– Наташа, ну не сердись, – в голосе как будто зазвучала просьба и суть ее сводилась к тому, чтобы убедить Наташу, что с ней ничего трагического произойти не могло. – У моей машины тормоза – зверь. Еще никогда не подводили. Поэтому все было просчитано, – добавил он.
– Ну, а вдруг бы на этот раз подвели? – высказала Наташа укор, понимая, что дуться на придурка Кирилла ей бессмысленно. Все равно им придется ладить. – Знаешь, что, дорогой, постарайся больше на мне их не проверять. Для этого есть другие, более подходящие кандидатуры, – едва заметно она кивнула на Коваля. Думала он не заметит, но ошиблась.
Коваль презрительно хмыкнул, испытывая к Наташе неприязнь за недостаток внимания с ее стороны к его персоне.
– Не фига себе, – откровенно возмутился он. – Что за наезды? – и тут же хитрющий Коваль перешел в нападение, решив вбить клин в отношения между Наташей и Кириллом. – Ты лучше скажи нам, кто это с тобой тут базарил? Что за кент? – спросил он, придерживаясь умысла во что бы то не стало поссорить Наташу с Кириллом.
Наташа одарила Коваля злющим ненавистным взглядом. Как никогда захотелось послать Коваля к черту. Тоже нашелся, соглядай. Кирилл словом не обмолвился, а этому все знать надо. Тут же Наташа посмотрела на Кирилла и поняла, что тот тоже не прочь услышать от нее объяснений, а стало быть она должна ответить, сейчас, немедленно, чтобы не вызвать подозрений. Ведь Кирилл запрещал ей заводить шашни на стороне и с кем-либо знакомиться. Хотя с другой стороны, опасаться ей нечего. И разве можно ее встречу со Стасом назвать знакомством. Она совершенно не знает его. Кто он такой, чем занимается. И вряд ли он может быть опасен для них. Он всего лишь человек, которого она встретила случайно. Про номер телефона, который ей назвал Стас, решила молчать. Не хотела, чтобы у Стаса из-за нее появились проблемы. Зная характер Кирилла и натуру Коваля, не сомневалась, что они могут быть.
– Я того парня не знаю, – заявила она.
– А чего ж тогда трепалась с ним? – не унимался Коваль, доставая ее своими вопросами.
– Да ничего я не трепалась, – заговорила Наташа с обидой в голосе. Вот привязался Коваль. И Кирилл тоже хорош. Стоит, уши развесил.
– Я гуляла с котенком. Он бегал по газону за бабочкой, а потом выскочил на дорогу. А этот парень ехал и чуть не задавил его. Вот и все, – Наташа посмотрела на свое пушистое сокровище, успевшее задремать у нее на руках.
– А точно все? – оскалился подлый Коваль в улыбке. Наташе захотелось расцарапать ему рожу. Прямо до крови.
– Жаль, что тот кент не раздавил этого мерзавца, – сказал Кирилл. Он был настроен враждебно по отношению к котенку. И для этого у него была веская причина. Не далее, как пару дней назад, Наташин любимец справил малую нужду в один из новых ботинок Кирилла. Тогда Кирилл хотел выбросить мерзавца в окно, но за него вступилась Наташа. Котенок остался жив, но появилась договоренность, что в случаи повторения подобной пакости, жизнь его будет решена мгновенна. И плевать Кириллу на триста долларов, потраченных за него на рынке. Да Кирилл еще бы приплатил сотню "зелени", лишь бы избавиться от когтистого негодяя.
– Кирилл, как ты можешь такое говорить про живое существо, – возмутилась Наташа, пытаясь пристыдить своего приятеля. Но Кирилл не разделял ее возмущения. Сказал резко:
– А как еще говорить? Эта тварь гадит по всей квартире. Угол нового дивана ободрал. Коготки он, видишь ли, точит. Купила игрушку.
– Представь, купила. Мне, может быть, хочется с ним играть.
Кирилл понял, переубедить ему Наташу ни за что не удастся, только махнул рукой и сказал:
– Садись в машину. Дело есть.
– Но я хотела котенка отнести домой. Он голодный… – Наташа посмотрела в глаза Кириллу и осеклась. Решила не злить его.
– Слушай, мне ведь плевать на твоего зяблика. И прекрати выступать. А то я его выкину прямо сейчас на дорогу. Садись, говорю! – прозвучало угрожающе.
Коваль слащаво улыбнулся Наташе и открыл заднюю дверь.
Наташа села, даже не взглянув на Коваля. Не хотела видеть его улыбающуюся рожу. Нашелся угодник. И перед Кириллом лебезит и Наташе старается угодить, а в душе – обыкновенный иуда.
Когда Кирилл вышел из машины, купить сигарет, Коваль обернулся к Наташе и доверительно заговорил:
– Не расстраивайся. Я поговорю с Кириллом насчет котенка.
Наташа отреагировала несколько с раздражением. Никогда не нуждалась в заступниках. Особенно таких продажных.
– Спасибо, не надо. Свои проблемы я улажу сама, – сказала девушка и тут же спросила: – Ты лучше скажи, что за дело?
Коваль упрямо замотал головой. Он решил не забегать вперед паровоза и проговорил, тоном словно речь шла о великой тайне:
– Не спеши. Подожди. Сейчас Кирюха придет и все тебе расскажет.
Наташа постаралась показать безразличие, отвернулась к боковому стеклу и, поглаживая острым коготком дремавшему котенку за ухом, скучным взглядом осматривала прогуливавшихся возле сквера людей. Почему-то сейчас, как никогда ей захотелось вот так же сидеть на лавочке, или идти по этому тротуару, возле которого на газоне уже распустились первые садовые ромашки. Идти и никуда не спешить и ни о чем не думать. Вообще, ни о чем. И пусть вся жизнь с ее привычной суетой проносится мимо. Пусть спешит тот, кто хочет везде и всюду успеть. А Наташа бы хотела жить тихо и спокойно. Только, не с Кириллом. С этим она уже определилась. Для жизни ей нужен другой человек. Более надежный и чтобы любил ее по-настоящему.
"Может, в самом деле, позвонить Стасу. Раз обещала. Набраться наглости и позвонить", – думала она, оправдывая такое решение тем, что в ее отсутствие Кирилл непременно выбросит котенка. Ему плевать на все ее просьбы: и на то, что за него уплачено триста баксов и на то, что этот котенок ее единственная радость в жизни. Кирилл жестокий безжалостный и бесчувственный человек. С ним просто невозможно. Но ничего. Когда-нибудь он еще пожалеет о том, что был несправедлив к Наташе.
Увидев, что Наташа о чем-то призадумалась, Коваль поспешил успокоить:
– Да ты особо не переживай. Там – фигня и никакого напряга. Сейчас Кирюха тебе выложит все.
Наташа кивнула. "Кирюха! Без Кирюхи никуда. Интересно, что он придумал на этот раз", – пришла на ум язвительная мыслишка, и губы девушки растянулись в неприятной усмешке.
6
Проходя по коридору мимо кабинета, в котором размещались эксперты криминалисты, Стас чуть не столкнулся с Тутминым. Криминалист открыл дверь и успел сделать всего лишь шаг, как на него едва не налетел Кручинин.
Получилось так, Стас быстро шел по коридору и загляделся в окно на внутреннюю часть служебного двора. Там возле вольеров с собаками стояли несколько оперов и с ними начальник хозчасти как всегда с красным лицом. Говорили, раньше их ответственный за хозяйственную деятельность РУБОПА капитан Гаврилин работал прорабом на стройке и пил там безбожно, за что и был уволен. Но так, как находился в дальнем родстве с начальником РУБОПА полковником Рокотовым, то сразу же перебрался в управление на непростую должность начальника по хозяйственной части, но пить так и не бросил. Хотя неоднократно пытался это сделать. И когда не пил, был очень злой не находя себе места.
Похоже, и сейчас завхозу, как называли Гаврилина за глаза, с утра еще ничего не перепало. Он был чем-то страшно возмущен и разговаривая с операми, не стеснялся в выражениях, остервенело жестикулировать руками перед лицами стоящих рядом сотрудников. Заглядевшись на завхоза, Стас слишком поздно обратил внимания, как открылась дверь, и в коридор вылетел вечно куда-то спешащий капитан Тутмин.
Стас скользнул каблуками по линолеуму, слегка толкнув чересчур серьезного криминалиста, а тот не упустил возможность и сделал замечание:
– Станислав, смотреть надо под ноги, а не по сторонам.
Замечание оказалось справедливым. Стас почувствовал, что в спешке, умудрился своим правым грязным ботинком наступить Тутмину на носок нового лакированного туфля. И начальник криминалистов даже поморщился, то ли от досады, то ли от внезапной боли, по случаю придавленного пальца.
– Извини, Володь. Отвлекся малость, – виновато сказал Кручинин. Но криминалисту легче от этого не стало.
– Вот именно, отвлекся! – подчеркнуто сказал он и, разочарованно глянув на грязный отпечаток на туфле, добавил: – А на работе отвлекаться нельзя. На работе, между прочим, люди работать должны, а не по сторонам глазеть. Женщину там, что ли голую увидел?
– Если бы. Да только откуда тут голые женщины? – вздохнул Стас.
– Ну вот и я про то же. Тогда, какой смысл бежать по коридору и таращиться в окно, – Тутмин расстроено уставился на грязный отпечаток оставленный Кручининским ботинком.
Стас заметил это, быстро выхватил из кармана пиджака носовой платок.
– Владимир Владимирович, не переживайте по поводу моей нерасторопности. Сейчас я все поправлю. Ну, стоит ли огорчаться, – он наклонился и своим носовым платком вытер пятно на носке лакированного туфля Тутмина.
Главный криминалист растерянно поглядел по сторонам. Не хватало, чтобы эту сцену случайно увидел полковник Рокотов. Будет тогда им обоим. Кручинину что, он привык получать выговора и замечания. А вот ему Тутмину есть чего беспокоиться. На очереди очередное повышение в звании.
– Стас, немедленно прекрати ломать комедию, – завизжал Тутмин и заскочил назад в свой кабинет. Назойливый оперативник ввалился следом, держа испачканный носовой платок в руке.
– Нет, уважаемый Владимир Владимирович. Я хочу искупить свою вину до конца, а потому готов стереть пыль и со второго туфля.
– Отстань. Отвяжись. Слышишь, Стас? Шут ты гороховый! Кому говорю, отвяжись, – опять завизжал Тутмин, видя, что Кручинин готов выполнить свое обещание. Невысокого роста коренастый капитан Тутмин, вдруг сделался агрессивным и принял оборонительную позу, угрожая пнуть Кручинина ногой.
– Проваливай из моего кабинета, Стас. Иди, куда шел и не мешай занятым людям работать. Мне сейчас не до твоих шуточек. Занят я.
– Бог с вами, Владимир, свет Владимирович. Я и нисколько не шучу.
– Ты хотя бы понимаешь, что мне сейчас не до тебя? – укор был справедливым, потому что Тутмину велели срочно подготовить отчет о проделанной работе за истекший месяц. Только, что до этого настырному капитану Кручинину. Не пробиваемый он.
Держа испачканный платок в вытянутой руке, Стас плюхнулся на стул, демонстративно давая понять, что пока уходить не собирается из этого кабинета.
Тутмин уже понял свою оплошность. Нужно было не возвращаться в свой кабинет и ни в коем случаи не впускать сюда этого наглеца. А теперь попробуй, выгони его. Сил не хватит. Криминалист рассерженно надул щеки, отчего его круглая мордашка сделалась похожей на спелую, румяную грушу. Потом криминалист выдохнул скопившийся во рту воздух и с нескрываемым недовольством спросил:
– Скажи, что тебе от меня надо? Чего ты приперся? Отвратительный человек, видеть которого я не хочу.
Стас не обиделся. Он был не из таких. Да и зашел он к Тутмину по очень важному делу. И пока не закончит его, не уйдет.
– Я приперся не просто так, а поговорить. Решай, – предложил Кручинин компромисс. – Или ты мне уделишь три минуты, или…
Продолжать и объяснять, что за этим последует, не пришлось.
– Хорошо, – сразу согласился Тутмин на первый вариант и спросил: – О чем ты хотел поговорить? Давай. Стас, только умоляю, короче. У меня действительно нет времени.
– Постараюсь, – с ходу пообещал Кручинин, для себя определившись, из этого кабинета не уйдет до тех пор, пока не выяснит то, зачем пришел. И только от искренности криминалиста Тутмина зависит, сколько Стасу здесь торчать.
– Мне нужны твои разъяснения как специалиста криминалистики, – сказал Кручинин, поигрывая в руке платочком.
Тутмин хотя и был польщен тем, что Кручинин так отзывается о нем, но сейчас испустил протяжный вздох, достал из кармана пачку сигарет и только после этого сел на стул рядом. Закинул ногу на ногу.
– Гад ты последний. Понимаешь? Ладно, черт с тобой! Спрашивай, чего хотел. От тебя видно все равно просто так не отделаешься, – он закурил. Но Стасу принципиально предлагать сигарету не стал. Пусть курит в своем кабинете. А Стас и не обиделся. Подвинулся ближе и спросил тихонько:
– Скажи, Володь, ты, когда осматривал наш кабинет, ничего такого не обнаружил?..
– Ты имеешь в виду – следы, указывающие на состав преступления?
– Ну, допустим, да, – кивнул Кручинин.
– Видишь ли, когда меня вызвали, в вашем кабинете уже и Алексеев был. И половина всех сотрудников РУБОПА. В такой мути найти что-то интересующее трудно. Понимаешь, о чем я? – Тутмин не договорил, но Стас понял, о чем речь, кивнул.
– Понимаю.
– Ну, вот и молодец. Там тогда уже так потоптались, что вообще можно было ничего не осматривать, кроме самого Голикова. Вот за него, кажется, еще никто не успел схватиться. Так и лежал бедняга на боку.
Кручинин посмотрел на фотопленки, повешенные для просушки.
– Кстати, знаешь, – сказал он Тутмину. – Мне показалось довольно странным… Смотри. Ведь в момент выстрела Голиков сидел за столом. Так?
– Скорее всего, – охотно согласился с этим рассуждением оперативника Тутмин, пока не понимая, к чему тот клонит.
– Вот, – по лицу Стаса несложно было догадаться о нахлынувшей радости. Как будто он один знал что-то такое, о чем никто другой и подозревать не мог. И теперь добряк Кручинин готов поделиться этим с криминалистом Тутминым.
– О чем ты, Стас? Выражайся яснее, – предложил Тутмин.
– Хорошо. – Первым делом Кручинин запустил свой носовой платок в урну, потом подошел к столу, сел на свободный стул. Придвинувшись поближе, достал из кобуры пистолет.
Тутмин отшатнулся.
– Стас, с ума сошел? Поаккуратней с оружием. Здесь тебе не тир.
– Да не бойся ты. Я еще не сдвинулся умом, – заверил Стас. – Я просто хочу тебе показать, как все могло происходить. По этому поводу я много думал. Вот смотри, – Стас вытащил обойму с патронами, убрал в наружный карман пиджака, потом взвел курок и поднес пистолет к груди, к сердцу. – Он сидел вот так. Да?
Вживаясь в роль наблюдателя, криминалист с интересом смотрел за всем, что делал Стас Кручинин.
– Ну, вероятно, так, – ответил Тутмин, ожидая продолжения. Пока ход рассуждений опера его во всем устраивал. Только на всякий случай Тутмин решил отойти на пару шагов в сторону. Придурок, этот Кручинин. От такого чего хочешь можно ожидать. Вдруг в стволе остался патрон?
А Стас продолжил.
– Вот так Голиков сидел. Он ведь не сразу нажал на курок. Какое-то время сидел, наверное, думал об этом.
– Пожалуй, – вынужденно согласился Тутмин. Не понятно почему, но ему вдруг это представление стало неприятным. И он поспешил его закончить, сказав Кручинину:
– Ладно, Стас. Заканчивай со своим экспериментом. Этим делом занимается прокуратура. Хочешь, иди к ним и там все это показывай. А с меня хватит.
– Подожди. Я понять хочу, что заставило Голикова пойти на такое. Пуля в сердце. Всякий нормальный самоубийца знает, что стреляться лучше в рот, зажав ствол зубами и направив его в небо. Тогда уж наверняка. А так ведь он мог себя только ранить. Ты думаешь, Володька об этом не знал? Знал. Он ведь был опытным оперативником. И в таких тонкостях разбирался хорошо.
Капитан Тутмин сидел с кислым лицом, сминая в руке недокуренную сигарету.
– Знаешь, – сказал он, взглянув Стасу в глаза, как бы лишний раз, желая убедиться в искренности того, что он здесь наговорил. – Я читал заключение патологоанатома. После выстрела он еще был жив, по меньшей мере, минут пять.
Стас на минуту закрыл глаза, представляя в каких муках, провел Володька Голиков оставшиеся минуты своей жизни. Картина получалась ужасной.
– Заключение – это только одна несуразица, – сказал Стас, уставившись на Тутмина.
– А что, есть еще и другая? – поспешил спросить криминалист. В РУБОПЕ все знали о дружбе двух оперативников: Голикова и Кручинина.
И Тутмин знал. Но по-человечески жалел сейчас не Голикова, а Стаса Кручинина. Ведь только вчера, Алексеев сообщил, что дело в прокуратуре закрыли, посчитав смерть оперативника следствием неосторожного обращения с оружием. Ну, чего еще Стасу надо? Не понравится начальству его рвение.
– Вот другая несуразица. Смотри сюда, – сказал Стас. И Тутмин понял, что сейчас произойдет. Даже немного напрягся. " Неужели этот придурок не остановится и будет продолжать", – подумал Тутмин, не сводя глаз с пистолета. Не выстрелил бы.
В кабинете сделалось тихо. И вдруг в этой тишине раздался довольно громкий металлический щелчок. Криминалист инстинктивно отшатнулся спиной к стене.
Хорошо, что патрона в стволе не оказалось. Но это не помешало Стасу добросовестно доиграть свою роль. Он вздрогнул, будто пуля пробила ему сердце, выкатил глаза от немыслимой боли и вдруг грохнулся на пол как будто и в самом деле был убит.
Пистолет выпал из руки.
Тутмин вытаращил глаза. Такого от Стаса не ожидал. Не хватало, чтобы он тут вытирал пол своим пиджаком. А может ему, в натуре плохо стало?
– Стас? Ты чего? Вставай.
Лежа на полу, Кручинин открыл глаза.
– Ты сюда смотри, на пистолет. Видишь, где он? Согласись, при падении, Голиков должен был выронить его. Ты же сам сказал, он умер не сразу. Зачем ему держать ствол в руке?
– Вообще-то верно, – закусил губу эксперт, осматривая лежащего Кручинина профессиональным взглядом. Что ни говори, а в артистичности Кручинину не откажешь. Даже позу такую же принял, как капитан Голиков. И не пожалел, вполне приличный костюм, вытер им в кабинете пол.
– Стас, хватит валяться. Вставай, придурок, – не выдержал Тутмин, порядком устав от этого представления. – Прекрати. Прошу тебя.
Кручинин отреагировал на просьбу, встал.
– Ну, что скажешь? – спросил он, отряхая пиджак.
– А то и скажу. В театр тебе надо было идти работать, а не оперативником в РУБОП. И вообще, вали из моего кабинета.
– Да погоди ты, Володь. Я хочу услышать твое мнение. Иначе не уйду. И не надейся. Так что лучше давай, говори.
– Ну, допустим ты прав. Я говорю, допустим, – сделал криминалист ударение на окончание фразы, увидев, что Стас опять раскрыл рот и собирается заговорить. – Тут надо еще понять вот что: Голиков после выстрела был в таком состоянии, что не думал о пистолете. Не до него ему было.
– Он должен был его выронить из руки при падении со стула, – упрямо стоял на своем Стас. И Тутмин понял, разуверить, переубедить ему опера не удастся. Даже позавидовал его упорству. Такой не перед чем не остановится. И подозрения его справедливы, но лучше об них не распространяться. Жаль Кручинин, не хочет этого понять. Тупица.
– Ладно, Стас. Для начала ты успокойся.
– Да я спокоен. Просто хочу услышать твое мнение?
Тутмин упорно отмалчивался.
– Володя, ты же давно работаешь криминалистом. Тебя совесть замучает потом. По ночам спать не будешь. Я же тебя знаю.
И Тутмин не выдержал. Покосившись на дверь, заговорил тихо:
– Не дави только на психику. Ну, допустим, я тоже не верю в самоубийство. Ну и что? Что от этого изменится? Воскресишь что ли Голикова? Нет. А себе навредить можешь. Вот я…
– А что ты? – не понял Стас.