- Боже мой, нет! Он мальчик неплохой, хотя со странностями…
- Я на всякий случай всё-таки запишу его имя.
- Мелвин Дуглас.
Пятнадцатилетняя дочь была сейчас в школе.
Двадцать лет назад, сразу после свадьбы, они перебрались в Нью-Йорк из одного из южных штатов. Все семеро детей родились в Гарлеме, трое из них умерло. Луки был хорошим, заботливым отцом, старался заработать где мог. Она время от времени тоже, нанималась на подённую работу - когда приходилось особенно туго. Луки в жизни не сделал ничего плохого, она может поклясться памятью покойной матери! Правда, до неё дошли слухи, что в последнее время его видели с другой женщиной…
- Вы знаете, кто она? - спросил Брок.
- Конечно. Зовут её Беатрис Кинг, она прихожанка той же церкви, что и мы… Но можете мне поверить, к этому она никакого отношения не имеет, это я вам верно говорю. Вдова она, женщина одинокая…
Он записал адрес мисс Кинг и спросил:
- Вам хватало на жизнь того, что приносил Луки? Ведь зарабатывал он не так уж много.
- Конечно, когда собиралась вся семья, а Нэнси, старшая, ещё не работала, приходилось туго. Но это у всех цветных так. Луки получает сейчас вдвое больше, чем когда мы поженились… Получал… Дети помогали друг другу чем могли. В остальном приходилось уповать на господа бога.
- Луки застраховал свою жизнь?
- Кажется, да. В своей фирме.
Броку стало ясно, что для этой семьи фирма "Шмидт и Шиндлер" стояла на втором месте после всемогущего бога.
Брок редко бывал подавлен: работая в уголовной комиссии, нельзя поддаваться чувствам. Но, побывав у миссис Вильяме и поговорив с ней, он был потрясён. "Что-то у нас не в порядке, - впервые подумал он. - Какое-то колёсико в механизме нашего американского бытия прокручивается".
Он поехал по 11-й авеню в сторону 114-й стрит. Там вышел из машины и пешком поднялся на шестой этаж углового дома. Постучал.
Открыла ему толстая неопрятная негритянка в халате. Волосы у неё были накручены на бигуди. Он бросил быстрый взгляд в комнату и увидел широкую незастеленную постель со вмятинами на двух подушках.
- Миссис Дженкинс? - спросил он.
- Не-ет. Меня зовут Гусси. И никакая я не миссис Дженкинс. Вы небось из полиции?
Он кивнул.
- Боже правый, что он ещё натворил? - Гусси театрально закатила глаза. - Вы его упрятали, да? А то он давно был бы уже дома.
- Насколько нам известно, он ничего не натворил. Но… он убит, - ответил Брок.
Жест возмущения получился у неё совершенно автоматически. Она была заранее готова изобразить возмущение, чтобы Сэм ни сделал. Но рука её остановилась. Гусси словно окаменела в этой неестественной позе. Её сравнительно светлая кожа посерела, на лице застыло выражение неподдельного ужаса. Женщина вдруг постарела лет на двадцать.
- У-уб-бит?.. - едва слышно прошептала она.
- Да…
- Но… Кто мог убить Сэма? Разве он кого-нибудь тронул? Он ведь никогда… Сэм только поболтать был горазд…
- Всё это мы выясним. Можно мне войти?
Она впустила его:
- …извините. Я прямо не знаю… Как это случилось?
Брок вошёл в единственную комнату, огляделся вокруг - где бы сесть? Напротив постели стоял большой стол и два мягких кресла, а у спинки кровати - два стула. Но сесть было не на что: и на креслах и на стульях валялись беспорядочно разбросанные вещи. Заметив его взгляд, она освободила одно кресло. Брок сел, положил шляпу на стол.
- Расскажите всё, что вам известно о Сэме Дженкинсе, - начал он, так и не ответив на её последний вопрос.
Она рассказала ему много, но ни малейшего намёка на мотивы убийства из её рассказа Брок извлечь не смог.
Сэм - один из многих, кто живёт без особых моральных устоев, время от времени по мелочам преступает закон, но никакой социальной опасности не представляет. И поэтому, уходя, Брок не испытывал такого чувства, какое было у него после посещения Вильямсов.
- До свидания. Спасибо, Гусси.
- Помогла я вам?
- Очень даже, - солгал он. - Можете вы опознать его труп в морге? Или у него есть в городе родственники?
- Ничего, схожу. Насчёт родственников не знаю, про это он ничего не говорил…
Потом Брок поехал на квартиру Джимми Джонсона, живущего на углу 149-й стрит и Бродвея.
Он остановился перед шестиэтажным домом, облицованным светлой плиткой, довольно приличным с виду. Сразу было видно, что белые жильцы сравнительно недавно уступили свои жилища цветным. Ступеньки, ведущие к входной двери, были чистыми, все стёкла в двери вымыты, ни одно не разбито. И лифт работал, хотя поднимался медленно.
На пятом этаже Брок постучал в дверь квартиры Джонсона. Ему открыл светлокожий негр, представившийся мистером Дезелиусом. Наморщив лоб, он пригласил Брока войти. Прежде чем проводить детектива в комнату, закрыл дверь на четыре замка.
Потом появилась миссис Дезелиус, хрупкая темнокожая негритянка в длинном чёрном платье из сатина. Следом за ней вошла её тринадцатилетняя дочь, Синетта.
- Я не намерен вас долго задерживать, но я обязан задать несколько вопросов о вашем жильце Джонсоне.
- Я о нём ничего не знаю, - отрезал мистер Дезелиус. - Он только и занят был, что своими книгами.
- Он учится, - объяснила Синетта.
- Помолчи, тебя не спрашивают, - сделала ей выговор мать.
- Вы бы лучше поговорили с его подружкой, - сказал мистер Дезелиус, словно говоря: "Я умываю руки". - Она живёт на третьем этаже и знает Джимми куда лучше нас. Мы только предоставили ему кров.
- Позвольте узнать имя этой дамы?
- Мы не знаем, как её зовут, - раздражённо ответил Дезелиус.
Брок посмотрел на него с интересом: с чего это он так окрысился?
- Линда Лу Коллинз, - сказала Синетта, не обращая внимания на жесты матери. - Она певица.
- Понятно. Спущусь-ка я к мисс Коллинз, - обратился Брок к Дезелиусу. - Если вы меня выпустите, конечно.
Хозяин квартиры проводил его до двери.
Брок спустился на третий этаж. Но в квартире Линды Коллинз никого не оказалось. Что ж, на сегодня всё, сказал он себе. Надо немедленно ехать в управление, тщательно обдумать и привести все данные к общему знаменателю…
Охранник пропустил её в камеру и тщательно запер дверь.
- Джимми, милый! - Линда Коллинз быстро подошла к койке и поцеловала его. - Что они с тобой сделали?!
Он горько улыбнулся.
- Они просто сунули меня в смирительную рубашку… Они ненавидят меня, потому что я сказал: "Стрелял белый полицейский…" Утверждать, что я спятил, им выгодно.
По лицу Линды пробежала тень.
- Грязные собаки! - Но слова её прозвучали не совсем естественно.
Он хотел заглянуть в глаза Линды, но она отвернулась, избегая встретиться с ним взглядом.
- Ты согласна с ними? Ты тоже считаешь, будто я спятил?
Она снова повернулась к Джимми.
- Не будь идиотом!.. Боже мой, как я испугалась, когда услышала, что в тебя стреляли… Я крепко спала, но Синетта стучала в дверь до тех пор, пока я не проснулась… Она сказала, что ты в Бельвю и что ты умираешь. По радио, мол, недавно передали… Она очень за тебя беспокоилась. Скажи: сейчас всё в порядке?
- Рана на груди неопасная, пуля застряла в мякоти. Крови я потерял, правда, уйму. Но это не страшно. А остальное - царапины, не волнуйся.
- "Не волнуйся"! Представляю, что ты пережил!
- Знаешь, если тебе кто-нибудь скажет, что ему не было страшно, когда в него стреляли, пошли его куда подальше. Такое ни рассказать, ни представить невозможно.
Она вся дрожала.
- Тебе холодно?
- Мне страшно, - прошептала она.
- Брось, я же жив.
- Да… Слава богу…
- А-а, чушь всё это… Поцелуй меня, и всё пройдёт.
Линда рассмеялась, но несколько секунд спустя лицо её снова сделалось серьёзным.
- Милый, зачем ты это сделал? - спросила она.
- О чём ты?
Она вынула из кармана газету и развернула. Ему сразу бросились в глаза жирные буквы заголовка:
" РАНЕНЫЙ РАБОЧИЙ ОБВИНЯЕТ СЛУЖАЩЕГО ПОЛИЦИИ В ПРЕСТУПЛЕНИИ ".
Джимми смотрел на заголовок абсолютно спокойно.
- Значит, газетчики всё-таки разнюхали… Полиции небось это поперёк горла встало.
- Они злятся на тебя, - сказала Линда с упрёком.
- И что с того? Пусть злятся! Раз они мне не верят… Я ведь им рассказал всё как было: этот детектив убил двух рабочих, а потом ранил меня; но они хотят, чтобы я заткнулся, потому что он, видите ли, белый. Поэтому они и сунули меня в смирительную рубашку, как сумасшедшего. А настоящий сумасшедший на свободе… Пусть лопнут со злости, мне-то что. Может, они тогда хоть делом займутся.
- Но Джимми… - она смотрела на него с грустью. - Следствие ведётся. И прокурор и полицейский, с которыми я говорила, на твоей стороне…
- Что значит на моей стороне?.. - возмутился Джимми.
- А это значит, что они делают всё, чтобы уличить убийцу, - старалась она успокоить Джимми.
- Я сказал им, кто убийца!
- У них нет доказательств. Ты говоришь одно, а Уолкер - другое. Для прокуратуры одних твоих слов мало.
- Они вовсе не хотят, чтобы доказательства подтвердились.
- Уолкер запутал всё дело, а они не могут уличить его во лжи…
- Я знаю, что он рассказал им. Они прочли мне его показания. Он говорит, что искал какую-то девку, которую он, мол, арестовал на Таймс-сквере. Она исчезла. На крыльях улетела, что ли? А потом откуда ни возьмись появился какой-то негр, да ещё в форме нашей фирмы, и говорит ему, что в доме за углом, в подвале, лежит какой-то взломщик. Уолкер только что убил двух негров, гнался за мной, ранил меня, потом смылся - и тут навстречу ему бежит четвёртый негр которого ни до этого, ни после никто не видел, и рассказывает ему сказки про взломщика в подвале… Ты что, всё ещё веришь в Санта-Клауса?
- Они знают, что он лжёт, - проговорила она спокойно. - Это мне сам прокурор говорил.
- Почему же они его не арестуют?
- Потому что не могут доказать, что он замешан в убийстве.
- Ах вот оно что - не могут доказать? А ведь мусорщик подтвердил, что Луки в его и в моём присутствии рассказывал о пьяном полицейском, которого он послал вниз, к Сэму. Зачем бы мусорщику врать?
- Они и не говорят, что он врёт. Но ведь сам-то он полицейского не видел, а только слышал о нём от Луки. А Луки мёртв.
- И что? Они думают, что в такую рань два пьяных блюстителя порядка будут шляться в одном и том же месте? Возможно ли такое совпадение?
- Да нет же, Джимми! Они знают, что он был в ресторане. Тут они тебе верят…
- И на том спасибо!
- …но доказательств-то нет! Никто его не видел: ни мойщик окон, ни молочник… Никто ничего не видел, и никто не слышал выстрела.
- Как они откровенны с тобой!.. А что насчёт отпечатков пальцев? А мусорные урны? А пули в стене? Разве трудно узнать, из какого оружия стреляли?
- И оружие не найдено. Этот пистолет нигде не зарегистрирован.
- Прекрасно. Оружия нет, а значит, и не было. Ведь так выходит, а? Следовательно, не было и убийцы. И тем более белого. А в меня стрелял маленький зелёный человечек, специально прибывший с Марса?
- Отпечатки пальцев найдены, - продолжала она упрямо. - И его и другие. Он умышленно прошёл по ресторану и по коридору и как бы нечаянно оставил везде свои следы. Так что всё перепуталось.
- Вот это да! Выходит, ему и объяснять не надо, почему его отпечатки пальцев там оказались. Он всё продумал, негодяй!
- Джимми, дорогой… Выслушай меня: они допускают, что твои показания правда. Они говорят, что, если это ложь, это доказывает только одно: у тебя очень буйная фантазия и умение логически мыслить, а потом…
- Знаю я, они считают, что я спятил. Или хотят, чтобы другие поверили, будто я спятил.
- Это неправда, милый. Я же говорила с ними: и с прокурором, и с главным инспектором, и с другими полицейскими… Никто не думает, что ты сошёл с ума. Прокурор связался с университетом, там ему сказали - экзамены ты сдал на "отлично". Он звонил твоим родным в Дурхэм. Ему даже известно: твоя сестрица работает там в страховой компании. В общем, он знает всё. Твой бывший шеф сказал, что поверит скорее тебе, чем любому белому детективу… Им известно обо всём, чем ты занимался с того самого дня, как прибыл в Нью-Йорк. Твоя фирма тоже дала о тебе самые лучшие отзывы. Ты, пожалуйста, не думай, будто кто-то считает, что ты помешался.
- Тогда, наверное, это мне кажется, что я в смирительной рубашке?!
- Милый, поверь мне, я знаю, что говорю. Они хотят тебе помочь. Только это непросто… Они думают: ты хочешь с этим полицейским посчитаться, свалить на него эти убийства, потому что он чем-то насолил тебе. Они считают…
- …я сам убил ребят и ранил себя, а хочу свалить это на него? Так ведь?
- Одно им непонятно: что ты против него имеешь?
- Боже мой! Да ведь когда он стрелял в меня, я и понятия не имел, что он убил Луки и толстяка Сэма! Он хочет убить меня - вот что я тогда подумал! Только это! Я ни в чём другом его и не обвинял: только в том, что он стрелял в меня. В меня!
- Это они знают, и как раз это сбивает их с толку. Управляющий домами заявил, что ты сразу, как только пришёл в себя, обвинил Уолкера в убийстве. И ещё он сказал: ты показался ему совершенно нормальным. Это, как они говорят, для них загадка.
- Чёрт бы их побрал! В меня стреляют, и, когда я называю имя убийцы, они говорят - "загадка"! А что я должен был сказать? В меня никто не стрелял? Я бегал по коридорам просто так, чтобы проветриться? И пули сыпались неизвестно откуда?
- Они хотят сейчас одного: чтобы ты не давал никаких интервью газетчикам.
- А я ни с кем из них и двух слов не сказал.
- Ещё они говорили, что у тебя может быть мания преследования.
- Ясное дело: они всегда говорят так, когда негр обвиняет в чём-то белого… Какой бред! А Луки и Сэм - они тоже погибли из-за мании преследования, да?
На её верхней губе показались капельки пота: ей стоило немалых усилий держать себя в руках.
- Джимми, милый, дорогой мой, ну, пожалуйста, сделай это ради меня, - умоляла Линда. - Ты знаешь, я не стану требовать от тебя ничего бесчестного. Я твёрдо убеждена, что это пойдёт тебе на пользу…
- Линда… Ты веришь мне, Линда? - перебил он.
Она отвела взгляд.
- Конечно, я верю тебе, дорогой. Как ты можешь сомневаться? Только… зачем ему было убивать вас? Ты говорил, что даже не видел его никогда…
Джимми понимал: сейчас её сомнения перерастают в неверие. В нём будто что-то надломилось: выходит, ему никто не верит.
- Ты хочешь знать, почему Уолкер так поступил? - спросил он упавшим голосом.
Она молча, выжидающе посмотрела на него.
- Я и сам этого не знаю, - сказал Джимми. - Он сделал это, и точка.
Надежда Линды рухнула.
- Я понимаю, дорогой, тебе будет неприятно, но… - Поколебавшись, она добавила: - Лучше всего будет, если ты сделаешь это. Особенно для тебя…
- Что ты имеешь в виду, Линда?
- Откажись от своих показаний.
Этого он не ожидал.
- То есть я должен сказать репортёрам, будто всё, что я говорил насчёт этого детектива, ложь?
- Нет, зачем же. Скажи только, что тебя, дескать, не совсем правильно поняли…
- Они требовали, чтобы ты уговорила меня? - резко перебил Джимми. - И прокурор, и инспектор, и все прочие?
- Э-э… н-нет… Не прямо… Мне объяснили, что им будет легче найти настоящего убийцу, если ты… если ты прекратишь чернить полицию. Даже если он стрелял в тебя.
- Даже если… Вот как!
- Ну, допустим… Он стрелял в тебя. Но чем ты докажешь, что Луки и Сэма убил тоже он? Разве ты не понимаешь, Джимми, - если они оставят Уолкера в покое, он скорее допустит ошибку. И выдаст себя.
- Гм, гм… Например, тем, что убьёт меня, - он посмотрел на неё с неприязнью.
Линда долго молчала, потом спросила:
- Ты сделаешь это или нет?
- Пока я жив - никогда!
Джимми был уже почти одет, когда в камеру вошёл мужчина лет тридцати пяти.
- Хансон, - представился он. - Я представляю контору адвокатов, защищающую интересы фирмы "Шмидт и Шиндлер"… Мы сумели добиться вашего освобождения.
Они протянули друг другу руки.
По сравнению с Хансоном, худощавым мужчиной чуть ниже среднего роста, Джимми казался атлетом.
- Благодарю, сэр. Охранник уже сообщил мне об этом.
Хансон с интересом оглядел камеру… Обычно его контора занималась гражданскими делами.
"Что они за народ, выглядят вроде прилично, а хлопот с ними не оберёшься", - подумал он, ещё раз взглянув на широкоплечего негра. И спросил:
- Как вы чувствуете себя, Джим? Рана ещё болит?
- Нет, сэр. Я хочу только одного: поскорее выбраться отсюда.
- Могу вас понять, - улыбнулся адвокат.
Сопровождаемые охранником, они прошли мимо зарешечённых камер, битком набитых заключёнными. Оказавшись в кабинете главного надзирателя, Хансон положил перед ним на стол какие-то бумаги. Просмотрев их, тот дал распоряжение выпустить Джимми.
За воротами тюрьмы Джимми спросил:
- Как обстоят мои дела? Меня освободили под залог, да?
- Нет, Джим, вы свободны. Никакого залога, никаких ограничений. Вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. Только не имеете права покидать Нью-Йорка.
- Мне это и в голову не пришло бы.
- Что вы сейчас намерены делать, Джим? Поедете домой?
- Нет, сначала загляну в ресторан и предупрежу, что сегодня вечером могу выйти на работу.
- Не стоит, Джим, - возразил Хансон. - На вашем месте я взял бы небольшой отпуск. Неделю или полторы. А может, и ещё больше… Залечите хорошенько рану. А о делах не беспокойтесь: фирма заплатит. Это оговорено.
- Ну если так… Большое вам спасибо, - сказал Джимми с благодарностью. - Я запустил занятия в университете, надо бы приналечь.
- Совершенно с вами согласен.
Они вышли на площадь. У кромки тротуара выстроилась длинная очередь такси.
- Если в связи с этой историей у вас, Джим, будут какие-то неприятности, обращайтесь прямо ко мне, - посоветовал Хансон, протягивая Джимми свою визитную карточку. - И только ко мне. Идёт?
- О'кэй.
Когда они пожимали друг другу руки, Джимми вдруг смертельно побледнел: посреди толпы на тротуаре он вдруг увидел лицо, которое запомнил на всю жизнь.
Уолкер стоял рядом с лестницей, ведущей в здание суда. Пальто реглан опять было распахнуто. Засунув руки в карманы, он, не мигая, смотрел на Джимми своими холодными голубыми глазами. Точно так он выглядел, когда Джимми увидел его впервые: молчаливый, ко всему безучастный, ни о чём, казалось бы, не думающий… А потом он выстрелил.
Джимми покрылся холодным потом.
Хансон оглянулся, следя за направлением его взгляда, и увидел на тротуаре человека, вид которого… да, он явно внушал страх.