Забрав из дома Котова привезенный с собой гипс, он снял отпечатки следа башмака на обрушенном дувале и такого же следа около стоянки полуторки, а также отпечатки характерной шины. Все это заняло немало времени, и только около полудня Алексей мог заняться допросами.
Гулямов еще до его приезда успел допросить Женю и Екатерину Васильевну. Прочитав протоколы, Кретов убедился, что они сделаны со следственной точки зрения безукоризненно. Обстановка в доме в момент убийства Лобова была отражена полностью. И все же Алексей решил еще раз поговорить с обеими женщинами.
Но ни Женя, ни Екатерина Васильевна ничего нового сообщить не могли. Да, Дмитрий Бубенец вчера ночью пришел пьяный до бесчувствия, скандалил и, выброшенный Александром Даниловичем из дома, уходя, грозил ему. Все это они подтверждают, но не допускают даже мысли о том, что Александр Данилович погиб от руки Бубенца. Обе они категорически утверждали, что никогда не видели у Бубенца никакого оружия. Екатерина Васильевна, отвечая на вопрос, давно ли Бубенец начал пить, заговорила, как бы рассуждая.
- Мужики все пьют, а фронтовики в особенности.Я что-то не видала непьющих. Разве уж который совсем ледащий. Зятек мой тоже не дурак выпить. Но пил в меру, как положено. Тут уж худого не скажешь, соблюдал себя и по работе авторитетом пользовался. Излишествовать он начал недавно. Вот как приехали эти самые амнистированные.
- Что они, ваши местные жители? - вставил попутно вопрос Кретов.
- Один-то, Степка Запрометов, здешний. С детства знаем ухаря. Отца с матерью в могилу загнал своим буйством. Пропился до нитки и в позапрошлом году в правлении кассу взломал. Более двадцати тысяч украл, мерзавец. Двадцать пять лет дали, а сейчас уже на свободе гуляет. И еще два жучка есть. Тех я не знаю ни по имени, ни по фамилии - не наши. Тоже амнистированные. Прислали их для трудоустройства. Вот они тут и устраиваются.
Екатерина Васильевна замолчала. Молчал и Кретов, давая возможность ей собраться с мыслями и высказаться до конца.
- Вы не думайте, товарищ, что если Митька мне зять, то я поэтому за него горой стою, - снова заговорила она. - Мне Александр Данилович, пожалуй, ближе Митьки был. Ведь они с моим-то Семеном какую тяготу жизни рядом прошли. Да меня бы Семен на месте убил, если бы я в чем душой покривила, выгораживая Митьку. Но я вам от чистого сердца говорю, не виноват Митька. Спьяну он сказал необдуманные слова, ну в азарте был, а так… Да для него Александр Данилович, как бог был. Только и слышим бывало: "Гвардии полковник говорил…" да "Когда мы с гвардии полковником…" Святой для Митьки человек был Александр Данилович. А вот вырвались по пьяной линии дурные слова, и теперь на всю жизнь пятно. Вот и все. Если что не так, не обессудьте, спрашивайте.
Сильно осунувшаяся за одну ночь Женя на дополнительном допросе тоже ничего не могла добавить к тому, что уже рассказала Гулямову. Но она сама задала Кретову вопрос:
- Так значит правда, что следствие будете вести вы, а не наш начальник милиции?
- Да, - ответил Кретов. - Расследование дела об убийстве Лобова будет вести республиканский розыск.
- Хорошо, - облегченно вздохнула Женя. - Значит, разберетесь.
- А разве Гулямов не смог бы разобраться? - удивился Кретов. - У вас есть какие-либо подозрения?
- Нет у меня никаких подозрений, - уклончиво ответила Женя, - и Гулямов со временем разобрался бы. Только когда бы это было? Больно уж он на видимость кидается. Как узнал, что вчера мой Митя пьян был и скандалил, так и решил, что он убил Александра Даниловича.
- Из-за чего пьет ваш муж? Может быть, у вас семейная жизнь не налаживается? Бледное лицо Жени покраснело от смущения. Но глаз она не опустила.
- Нет, семейная жизнь у нас ладно пошла. Мой Митя - душевный человек, честный и работящий, только горяч он, порывист и немного слабоват. Любит, чтобы его хвалили, помнили, что он фронтовик, орденоносец, много раз раненный. Ну, а его новые дружки пользуются этим. Митя ведь много зарабатывает, не налево, а в колхозе. Вы проверьте по ведомости в правлении. Ему есть на что выпить и на все другое хватит. А денег беречь он не умеет. Натура у него широкая. - В голосе молодой женщины Кретов почувствовал не осуждение, а большую любовь к мужу и гордость за него. - Вот друзья-приятели и кружат ему голову, уже иным, пасмурным, тоном заговорила Женя. - Что они ему говорят, когда гуляют, не знаю, но пьяный Митя совсем нечеловеком становится.
- А скажите, Евгения Семеновна, - спросил Кретов печально умолкшую женщину, - Лобов давал вашему отцу телеграмму о своем приезде?
- Давал. Позавчера мама получила.
- Кто в "Счастливом", кроме вас, мог знать о приезде Александра Даниловича?
- Да весь колхоз знал. У нас ведь телеграфа нет. Телеграммы из района по телефону передаются в правление. Ну и всегда всем все известно. А тем более об Александре Даниловиче. Его ведь здесь все знали.
Отпустив Женю, Кретов решил проверить подозрение, возникшее у него в момент осмотра следов в саду, и достал пистолет, поднятый около тела Лобова. Он тщательно сличил номер пистолета с номером, вписанным в лобовское удостоверение на право ношения оружия. Номера совпали. Значит, версия о подкинутом оружии исключалась. Пистолет принадлежал Лобову. Спрятав оружие и документы, Алексей вызвал Бубенца.
Многочасовое сидение в сенях в одиночестве, под враждебными взглядами толпившихся у дверей колхозников, не прошло для Дмитрия бесследно. Он осунулся и почернел. За целый день только Женя и Екатерина Васильевна украдкой подсаживались к Бубенцу. Но невеселый был у них разговор.
Войдя в комнату, Дмитрий молча поклонился на приветствие Кретова и сел на предложенный стул.
После обычных обязательных вопросов, устанавливающих личность допрашиваемого, Алексей спросил Бубенца, давно ли он знает Лобова.
- С февраля сорок второго. С декабря сорок третьего и до конца войны был шофером на личной машине гвардии полковника, - глухо ответил Бубенец.
- Не обижал он вас, не оскорблял?
- Обидеть такой человек не может. Если и всыплет когда по первое число, так потом сам ему благодарен бываешь за то, что вовремя всыпал, споткнуться не дал, - несколько оживился Дмитрий.
- Однако вон у вас на щеке не от вчерашнего ли всыпания осталось?
- А что ж гвардии полковнику оставалось делать, когда я с разводным ключом на женщин кинулся, тещу свою с ног кулаком сбил? За такое дело на месте пришибить свободно можно. Это гвардии полковник еще не в полную силу ударил. В Чехословакии мы один раз с власовцами столкнулись. Случайно. Пистолеты вынимать некогда было. Гвардии полковник и треснул власовца в челюсть. И все. Отжил власовец.
- Что же у вас вчера произошло?
- Ничего не помню, товарищ майор. Могу рассказать только то, что сам от жены узнал.
- Рассказывайте то, что помните сами.
Дмитрий рассказал все, что сохранилось в его памяти. Рассказал, как после работы он шел домой и встретил своих постоянных собутыльников - Степку Запрометова, Жорку Рябого и Сивоконя. У дружков было с собой несколько поллитровок водки, огурцы, хлеб и жареная курица. Вместе пошли на лужок за старую сушилку, сели, выпили и закусили. Показалось мало. В магазин за водкой посылать было поздно. Запрометов предложил пойти к Зинке Маркевич, веселой разводке. У нее всегда была крепкое виноградное вино. В маленькой хатке Зинки гулянка развернулась вовсю. После водки виноградное вино быстро ударило в голову. Когда перед вечером Екатерина Васильевна и Женя пришли в дом Маркевич, Дмитрий, по его собственному выражению, был "совсем косой". Поссорившись с женой и тещей, он остался со своими дружками в доме Зинки, но что было дальше, нечего не помнит. Однако Дмитрий не остановился на этом и пересказал дальнейшие события так, как они ему были известны со слов жены.
Кретов не мешал ему. Он смотрел в искаженное мукой лицо Бубенца. Ознакомившись с документами, осмотрев местность и поговорив с женщинами, Алексей увидел, что доказательства против Бубенца были очень шаткими. Но не в этом было главное. Главное было в том, что интуиция властно диктовала Кретову, что Бубенец не мог поднять руку на Лобова. С каждой минутой Алексей все более убеждался, что перед ним сидит не преступник, а случайно споткнувшийся человек. Теперь Кретову стало ясно, что прав старый узбек-охотник: убийц Лобова нужно искать в другом месте. Дмитрия Бубенца не было среди тех, кто приезжал в "Счастливое" на машине, обутой в трофейную шину. Когда Бубенец рассказал о том, как он, уходя, грозил Лобову, Алексей, пристально глядя в его глаза, подтвердил:
- Да. Эти самые ваши угрозы и являются веским доказательством против вас.
- Разве я не понимаю? - уныло согласился Дмитрий. - Конечно, меня засудят. Да и я сам любого бы засудил при таких доказательствах. Только обидно, что настоящие гады уйдут от расстрела, а люди будут думать, что Митька Бубенец гадом оказался.
- У нас, товарищ Бубенец, никого не засуживают, - поправил Дмитрия Кретов. - У нас судят преступников, и судят только по закону.
- Я понимаю, - мрачно согласился Бубенец.
Чтобы дать возможность Бубенцу справиться с овладевшими им мрачными мыслями, Алексей достал портсигар и не спеша закурил. Бубенец от предложенной ему сигареты отказался.
- Расскажите мне, кто такие Жорка Рябый и Сивоконь? - снова приступил к допросу Кретов.
- А про Степку Запрометова вы все знаете? - взглянул исподлобья на Кретова Бубенец.
- Достаточно знаю, - улыбнулся Кретов.
- Ну и эти два не лучше Степки, - оценил Дмитрий своих вчерашних собутыльников. - Жорка имел пятнадцать лет за мухлевание с гирями и обсчет покупателей. Он до тюрьмы заведующим продуктовым ларьком работал. А Сивоконь был осужден на двадцать лет за убийство и грабеж квартиры. Оба они уверяют, что их оговорили, что они сидели невинно.
Пренебрежительный тон Дмитрия показывал, насколько он верил в невиновность Рябого и Сивоконя.
- На каком счету они в колхозе? Как работают?
- Заставишь таких работать, - пренебрежительно усмехнулся Бубенец. - Совсем они не работают.
- А на какие средства живут и даже пьянствуют? - сделал вид, что удивился, Кретов. - Воруют?
- Про воровство не слышно, - отрицательно покачал головой Бубенец, - Хотя, если разобраться, живут вроде как на ворованное. Колхозникам работать надо, на базар ездить некогда, а овощи поспевают и гниют. Вот Жорка с Сивоконем и возят овощи в город на продажу. Здесь возьмут за гривенник, а в городе продают за рубль.
- А как на это смотрит правление колхоза? - полюбопытствовал Кретов. - Мирится с ними?
- В правлении колхоза долго с ними возились, да видят, что все без толку, и плюнули. Выгонять из колхоза не решаются. Кляуз не оберешься. Они же амнистированные, к нам для трудоустройства присланы. Районный прокурор за них горой встанет.
- А вам они не предлагали сделать какое-нибудь доходное дельце?
Дмитрий опустил глаза. С минуту он молчал, видимо, колеблясь, говорить или не говорить, но затем, собравшись с духом, ответил откровенно:
- Когда хлеб возили в счет госпоставок - мы его возим без мешков, насыпью, и вешаем только на пункте, - Сивоконь предлагал с каждой машины по пути отсыпать мешка два- три. Из-за этого даже собрался грузчиком работать.
- Что вы ему на это ответили?
- Я ему сказал, чтобы он о таком и не заикался, если хочет по земле ходить.
- Как он реагировал на это?
- Сразу присох. Говорит, что пошутил.
- А другого ничего больше не предлагал?
- Нет. Больше ничего не было. Только это.
- Ну вот, видите, товарищ Бубенец, в какой грязи вас хотят утопить, - укоризненно заговорил Кретов. - А вы дружите с этими мерзавцами. Фронтовик, орденоносец, член партии. Эх, вы!..
Лицо Дмитрия налилось кровью, и он снова опустил глаза. Потянулось долгое молчание.
- Не дружил я с ними, - наконец неуверенно заговорил Дмитрий - Только так… встречался… Сивоконь поет очень здорово. Душевно поет, когда выпьет. Я ведь и не хотел с ними напиваться. Каждый раз думаю, выпью стакан-другой и уйду. И как-то все не выходило уйти вовремя… напивался.
- Проще говоря, они вас спаивали, - уточнил Кретов.
- Да пожалуй, что так, - поколебавшись, согласился Дмитрий. - И ведь на мои деньги спаивали, сучьи дети. Мне больше всех платить приходилось.
- В общем, ваши собутыльники не утруждали себя излишними расходами, - пошутил Кретов.
Бубенец невесело усмехнулся.
- На каком базаре города торгуют эти ваши "колхозники"? - снова задал вопрос Кретов.
- Больше всего на Центральном, - подумав, ответил Бубенец. - Это самый дорогой базар в городе. Но бывают и на других, только очень редко. Больше на Центральном.
- Какой номер обуви вы носите? - как бы случайно задал вопрос Кретов.
- Сорок первый, иногда сороковой, - растерянно ответил Бубенец, удивленный неожиданностью вопроса. - Если с широким носом, то сороковой. У меня пальцы больные.
- А вчера вы в этих же ботинках были?
- Да, в этих. Я ведь не разувался нынче, - сконфузился Бубенец. - Так и проспал всю ночь, как был.
- Оружие у вас есть?
- Есть ружьишко, тулка, двустволка, шестнадцатый калибр.
- Я про другое оружие вас спрашиваю. Пистолет или револьвер имеете?
- Нет. В армии я с сорок третьего года с "вальтером" ездил. С фрица одного снял. А когда война кончилась, я его гвардии полковнику отдал. Подарил вроде бы.
- Лобову?! Зачем он ему?!
- Гвардии полковник на гражданку его взял. Он и сейчас у него должен быть. Кретов развернул сверток и показал Бубенцу лобовский пистолет.
- Ваш?
- Мой, - любовно, как на друга, глядя на оружие, ответил Бубенец. - Номер восемь тысяч двести шестьдесят девять. Два года со мной ездил. Безотказное оружие.
- Все-таки зачем же Лобову понадобился ваш пистолет? - недоумевал Кретов. - Что, у него другого оружия не было, что ли?
- Тут вроде бы по-дружески, как память, - смущаясь и в то же время боясь, что ему не поверят, горячо заговорил Бубенец. - У гвардии полковника точно такой же "вальтер" был. Так он его своему другу подарил, подполковнику, у нас в штабе дивизии работал. Фамилию я только позабыл. То ли Зурин, то ли Зудин или что-то вроде этого.
Подробно записав ответы Бубенца и дав ему прочитать и подписать протокол допроса, Кретов снял отпечатки с подошв его ботинок. Покончив с этой процедурой, Алексей облегченно вздохнул.
- Ну вот, пока все.
- Мне здесь подождать или в сенях? - снова поугрюмел Бубенец.
- Нет, зачем же в сенях? Идите, куда вам нужно. Если понадобитесь, вызовем, - улыбаясь, ответил Кретов.
- Разве меня не посадят? - вспыхнул от радости Бубенец.
- Нет, идите домой.
Дмитрий торопливо, прыгающими пальцами застегнул китель, затем, опустив руки по швам, прерывающимся от волнения голосом заговорил:
- Спасибо вам, товарищ майор! Спасибо, что поверили. Да я… я не знаю… - и вдруг, не найдя слов, он макнул рукой и утер кулаком глаза.
- Меня зовут Алексей Петрович Кретов, - давая понять, что официальный разговор окончен, подсказал Алексей. - У меня к вам две просьбы, Дмитрий Иванович. Во-первых, ни слова не говорите ни Запрометову, ни двум другим, что уголовный розыск интересуется ими. Могу я на это рассчитывать? Ну вот и договорились. А вторая просьба, если вы не возражаете, - пригласите сюда вашу супругу и тещу.
Бубенец бегом кинулся в сени. Алексей, укладывая в полевую сумку бумаги, слышал через неплотно затворенные двери радостные возгласы женщин и взволнованный голос Дмитрия, повторявшего:
- Поверил… честное слово, поверил, что я не виноват!..
- На вашего мужа, Евгения Семеновна, и на вашего зятя, Екатерина Васильевна, падало очень тяжелое обвинение, - несколько официально начал Кретов, когда радостно взволнованные женщины вошли в комнату. - К счастью, это обвинение не подтверждается. Пока можно с уверенностью сказать только одно, что участие вашего супруга и зятя в убийстве товарища Лобова не доказано. Но поведение его особенно в ночь убийства вызывает подозрение, заслуживает резкого осуждения. Дмитрию Ивановичу надо круто изменить свое поведение, а вы обе должны помочь ему в этом.
- Да я… - начал было Бубенец.
- Ладно, - прервала его Екатерина Васильевна. - У нас разговор будет свой, семейный. А вам, товарищ, большое от всех спасибо за то, что правильную линию взяли, не по пустой видимости, а по правде разбираться начали. Большое спасибо!
Женя ничего не могла сказать, но ее большие, сияющие от счастья глаза смотрели на Кретова с такой благодарностью, что майору стало неловко, и он торопливо начал прощаться.
4. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Полковник Турин запаздывал со службы. Анна Павловна, жена полковника, очень беспокоилась. Уже давно поспел так любимый Петром Фомичом борщ, а его все нет. Котлеты, которые сегодня удались на славу, остынут, а у подогретых котлет и вкус не тот, и сочность пропадает.
Анна Павловна позвонила по телефону в кабинет мужа, но ответа не дождалась. Тогда она набрала помер дежурного но штабу округа, где уже шестой год работал полковник Турин. Дежурным по штабу оказался незнакомый ей офицер. Узнав, с кем он разговаривает, офицер коротко сообщил, что полковник Турин сейчас находится в почетном карауле, и когда освободится, неизвестно. Почетный караул стоит не в помещении штаба военного округа.
Анна Павловна окончательно расстроилась. Что это за безобразие! Петра Фомича направляют в караул, как будто он сержант или лейтенант. Смутно представляя, чем отличается почетный караул от обычного, Анна Павловна решила, что Петру Фомичу предстоит бессонная ночь и всевозможные хлопоты с этим самым караулом.
Полковница не любила, когда случайные, посторонние события нарушали налаженный ритм семейной жизни. Где-то и когда-то Анна Павловна вычитала, что секрет долголетия, секрет сохранения сил и цветущего вида коренится в правильной, размеренной жизни. А основным признаком такой жизни, как поняла Анна Павловна, было регулярное и своевременное принятие пищи. Нужно признать, что ей не только удалось наладить эту разморенную жизнь, но и исподволь приучить к ней своего довольно беспокойного мужа. Петр Фомич выше всего и важнее всего считал свою работу. Это был прирожденный солдат, храбрый офицер и способный штабист. Он не то чтобы не ценил квартирный уют и спокойствие, а просто считал, что уют должен помогать работе. Анна Павловна же считала, что наоборот, работа должна обеспечивать уют. Петр Фомич не хотел спорить с женой по такому, как ему казалось, пустячному, непринципиальному вопросу.
Звонок у двери прервал размышления Анны Павловны. Несмотря на свой более чем сорокалетний возраст и полноту, она моментально очутилась в прихожей. Но оказалось, что звонил не Петр Фомич. В прихожую вошел сын Гуриных, девятиклассник Костя, Костюнчик, как привыкла называть своего единственного ребенка не чаявшего в нем души Анна Павловна.
- Что это вы, - попеняла сыну расстроенная мамаша, - договорились с отцом опаздывать к обеду?
- Разве папы еще нет? - удивился Костюнчик.
- Нет. Он в караул назначен.
- Папа? В караул?!