"Сучонок! Чего ему надо было? Раз он подходил к машине, значит, понял, что она не уехала. – Он посмотрел на корчащуюся на земле толстушку и подумал с сожалением: – Он скоро сообразит, что с ней что-то случилось, и звякнет ментам".
Лерыч поспешно начал стягивать с ее пальцев перстни и кольца. Снял два золотых браслета. Серьги отстегивать не стал. Взмах бритвой, один, другой, и мочки с серьгами отделились от ушей.
Но толстушка оказалась на удивление живучей, широко раскрытыми глазами таращилась на убийцу.
– Сейчас, сейчас, милая. Я доставлю тебе удовольствие. В последний раз. – Лерыч деловито задрал ей юбку, потянул за резинку трусики и увидел под ее толстой попкой большую лужу.
Сразу все желание пропало.
– Обоссалась. Вот сука! – Он плюнул брезгливо.
Из магазина опять выскочил тот долбак, крикнул в темноту:
– Алевтина Вадимовна! Вас к телефону. Вы где?
"Вот педик! Прицепился. Надо линять отсюда", – решил Лерыч.
Прикрываясь тенью, убийца быстро пошел к Ярославскому вокзалу.
Охранник на автостоянке с готовностью открыл ему ворота.
– Ну как прошло свидание?
Лерыч постарался улыбнуться.
– Она осталась довольной, – ответил, имея в виду толстушку, и быстро уехал.
Глава 21
Последнее время Кристине стали сниться жуткие кошмары. То про Олеську, то про себя. И, просыпаясь, она молила бога, чтобы он оказался не вещим.
Тогда она и предположить не могла, что смерть ходит возле нее.
Она хотела рассказать Валентину об этих кошмарах и не догадывалась, что этот человек хочет убить ее.
В тот день он показался ей каким-то странным. Суетливым. И в глаза ее старался не смотреть.
И Кристина не понимала своего чувства, но робела перед ним. Такого не бывало еще ни с одним мужчиной. Робость – даже смешно.
Вот он улыбается, стараясь ей понравиться. А Кристине почему-то тоскливо от его улыбки. Стала болтать про Олеську, про милицию.
Он, казалось, слушал, но Кристина поняла: он сосредоточен на другом. Посмотрела на его правую руку, которую он почти всегда держит в кармане. "Нехорошая привычка", – подумала она и даже хотела сделать Валентину замечание, но не решилась, потому что начинала побаиваться его. И ей хотелось говорить о чем угодно, лишь бы не молчать. Говорить и говорить, словно что-то кружило ей голову, несло в бешеный хоровод.
Сказала про ломбард, про старуху, опять появившуюся там с золотом, про то, что приемщик сообщил о ней в милицию.
Валентин слушал как-то рассеянно и старался показать, что все это его мало трогает.
– Старуха пришла опять?
– Да. Пришла.
– А приемщик позвонил в милицию? – спросил он с улыбкой.
Если б глупышка Кристина догадалась заглянуть ему в лицо, она бы заметила, какой злой была эта улыбка. Но она не заглянула.
– Да. Позвонил, – сказала Кристина.
Валентин тихонечко вздохнул и вынул правую руку из кармана.
– Ты знаешь, я сейчас тороплюсь…
– Ну что ж. – Кристине показалось это странным и обидным. Она не знала, что судьба опять хочет подарить ей жизнь, продлить ее, проявив благосклонность. Она еще что-то спросила у него, а он уже отмерял шагами ступеньки.
Валентин быстро сел в машину и, проклиная глупую старуху и ее долбанутого бородатого сынка, поехал.
"Все. Теперь старая ведьма на крючке у ментов, и если они ее не возьмут, значит, будут следить за ней. И как бы она не привела домой оперов", – подумал он и решил, что самое лучшее – на время затаиться. Прекратить убийства.
Потом вспомнил Кристину. "Хорошо, что через эту шалашовку я смог узнать про старуху".
К дому он приехал раньше старухи.
Паша сидел на кухне и пересчитывал деньги, которые он вместе с матерью утаил от Лерыча, отдавая ему не все за сданное золото.
Бородатый не ожидал сейчас появления Лерыча и, увидев его, растерялся, стал сгребать деньги в кучу, роняя их со стола на пол.
– Валентин…
Но Лерыч сразу не подал виду, хотя внутри у него все перевернулось. "Крыса бородатая! Охмурить меня решил, надуть, как фраера". Озабоченно спросил:
– Мать твоя где?
Бородатый о чем-то скумекал, но понимал: молчать нельзя, надо ответить.
– Не приехала еще. – Он подозрительно сощурился. "К чему это Лерыч спросил про мать?"
Лерыч внешне выглядел как будто спокойно. Даже кивнул головой.
– "Не приехала", – повторил он за бородатым и вдруг, резко повернувшись, схватил того за горло. – Червь ты навозный! Дурачить меня вздумал со своей старухой? Да?
– Лерыч… Валентин, – Паша вспомнил, что он запретил называть его Лерычем.
– Откуда у тебя столько денег? Пенсия твоей матери? Ну отвечай мне, гнида!
Бородатый понял, что Лерыч про деньги догадался. Пожалел, что послушал мать. Это она придумала утаивать деньги, а Паша теперь отдувайся. Лерычу ничего не стоит прикончить его.
– Лерыч, прости. Не убивай! Падлой буду, если такое повторится. Я ни рубля не истратил. Вот все деньги. Возьми. Вот. Возьми все. Лерыч…
– Ты уже падла! Забыл, как в колонии клей нюхал? Опять туда хочешь?
– Не, Лерыч. Не хочу. Падлой буду, не хочу. Прости. Побоялись мы с матерью. Уедешь ты. Заберешь все с собой…
Лерыч плюнул в его бородатую рожу.
– Падаль ты и твоя старуха!
– Ну, Лерыч…
– Да что ты заладил все, Лерыч, Лерыч! Я же говорил, чтобы твоя старуха дважды не появлялась в одном и том же ломбарде. Отвечай! Говорил я? Предупреждал?
– Говорил, Лерыч. Предупреждал. Ну прости ее. Старая она. Тяжело ей по Москве топать. Ну что тут такого…
Лерыч не дал Паше договорить. Сверкнул глазами в бешеной ярости.
– Дурак ты, Пашка! Засветилась твоя мать. В ломбарде засветилась. – Лерыч пихнул бородатого так, что тот едва не свалился на пол вместе с табуреткой.
– Лерыч, ты что? Как засветилась? Объясни толком.
– А так. Приемщик на Вятской позвонил ментам. Теперь жди гостей.
– Ты что, Лерыч? – Глаза у Бородатого забегали, он понимал, чем для него все может обернуться. – Лерыч, авось обойдется все, а? Как думаешь, Лерыч?
– Не знаю, – огрызнулся Лерыч, поглядывая в верхнюю половину окна. – Теперь придется ждать. Посмотрим…
Долго ждать не пришлось. Он увидел старуху, ковылявшую от автобусной остановки. Вдалеке за ней шли двое. Они делали вид, будто интересуются стройкой, даже жестикулировали, указывая на остов башенного крана.
– Ну вот. К нам пожаловали строители, – сказал Лерыч Бородатому. Но тот не понял.
– Ты чо, в натуре, Лерыч. Ну какие строители? Сегодня же выходной.
– Эх ты, хермамин! Менты это. Твою старуху пасут. Усек?
Бородатый промолчал, только прилип небритой рожей к стеклу.
– Слушай сюда. Матери ни слова. Посмотрим, что это за кенты. Пока без шума.
Бородатый занервничал.
– Да ты чо, Лерыч? Мочкануть их хочешь?
Паша всегда был дерганый. Никогда из такого настоящий зэк не получится. Крысиной он породы. Тянется туда, где сладко, а чуть что, трясется как мышь.
– Мочкануть не мочкануть. Вот заладил, Борода. Посмотрим. Сперва надо узнать, может, за ними еще кто следы заметает. Хотя не должно. Раз вдвоем, значит, друг друга страхуют. Ты вот что, старуху проводи в комнату и возвращайся. И скажи, пусть сидит она, носа не кажет. Понял?
– Да понял я. Дело-то нехитрое. Чего тут не понять.
Лерыч был как всегда спокоен. Теперь надо просчитать каждый шаг. И хорошо бы замочить их поодиночке. "Главное – никому из них не дать уйти отсюда. Ну как в ментовке узнают, где они? Их послали следить за старухой… А может, они сами решили? Может, им позвонил приемщик? Тогда многое будет проще", – думал Лерыч, не собираясь отпускать их.
Он видел, оба остановились около дыры в заборе, огораживающем участок с садом. О чем-то своем ментовском совещаются. Осторожничают, гады. На их глазах старуха вошла в калитку и растворилась в саду.
Лерыч вышел во двор. Услышав за собой шаги, даже вздрогнул. Сказалось напряжение. Теперь всего можно ожидать.
– Черт бородатый! Напугал, – рыкнул он на Пашу.
– Ну чо там менты? – зашептал Паша.
– Один сюда, к нам направляется. Я видел, как он полез в дыру в заборе.
– А второй чего? – Паша был похож на перепуганного воробья. Глаза округлились. Руки трясутся, поэтому он прячет их за спиной.
– Да не трясись ты так. Второй мент остался на подстраховке. Присмотри за ним, только сам не показывайся, – сказал Лерыч, заметив воткнутый в сосновый кругляк острый топор.
"Вот чего надо для ментов. Бритвой с ними не управишься. А эта вещица в самый раз будет", – подумал он, вытаскивая топор из полена.
Лерыч залихватски поплевал на руку и неслышно, мягко, по-кошачьи, пошел, стараясь обойти мента сзади. Видел его.
Шевелев стоял в саду и наблюдал за домом. Старуха вошла в него и больше не выходила. И никто не выходил.
Странный какой-то дом. И Шевелев подумал: "Самое место для отморозков. А может, тут только старуха и живет? Жаль, пистолет я не взял". Любопытство подталкивало его, хотя Калинин и не велел соваться сюда.
В маленькое окно он увидел силуэт старухи. Она стояла и выкладывала на стол из сумки деньги. Несколько пятисоток сунула в рукав кофты.
"Надо подойти поближе. Отсюда плохо видно", – решил Шевелев и, как вор, пригибаясь, подбежал к дому. Поднял голову, опять заглядывая в окно.
И вдруг в оконном стекле он увидел отражение человека, оказавшегося внезапно за его спиной.
"Кто?.." Он не успел додумать. В руках у человека был топор, и вот он размахнулся. Топор оказался над головой Шевелева.
В последний момент лейтенант обернулся, попытался вскинуть руки, чтобы перехватить топор, и не успел.
Глухой удар. Лезвие топора вонзилось в голову лейтенанта. Брызги крови попали на оконное стекло.
Старуха вздрогнула, точно кровь попала на нее, на лицо. Отшатнулась от окна со словами:
– Ох господи!
Потом она крадучись подошла к окну, посмотрела.
Прямо под окном лежал на земле с разрубленной головой человек в хорошем костюме.
Над ним склонился их квартирант Валентин и шарил по его карманам. Он почувствовал, что старуха за ним наблюдает, поднял голову.
В окно на него смотрела старуха с окаменевшим, бледным лицом.
Лерыч со звериным оскалом в знак приветствия кивнул ей головой.
Лицо в окне пропало.
Опять шаги. На этот раз Лерыч не вздрогнул, только поднял голову.
– А-а, Паша.
Бородатый засуетился.
– Ты все-таки замочил его?
– А что, мне надо было пригласить его чаю с нами попить? Сам видел, он к дому подошел.
– Да видел, – Паша выглядел вконец растерянным.
В окно ему постучала старуха и слабо позвала:
– Паша…
Бородатый махнул на нее рукой:
– Да погоди ты, мать.
Лерыч достал из нагрудного кармана пиджака убитого ментовское удостоверение и раскрыл его перед Пашей.
– Что на это скажешь? Опер МУРа пришел за твоей старухой. Сечешь? Значит, и второй оттуда. Вот что ты со своей матерью наделал.
– Но, Лерыч, откуда ж мы знали…
– Ладно, Борода, не дергайся, – улыбнулся Лерыч. – Все нормалек будет, – сказал, а у самого в глазах жестокий блеск.
Что означало это слово – нормалек, Паша понял сразу, посмотрел Лерычу прямо в глаза и спросил:
– Ты меня убьешь?
Лерыч не ожидал такого вопроса. О своей участи его спрашивал человек, с которым их многое объединяло. Многое, да не все. И Паша больше ему не помощник. И он, и его мать. Они должны умереть. И он постарается прикончить их тихо и без мучений. Но вопрос приятеля немного смутил его.
– Ну что ты… – Он не стал давать обещаний. Просто не договорил. Не хотел врать. И потрепал приятеля по нестриженой голове.
– Лерыч, я тебя прошу, не убивай, пожалуйста, мать. Она ведь не хотела…
Лерыч как будто обиделся.
– Да что ты заладил? Лучше затащи этого мента в сарай и присыпь кровь песком. Со вторым надо что-то решать.
Решать! Паша криво усмехнулся. Знал, что намерен решить с ним Лерыч. Нет, не пожалеет он ни его, ни мать. Он рожден убивать. Не видел в детстве ни ласки, ни доброты и не приучен к состраданию. Не пожалеет он никого!
– Я уберу, – сказал он, но голос его звучал обреченно.
Убийца долго наблюдал за лейтенантом Анохиным.
Молодой мент ждал возвращения напарника, но к дому не подходил. Хитрый, гадюка, оказался. Несколько раз он просовывал голову в дыру в заборе и, оглядывая густо заросший вишенником сад, свистом подавал Шевелеву знак, чтобы тот вернулся. Когда услышал ответный свист, принял его за сигнал Шевелева. Не знал бедолага, что товарищ уже лежит в сарае, облепленный мухами.
Лерыч видел, как молодой мент осторожно протиснулся в дыру. Все, он подписал себе приговор.
"Тот был Шевелев, – вспомнил Лерыч фамилию опера, прочитанную в удостоверении. – Теперь пора познакомиться со вторым ментом".
Он перекинул топор из левой руки в правую, чтобы удобнее было бить. Обыскав убитого опера, Лерыч не обнаружил при нем пистолета. Даже удивился: чем хотел его брать мент, своей красной корочкой? И теперь, глядя, как неуверенно чувствует себя молодой оперок, понял – он тоже без оружия.
"Получается, они не собирались следить за старухой, иначе обязательно бы взяли "пушки". Решение пришло в последний момент. Дураки. Ничему путному вас в МУРе не научили".
Медленно, шаг за шагом Лерыч приближался сзади к молодому оперку, стараясь раньше времени не вспугнуть его. Увидел: тот замер и уставился на пятно свежей крови, проступавшее через песок.
"Сволочь, Пашка! Поленился как следует засыпать", – проклинал Лерыч Бородатого. Еще он увидел, как забеспокоился молодой мент и стал подозрительно глядеть по сторонам.
– Леша, – негромко позвал он лейтенанта Шевелева и, не получив ответа, обернулся. Все-таки Шевелев велел ему оставаться у забора. Зря не послушался.
Анохин увидел человека с топором в руке. И человек этот явно собирался напасть на него. Хотел нанести удар сзади. Но теперь глаза их встретились.
У того, с топором, взгляд, как у голодного волка. У Анохина в глазах – страх. Убийца даже усмехнулся, видя, как молодой мент вытянулся словно струна, замер.
Взмах топором. Но в последний момент опер успел чуть уклониться, и удар пришелся на правую щеку. Острие топора зацепило ухо, раскроило щеку, обнажив до кости скулу, и вонзилось в ключицу.
"А-а, чертов мент! Успел дернуться, гад!"
Второй удар оказался точным. Глядя на корчащегося от боли, истекающего кровью парня, Лерыч наслаждался. Потом вспомнил про Бородатого. "Где он? Куда делся в этой суматохе, помощничек?" И громко позвал:
– Пашка!
Бородатый не отозвался, не вышел.
– Вот подлюка! Опять дуру гонит, – обругал он приятеля, обтер кровь с топора о пиджак лежащего мента. – Иди сюда, не бойся. Паша! – Лерыч подождал еще немного и пошел в дом.
"Не хватало еще проблем с этой сволочью и его старухой".
Тишина в доме настораживала.
Лерыч осторожно шел по коридору. Половицы почти не скрипели, не выдавали его шагов. То и дело останавливался и прислушивался. "Вот гад! Где он?"
– Паша? Борода? Ты где? Выйди, поговорим как люди. Мы же с тобой всегда ладили. Паша!
В дальней комнате едва слышно скрипнули половицы. Там кто-то был.
"Ну, Пашка. Опять подлянку захотел устроить". Лерыч чуть выставил вперед руку с топором. Шел, напрягая слух так, что в ушах слышался легкий звон. Теперь, когда пошло такое, надо быть готовым ко всему. Паша – не дурак и помирать не хочет, запросто может выкинуть какой-нибудь финт.
В темном проеме коридора послышалось прерывистое дыхание.
"Пашка! Он там". В самый последний момент Лерыч отскочил в сторону, прикрываясь топором.
Рука с ножом мелькнула там, где только что было его лицо. Острый конец ножа вонзился в бревенчатую стену.
Глаза у Паши бешеные. Не ожидал промаха. Думал, прикончит Лерыча одним ударом. И вот промахнулся. Ловок оказался Лерыч, потому что тоже смерти боится.
Лерыч не стал ждать, когда Бородатый ударит снова. Без размаха стукнул его топором по голове.
Паша только охнул и повалился тут же в коридоре. Глядя на него, умирающего, Лерыч подумал:
"А где его старуха?.."
Она сама выбежала на шум. Догадалась, неладное с сыном случилось, и, хотя он велел спрятаться и не выходить, ослушалась.
Увидев умирающего сына, она дико завыла, хватая себя за волосы. Кажется, разорвала бы этого мерзавца, квартиранта.
Со старухой Лерыч обошелся по-тихому. Взял одной рукой за хлипкую шею и провел опасной бритвой по горлу.
Оба трупа оттащил в подпол. Потом водой со стиральным порошком замыл кровь на полу.
Он переоделся и, вспомнив про Кристину, решил, что самое время съездить и прикончить ее. Она знает его в лицо. А потом можно уезжать отсюда. Денег у него хватит на безбедную жизнь.
Поднявшись на этаж, где жила Кристина, он опять увидел тех трех женщин в спецовках, с забрызганными побелкой лицами. Обругал их про себя. Выходной день, а они тут ковыряются. Сначала принял их за ментовок, но потом понял: нет – настоящие маляры и с делом своим справляются профессионально. Да и с какой стати тут быть ментам? Следить за Кристиной?..
Лерыч собирался прикончить ее в квартире, но из-за маляров его планы рушились. Наверное, они запомнят его лицо, и менты легко получат портрет убийцы. Лерыч оскалился, глядя, с каким интересом уставились все трое на него.
"Нет, придется сделать по-другому. Отвезу девчонку к себе, – подумал он, воткнув палец в кнопку звонка на двери Кристины. – Там никто не помешает. Живет она тут одна, и быстро ее никто не хватится".
Глава 22
– Кристина, девочка моя! Где ты? Ну иди ко мне. Обещаю, ты не будешь долго мучиться. Я тебя прикончу сразу. А перед смертью ты получишь порцию секса. Я обещаю, тебе понравится. Кристина!
Кристина опустилась на колени рядом с трупом Жанки. Видела его тень. Несколько раз он прошел мимо, рассекая бритвой темноту, искал ее по углам.
Она слышала его голос. Его шаги. Затаив дыхание, Кристина легла рядом с трупом Жанки.
Теперь он шел на ощупь, ощупывая каждый труп, и Кристина мысленно попрощалась с жизнью. Казалось, сердце давно остановилось от страха, перестало стучать, и она не понимала, как еще живет. А может, уже не живет? Может, это все происходит не с ней?
Вот он уже совсем рядом. Опять этот остервенелый свист опасной бритвы над головой. Он трогает липкие, разлагающиеся тела и ругается.
Сейчас он опустит руку, будет обшаривать Жанку.
"Все", – мысленно сказала себе Кристина и закрыла глаза, чтобы не видеть ужаса смерти.
И вдруг она услышала, как бритва вонзилась в какую-то доску, отщепила ее край, и тут же раздался его злобный голос:
– Черт! Кровь! Из-за тебя, сука, я поранил руку!
Кристина зажала себе руками рот от тошнотворного запаха.
– Ладно. Сиди тут, если тебе нравится. Можешь оставаться. Очень хорошо. Ты еще живая, а они все мертвые. А я не собираюсь ждать, пока ты вздумаешь выйти, – проговорил он и загромыхал по ступенькам.
Хлопнула дверь, и в подполе стало не слышно его голоса.