Кирилл сразу сообразил, чей это пистолет. Покачал головой.
– Эх, Коваль, Коваль, – горько усмехнулся он, но бросать свой "макаров" не собирался. – Ты что, Натаха? С ума сошла? За кого вступилась? За мента? Совсем охренела. Забыла кто ты? Ведь на тебе тоже кровь всех, кого мы пришили. Получишь на всю катушку.
– Пусть так. Но его убить, я тебе не позволю, – крикнула Наташа. Голос ее вздрагивал от нахлынувшего волнения.
– Чего она, а, Кирюха? – Толян только удивлялся. Не хотел верить своим глазам, что такое происходит. Натаха готова пристрелить их обоих.
– Она сошла с ума, – сказал Кирилл, думая, как быть.
– Во, профура!
– Погоди, Толян, – шепнул Кирилл. – Надо уговорить эту дуру. Потом голову ей оторву. Не обостряй сейчас положение.
– Наташка, уходи отсюда! – крикнул Стас, опасаясь за нее. Ну, зачем она здесь? Ведь говорил ей, чтобы уехала. Не послушала.
– Наташка? Ты знаешь, как ее зовут? – Кирилл удивился еще больше, руку с пистолетом поднял на уровне головы Стаса.
– Кирилл!
– Ну, что тебе? – отозвался Котов, держа Стаса на мушке.
– Ты его не убьешь.
– Это почему? – Котов оскалился в улыбке. Но то, что он услышал, не просто удивило его. Сразило окончательно.
– Потому, что я люблю его.
Кирилл опешил. Даже пистолет опустил. А Толян не поверив тому что услышал, произнес недоуменно:
– Вот это дела. Натаха влюбилась в мента.
Они оба не ожидали услышать такое от бандитской подруги. Даже на лицах отпечаталась растерянность. Но уже в следующую минуту Кирилл собрался и стал, как и прежде, расчетливым и безжалостным бандитом.
– Мента? Ты любишь мента, продажная сучка?
– Да. Я люблю мента, – ответила Наташа, и в голосе ее не чувствовалось лжи и фальши. В нем была решительность.
Стас понял, что сейчас за этим должно произойти. Вот только не знал, в кого первого бандит выстрелит, в него, или Наташу?
– Наташка, уйди! – закричал Стас и успел кинуться за памятник покойной жене Зотова. И как оказалось, вовремя.
Раздался выстрел, и пуля пролетела совсем рядом с его головой. И если бы он не так серьезно относился к специальной физической подготовке и пропускал занятия, наверное, не остался бы живым.
Лежа на земле, Стас закричал:
– Наташа, брось пистолет!
Второй выстрел Котов сделать не успел. Снайпер расположившийся неподалеку оказался более искушенным в стрельбе. И Котов после его меткого выстрела в плечо из винтовки Драгунова, выронил пистолет, скорчившись от боли.
– Достал, сука, – прошипел он, падая.
Глядя на него, Толян, не понимал, откуда был выстрел, которого он не услышал да и снайпера не видел, сколько не крутил головой по сторонам. Но испытывать судьбу не стал, чтоб вот так же получить пулю. Высоко над головой подняв руки, он громко крикнул:
– Не стреляйте! Я сдаюсь.
Он вообще не мог понять до конца, что произошло, и откуда взялись тут люди с короткоствольными автоматами в руках. Не было же никого поблизости. Где-то там ходили рабочие в спецовках. И вдруг они все оказались тут и из-под листьев из тележки повыхватывали автоматы.
И только теперь он сообразил, кто были эти люди на самом деле, так искусно маскировавшиеся под местных забулдыг. Еще он понял, что рисковать в поединке со спецназовцами, дело безнадежное, заранее обреченное на проигрыш. И он громко, чтобы его было хорошо слышно, повторил:
– Я сдаюсь!
* * *
Зорькин увидел Наташу, когда она подошла к мраморной плите, достала из сумочки пистолет. Он запомнил ее еще с того дня, когда девушка приходила на свидание к Котову. Красивые бабы ему и самому нравились всегда. Он их считал совершенством природы. Но на этот раз у красавицы в руках был здоровенный "ТТ", с которым она легко могла испортить его хорошо продуманный план.
До девушки было не более тридцати метров. У него пистолет с глушителем. Всего лишь хлопок, и ее не будет. И одна проблема уже решена. Все равно ему придется ее убить. Так лучше это сделать сейчас, здесь.
На Котова Зорькин обозлился. Тот уверял, что все у него под контролем. Но, оказывается, не все. Раз подруга вышла из-под контроля и за спиной главаря банды успела снюхаться с ментом. Да еще с каким!
Со Стасом Кручининым, которого Зорькин опасался больше всего на свете. И сейчас было некогда разбираться, как такое могло случиться. Важен сам факт. А он к сожалению не в пользу Зорькина. Да и самого Котова. Надо побыстрее кончить ее, а потом и оставшихся в живых членов банды. Того парня, который пришел сюда с Котовым, он пристрелит тут.
Зорькин тихо передернул пистолет, сначала выцеливая девушку в спину под левую лопатку. Выстрел верный. После него она не выживет. Но нажать на спусковой крючок он не успел. Услышал едва различимый шорох. Совсем рядом, за своей спиной. Резко обернулся.
Перед ним стоял бородатый мужик. Тот самый, который шел сюда вместе со Стасом. Только теперь в руках у него вместо тележки был короткоствольный автомат.
Зорькин опешил. Выходит, не работяга он вовсе никакой. Выстрелить из своего "макарова" он даже не помышлял, понимая, что для него будет достаточно одной короткой очереди из той штуковины в руках бородача.
– Брось ствол. И ложись харей в землю, – негромко, но с угрозой произнес бородатый, для большей убедительности ткнув стволом автомата Зорькина в грудь.
Зорькин уже лежал на холодной земле, раскинув в стороны руки и ноги под присмотром бородача, когда там, где был Кручинин и Котов, раздался выстрел из "макарова". И тут же совсем рядом, хлопок. Зорькин вздрогнул. Покосившись, увидел парня в пятнистом камуфляже со снайперской винтовкой в руках. Но рассмотреть его лица не получилось.
– Отвороти свое хамло, – свирепо зашипел бородатый и носком ботинка пнул Зорькина в бок, чтобы тот не зыркал, а отвернулся.
Ему заломили за спину руки, и одели наручники. Потом подвели к капитану Кручинину. Зорькин понимал, рассчитывать на милость победителя ему не придется. Взгляд Стаса выражал не столько пренебрежение, сколько брезгливость.
"Он меня обставил. Меня и Котова", – подумал капитан и решил спросить у Кручинина о том, что так не давало ему все это время покоя.
– Скажи, как ты догадался?
Заметил, Стас не держал на него обиды, а потому можно рассчитывать на откровенность. Он – победитель, и может позволить себе быть великодушным. Даже достал сигарету, прикурил и вложил ее в рот Зорькину. Потом сказал:
– Лугин. Он навел меня на эту мысль. Он сказал, что вместе с Голиковым видел у тебя на столе данные на бизнесмена Соловьева. Ты их расписал уж слишком подробно. Как ты помнишь, Голиков сумел установить, что бизнесмена убили. Но найти убийц, Володька не успел. Погиб. Уверен, в его смерти повинен ты, Зорькин. И теперь тебе придется все рассказать начистоту. Лучше не отказываться.
Зорькин съежился как от удара.
– Я понимаю, ситуация теперь не в мою пользу, – сказал он. Не раз мысленно перебирал, смогут ли когда-нибудь коллеги доказать его причастность к убийству Голикова. Теперь уж точно смогут. Котов наверняка будет все валить на него. Жаль, что не получилось его уложить тут. Но уж видно ничего не поделаешь.
– Можешь мне не верить, но я Голикова не убивал! – Поспешил ответить Зорькин в свое оправдание.
Но Стас на это недоверчиво покачал головой. Он предполагал, как все было, и какое участие в этом сыграл Зорькин.
– Ты может и не убивал. Вряд ли бы у тебя хватило духу. Но ты все устроил, чтобы этот гад пришел и застрелил Голикова, – кивнул он на Котова, которому оказывали первую медицинскую помощь. – Причем, убить Голикова ты придумал не где-то, а прямо в управлении. Вроде он решил покончить с жизнью. Вам надо было отвести подозрения?
Зорькин оскалился в нехорошей улыбке и кивнул.
– Молодец ты. Правильно мыслишь.
– А чего тут мыслить. Все очевидно. Но к твоему несчастью, Котов проболтался Наташе, как все там было. Он только не назвал твою фамилию. Она рассказала, мне.
– Значит, ты подозревал меня? – остервенело, произнес Зорькин и выплюнул недокуренную сигарету.
– Ну, можно сказать, да. Я решил проверить тебя. Удостовериться, что не ошибаюсь. Когда ты вернулся из офиса Зотова, на другой день я поехал туда и из разговора с секретаршей понял, ты многое в ее объяснении написал не так, как она тебе говорила. Графическая экспертиза установила, что и подпись на том объяснении ни ее. Сначала ты дал ей расписаться в одном объяснении. Потом, переписал его, а подпись подделал. Небось, свел через стекло? Хотя теперь это уже не важно.
Зорькин обречено кивнул головой.
– Один бог знает, как я не хотел, чтобы ты вышел на эту сучку. Котову надо было ее прикончить, – он обернулся, хотел глянуть на Наташу, но увидел майора Алексеева с лейтенантом Лугиным. Оказалось они стояли за спиной и все слышали.
– Мразь ты, Зорькин! – осуждающе бросил майор и отвернулся, так сделалось противно, велел спецназовцам увести задержанного в машину.
* * *
Стас подошел к черной с затонированными стеклами "Волге", на заднем сиденье которой сидела Наташа. Страха перед неизбежным в ее глазах он не заметил. Скорее, обреченность. Она грустно наблюдала за тем, как парни в камуфляже заталкивали Зорькина и Толяна боксера в автозак. Наверное, и ей бы там нашлось место, если бы не Стас. Он упросил майора Алексеева везти девушку в этой машине, и сам взялся сопровождать ее до управления.
Стас сел рядом с ней и велел водителю ехать, но слишком не торопиться. Когда они уже выехали на шоссе, Стас взял Наташу за руку, потрогал, не слишком ли туго надеты наручники. Можно было обойтись без них. Никуда бы Наташа не убежала, но Алексеев приказал, решил перестраховаться и Стас ничего не мог поделать.
На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел здоровенный прапорщик спегруппы и, заметив такое внимание Кручинина к задержанной, наблюдал за его действиями подозрительно, поигрывая пальцами по цевью автомата.
– Извини, – тихонько проговорил Стас Наташе, пользуясь тем, что водитель начал что-то довольно громко рассказывать прапорщику и тот отвлекся.
Наташа не поняла. Спросила также тихо:
– За это? – показала она наручники, и на ее бледных губах появилась едва заметная улыбка, предназначавшаяся только Стасу и никому другому.
Стас молча кивнул. Не смотрятся эти железки на ее запястьях. Но теперь ей придется привыкать и не только к наручникам. Искренне жалел ее и ругал себя, что не проводил ее и не усадил в поезд. От бессилия не знал, что и делать. Но теперь уж ей убежать не удастся. Не зря же Алексеев усадил в машину этого мордоворота с автоматом.
"Эх, Наташка, Наташка", – с грустью думал Стас и молчал. Просто не знал, о чем сейчас можно говорить. Да и стоит ли? При свидетелях.
Наташа сама сказала то, что должен был Стас. Так, чтобы ни прапорщик, ни водитель ее не услышали. Тихо. Одними губами.
– Этого стоило ожидать. – Она старалась держаться, не раскисать. Но получалось у нее плохо. И глаза заблестели от набежавших слез.
– Почему ты не уехала? – шепотом спросил Стас, нежно трогая ее ладони. Это всегда ей нравилось, когда он брал ее руки в свои.
– Я боялась, что они тебя убьют. Хотела помочь.
– Наташка… – Стас придвинулся ближе, обнял ее и поцеловал в губы.
Обалдевший прапорщик сделал вид, будто не видит этого. Уставился в окно, не понимая, что происходит, но и не вмешиваясь. И водитель сразу замолчал, не дорассказав до конца начатый анекдот.
* * *
Находясь в СИЗО, Наташа была удивлена, когда ее повели не на допрос к следователю, а в комнату для свиданий.
Оказалось, пришел Стас. И пришел с большой сумкой. Разговаривать пришлось через стекло при помощи телефона. Но это особенно не огорчало Наташу. Главное, что он здесь. Она может его видеть. И слышать, его дребезжащий, чуть искаженный старым аппаратом, голос. Ставший для нее родным.
Наташа выглядела бледной, измученной, но, увидев Стаса, преобразилась, даже нашла в себе силы улыбнуться.
В сумке что-то зашевелилось.
– Что это там у тебя? – спросила она.
Стас расстегнул молнию, и из сумки выпрыгнул белый пушистый котенок с голубыми глазами.
– Снежок! – закричала Наташа, не веря своим глазам.
И котенок увидел свою любимицу, замяукал, перебирая передними лапками по стеклу. Не понимал, что мешает ему, перебраться к ней и старательно тыкался своей усатой мордочкой в стекло.
А Наташа водила рукой по стеклу, как будто гладила его и впервые за все время пребывания здесь, смеялась.
Стасу казалось, что она уже свыклась со своей участью зэчки. Свыклась с мыслью о том, что теперь свободу надолго отгородила от нее черта из колючей проволоки. И теперь у нее будет другая жизнь. Наверное, так и должно было все получиться.
Когда время свидания истекло, Стас взял котенка и перед тем, как усадить его назад в сумку, сказал:
– Мы будем ждать тебя.
Наташа все еще водила ладошкой по стеклу. Но уже не смеялась. На лице скорбь и горькое разочарование.
– Когда я вернусь, – сказала она, грустно улыбнувшись. – Он уже станет взрослым котом и позабудет меня. – Она посмотрела Стасу в глаза. – А ты? Ты будешь помнить меня? – и заплакала, не в силах больше сдерживать слезы. Плакала навзрыд. Если бы только можно было сейчас дотронуться до любимого, обнять его, прижаться к его плечу.
– Я буду ждать тебя. Я всегда буду ждать… И нашего малыша. Ты только не думай ни о чем плохом. Прошу тебя.
* * *
Дней через шесть Стасу позвонили из торгового центра "Автомир" и попросили в течение дня находиться дома. Больше ничего объяснять не стали.
Стас был немало удивлен, когда менеджер торгового центра пришел к нему домой и передал ключи и документы на новенький автомобиль десятую модель "жигулей".
– Это вам подарок, – сказал менеджер и, не взяв за перегон ни рубля, ушел, так и не сказав, от кого такая роскошь.
Когда Стас открыл дверь машины, то увидел на сиденье фотографию Наташи, на обратной стороне которой было написано всего лишь три слова:
"Прости за любовь!"
30
– Ты не новичок в милиции и сам должен понять, что ничего из этого не получится, – сказал майор Алексеев, когда Стас Кручинин обратился к нему за советом по поводу условно досрочного освобождения для Наташи. Хотя Стас и сам понимал всю несерьезность своего вопроса.
Нанятый для Наташи один из лучших адвокатов лез из кожи, доказывая на суде, что его подзащитная принимала участие в преступлениях банды под давлением со стороны главаря Котова, угрожавшего ей в случаи отказа физической расправой. Суд учел это, а также беременность Наташи и ее действия по спасению жизни капитана Кручинина, благодаря чему члены банды были задержаны. Майор Алексеев пошел Кручинину навстречу и оформил для Наташи явку с повинной, будто девушка раскаялась за содеянное и принимала активное участие в операции по обезвреживанию банды на кладбище.
Но нельзя было не принять во внимание и другое: за бандой тянулся длинный кровавый след. И прокурор обратил внимание судьи на тот факт, что подсудимая не сразу обратилась в органы с добровольной явкой, а после того, как уже было совершено множество убийств. В отсутствие пристрастия к закону его вряд ли было бы можно обвинить. И он просил для девушки максимального срока лишения свободы. Но судья все же проявил снисхождение и Наташу осудили всего лишь на девять лет.
Стас не находил себе места.
– Я люблю ее. Пусть она такая. Но я люблю, – сказал он Алексееву, не отрекаясь от Наташи.
Майор жалел Кручинина, отговаривал как мог, говорил, что Стас не пропадет, найдет себе другую девушку. Но все его отговоры и убеждения ни к чему не привели.
– У нее будет от меня ребенок.
– В благородство играешь? И не думаешь о том, что этой любовью можешь поставить крест на своей карьере, – предупредил Алексеев.
– Пускай, – твердо заявил Стас, отчего вывел старика Алексеева из себя. Нет, если бы дело касалось кого-нибудь другого, может бы и ничего. Но Кручинин не кто-нибудь другой. Он один из лучших сотрудников РУБОПА. И потому естественным желанием непосредственного начальника было уберечь своего подчиненного от неверного шага. Хотя, все оказалось уже немного поздновато.
– Ах, Стас, Стас, – вздыхал Алексеев. – Влип ты по самые некуда. Только ты подожди, не суетись зря. Ведь сам прекрасно знаешь, что ничего с условно досрочным освобождением не выйдет. Нужно отсидеть хотя бы половину срока. А она только осуждена.
– Так какой же выход? – спросил Кручинин.
Алексеев вздохнул. Нечем ему обрадовать подчиненного. И все же сказал правду:
– Выход один. Ждать.