Выпил, отдышался. Сбросил с глаз серую слезинку. Пододвинул ко мне банку с кофе, сливки. Помнил мои привычки.
- Может, сам за собой поухаживаешь?
- Поухаживаю, Гера. Не суетись.
Я приготовил кофе, намазал маслом свежую булочку, сверху положил кусок сыра. Полковник следил за мной просветленным взором, отмякал.
- Жанна предупредила, что приедешь. Что случилось? На ментов нарвался?
- Не совсем…
Я рассказал о вчерашнем происшествии и о ночном визите Оленьки. Полковник слушал не перебивая, но успел повторить коньячную дозу. Когда я закончил, спросил:
- И все?
- Тебе мало?
- Молоденькие девочки, Вань, никогда до добра не доводят.
- Это уж точно.
Чтобы не подвергать себя соблазну, полковник убрал графинчик с коньяком на верхнюю полку кухонного шкафа. Для своих пятидесяти трех лет он был, пожалуй, немножко тяжеловат.
- Говоришь, сколько с тебя потребовали? Полторы штуки?
- Пока да.
- У тебя есть такие деньги?
- Могу достать.
- Тогда надо отдать.
От изумления я поперхнулся булочкой.
- Как тебе не стыдно, Герасим Юрьевич! Ты же в органах работаешь. И предлагаешь сдаться бандитам?
- Именно поэтому, что работаю в органах, и предлагаю. Обстановка диктует условия. А что, собственно, ты хотел услышать от меня?
- Речь не о деньгах - об этой девушке. Я хочу ее вытянуть оттуда, если она жива.
- Так она же тебя сдала.
- Нет. Это понт. Она в беде.
Герасим Юрьевич положил на тарелку картошки со сковороды, густо сдобрил кетчупом и начал жевать с таким отвращением, будто проделывал трудную, но необходимую работу. Опасный синдром: отсутствие аппетита с похмелья.
- Как я понимаю, - сказал он вяло, - тебе эта девчушка чем-то приглянулась.
В самую точку попал злодей.
- Можешь помочь, помоги. Нет - скажи прямо. При чем тут - приглянулась или нет? На меня наехали какие-то говнюки, и, по-твоему, я должен сразу лапки кверху?
Полковник принялся за чай с бутербродами. Тоже с брезгливой гримасой. Хотя, возможно, отвращение у него вызывала не еда, а содержание нашей беседы.
- Немножко ты, Ваня, оторвался от реальности. На тебя наехали не говнюки. Нынче говнюки те, кто по старинке горб ломает и зарплату клянчит, а те, кто при деньгах да при стволах, - это есть молодые хозяева жизни. И уж особенно те, кто ими управляет.
- Ты серьезно?
- В принципе, конечно, этих козлов можно прижучить. Вопрос в том, хочешь ли ты этого.
Опять верно угадал.
- Я хочу спасти девушку.
- Одно без другого не сделается.
- Что значит прижучить?
В глазах моего доблестного шурина мелькнул холодный огонек. Тусклое, жутковатое свечение. Он сразу опустил глаза, словно застеснялся. И правильно сделал. Ощущение от этого проблеска такое же, как если человек во время обычного разговора вдруг ни с того ни с сего полоснет тебя ножом. Однажды мы с ним были на рыбалке, и к нам привязалась пьяная компания, четверо парней. Куражились, требовали, чтобы мы убрались на другое место, потому что они здесь отдыхают. Подбирались спихнуть нас в воду вместе с удочками. И точно такое же выражение холодного, тусклого света появилось тогда в глазах полковника, а через секунду он сломал одному из хулиганов хребет. Я так полагаю, что сломал. Хруст был очень громкий.
- Сперва надо выяснить, чья группировка. В твоем районе Гура Францович верховодит, по кличке Плюха. Но это не обязательно его ребята. Там левых много. В любом случае без крови не обойдется.
- Как это - без крови?
- Братва уговоров не понимает. Признают только силу. Тут своя психология. Раз угодил к ним в должники, они не остановятся. Даже если захотят. Да они и не захотят. С какой стати?
- Но можно просто пугнуть.
- А я про что? Небольшое кровопускание, и они на время принимают человеческий облик.
Я затянулся сигаретой, закашлялся. Герасим Юрьевич с тоской поглядел на шкаф, куда спрятал графинчик.
- Комедию ломаешь, гражданин начальник, - сказал я. - Никогда не поверю, что органы…
- При чем тут органы? На такую мелочевку никто санкции не даст.
- Тебе? Заслуженному оперу?
- Оставь, Иван. Как ты себе это представляешь? Пойду к начальству и попрошу: разрешите, дескать, тряхнуть теплую компашку?
- Почему нет? Это же бандиты, рвань?
- Это ты так говоришь… Можно, конечно, омоновцев подключить, но для них тоже - какая зацепка? Мужик позабавился с молоденькой курочкой и не желает платить? Так я должен мотивировать?
Я не был возмущен, скорее шокирован. На этом интересном месте на кухню выкатилась заспанная Жанна. Начались охи, ахи, расспросы, шутки, подковырки и все то, что сопровождало наше общение последние десять - двадцать лет. Сестра, одним словом. Любимая и любящая. На моих глазах начавшая исподволь стареть, милая, очаровательная, лукавая, заботливая, родная толстушка, готовая во всем потакать ближним, даже во вред себе. Она всегда была такой, с самого детства. Когда появился на горизонте Герасим Юрьевич, он не то чтобы стал центром ее вселенной, но большая часть ее благодеяний и забот переместилась в его сторону. Потом родились дети - два мальчика и девочка. Моим собственным балбесам далеко до ее чад. У нее дети отборные, как каленые орешки. Мальчики, когда вырастут, станут оба прокурорами, а девочка, зеленоглазая Настена, супермоделью.
Через полчаса я отбыл восвояси, Герасим Юрьевич вышел меня проводить. Купил в палатке пива, уселись в машину. Покурили в холодке. К окошкам подтянулось тихое московское утро, наполненное приторной истомой от перебродившего за ночь смога.
Полковник предложил такой вариант. Как только бандюки объявятся, я условлюсь о встрече, пообещаю отдать деньги. Перезвоню ему. На встречу пойдем вместе. За сегодня завтра он наведет кое-какие справки.
- Каким образом?
- Ты же назвал имена - Щука, Шалва. Хватит для разговора.
- Пока будешь собирать информацию, что они сделают с девушкой?
Полковник запрокинул голову и вылил в себя сразу половину бутылки. Ладонью отер усы. Ему было хорошо.
- С девушкой у тебя навязчивая идея. Хотелось бы на нее взглянуть.
- Ничего особенного. Худенькая, как спичка. У меня такое чувство, будто она из-за меня пострадала.
- Не волнуйся, ее не тронут, пока не получат должок.
- Не вижу связи.
- Ты не видишь, а я вижу… Все-таки признайся, Вань, ты ее… это?..
- Нет, - сказал я гордо. - Хотя она предлагала.
- Почему же отказался?
- Не знаю. Может, староват для нее.
Полковник допил пиво.
- Запомни, Иван. Мужчина не бывает старым. Убитым бывает иногда, но не старым. Я не верю в старость.
- Когда подопрет, поверишь, - пробурчал я.
Глава 3
Через день утром позвонил то ли Сереня, то ли Вован.
- Узнал, дядя?
- Да узнал.
В трубке гогот, рычание, а может быть, и блевание.
- Бабки приготовил?
- У меня маленькое условие.
- Чего?
Накануне вечером я разговаривал по телефону с Герасимом Юрьевичем. Он собрал кое-какую информацию. В нашем районе действительно функционирует банда некоего Щуки. В ней человек тридцать - сборная солянка: несколько уголовников, афганцы, неоперившаяся московская шпана, студенты. Банда из созревающих: большого веса не набрала, но уже имеет некоторое влияние. Род занятий - девочки, наркота. Но без размаха. Вывод Герасима Юрьевича такой: ничего серьезного, надавить можно, но только осторожно.
- Повторяю, - сказал Герасим Юрьевич, - лучше всего отдать им полтора куска. Деньги не очень большие, зато вони не будет. И тебе, Иван, хороший урок: не якшайся с отребьем.
- Для тебя небольшие, а для меня целое состояние. Оленька вторые сутки домой не приходит. Я же волнуюсь.
После этого Герасим Юрьевич прекратил разговор, подтвердив, впрочем, что, как только я с бандюками договорюсь о встрече, он тут же примчится на подмогу.
- Условие такое, - повторил я Серене-Вовану. - Деньги получите в обмен на девушку. Вы мне девушку, я вам - бабки.
Подумав, Вован-Сереня строго спросил:
- Ты чего, дядя Вань, охренел совсем?
- Почему?
- При чем тут телка и при чем тут бабки? Как одно с другим-то соединилось?
Судя по глубокомысленности рассуждения, Вован-Сереня, вероятно, представлял студенческую категорию банды.
- Как хочешь, так и думай, - сказал я. - Но девушку предоставь. Могу за нее полтинник накинуть.
- Заторчал на ней, что ли?
- А что, нельзя?
- Почему нельзя? Все можно. В свободном мире живем. Только отстегивай. Но почему именно ее? У нас выбор большой. Есть получше. Армяночку хочешь, малолетку? Всего за полторы сотни. Пальчики оближешь, дядя!
- Нет, ее… И еще. Мне нужно потолковать со Щукой.
Короткое молчание.
- Про Щуку откуда знаешь? А-а, понятно. У Олюшки длинный язычок. Ничего, укоротим.
- Если укоротите, сделка расторгается.Голосом как будто с того света Сереня-Вован оповестил:
- Ты не прав, дядя Вань. Деньги вернешь при любом раскладе. Даже не рыпайся. Беду накличешь.
- У меня к Щуке деловое предложение.
- Пойми ты, дурья башка, - Вован-Сереня искренне пытался меня усовестить. - Если с каждым засранцем Леонид Григорьевич будут самолично встречаться, где ему время взять? Мы же не в бирюльки играем.
- У меня хорошее предложение, - заупрямился я. - Взаимовыгодное.
- Под крутяка закосил? Ну-ну. Не ошибись только. Хорошо, сообщу твою просьбу Леониду Григорьевичу. Жди у телефона, никуда не отходи.
Я ждал двадцать пять минут. За это время пересчитал свои сбережения, скопленные за три года тяжких трудов. Одна тысяча восемьсот шестьдесят баксов и три тысячи в отечественной валюте. Не густо, но у большинства и того нет. Даже близко к тому нет. Я уже решил, что справлюсь с проблемой сам. Без помощи полковника. Отдам деньги и выкуплю девушку… Когда-то ведь надо совершить в жизни хоть один благородный поступок.
Обойдемся на сей раз без крови. В конце концов, бандюки такие же люди, как и мы, порождение лукавого ума и Божьего предначертания. Разве их вина, что им на долю выпал исторический пересменок. Денег жалко, это да. Хотел не только аккумулятор, всю машину обновить. Перебьюсь. Главное, сыновья пока ни в чем не нуждаются, Лялькин фирмач их холит и нежит, так что руки у меня развязаны.
Перезвонил Вован-Сереня и сообщил, что Леонид Григорьевич согласен встретиться. Место встречи: бистро "Куколка" возле метро "Университет". Через два часа. Деньги иметь при себе. Все ясно?
- Девушку тоже туда привезете?
- Ты упертый, что ли?
- Самую малость. Мы же договорились.
- Ладно, будет тебе девушка… С Леонидом Григорьевичем не валяй дурака. Он туфты не любит. Мой тебе совет, как собутыльнику.
- Спасибо, Вовик.
- Я не Вовик. Но это неважно.
До метро от меня пехом десять минут, но приехал я туда на машине загодя, минут за двадцать. Устроился в прокуренной кафешке за угловым столиком. Помещение небольшое, слабо освещенное. Народу почти никого: за стойкой бара двое парней потягивали пиво, да одинокий алкаш средних лет дремал за одним из столов над рюмкой с чем-то зеленым. Оглядевшись, я понял, что тут самообслуживание. Подошел к стойке и попросил у бармена кружку пива и бутерброд с сыром. В десятку влетело.
Не успел осушить половину кружки, как рядом, не спрашивая разрешения, очутился молодой человек в распахнутой кожаной куртке, с красивой золотой цепью на могучей шее. Ничем не примечательный блондин лет двадцати пяти. Разве что в пустых, невыразительных глазах словно застыли две слезинки. Уродство не уродство, но неприятно.
- Вы, надо полагать, господин Щука?
Блондин поморщился:
- Кому Щука, кому Леонид Григорьевич. Бабки принес?
- Да.
- О чем хотел потолковать?
Слова он цедил снисходительно, свысока и по внешнему облику тянул, пожалуй, на аспиранта.
- Не вижу Ольгу, - сказал я.
Аспирант улыбнулся, и сразу стало ясно, почему его прозвали Щукой: передняя челюсть хищно выдвинулась вперед со всеми своими пломбами и с двумя золотыми коронками с левой стороны.
- Пацаны передали, ты забавный… Иван Алексеевич, кажется? Нагловато себя держишь. Может, надеешься на кого?
- Ни на кого не надеюсь. Но ведь был уговор: девушка против денег.
- Так ставишь вопрос? Ну-ка, сходи, принеси пивка.
- Сам сходишь.
Щука не обиделся, важно кивнул, показывая, что завязал узелок на память. В эту минуту в кафе вошли Вован с Сереней и с ними кто-то третий, такой же неотличимый ото всех московских бычар. Щука щелкнул пальцами над ухом, и то ли Вован, то ли Сереня опрометью бросился к стойке бара и моментально подал начальству кружку пива и тарелку с креветками. Со мной учтиво поздоровался:
- А-а, дядя Ваня! Живой еще?
Троица опустилась за столик неподалеку и задымила.
- Так какой у тебя разговор? - Щука отхлебнул пива, аккуратно подув на пену. Помнится, так делали бывалые питухи у ларьков в проклятые советские времена. Знакомый до отчаяния жест. - Или понтуешь? Или у тебя завязка есть?
Про завязку я не понял.
- Хочу выкупить Ольгу недельки на две. Сколько будет стоить?
- Вот за этим и звал?
- Не только, - я постарался напустить на себя загадочности. - Мне нужна пушка. Можешь достать?
- Чего?
- Пушка, пистолет. Не понимаешь?
- Тебе нужен пистолет?
- А что такого, - я многозначительно огляделся.
- Зачем, Иван Алексеевич? Зачем тебе пистолет?
- Наверное, это мое личное дело, верно?
Я видел, что аспирант Щука с трудом удерживается от смеха.
- Ты кем работал, до того как на тачку сел? - поинтересовался он, ловко расчленив креветку.
- В институте.
- По специальности кто?
- Какое это имеет значение?
Аспирант не ответил. Налущив несколько креветок, он начал метать в рот одну за другой, с хрустом разгрызал, проглатывал и каждую запивал добрым глотком пива. Зрелище впечатляющее. Насытясь, сунул в рот сигарету, пальцы отер прямо о скатерть. Уставил на меня умные глаза с застывшими белыми слезинками.
- Любопытно, как у вас, у совков, шарики крутятся. Вроде ничего, кроме помойного корыта, не видели, а тоже тянетесь к свету. Телку ему давай на две недели, пушку давай! Опомнись, Ваня. На хрена тебе? Олька тебя за сутки до усрачки отполирует, а потом застрелит из твоей же пушки. Не по плечу замахиваешься. Твой поезд, как вы раньше пели, давно на запасном пути. А ты, видишь, и не почуял.
- Позволь решить мне самому.
- Что ж, решай. Имеешь право. Но сперва гони должок.
- Приведи девушку, получишь деньги.
Он осердился по-настоящему: белые слезинки спрыгнули под веки, в глазах полыхнуло безумие. Но я выдержал его взгляд. Это всего лишь дрессированный пес, по недосмотру хозяина сорвавшийся с цепи. Его клыки и рычание меня мало беспокоили. Видали мы и пострашнее зверей. Включишь вечером телевизор, поглядишь на членов правительства - действительно мороз по коже.
- Не испытывай моего терпения, - тихо сказал аспирант. - Если хочешь в родной кроватке уснуть.
- Я ведь к тебе сам пришел. Неужто нельзя договориться по-доброму? Ты же культурный человек, Леонид Григорьевич.
- По-доброму? С тобой? - похоже, что-то в моих словах его озадачило. Я даже догадывался - что. Как если бы сорняк на грядке вдруг предложил человеку с лопатой заключить с ним мировую. Нелепо, но чего не бывает на свете. К этому же умозаключению, видно, пришел и Леонид Григорьевич.
- Две недели, - начал он, перебарывая себя, - вместе с накладными расходами - три тысячи баксов. Пушка - еще тысяча. Потянешь?
- Подумаю денек, - я с облегчением допил пиво. - Может, как оптовому покупателю, сделаешь скидку?
Второй раз засветилась щучья улыбка.
- Юморной? - сделал знак, и подскочил Вован-Сереня.
- Тащи сюда телку.
Тот куда-то убежал и через минуту привел Оленьку. Она была бледная, как лист серой писчей бумаги. Взгляд стеклянный, пустой. Но по крайней мере, на лице нет следов побоев. Вован-Сереня поддерживал ее под руку.
- Узнаешь Ваню? - спросил Щука.
- Здравствуйте, - вежливо поклонилась девушка. Без тени улыбки.
- Привет, - сказал я. Леонид Григорьевич пояснил: