улице Казакова, заметил двух бородатых доходяг, сидящих на лавочке с понурыми лицами. Сегодня им не улыбнулось счастье. И всего несколько рублей не хватало на поллитровку. Тут было, отчего горевать. У прохожих просить бесполезно. И они обозлились на всех.
Только сейчас заметив сидящего в иномарке человека, наблюдавшего за ними, обозлились еще больше. Потом один не выдержал:
– Тебе чего надо, господин? Хочешь жопу покажу за сто рублей?
Зотов рассмеялся. Веселые мужики. Они ему подходили.
– Жопа мне твоя не нужна. А если хотите калымнуть, садитесь в машину.
Оба переглянулись, не веря своему счастью. Вот привалило.
– По две тысячи на брата даю, – сказал Зотов и для верности показал в руке деньги, отчего у бродяг загорелись глаза.
– Мы согласны, – закричали бородачи и наперегонки побежали к машине. Не передумал бы этот милый человек.
Когда они садились в машину, Зотова стошнило.
– Ну и прет от вас, мужички, – он поспешил открыть боковое окно.
– А вот ты заплатишь, мы в баньку и сходим. Яйца попарим, – сказал один бородач, подмигнув приятелю, который предпочитал больше отмалчиваться. И как заметил Зотов, ко всему происходящему он относился с опаской. Об этом говорили его глаза. Взгляд метался по роскошной иномарке. И соображал он видно неплохо, мучаясь вопросом, куда их везут, и в чем будет состоять калым?
Но Зотов успокоил.
– Тут недалеко. Делов вам на час, не больше.
Когда приехали на кладбище, Сергей Николаевич заставил их разгрузить из Газели оцинкованный цветник.
– Я же вам говорил. Сейчас установите цветник на могиле и свободны. Дело-то пустяковое.
Он нарочно не стал нанимать для разгрузки и установки цветника кладбищенских рабочих, хотя трое мужланов с опухшими от постоянной пьянки рожами готовы были оказать свои услуги. Дав им на бутылку водки, Зотов отослал их в магазин, чтоб не мешались под ногами и поменьше зыркали.
Рабочие были несказанно рады опохмелки, и на радостях даже оставили бомжам свою тележку, без которой тем не обойтись. На руках тащить цветник по кладбищу, удовольствие плохое. Да и не осилить это двум полуголодным доходягам.
– Как он органично вписывается в окружающий ландшафт, – кивнул Зотов на только что установленный цветник, когда он занял свое место.
Бомжи не поняли, к чему это сказано, переглянулись. Могилка, где покоилась женщина и так была неплохо ухожена.
– Чего? – спросил один из них. Но Зотов только рукой махнул, посчитав ненужными дальнейшие объяснения на этот счет. Все равно не поймут, не оценят. У них другой менталитет.
– Ладно, мужики, идите, покурите. Понадобитесь, позову.
Оба бомжа отошли, сделав вид, будто им совсем не интересно то, что делает Зотов. Но сам Сергей Николаевич заметил их пристальное внимание, особенно когда укладывал упакованные в целлофан пачки долларов в сделанную в цветнике нишу. Она стала его тайником, знать про который не должен был никто, кроме него. Хранить два миллиона долларов дома, он не решился. Если дойдет дело до обыска, дома деньги найдут. Но никому и в голову не придет, искать их на могиле его любимой жены. А потом он их обязательно отсюда заберет. Надо только подождать немного. Не пришло еще время воспользоваться деньгами. Да и люди подозрительные стали крутиться вокруг. Неужели кто-то из тех, от кого может исходить опасность, прознали о незаконных операциях с мебелью и древесиной. Хотя немудрено. Дела проворачиваются в крупных масштабах. Да и если менты докопаются, худо ему будет. Скорее всего, тюрьмы тогда не избежать. И конфискации. Но тут не конфискуют. Ума не хватит осквернить могилу супруги, и прав на это нет у них. Это уже – вандализм. Тогда это уже будет касаться не только его, но и многочисленных родственников жены.
Когда все доллары из кожаного кейса перекочевали в цветник, Зотов позвал бомжей:
– Эй, помощники. Идите сюда. Берите цемент и воду. Мешайте и заливайте ножки цветника, чтобы какие-нибудь вандалы не выворотили его из земли. И на этом все. Работа ваша закончена.
– Видал, какой умный, – тихонько шепнул один бомж другому. – На этом все. Хрен тебе в сраку. В город с ним не поедем. Пусть один едет, а мы вернемся сами. Надо поглядеть, чего он там прятал.
Второй бомж промолчал, усердно орудуя лопатой, перемешивая в небольшом корыте цемент с песком. Но он во всем соглашался со своим приятелем, и маленькие черненькие глазки на непромытом лице подозрительно поглядывали на важного господина в шикарном костюме и галстуке. И в то же время сомнение сосало ему бомжацкую душу, почему он их нанял для этой работы, а не местных работяг.
Закончив с цветником, Зотов предложил бомжам поехать с ним, но обои отказались и попросили довезти их только до автотрассы. Там возле шоссе стоял продуктовый магазин.
– Мы там водочки купим. Трубы внутри горят, – оба грязнульки бомжа рассмеялись. – А в город мы и сами вернемся. На электричке и вернемся. Ты нас к магазину вези.
Зотов покосился на кейс.
– А чего вам томиться? До магазина тянуть? Чтоб трубы окончательно сгорели? Водка у меня есть.
– Есть? – оба бомжа от нетерпения заерзали на заднем сиденье, отчего по салону пошла невыносимая вонь. – Чего ж ты молчал? Хоть бы по сто грамм налил, когда мы пыхтели там на кладбище, – укорили они Зотова.
– Да вы ж не спрашивали. Да и не время было. Работу надо сперва закончить. Так полагается. А сейчас закончили, можно и выпить, – Зотов свернул на обочину, но далеко в лес уезжать не стал. Поставил машину за кустами, чтоб с шоссе ее было не видно.
Бомжи расселись на травке.
– Вот только с закуской у меня незадача вышла, – с некоторым сожалением произнес Зотов.
Но это только рассмешило бомжей.
– Нашел о чем горевать, мил человек. Мы народ привычный. Давай свой выпивон сюда.
Зотов достал стакан и, свинтив с бутылки пробку, смял ее, но не выбросил, а незаметно от бомжей сунул в карман. Налил обоим по стакану. Большего им не потребовалось. Он не стал смотреть, как они умирают в страшных муках. Отошел к машине и вылил на землю остатки водки, потом забросил бутылку в канаву наполненную водой. Туда же полетел и стакан, из которого они только что пили.
Сидя за рулем машины, он старался не думать о том, что произошло, находя различные оправдания своему поступку. И одно из них, самое главное, они видели, как он прятал в тайник деньги. Значит, могли кому-то рассказать, или сами украсть. Они должны были умереть. Так спокойней ему. И кто знает, может смерть для них ни что иное, как избавление от житейских мук. Ведь у этих людей нет даже имен. Только клички, как у животных. И сами они из людей давно превратились в человекоподобных существ, для которых жизнь – это сплошные страдания. И ничего более. Так разве нет оправдания человеку, лишившего их мучений? Главное не сомневаться и не раскаиваться за свои поступки. И тогда легче будет.
Сергей Николаевич Зотов постарался выбросить из головы все мысли об этих замухрышках, тем более что у него есть дела поважней. Еще там, на шоссе, он связался по сотовому со своими сбытчиками и временно запретил все незаконные поставки с фабрики, не пускаясь в какие-либо объяснения. Его слово – закон. Теперь необходимо было подождать. Сколько это продлиться, Сергей Николаевич точно не знал. И не очень-то удивился приходу в офис молодой корреспондентки. Он уже давно перестал удивляться, чему бы то ни было в этой суетной жизни.
23
Стас лежал на диване, даже не соизволив прикрыться простыней и подложив под голову руку, наблюдал, как Наташа играла с котенком.
А выглядело это довольно эффектно.
Голая красавица бегает по квартире с ниткой в руке, на конце которой привязан клочок меха. Пришлось Стасу пожертвовать своей старой дубленкой. И мех был не серый, а коричневый, но это не мешало белоснежному пушистому котенку принимать его за живое мохнатое существо. И он стремительно носился по ковру, пытаясь поймать его, и высоко подпрыгивал, выставляя свои когтистые лапки.
Глядя на его безуспешные попытки, Наташа заливалась хохотом. Казалось, ничего другого ей для настоящего счастья и не надо. Сколько раз Стас замечал, с каким усталым, измученным лицом появлялась она у него. А ведь видятся они по большому счету, три, ну четыре дня. И за это время что-то с ней происходит. Она не говорит что. Отшучивается. Не позволяет Стасу лезть в душу. Или не доверяет, потому что ничего из личного старается не рассказывать. И только потом отходит, когда Стас осыплет ее нежными ласками и поцелуями с головы до ног. Стас ее не раз сравнивал с цветком, попавшим в хорошие хозяйские руки. Оживает цветок на глазах. Так и Наташа. Потом – безумный секс, по которому они оба успевают истосковаться за время расставания. Стас не сомневался, если бы Наташа была с ним каждый день, то и любовью бы они занимались каждый день. И не пришлось бы мучиться друг без друга.
Тут же Стас подумал еще и о том, что они уже столько встречаются, а он даже не знает ни ее телефона ни адреса. Просто смешно. "Она приходит ниоткуда и уходит в никуда", – подумал он и не сдержал улыбки, глядя на голую красавицу. А Наташа отреагировала на улыбку по-своему. Встала посередине комнаты, выставляя всю себя напоказ. Уперла кулачки в бедра.
– Ты чего улыбаешься? Что-нибудь не так?
Стас лег на спину, положил руки за голову.
– Нет, ты не увиливай от ответа. Говори, – голос девушки зазвучал настойчиво и даже немного рассержено.