* * *
Баку. Июнь 1937
Керими сидел за спиной водителя автобуса, молча наблюдая за пробегающими мимо улицами и зданиями. Многое изменилось с момента их переезда в Баку. Изменились дома, появились новые автомобили, грузовики. Изменился алфавит, в очередной раз, изменились названия улиц и площадей, изменилось название целой нации и ее языка. Изменились сами люди. Все вдруг как-то изменилось – резко и, самое страшное, безвозвратно. И эти изменения были далеко не в лучшую сторону. Это уже была другая страна, другая империя, только вместо короны – кирзовый сапог, вместо двуглавого орла – серп и молот.
Автобус проезжал мимо здания "Исмаилийе", созданного архитектором Плошко. Это было здание мусульманского благотворительного общества, а после вхождения республики в состав СССР его занимала Академия Наук Азербайджанской ССР. Изумительная смесь – венецианская готика и мусульманские стрельчатые арки! Словно гибрид различных культур. А лучше сказать – дитя, впитавшее в себя лучшие качества своих родителей. "Исмаилийе" и теперь поражает своим размахом, благородством, масштабной, но в тоже время утонченной красотой. Здание было воздвигнуто по заказу бакинского нефтяного магната Мусы Нагиева, в честь трагически погибшего сына Исмаила, на улице Николаевской, позднее переименованной в Коммунистическую.
Все изменилось и потеряло свой первозданный вид, а вместе с ним и смысл. Некогда Баку являлся центром смешения культур. Здесь обосновалась не только польская, но также русская, еврейская, немецкая диаспоры, включая представителей малочисленных народов. И каждая из этих диаспор и отдельных личностей были широко вовлечены в активную жизнь города. Никто не чувствовал себя ущемленным, будь то в языковом, культурном или религиозном плане.
Немцы тоже имели в Баку свой храм. Им очень хотелось построить здесь лютеранскую кирху, напоминающую кирху в колонии Еленедорф. Они получили ее в 1897 году. Она была построена по проекту архитектора Эйхлера, вдохновленного масштабами и формами церкви св. Елизаветы в Марбурге. Бакинские миллионеры Тагиев, Мухтаров, Нагиев, Асадуллаев и другие, сделавшие свое состояние в период нефтяного бума, внесли неоценимый вклад во внешний облик города. Баку был этого достоин. Ведь он был колыбелью не только первого демократического правительства, но и родиной первой музыкальной оперы мусульманского Востока. Состоятельные горожане вовлекали в строительство жилых домов, дворцов, мечетей, костелов, кирх, синагог лучших архитекторов Европы, таких как Плошко, Гославский, Эйхлер, Фон дер Нонне, Штерн, Гаджинский, Ахмедбеков. Даже общественные бани города, ощутившие на своих порталах и фасадах дыхание великих архитекторов, являлись произведениями искусства. Благодаря здоровому сотрудничеству больших денег и безграничного вкуса Баку стал жемчужиной Востока, вобрав в себя все самое лучшее из разных культур. Воздвигались чарующие своим великолепием здания, достававшиеся в наследство потомкам, которым пришлось доживать свой век в советское время, ютясь в коммуналках или домах "хрущевского" и "экспериментального" типа. Новые дома ничего общего с готикой или итальянским ренессансом, конечно же, не имели. Безвкусица и упрощенность прямоугольных коробок одержала верх над совершенством форм и изяществом, изуродовав лицо Баку на долгие годы, как навеки уродует оспа молодое, красивое лицо.
Недалеко от "Исмаилийе" находилось здание конторы Ротшильда, ставшее позднее офисом Прокуратуры республики на улице Полухина, ранее называемой Персидской. Чуть ниже, на той же Персидской улице, изящная, небесная французская готика воплотилась в здание Дворца Мухтарова, превратившегося позже во Дворец счастья молодоженов, или, более упрощенно, в обыкновенный советский ЗАГС. На углу Николаевской и Садовой взору открывалось здание летнего Общественного собрания, позднее ставшее филармонией им. Муслима Магомаева*, а напротив стоял особняк Дебура, "переквалифицировавшийся" в Музей искусств.
Были здания в Баку и в стиле модерн, как, например, жилой дом Кербелаи Исрафила Гаджиева по Шемахинской улице или доходный дом Мусы Нагиева на Молоканской. Как и многие другие жилые и коммерческие здания города, эти дома стали наглядным доказательством утонченного вкуса зодчих, выплеснувшись смесью различных архитектурных стилей и направлений.
– Как называлось это здание? – спросила студентка, обратившись к лектору.
– Это первый синематограф, назывался он "Феномен", – ответил Керими, когда автобус проезжал рядом с набережной бульвара. – Построен в 1910 году, еще за год до моего рождения в Персии.
Грустная улыбка коснулась губ Рустама. Синематограф же впоследствии радовал детей как Кукольный театр.
Надо понимать, что все это – не результат милой сказки, в которой некий добрый волшебник одним взмахом палочки создал все это великолепие дворцов и храмов. Нефтяной бум, который помог расцвести городу, имел и оборотную сторону. Восторгаясь красотой центральных бакинских зданий и скверов, нельзя не упомянуть о "Черном городе". Там, на окраине Баку, на более чем ста гектарах расположились нефтеперегонные, маслоочистительные, ангидридные заводы "Товарищества братьев Нобель". Там в поте лица, в условиях, далеких от готики и Ренессанса, трудились, жили и погибали рабочие и их семьи. Да-да, тот самый простой люд, без труда которого невозможно было создать все эти архитектурные шедевры "Белого города" конца XIX – начала XX веков. Только имена тысяч чернорабочих никто никогда не узнает. Они укладывались в короткой формулировке – трудовой рабочий класс. Граница между обоими городами – "Черным" и "Белым" – была не обозначена, но отличие было разительным. Географически "города" находились рядом, но по внешнему облику и своему содержанию были разнополюсными. Ну что ж, без первого невозможно существование второго… Невозможно же все время находиться в ночи без ожидания наступления утра, так же как без созерцания белого утра весьма трудно оценить волшебство черной ночи и ее сказочное безмолвие…
"Опять этот вечный дуализм зороастризма, – поймал себя на мысли Рустам. – Снова борьба черного и белого".
Несмотря на то, что уже почти тысячу лет Азербайджан жил в эпоху принесенного арабами Ислама, зороастризм так и не выкорчеван из сознания и подсознания его жителей, нет-нет проявляясь в обычаях, празднествах, ритуалах, привычках и образе мыслей.
Автобус подъезжал к селению Сураханы, где находился самый главный храм языческого зороастризма – храм огнепоклонников Атешгях.
* * *
История Атешгях уходила корнями в самую глубь далекого прошлого. Еще в четвертом веке до н. э. племена, населяющие полуостров Апшерон, на котором и расположен Баку, стали поклоняться огню, почитая его своей главной святыней. Проходили столетия, в течение которых Азербайджан неоднократно подвергался нападению неприятелей. После прихода арабов, считающих огнепоклонников главными врагами Ислама, а значит подлежащих изгнанию или уничтожению, храмы зороастрийцев опустели и пришли в упадок. Атешгях не был исключением. Однако позже его восстановили на средства индусских купцов.
Сам храм в том виде, в котором он предстал взорам студентов Керими, возник в XVII веке уже новой эры на месте уникального скопления природного газа, являясь главным святилищем зороастрийцев не только Азербайджана, но и других этносов Востока. Здесь жили огнепоклонники-индусы, персы, афганцы. С благородным усердием жрецы-индусы следили за храмом, сохраняя его священный огонь, не давая ему погаснуть. Но, к их великой печали, к концу XIX века в земной коре в районе местонахождения храма произошли изменения, приведшие к угасанию природного огня. Это было воспринято как божья кара, и последние жрецы покинули храм Атешгях. А ведь когда-то огонь безудержно вырывался в небо с высоты Центрального Алтаря*, наполняя сердца жрецов великим чувством благодарности богу Ахурамазде за столь великий и щедрый дар. Позже природный газ вновь дал о себе знать, выплеснувшись наружу, чтобы в очередной раз дать жизнь огню сураханского храма. Алтарь снова ожил. Ночью он напоминал картинку из доброй восточной сказки. Окутанный ночной прохладой и тишиной, храм своим светом озарял и согревал все вокруг. Он словно изгонял злых дэвов Ахримана, восстанавливая в своих владениях могущество Добра и Света и их главного покровителя Ахурамазды.
Завораживающая картина живого огня приковывала к себе внимание многих знаменитостей, не имеющих к язычеству никакого отношения. Атешгях посещали путешественники Афанасий Никитин, француз Виланд, немец Кенфер. Дмитрий Менделеев, будучи в Баку по нефтяным вопросам, подробно изучал сами здания огнепоклонников и почву, откуда выбивался природный газ. Своими впечатлениями от увиденного великий русский ученый-химик поделился в одной из своих многочисленных статей, пытаясь объяснить данный феномен с научной точки зрения и понять, почему Азербайджан называли Страной Огней. Художники Верещагин и Иванов черпали свое вдохновение от энергетики древних языческих святилищ. Александр Дюма во время своего кавказского турне посетил сураханский храм и был пленен и очарован его магнетизмом, материализованной историей древней религии, которую можно потрогать руками, ощутить тепло ее пламени, поразиться величию природной стихии.
Группа студентов Керими неторопливым шагом приближалась к середине святилища, молча взирая на каменное языческое строение, являющееся Центральным Алтарем, внутри которого несколько столетий подряд горел священный для зороастрийцев огонь. К сожалению, он снова временно угас. Как будто именно в этом месте происходила непримиримая борьба между Ахурамаздой и Ахриманом, склоняя чащу весов то в одну, то в другую сторону. Распространяя смерть и мрак по всей территории Азербайджана. Возможно, 1937 год был временем главного пиршества дэвов Ахримана и предстоял очень долгий период ожидания, прежде чем вновь одержат победу силы Добра и Света.
Немного давила тишина, словно над головами студентов парил дух умерших огнепоклонников, чьи кости давно сгнили в отведенных для языческого захоронения местах. По вере зороастрийцев, мертвых не хоронили и не кремировали, чтобы не осквернять священные для них стихии – Огонь, Воду, Землю и Воздух. Трупы оставляли в специальных сооружениях "дахме", чтобы их склевали грифы или же растерзали собаки, почитаемые огнепоклонниками как священные животные. У зороастрийцев не было почтения к умерщвленной человеческой плоти, так как по их вере мертвец – это не человек, а оскверненная материя, символ временной победы сил Зла и Мрака.
– Зороастризм возник в среде арийских племен, еще до завоевания ими плоскогорья Персии и Афганистана, – негромким, плавным голосом начал свою лекцию Керими. – Местом зарождения этой религии справедливо считается территория современного Ирана и, безусловно, Азербайджана, наглядное свидетельство коего факта перед вами, – рука Керими указывала на Центральный Алтарь.
Студенты взирали на четырехугольную ротонду главного храма, подойдя вплотную к одному из арочных входов.
– Это первая пророческая религия, известная человечеству, основателем которой является Заратуштра, или, как многие называют, Зороастр. Само учение Заратуштры нашло отражение в Гатах, древнейших частях священной книги зороастрийцев – Авесте. Согласно этим писаниям, Заратуштра получил от Ахурамазды наказ обновить религию.
– Ахурамазда – это бог? – спросил один из студентов.
– По учению Заратуштры, это единственный и вездесущий Бог добра, света, жизни и правды, – отвечал лектор. – Однако вместе с Ахурамаздой существует дух зла Ахриман, олицетворяющий зло, мрак и смерть. Итак, все, думаю, ясно: Доброе начало Ахурамазда против сил Зла Ахримана.
– Кем же тогда создан человек?
– Хороший вопрос, Надия, – Керими обрадовался пытливости молодой студентки, это был глубоко-философский вопрос, учитывая период, в котором они жили. – Человек создан Ахурамаздой, но он свободен в выборе между добром и злом, как каждый из нас. Мы своими мыслями и поступками должны бороться против Ахримана и его приспешников дэвов, если выбираем дорогу света, а не дорогу тьмы.
– Но зло так часто побеждает в нашей жизни, что очень трудно выбрать верную дорогу, – с грустью в глазах заметила Надия.
– По учению Заратуштры, главная и окончательная победа, без сомнения, останется за символом Добра и Света, – Керими стало немного страшновато от своих слов, как-никак на дворе 37-ой год. Время, где даже в отдаленных мифических образах можно найти много общего с реально существующими "божествами". При желании акценты можно расставить как угодно, и тогда уже судьба огнепоклонников в период арабского нашествия покажется для кого-то милой сказкой. Хорошо, что водитель остался в своем автобусе. Неизвестно, чем он подрабатывает в свободное от работы время. В кровавые 30-ые легче столкнуться с осведомителем НКВД, чем избежать его.
– Что стало с огнепоклонниками после нашествия арабов в Азербайджан?
– Многие из них покинули свои дома и направились в Индию. Их называли парсами – тех, кто не смог уехать, либо принял Ислам, либо погиб от мечей непрошеных гостей. История Бабека, который двадцать лет сражался против арабского халифата и разбил шесть его армий, яркий тому пример.
– Но Бабек в конце проиграл и был казнен, – заметила Надия.
– Да, к сожаленью, – согласился Керими. – В результате предательства он был схвачен воинами Афшина.
– Как это часто и происходит, – прошептала девушка.
– Пройдемте, я вам покажу келья, – лектор не понимал, чем были вызваны столь резкие вопросы Надии. Лучше сменить тему, а поговорить по душам можно будет потом. У него есть что сказать, когда вблизи не окажется лишних ушей.
* * *
Экскурсия завершилась, и автобус возвращался в город. Керими наблюдал, как Надия, раскрыв тетрадь, что-то в ней рисовала. Эта девушка отличалась от остальных студентов большим рвением к предмету и нестандартным образом мысли.
– Можно поинтересоваться, что вы рисуете? – Керими склонился над головой девушки.
– Абсолютно бессмысленные каракули, – ответила Надия. – Это не те узоры, которым вы нас учите.
– Если человек усердно рисует каракули, они не могут быть бессмысленными. Иногда из витиеватых узоров получаются смысловые ковровые рисунки. Главное, что вы сами видите – каракули или узоры…
– Как вы считаете, Рустам Шафиевич, если идея прекрасна, но подается уродливым способом, человек вправе ее не принять?
– Вы исходите из философии зороастризма?
– Исключительно из философии нашей жизни. Если мне не нравится дорога света, потому что слишком грубо мне ее навязывают, могу ли я принять дорогу тьмы?
– Вы думаете, что можете дойти до цели, блуждая в потемках?
– Мне кажется, что порой нужно прибегать к дороге тьмы, чтобы она вывела тебя к свету, так как именно в конце темного тоннеля виден яркий свет. Мы живем в период темного времени, Рустам Шафиевич, – девушка перестала рисовать и посмотрела в глаза лектора.
– Что с вами, Надия?
– Месяц назад арестовали моего соседа. Отца двоих детей. По обыкновенному доносу. Предъявили обвинения, что он служил в доме у миллионера Тагиева. Ему было тогда всего пятнадцать лет, но для тех, кто его арестовывал, это не имело никакого значения. Наверное, это те самые дэвы Ахримана, о которых вы нам сегодня рассказывали, только в человеческом облике.
У Керими бешено заколотилось сердце. Страх, как верный попутчик, не отпускал его даже в окружении своих студентов. Он бросил взгляд на водителя, который "засаливал" очередную папироску и, скорее всего, не слышал их диалога. Очень громко ревел мотор.
– Даже не знаю, что вам ответить, Надия.
– Ничего и не надо отвечать, Рустам Шафиевич. Я знаю, что вы никому ничего расскажете.
– Почему вы так решили? – в голосе Керими ощущалась плохо скрываемая тревога.
– Вы не похожи на дэвов Ахримана, – улыбнулась в ответ Надия.
Девушка опустила голову, вернувшись к выведению узоров. Теперь ее рисунки стали обретать более смысловой оттенок. Она рисовала каких-то чудищ – с уродливыми головами, руками, крыльями, страшными когтями и клювами, невообразимо большими глазами. В ее рисунках не было видно света в конце темной дороги. Такими она представляла себе последователей сил Тьмы и Зла, которые скоро посетят и дом Керими.
Глава 9
Июль. Тегеран 1951
События в Иране и вокруг него протекали так быстро и непредсказуемо, что трудно было предугадать, что готовит день грядущий основным игрокам ближневосточного покера. При всей искусности и опыте собравшихся за единым столом "картежников", никто из них не мог с полной уверенностью определить, сколько тузов и шестерок на руках у соперников и в каком они раскладе. Каждый мастерски проводил свой кон. Блеф не проходил, шулеров не наказывали, даже если ловили за руку. В политическом покере не бывает правил. Самое главное правило – это отсутствие правил или же право сильного на большую часть "свары". Чтобы выйти победителем из такой тряски, нужны профессионалы, которым хорошо знакомы психология и тактика противника, в особенности, когда игра проходит за чужими столами.
Кто как не Аверелл Гарриман мог возглавить переговоры с таким неудобным, скользким и очень сильным соперником, как Мохаммед Мосаддык? Спецпредставитель президента Рузвельта, посол США в СССР 1943–1946 годов, посол США в Великобритании в 1946 году, ныне помощник президента Трумэна по внешнеполитическим вопросам, Гарриман благодаря своему колоссальному опыту дипломата знал, с кем и на каком языке вести беседу. Он был не только прекрасным дипломатом, но весьма преуспевающим бизнесменом и великолепным переговорщиком. Он владел большим объемом необходимой информации, которую мог использовать во время своих встреч и с помощью которой добивался желаемого. Это помогало ему распутывать самые сложные головоломки и развязывать тугие узлы противоречий.