В зале, где был накрыт "шведский стол", было, к удивлению Перепелкина, пусто. То ли он пришел слишком рано, то ли здесь вообще не было принято завтракать. От изобилия яств у Алексея Викторовича слегка закружилась голова. Чего здесь только не было. Начиналось с овсянки, заканчивалось омарами, грибами в сметане, бутербродами с палтусом холодного копчения, красной и черной икрой, перепелиными яйцами в майонезе, курицей в кляре… да что там говорить! Десяти листов протокола не хватило бы, чтобы описать все меню "шведского стола". Напитков спиртных, правда, не было. Но Алексей Викторович не слишком расстроился. Он вообще не был большим любителем выпивки, а уж с утра тем паче. Не привыкший обильно завтракать, он положил на тарелку пару бутербродов с сыром и ветчиной, не удержался, конечно, и от бутербродика с черной икрой, налил в большой бокал апельсинового сока и в большую чашку - кофе из красивого пузатого кофейника, расписанного красными маками. Поглотив все это, он с тоской взглянул на обилие закусок, пожалел о том, что все это пропадет ни за что, и поднялся, чтобы взять пару пирожков и налить еще кофе, который здесь был выше всяких похвал.
- Вкусно, правда? - тоненький, радостный голосок отвлек Алексея Викторовича от эпикурейского наслаждения. Он оглянулся. Перед ним стояла пышнотелая, круглолицая девушка и радостно его разглядывала. - Что же вы стесняетесь? Набирайте побольше. А то все равно пропадет. У нас тут почти никто не завтракает. Дай бог, к репетиции просыпаются. Кофе попьют на своих этажах - и на работу.
- Отчего же так? - вежливо осведомился он.
- Поздние возлияния не способствуют раннему пробуждению, - изрекла пышечка недурственный афоризм. - А уж кусок в горло после пьянки точно с утра не полезет, - добавила она менее изысканно.
- Да, пожалуй, - не стал спорить Перепелкин… - А вы, значит, ведете здоровый образ жизни?
- Конечно, - кивнула девушка и в доказательство сказанного стала накладывать в свою тарелку все, что только было можно. Когда горка из продуктов угрожающе покачнулась, пышечка поставила тарелку на близстоящий столик, взяла новую посудину, и процедура повторилась. Отсутствием аппетита сия прекрасная особа явно не страдала.
- А все остальные, значит, выпивают, - уточнил дотошный Алексей Викторович.
- Ага, - беспечно ответила она, отправляя изящный пирожок в рот. - Расслабляются. У нас тут, правда, "сухой закон", но есть один канал, по которому всегда можно бутылку вина дешевого достать и банку пива. Ну или водки. На коньяк и шампанское мы пока еще не зарабатываем. А вы меня не помните? А я вас вчера видела. Когда вы с Гришей Барчуком разговаривали. После всего этого ужаса. Я знаю - вы следователь. Из района или из города?
- Из городского управления внутренних дел, - вежливо улыбнулся Перепелкин. - А вы - участница шоу? Или работаете в съемочной группе?
- Конечно, участница, - пышечка повела тугим плечиком. - Работать в этом гадюшнике я никогда не согласилась бы. Какие тут люди - просто мрак один! Гримерши грубые, костюмерши пуговицу пришить ленятся, операторы вообще матерятся. Представляете? На артистов матерятся. И это питерское телевидение! А вы уже продвинулись в вашем расследовании?
- Более менее, - уклончиво ответил Алексей Викторович. - Вот мой предшественник продвинулся. За что, наверное, и пострадал.
- Я тоже так думаю! - воскликнула девушка и крошки из ее прелестного ротика полетели во все стороны. В том числе и на джемпер следователя. Дабы не раздражать потенциальную свидетельницу, он не стал их стряхивать. - Он ведь не сам упал, это ребенку ясно.
- Почему? - Перепелкин слегка приблизился к пышечке, что, как было написано в одном учебнике психологии, должно было показывать собеседнику обещание доверительных отношений.
- Ну… - пышечка выдвинула губки в искренней, как было видно, задумчивости. - Ну, во-первых, с чего бы это ему падать с крыши ни с того, ни с сего?
"А ведь и верно, - с печалью подумал Перепелкин. - Она права. Как говаривал господин Воланд, кирпич просто так с крыши не падает. А человек? Тем более".
- Во-вторых, - продолжила девушка свою мысль, не забывая насыщать свой молодой организм, - оттуда не может упасть даже тот, у кого напрочь отсутствует координация движений.
После этой трудной фразы она смолкла надолго, старательно пережевывая пищу и отпивая то из бокала с соком, то из кружечки с молоком.
- Вы это знаете наверное? - спросил Перепелкин, дав возможность девушке насладиться процессом вкушения яств.
- Почему наверное? - обиженно ответила она. - Я точно знаю. Там забор вокруг - метр, если не больше. Ну, вот вы упадете, если перед вами такая вот ограда? Да вам еще нужно будет постараться, чтобы через нее перемахнуть.
- Да, вы, безусловно, правы, - проговорил Алексей Викторович. - А вы сами эту ограду видели? Как она - крепкая? Может, расшаталась в том месте, откуда Игорь Николаевич упал?
- Непоко… бе… непоколебимая! - гордо выговорила девушка. - Танк не прошибет. Я когда первый раз туда пошла, трусила страшно. А как это ограждение увидела, так все страхи прошли.
- Интересно там, наверное, - мечтательно произнес Перепелкин. - Обожаю крыши. А вот вчера не поднялся, когда там эксперты работали. Подумал, что при дневном свете лучше все рассмотрю. А что делают на крыше такие красавицы, как вы? Назначают свидания возлюбленным?
- Ага, - пышечка вдруг испуганно заморгала и впилась в бутерброд с горячей осетриной.
"Хм", - подумал Перепелкин, поднялся и налил себе еще кофе. Меж тем девушка-пышечка вполне пришла в себя.
- Кстати, - мило хихикнула она. - Мы с вами так долго разговариваем, а еще не познакомились. Меня Лена зовут, а вас?
- Алексей, - Перепелкин слегка боднул головой. - Капитан.
- Ничего, не расстраивайтесь, Алексей, - покровительственно улыбнулась Лена. - Вот раскроете это дело и майором станете.
- Я в этом не сомневаюсь, - Алексей Викторович улыбнулся в ответ. - У вас, Лена, во сколько сегодня репетиция начинается?
- В одиннадцать, - ответила она. - Но до этого Марфутка будет речь толкать перед всеми. Накачивать, на работу настраивать. Репетиции всегда с ее руготни начинаются.
- Марфутка? Кто это? - Перепелкин сделал вид, что слегка удивился.
- Мегера, - презрительно скривилась Лена. - Гестапо. Самая главная злыдня. И фамилия у нее подходящая - Король. Она тут парадом командует. Думает, если на нас не поорет с утра, мы не раскачаемся. Но, может, она и права. Наших тормозов только вопли и разбудят.
- Угм… - кивнул головой Перепелкин. - Леночка, но тогда у нас с вами куча времени. Может быть, вы окажете мне честь и проводите на крышу. Что-то мне не хочется тревожить официальных лиц.
На лице у девушки промелькнуло что-то вроде испуга, и это обстоятельство не укрылось от внимания Алексея Викторовича. Но она удивительным образом справилась с волнением, изобразила радостную готовность и кивнула.
- С удовольствием, - воскликнула она, впрочем, изрядно стараясь. - Вам понравится. Там, конечно, лучше всего ночью гулять. У нас там телескоп стоит из самой Пулковской обсерватории. Можно на звезды глядеть. Это такая красотища! Простым глазом можно много звезд увидеть - это при ясной погоде если. А в телескоп их в сто раз больше. Представляете?
- Никогда не видел звезды в телескоп, - искренне признался Перепелкин. - Но думаю, все впереди. А там - на крыше, часто ребята гуляют?
- Да постоянно, - беспечно отозвалась Лена. - Вы увидите. Банок там из-под пива, мусора - куча. В телескоп всем интересно поглазеть. И вааще, на крыше посидеть, потискаться - так романтично… У нас примета - если свиданка на крыше, так точно после в койку полезут.
Алексей Викторович внутренне передернулся. Хоть он и не был красной девицей, но такие выражения его коробили.
- Лен, - произнес он доверительным баритоном, - что же получается? Моему коллеге Игорю Мушкину тоже кто-то назначил свидание на крыше?
- Вот это я не знаю, - в голосе Лены звучала готовность, но тонкий слух Перепелкина уловил в этой готовности нрочитость. - Но я точно знаю, что примерно в то время, когда ваш товарищ упал с крыши, там должна была находиться одна из наших артисток. И один наш артист.
- Да вы просто кладезь информации для следствия, - радостно произнес Перепелкин. - С вашего позволения, вы меня проводите на крышу, а по дороге все расскажете…
2
"Не верь дневному свету,
Не верь звезде ночей…"
Шекспир. "Гамлет", акт 2, сцена 2
На душе у Барчука было гадко. Так он не чувствовал себя давно. С тех пор, как пятнадцатилетним пацаном перепил у деда самогонки, а на следующий день безумно трещала голова и хотелось повеситься. Вот и сейчас тоже. И голова трещала, и повеситься хотелось. Кому расскажи - популярный артист, не бедный человек, принц богемной тусовки, один из "секс-символов" России и ближайших заграниц, любимец публики, особенно женской ее половины, повеситься хочет. Какого, спрашивается, ему рожна не хватает? "Такого рожна и не хватает, - сказал он себе, - что я не сволочь, не подлец и не проститутка. И за гроши не продавался, когда считал, что маячит перспектива окунуться в дерьмо. А что теперь? Эта перспектива уже нарисовалась или еще нет?"
После разговора в "ботаническом саду" Марфа позвала его к себе в номер. А потом - просто и буднично - в постель. И он пошел. И в номер, и в постель. Перед постелью была выпита бутылка виски. На трезвую голову Григорий даже прикоснуться к Марфе в эти дни не решился бы. Да и после выпитого им виски ей пришлось проявить инициативу, чтобы он начал вспоминать основы любовного искусства. Непостижимая все-таки женщина - Марфа. Барчук искренне ее не понимал. Несколько дней назад убили ее мужа. Ладно, она работу не забросила после этой трагедии. Но ведь не забросила она и других радостей жизни. "Может быть, я слишком консервативен, - думал Барчук. - Может быть, это глупый предрассудок - считать, что после смерти любимого супруга вдова должна быть безутешной и носить траур со всеми вытекающими отсюда последствиями. Может быть, Гертруда - вполне нормальная женщина, вопреки занудному морализаторству шекспироведов и моим замшелым взглядам".
Через некоторое время после мучительных раздумий за утренней чашкой кофе он признался себе, что на самом деле проблема заключалась вовсе не в Марфе. Проблема заключалась в нем, Грише Барчуке - сердцееде и жизнелюбе. Он был влюблен и не видел в ней ни малейшего изъяна - и когда она перед окружающими корчила злыдню, и когда, распустив шелковистые каштановые волосы, ласково-задумчиво смотрела на него, и когда жаловалась своим низким, грудным голосом на то, как трудно ей жить в гармонии с собой и миром, как жаждет она совершенства во всем, и как оно недостижимо… Пока Вениамин был жив, Григорий терзался нешуточной ревностью. Ему бы радоваться словам Марфы "на данном этапе своей жизни я сплю только с тобой", а он изнывал от тоски. Григорию было мало этого "сплю", мало было своей единственности в ее ночной жизни. Он хотел слышать "люблю". Но Марфа, словно угадывая его желание, не уставала каждый день, вернее, каждую ночь повторять: "Я люблю своего Веньку. Он не виноват, что мне с ним совершенно неинтересно заниматься сексом…" Ах, кому рассказать, но ведь Гриша однажды после очередной такой фразы молча возопил к Богу: "Господи, пусть со мной тоже будет неинтересно заниматься сексом, пусть я даже стану импотентом, только бы она меня полюбила!" Потом, конечно, он опомнился и сообразил, что слегка погорячился, и Богу об этом сказал, прости, мол, Боже, что-то меня сегодня не тда занесло, но ведь что было, то было!
Потом Вениамина убили. После его смерти Барчук пребывал в путаных чувствах. Он понимал, что ночное общение с Марфой теперь закончится надолго - нельзя оскорблять память покойного. Одновременно с этим пониманием надежда вспыхнула с яростной силой - теперь ничто не мешает ей сказать "люблю" ему. Пусть не сразу, пусть когда-нибудь. Ведь его нельзя не полюбить, ни одна женщина до сих пор не устояла против его мужественных чар. Но все складывалось вопреки представлениям Григория. Марфа и после смерти любимого супруга относилась к ночным встречам с Барчуком легко, а вот сердце ее по-прежнему принадлежало Вене Молочнику. Только теперь мертвому Вене…
Предыдущей ночью она отдалась ему с прежней силой страсти, а его мучило ужасное чувство вины. Перед мертвым и по-прежнему любимым ею Вениамином. Он до того измучился, что под утро увидел совершенно бредовый сон: они лежат с Марфой, обнявшись, а перед ними стоит улыбающийся Веня, смотрит на них добрым и совершенно безответным взглядом, а затем осеняет обнявшуюся парочку крестным знамением. Сон был подробен в своих мелочах и потому похож на явь - Барчук слышал скрип половиц под ногами Молочника, его тихое дыхание и, казалось, даже чувствует запах его пота. А проснувшись утром, Григорий понял, что давно ему не было так тошно.
В бар, где он пил свой утренний кофе, вошла Марфа.
- Головка бо-бо? - поинтересовалась она своим обычным "дневным" тоном - сухим и деловитым. - Что-то видок у тебя совсем не форматный. Сходил бы в сауну что ли, пока я беседы беседовать с гавриками буду.
- Угу… - слабо кивнул Барчук. - Мне сегодня твой Веня приснился.
- Ну и что? - пожала она плечами. - Мне он тоже приснился.
- Он нас благославлял, - сказал Барчук.
- Гриша, сходи в баню, - недовольно поморщилась она. - Ты сегодня очень-очень не в форме. Почему ты думаешь, если он нас перекрестил, то уж сразу и благословил?
Григорий опешил.
- Ты тоже это видела? - внезапно осипшим голосом спросил он. - Разве людям могут сниться одинаковые сны?
- Ну, приходят же людям одинаковые мысли в голову, - небрежно проговорила Марфа. - И не забывай, дух Вениамина еще не упокоился и имеет власть над живущими. Может быть, ему захотелось явиться нам во сне в одно и то же время.
- Ты это серьезно? - Барчук иронично оттопырил нижнюю челюсть.
- Серьезно, серьезно, - кивнула она и достала из портфеля несколько листков. - Иди в баню и прочитай там сценарий. В полдень начинаем съемки. Попробуй опоздать!.. И не забудь про роман с юными "звездами".
"Непостижимая женщина", - в который раз за последние дни подумал Григорий.
3
"Он был вчера или позавчера
С таким-то и таким-то, там и там-то…"
Шекспир. "Гамлет", акт 2, сцена 1
Мусора на крыше было, действительно, много. Алексея Викторовича, у которого сердце кровью обливалось, когда он видел, как окурок или фантик бросают прямо на тротуар, передернуло от вида такой свалки. И ведь как эта свалка не гармонировала с грандиозным и одновременно изящным творением рук и ума человеческого - гигантским телескопом, нацеленным в небеса!
- Круто, да? - Лена заглянула Перепелкину в глаза. - Вы ночью сюда приходите - не пожалеете.
- И что же, Леночка, сюда пускают беспрепятственно? - спросил он. - Приходи, кто хочешь, пользуйся техникой?
- Конечно, - ответила она. - Это ведь для нас поставили. Правда, иногда здесь съемки проводятся. А в свободное время нам разрешается здесь отдыхать. Душой, - добавила она, подумав.
- Понятно, - кивнул Перепелкин и отправился обозревать пространство. Площадка вокруг телескопа была абсолютно ровной - ни скатиться ненароком, ни поскользнуться здесь было практически невозможно. Он подошел к ограждению и проверил металлические прутья на прочность. Укреплена ограда была фундаментально - ничто даже не дрогнуло под его усилием. Последние сомнения улетучились - Игоря Мушкина не просто столкнули отсюда, его сбросили, приложив определенную силу и использовав некие специфические умения. - Понятно, - повторил он. - Итак, Леночка, вы говорили, что знаете точно о свидании, которое было назначено как раз на то время, когда погиб мой предшественник.
- Да, - с готовностью кивнула Леночка. - Здесь было свидание Ежика с Крошкой Лори.
- Ежик - это?… - подбодрил Перепелкин девушку.
- Это Сережа Петров. Очень талантливый мальчик, хотя немного странный. Вы знаете, он раньше компьютерами занимался, а эта публика вся сумасшедшая. А Крошка Лори - Глория Кошелкина. Так себе, ничего особенного. Ни кожи, ни рожи, ни голоса. Совершенно непонятно, как она в фаворитки Барчука попала. Он-то ее сюда и пропихнул и сейчас за нее горой стоит. Втюрился, наверное. Хотя он и с нашей Марфой роман крутит. Казанова, блин… - Леночка презрительно повела плечом.
- Угу… - пробормотал Перепелкин, едва удержавшись, чтобы досадливо не поморщиться. Ну, не любил он такие вот разговоры, что тут поделаешь. - Значит, вы уверены, что здесь около ноля часов по московскому времени состоялось свидание Сергея Петрова и Глории Кошелкиной.
- Конечно! - воскликнула она. - Я сама видела, как они по лестнице поднимались. Сначала она пробежала, а потом уже и он.
- А больше никто по лестнице не поднимался? - спросил Алексей Викторович.
- Ни одна душа, - клятвенно заверила Лена.
- Значит, вы не видели, как на крышу поднялся Игорь Николаевич Мушкин?
- А? - растерялась девушка.
Перепелкин терпеливо повторил свой вопрос.
- А, нет, конечно, - ответила она, но растерянность в ее взгляде не пропала. - Он, наверное… это… раньше поднялся… Или позже. Я ведь потом ушла. Чего бы я им стала мешать!
- Ну да, ну да… - понятливо закивал Алексей Викторович. - А вы там что собирались делать?
- Где? - во взгляде девушки была уже не растерянность - испуг.
У Перепелкина стали закрадываться нехорошие сомнения. Что же это она так простого вопроса пугается?
- На крыше, - как можно спокойнее, произнес он.
- А… это… отдохнуть хотела, - после некоторой заминки ответила она.
- Душой?
- Да. Душой. На звезды хотела посмотреть. Это очень успокаивает, знаете, все суетные мысли уходят прочь.
Последнюю фразу она явно от кого-то слышала, подумалось Алексею Викторовичу. Он уже не сомневался, что в рассказе девушки чего-то не хватает. Наверняка она видела еще кого-то. Может быть, она вообще была свидетелем преступления, а теперь боится в этом признаться?
- Леночка, а что вы делали потом? - спросил он. - Куда пошли?
- К себе, куда же, - девушка попыталась придать своему голосу уверенность. - Пошла к себе, душ приняла, спать собиралась ложиться, а тут крики, топот. Высунулась из номера, а мне говорят, что следователь с крыши упал.
- Кто сказал? - быстро спросил Перепелкин.
- Чего? - вздрогнула она.
Перепелкин повторил фразу медленнее.
- Ой, ну разве я запомнила? - махнула она рукой. - Кто-то сказал из ребят. Или из девчат? Нет, не помню.