– А ты видел, когда-нибудь, чтобы педант так безалаберно относился к документам? Посмотри, ведь это важный документ, – указал Заславский на лежащие на столе листы бумаги, в которых директор кое-что успел поправить своей рукой. Его авторучка лежала рядом, а вместо нее в руке у директора был зажат пистолет.
– Но ведь домработница утверждает, что дверь она открыла своим ключом. А к окнам вообще не прикасалась. А когда мы осматривали квартиру, – окна и балконная дверь были заперты. Да и какому сумасшедшему взбредет в голову карабкаться по стене на девятый этаж, – привел Стрельцов веский аргумент в защиту версии о самоубийстве.
– Может ты и прав, – задумался Заславский. – Директор завел домработницу всего год назад…
– Ты это к чему? – спросил Стрельцов, пытаясь угадать мысли своего шефа, и понял, о чем Заславский подумал, сказал: – Если ты насчет ключей, то ключи от квартиры были только у директора и его домработницы. Надеюсь ты не собираешься мытарить бедную старушку.
Заславский улыбнулся, покачав головой.
– Старушку не собираюсь. И вообще, ну этого директора. Меня сейчас больше волнует его тайник. Не худо бы взглянуть на него. А? Как думаешь? – спросил Заславский у Стрельцова.
Тот как видно лелеял такую же надежду.
– Я не против.
– Тогда надо немедленно побеседовать с директорским шофером. И если все, что секретарша тебе наговорила подтвердится… – Заславский не договорил, опасаясь, что их могут случайно услышать, написал на листе бумаги единственное слово, – Пополам.
– Идет, – тихо ответил Стрельцов, слабым кивком подтвердив свое согласие.
Теперь они оба были намерены провести свое расследование, а точнее, выполнить дознание по поводу тайника. Тем более, что ни в одном из документов, фигурирующих в деле, стараниями Заславского, о нем не упоминалось.
– Государство не обеднеет. Мы и так по этому делу вернули немало денег в казну. А что за это получим? Благодарность в личное дело, с которой разве что в туалет сходить, – посетовал Заславский. В своих высказываниях не опасался Стрельцова. Доверял ему полностью. Да и чувствовал, что одному без помощника в этом деле не обойтись.
– Секретарша мне проболталась, будто директор ей похвалился, что у него припрятано около ста с лишним килограммов золота, – сказал Стрельцов, припоминая ту незабываемую ночь, после которой секретарша видно одумалась, что сболтнула лишнего и уже больше не возвращалась к тому. А когда Стрельцов однажды попытался заговорить с ней о тайнике директора, сказала, что все это она выдумала, с единственной целью – хотела очернить директора.
– Тогда она еще не знала, что ее шеф скоро умрет. Возможно боялась его.
– Но теперь-то ей бояться не кого, когда он мертв. Но все-таки, лучше давай начнем с шофера, – предложил Стрельцов.
* * *
Директорский водитель не выглядел отнюдь напуганным, хотя и сидел в камере предварительного заключения.
– О чем вы, гражданин начальник? – состроил он непонимающую физиономию. – Не знаю я ни о каком тайнике покойного Ивана Максимовича, – уважительно назвал он директора по имени отчеству.
– Стало быть, так и не знаете? – спросил Заславский, подозревая, что Курепин врет и делает это самым наглым образом. Но само то, что он спросил Курепина о тайнике, заставило того взволноваться. Это видно по его глазам.
– Да первый раз слышу, – воспротивился шофер напористому обвинению.
– Зря ты так со мной, Курепин, – предупредил Заславский. – Я ведь могу построить обвинение против тебя таким образом, что ты получишь по минимуму.
– Это сколько? – спросил Курепин как будто в насмешку.
– Года три, ну четыре.
– А по максимуму? – впервые на лице водителя появилась озабоченность.
– "Червонец", – Заславский сжал и разжал свою правую руку два раза.
– Да, – покачал головой водитель, опустив глаза в пол.
– У меня есть показания других участников этого дела, что ты на служебной "Волге" вывозил с территории предприятия золотые слитки, – сказал Заславский, намереваясь этим обвинением заставить Курепина покаяться о тайнике. Но водитель, черт бы его побрал, держался стойко.
– А куда мне было деваться, гражданин следователь. Вам прикажет начальство, вы пойдете против? – настырно глянул он в глаза Заславскому, который на этот вопрос отмолчался. – То-то. Так вот и я. Иван Максимович приказал и мне деваться было некуда. Пришлось подчиниться.
Видя, что откровенного разговора не получается, Заславский решил поставить вопрос иначе.
– Хорошо. Скажите мне тогда вот что… – произнес следователь, заметив, как при этих словах Курепин напрягся. Даже наклонился немного вперед, как будто собираясь прыгнуть на Заславского, вцепиться ему в горло, лишив тем самым возможности задавать свои вопросы.
– Золото вы где брали, перед тем, как отнести его в машину? Ведь к производственным корпусам доступ даже директорской машине запрещен.
– Ох, гражданин следователь, – усмехнулся Курепин. – Все-то я вижу, вы уже знаете.
– Знаю, – признался Заславский. – Но мне важно услышать ваши признания.
Курепин вздохнул.
– В кабинете Ивана Максимовича брал. Слитки туда приносили прямо из цеха.
– Из промышленной зоны, спокойно проносили в административную, – Заславский осуждающе покачал головой. На что Курепин не нашел ничего лучшего, как ответить:
– Это уж дело не мое. Да и что несу золотые слитки, я мог только догадываться.
– Да ну? – Заславский был удивлен таким наглым утверждением.
– Честно, – глядя следователю в глаза, сказал Курепин. – Слитки были упакованы в коробку. Чтобы не мозолить никому глаза, машину я всегда ставил с торца здания у запасного выхода. В обед, когда в здание почти не было сотрудников, завхоз открывал мне ключом запасной выход и я выносил коробку в машину. – Говоря так, Курепин не сомневался, что это на него настучал завхоз. Бывший отставной военный, которого директор взял на должность заведующего административно-хозяйственной части предприятия. Когда на него менты нажали, этот старый пес раскололся и заложил Курепина.
– Допустим, я вам верю, – Заславскому пришлось верить, потому что в протоколе допроса отставника завхоза все так и было записано.
– Как хотите, но я вам говорю правду, – сказал Курепин, тем самым давая понять, что сказал чистую правду.
– Тогда скажите мне, куда вы эти коробки с золотом возили?
– На квартиру Ивану Максимовичу. Куда же еще. Если бы хоть одну коробку к себе отвез, такое бы началось, – безнадежно махнул Курепин рукой. Жил он в коммунальной квартире. В его небольшой комнате оперативники провели обыск, нашли несколько кусочков золота, похожих на огрызки. Курепин не смог объяснить, каким образом эти огрызки очутились в его комнате. Хотя сердце подсказывало Заславскому, что где-то вывезенные с территории предприятия слитки подвергались распиловке. Возможно, действовала подпольная мастерская по изготовлению золотых украшений. И Курепин знал о ней.
– Первый раз об этом слышу, – разводил он руками. – Скажите тоже, мастерская, – на лице шофера появилась усмешка. – Я привозил коробки Максимычу на квартиру. А что с ними было дальше, это уж не моя забота. Может на его квартире тот самый тайник, о котором вы говорите? – заявил Курепин.
Такое говорить следователю с его стороны было сверх наглостью.
– Там ничего нет. Мы провели обыск, – сказал Заславский. В квартире директора обыск прошел как и полагается, но он ничего не дал. Не было найдено ни одной золотой бусинки. Да и домработница подтвердила, что за тот год, пока убиралась в квартире директора, не видела ничего из золота. Кстати, и о коробках со слитками она ничего не сказала.
– У Максимыча была своя машина. Он мог перевозить из своей квартиры слитки на ней, – подсказал шофер.
Заславский вздохнул.
– Он мог. И ты – мог. И вообще, много чего такого могло произойти. Значит, про тайник ты следствию ничего заявить не желаешь?
– Да не знаю я ни о каком тайнике, гражданин следователь, – извиняясь за свою неосведомленность, произнес Курепин.
Заславский чувствовал, шофер врет. Самое бы лучшее в этом положение, отпустить Курепина и установить за ним наружное наблюдение. Теперь, когда директора нет, он бы наверняка попытался воспользоваться тайником. Если уже кто-то не воспользовался. Такого Заславский тоже не исключал. Хотя по его убеждению, Иван Максимович Колтунов, был человеком весьма осторожным и вряд ли бы рассказал кому-то, в каком месте находится его тайник. Он секретарше проболтался о нем лишь потому, что собирался уехать за границу и забрать ее с собой. А чтобы она не беспокоилась, на что они будут жить, сболтнул о тайнике. Тогда отношения между ними были такими, что он подумывал жениться на ней. А потом будущей жене не понравилось его увлечение молоденькими девушками. И брак не состоялся. Но директор по-прежнему держал секретаршу возле себя. И уехать тогда не получилось. О причинах несостоявшегося отъезда секретарша не знала.
Сначала она и вовсе отпиралась, когда Заславский решил побеседовать с ней, говорила, что была тогда пьяная вот и наговорила Стрельцову всякой чепухи. Но потом расплакалась, когда Заславский на нее нажал и подтвердила, что разговор между ней и директором о тайнике все-таки был.
– Только я не знаю, где он. Честное слово, не знаю, – твердила она.
Заславский потратил на нее несколько дней, но все оказалось безрезультатным. Секретарша ручалась, что этот злосчастный тайник существует, но она или в самом деле не знала, где он находится, либо набравшись решимости и терпения, врала. Заславский не исключал ни того, ни другого, зная, что иногда женщины могут становиться твердыми как кремень. Она подтвердила, что иногда видела Курепина выходящим из директорского кабинета с тяжелой коробкой в руках. Это происходило в обеденный перерыв. Колтунов просил ее задержаться и понаблюдать, чтобы никто шофера не увидел.
– Вы, мадам, тоже пойдете под суд, – сообщил Заславский секретарше безрадостную весть. – Как соучастница. Вы помогали водителю Курепину осуществить коварный замысел.
– Но меня попросил Иван Максимович, – залилась секретарша слезами.
Заславский утешил.
– Ладно. Перестаньте. Если будете мне помогать, попробую что-то для вас сделать, – пообещал он.
Секретарша готова была целовать ему руки.
– Буду, – воскликнула она так, что Заславский перепугался. Не услышал бы кто эту дуру.
– А как вы думаете, – спросил он девушку, подавая ей стакан с водой, – мог Иван Максимович еще кроме вас рассказать кому-то о тайнике? Родственникам, например?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Родственников у него не было. Есть брат. Но он уже лет шесть как в психушке лежит. У него с головой что-то не в порядке. А так больше никого нет. Иван Максимович частенько навещал его. И деньгами помогал больнице, чтобы к брату лучше относились. Но какой смысл рассказывать больному на голову человеку о своих темных делах. Не поймет его братец, – девушка позволила себе усмехнуться.
– Верно, – вынужден был согласиться Заславский с такой трактовкой.
– Любовницам, этим сопливым малолеткам, которых он трахал? – глаза секретарши налились ревнивой злостью, – Тем более не сказал бы ни слова. Мне кажется в последнее время, он вообще разочаровался в жизни.
– Это почему же?
– Да потому, что у него не было никакого интереса к жизни. У него все есть. Машина. Деньги. Зассыхи молоденькие, готовые облизать его за двести баксов с головы до ног. Поэтому, он так, доживал, – девушка махнула рукой, показав тем самым, что жизнь для ее бывшего шефа была безнадежной.
А Заславского сейчас радовало другое: если тайник с несметным количеством золота в самом деле существует, то желательно, чтобы о нем знало как можно меньше народу. И то, что Курепин отрицает существование тайника, это даже хорошо. Значит в деле о нем не появится ни строчки. И на суде шофер вряд ли заговорит о нем. Он будет молчать. А срок ему дадут такой, что вряд ли он скоро сумеет воспользоваться директорским золотишком. Главное, помочь определить его в нужную зону. Уж Заславский об этом постарается. Слава Богу связи у него на зонах хорошие.
Да и с этой дурой, посмотрел Заславский на секретаршу придется кое-что решить. Но это потом. А пока она ему нужна.
– Я допускаю мысль, что все сказанное вам любовником директором, было всего лишь его фантазиями, чтобы завоевать ваше сердце. Так сказать, расположить вас к себе. Иногда мужчины любят рисоваться перед дамами, – говоря это, Заславский улыбался.
Секретарша, довольно симпатичная девушка с безукоризненной фигурой на это пожала плечами.
– Вполне, может быть, – сказала она, держа в подрагивающей руке стакан с водой. Заславский внешне выглядел довольным, что сумел убедить девушку.
– Вот видите, вы со мной согласны.
Девушка кивнула. Согласна она сейчас была не только на это. Если бы Заславский ей сейчас предложил раздеться, она бы не раздумывая скинула с себя юбку, блузку и нижнее белье. Но от него поступило предложение иного рода.
– Поэтому об этих фантазиях вам пока лучше помолчать и никому не говорить, – сказал он.
– Да, конечно. Я никому ничего не скажу.
– И еще… У Колтунова была домработница… Старушка, божий одуванчик.
– Раиса Кузьминична. Она живет недалеко от меня.
– Вот и прекрасно. Я хочу, чтобы вы за ней понаблюдали. Как она себя ведет. И вообще, что за человек. Информация сугубо конфиденциальная, поэтому о ней никто кроме меня знать не должен, – предупредил Заславский дуреху секретаршу.
– Я понимаю, – ответила девушка.
Когда она ушла, Стрельцов сказал:
– А вдруг она врет? Может она знает, где находится тайник. Очистит его и даст деру.
Заславский к тому времени уже располагал кой, какой информацией о секретарше. Со слов соседей, девушка она была скромная, тихая и мужиков к себе не водила. Это дало ему повод считать секретаршу домоседкой. С такой характеристикой, даже если она знает о тайнике, то не сумеет его очистить как заметил Стрельцов. Золота там столько, что нужна мужская сила.
– Ты конечно, на всякий случай за ней присмотри, – сказал Заславский, решив, что девушку не стоит выпускать из поля зрения.
– Присмотрю, – согласился Стрельцов, понимая, что теперь у него есть предлог, лишний раз наведаться к секретарше вечерком.
После того, как над участниками хищения состоялся суд, Заславский приехал в Мордовию в ту самую зону, где работал Павел Захарович Поречных.
– Дело у меня к тебе, Паша, – сказал он, когда Поречных вышел на КПП.
– Дела как известно у прокурора, – заметил на это майор.
– Все верно, Паша. Рад, что ты правильно все понимаешь. Поэтому, надеюсь, что поможешь мне. А я в долгу не останусь. Вот, – достал Заславский из бумажника две тысячи долларов.
– Это за что же? – Поречных не скрывал удивления.
– Я ж говорю, дело. Тварь одну убрать надо. Его пару недель назад к вам этапировали. Фамилия его – Курепин. Петр Анатольевич Курепин.
Поречных кивнул. Он, как начальник оперативной части, по долгу службы знакомился с каждым, кто попадал к ним на зону.
– Вроде нормальный мужик. Чем он тебе насолил?
– Нормальный, – не скрыл сомнений Заславский. – Гнида он, Паша. Ты знаешь, как он себя вел, когда его приехали задерживать, – начал он врать. – Стрелял в меня. И я тогда еще поклялся, что отправлю его на тот свет. Но ты же знаешь, как у нас. Жизнь следака ничего не значит. А мне, Паша, эта обида вот где сидит, – он постучал себя в грудь.
Они сидели у Поречных в квартире, на кухне, пили водку. Не сказать, чтобы жаловались друг другу на житье, скорее вели задушевные беседы.
– Ладно. Чего не сделаешь для старого друга, – согласился Поречных, убирая со стола доллары, в которые Заславский оценил зека Петра Курепина.
Жизнь простого зека на зоне ничего не стоит. Бывают разборки с драками, в которых зеки погибают. А иногда происходят несчастные случаи по собственной неосмотрительности со смертельным исходом. Администрация не очень-то вникает в суть происшедшего.
С Петром Курепиным как раз едва не произошел такой случай. Работать его определили на растворный узел. Работа не из легких. К тому же цементная пыль вредная и Курепин для себя уже определил, что до конца срока ему тут не протянуть. Да и видно кто-то настоятельно не хочет, чтобы он долго тянул.
Три дня назад, когда Курепин наклонился вытащить камень из цементомешалки, она вдруг неожиданно включилась и ее лопасти, похожие на металлические руки робота, чуть не затянули его внутрь. Оттуда его бы вытащили по частям, но Курепин в самый последний момент успел отпрянуть назад, чем спас себе жизнь. С перепугу не сразу пришел в себя, поэтому наверное и не сумел как следует разглядеть мелькнувшую в полумраке помещения фигуру убегающего зека. И кто это был, в лицо не увидел.
Когда вечером в бараке поделился о том, что с ним случилось соседу, старику, который отбывал здесь уже не первый срок, тот предостерег:
– Ты смотри, теперь не в два глаза, а в четыре. Если тебя задумали убрать один раз, то попытаются это сделать еще. Будь готов и заточку из сапога не вынимай.
Курепин так и делал. Даже ночью, ложась спать, сжимал заточку в руке, на всякий случай, если попытаются его достать сонного. Но потом понял, что долго так не протянет. Бессонные ночи, изнуряли. Таская мешки с цементом, шатался как пьяный. И видно уж, как не остерегайся, а конец будет один. Раз хотят его убить, значит убьют. И старик сосед намекал на это же, считая, что жить Курепину остается немного.
– Так что же мне делать? – не выдержал как-то Курепин и обратился к старику за советом.
– Бежать тебе, парень, надо. И как можно быстрей. А как, об этом уж ты сам подумай, – посоветовал бывалый зек со стажем.
Курепин задумался.
Каждый день из местного строительного кооператива к ним в зону приезжали пять самосвалов за раствором. Был среди водителей самосвалов один мужик, внешне похожий на Курепина. И Курепин увидев его первый раз, удивился. Рост, фигура, да и лицом здорово схож.
– Брат что ли твой? – пошутил сосед старик, насчет водителя самосвала.
И теперь, когда этот доходяга подогнал своего сто тридцатого "Зила" под горловину растворомешалки, откуда ему в кузов должны были отгрузить трех кубовую порцию раствора, к Курепину пришла неожиданная мысль.
– Будь что будет, – сказал он себе и после того, как кузов самосвала наполнил раствором, окликнул водителя, не дав тому сразу уехать.
– Слушай, братан, иди помоги, – позвал он водителя, делая вид, что никак в одиночку не может до конца перекрыть заслонку горловины, и раствор продолжает выплескиваться в кузов. Если сейчас самосвал уедет, раствор потечет на землю, за что Курепину влетит от администрации.
– Чего там у тебя? – водитель открыл дверь "Зилка" и поставив ноги на подножку, выглянул. Оценив ситуацию, сжалился над зеком, решил выйти помочь, хотя и с большой неохотой.
– Не кормят вас здесь что ли?