"Дурочкой прикидываешься. Ну-ну. Пожалеешь".
Сказала Валентина другое, заставив себя улыбнуться:
- Нинок, с каждым из нас что-нибудь может случиться. Но это я так, к слову. Греха на нас троих особого нету. Мы выручали мастеров, они нас благодарили. Разве что деньги не стоило брать… Но что было, то было. Я и говорю: держи язык за зубами. Люди нас благодарили, мы их выручали.
- Так это понятно, Валь. Что ж я, дурочка, не понимаю ничего?!
- Вот и хорошо, что понимаешь, - Валентина обняла Нинку за плечи. - Когда человек не понимает или не хочет понимать, с ним сама знаешь, как поступают.
- Да нет, Валя, ты не беспокойся, - стала горячо говорить Нинка. - Милиция свою работу делает - и пусть себе делает. У нас все в порядке, я же вижу, знаю. Чего так разнервничалась?
Валентина махнула рукой:
- Да ничего я не нервничаю. Так просто… Неприятно ведь, когда тебя проверять собираются. Вроде как не доверяют. Мы тут втроем каждую деталюшку на учет берем, строгости какие, ты же сама говоришь! А к тебе милиция…
Они поговорили еще минуту-другую, все более спокойно и расположенно по отношению друг к другу. Валентина, глядя в честные Нинкины глаза, окончательно поверила ей, что та в ящик не лазила и пояса не видела. Значит, ни в чем ее подозревать не может. А грозой, скорее всего, дохнуло со стороны мужа. "Ну, не дай бог, Анатолий, если ты это сделал, не дай бог!"
Нинка же не только укрепилась во мнении, что ее начальница нечиста на руку, но и в том, что им со Светланой грозит беда и надо что-то предпринять.
Анатолия долго не было, и Валентина изнервничалась: где он да что с ним? Нынешние события на работе пробудили в ней твердую решимость поговорить с мужем всерьез. Во всяком случае, для себя ей нужно твердо уяснить: имеет ли Анатолий отношение к появлению на заводе капитана милиции Воловода? В зависимости от этого она и повела бы себя. Неизвестность - хуже наказания.
Мысли Валентины путались, потом выстраивались в четкий логический ряд и снова путались. Чтобы избавиться от навязчивых, изнуряющих размышлений, Валентина включила телевизор, посидела несколько минут у экрана, ничего не видя и не слыша, и вскоре бросила это пустое занятие, пошла на кухню, решив, что приготовление ужина ее больше отвлечет.
Было уже темно, когда наконец явился Анатолий. Она пошла ему навстречу, вытирая на ходу руки, смотрела, как он раздевается, умывается. Спросила как бы между прочим: где был? Он ответил неохотно: мол, задержался на службе. Но она не поверила: от мужа попахивало вином. Значит, что-то случилось, не иначе.
От ужина Анатолий отказался, ушел в гостиную, где по-прежнему одиноко работал телевизор, сел на диван. Но по лицу его было видно, что передачу он не смотрит, думает о своем. "Настучал в милицию, а теперь мается, - предположила она. - Ишь пригорюнился".
Валентина села рядом с мужем, спросила ровно:
- Что-то случилось, Толя? Ты что-то квелый… А?
Он, не отрывая взгляда от телевизора, пожал плечами:
- Да что теперь еще может случиться? Теперь конец один. Это уж как пить дать.
Валентина внимательно посмотрела на него: к чему бы эти его слова? Что он имеет в виду? Она стала тормошить его вопросами, требовать пояснений, но Анатолий ответил односложно: "Да так я…" И замкнулся.
Ей вдруг пришла в голову мысль: а не ходил ли он в прежнюю свою семью? Спросила осторожно, и оказалось - попала в точку.
- Ну, был, - ответил Анатолий неохотно. - Что же мне, и дочерей своих увидеть нельзя?!
- Да нет, почему же, - в тон ему сказала Валентина, и от души у нее малость отлегло. Все-таки мысли его заняты, оказывается, не стукачеством. С одной стороны, это хорошо. А с другой… Нет-нет, поговорить об этом надо. Если он так переживает по поводу встреч с прошлой семьей, то рано или поздно может прийти к мысли, что их брак был ошибкой, и не лучше ли…
- Толя, - притворно-ласково сказала она. - Ну зачем ты так мучаешь себя? Девчонкам своим алименты аккуратно платишь, заботишься о них, а ходить к ним, я считаю, не нужно. Это и тебе плохо, и им. Поверь мне, как женщине. Я бы, к примеру, не разрешила бывшему мужу навещать детей, это их травмирует. Да и на тебе лица нету.
- Лицо я свое давно потерял, - усмехнулся Анатолий. - Потому и сказал, что конец один.
- Ох-ох-ох! - игриво придвинулась к нему Валентина. - Нагнал на себя страху. Люди и не с такими проблемами живут. А вообще, муженек, мне неприятно, что ты туда ходишь, имей это в виду.
- Мало ли, что мне неприятно, - буркнул он и лег на диван, закрыл глаза, давая этим понять, что говорить больше ни о чем не хочет. Но Валентина все же спросила его:
- Толя, как ты думаешь, почему это милиция снова на нашем заводе рыщет? Тот же Воловод, помнишь?
- Им деньги за это платят, - не открывая глаз, ответил Анатолий и отвернулся к стене.
"Ладно, пусть спит, - решила Валентина. - Кажется, Толька к этому визиту никакого отношения не имеет. Ну и слава богу. Но я еще поговорю с ним завтра".
Глава восемнадцатая
Около месяца никаких известий у чекистов о Криушине не было. Русанов стал было волноваться и переживать: как же так? Действительно, ведь человек не иголка в стогу сена, а вот поди ж ты! Куда ни запрашивало Придонское управление КГБ, ответ стереотипный: не значится, не проживает, сведений не имеем…
Наконец пз Москвы пришло обнадеживающее сообщение:
"Придонск. УКГБ. Русанову.
На ваш запрос № 1625 от 12.09.90 г. сообщаем зпт что в общежитии Мособлсельстроя проживает Калошин Евгений Иванович 1955 года рождения зпт который по приложенной вами фотографии идентифицирован с Криушиным Эдуардом Петровичем. Какое-либо отношение Криушину Эдуарду Петровичу Калошин Е. И. категорически отрицает.
Нач. отдела Дьяков".
"Двойники, разумеется, встречаются в жизни, - размышлял Русанов над телеграммой. - Хотя и не так уж часто. Не исключено, что этот самый Калошин никогда и не слышал о Криушине, тем более он это и сказал. Но проверить парня все-таки надо. Что-то здесь много совпадений: Калошин - из Придонска, фотографии идентичны, одинаковый год рождения, совпадают специальности… Странно".
В этот же день Виктор Иванович побывал в следственном изоляторе, у Мамедова, спросил его: слышал ли он когда-нибудь о Калошине Евгении Ивановиче? Лже-Рамиз долго и добросовестно думал, потом сказал Русанову со всей решительностью, что такого человека не знает. Ответ показался Русанову убедительным и искренним, тем более что в интересах Мамедова, впрочем, как и каждого правонарушителя, было говорить искренне и помогать следствию.
Посоветовавшись с генералом, Виктор Иванович вечерним поездом отправил в Москву опергруппу - Коняхина и Кубасова, наказав им разобраться там, на месте, в деталях и сразу же позвонить. Он ждал звонка из столицы дня через три-четыре, но уже на следующий день, в полдень, на его столе зазвонил телефон и взволнованный голос Коняхина сказал:
- Виктор Иванович, Калошин погиб!
- Как?! Когда? При каких обстоятельствах?
- Все здесь, на его работе, считают, что произошел несчастный случай. И это похоже на правду. Калошин вошел в трансформаторную будку… Да-да, вот Кубасов подсказывает - обычная профилактическая работа. В будке - шесть тысяч вольт…
- А как он чувствовал себя накануне? Вы поговорили с кем-нибудь из его товарищей по работе?
- Да, конечно, Виктор Иванович. Рыжов, это его сосед по общежитской комнате, сказал, что последние дни Женя Калошин был чем-то расстроен. Потом сказал, что его вызывали в милицию, что-то спрашивали. Что именно - он не сказал. Я думаю, Виктор Иванович, это по нашему запросу.
- Да, скорее всего, - согласился Руеанов. - Дальше.
- Ну вот, в таком состоянии ходил на работу.
- Так, это эмоции, Валера. Факты! Личность соответствует документам?
- Нет. Калошин жил по поддельному паспорту. То есть паспорт нормальный, Виктор Иванович, но в его вещах нашлись другие документы, очень тщательно спрятанные.
- Паспорт где выдавался?
- У нас, в Придонске. Но подпись паспортистки, Виктор Иванович, неразборчива. Уж мы тут с Кубасовым смотрели-смотрели…
- Ничего, разберемся. Возвращайтесь. Оформите все необходимые документы. Важно пояснение Рыжова, а особенно то, как вел себя Калошин в милиции, когда его вызвали и спросили. Вы, в свою очередь, расспросите там милицию поподробнее. Они могли не обратить внимания на обычные вещи, а для нас они важны. Опознание трупа произведено?
- Да. Все как полагается, Виктор Иванович. Прилетела самолетом сестра Калошина, мы ей показали кое-какие документы, найденные в общежитии, два ее письма. В них - деталь: на конверте имя "Евгению Калошину", а в тексте она называет его подлинным именем - Эдиком.
- Значит, как мы и предполагали…
- Да, это Криушин, Виктор Иванович. Сестра, Эльза, сразу призналась, что брат ее сменил паспорт. Почему и как, она этого не знает. Он сказал ей - надо. Дружки, мол, нехорошие в жизни встретились, дела нечистые вместе делали. А теперь…
- Она знает что-нибудь о золоте?
- Говорит, что нет, не знает. Жили они в разных городах, переписывались изредка, у каждого своя дорога.
- Откуда она прилетела в Москву?
- Из Нижнего Тагила.
- Теперь попятно, как родилась версия о "женитьбе". Хорошо. Завершайте там дела и возвращайтесь.
Русанов попрощался с Коняхиным, положил трубку, закурил. Досадливо думал о том, что оборвалась ниточка, связывающая Криушина с остальными преступниками, и дальнейшее расследование усложнится. Сейчас даже не важно, что именно случилось с Криушиным - действительно ли несчастный случай, нарушение техники безопасности, или самоубийство. Важно, что нет самого Криушина…
Нет, заподозрить Криушина в самоубийстве - мало оснований. Да, вызвали в милицию, да, забеспокоился, переживал… Мог предположить, скорее всего и предположил, что ищут его, но сразу же накладывать на себя руки? Вероятнее всего, что несчастный случай произошел именно из-за его душевных переживаний: думал о постороннем, забыл, что включен рубильник, коснулся фазы…
А вот паспорт на имя Калошина - это новая ниточка. Кто ему этот паспорт выдал? Когда? Почему на чужое имя? На эти вопросы чекисты должны были получить ответы.
* * *
Начальник паспортного стола Промышленного района капитан милиции Елена Владимировна Жигульская - еще молодая белокурая женщина, - ломая худые и некрасивые пальцы рук, сидела перед Русановым, рассказывала короткими резкими фразами, каким образом ее подпись (год назад она была рядовым инспектором) появилась на этом паспорте. Да, факт этот она помнит: в паспортный стол обратился молодой человек, сказал, что он на рыбалке утерял документы, в том числе и паспорт, просил выдать ему новый. Он написал объяснительную, заплатил штраф, паспорт ему выписали…
- Все это было бы правильно, и мы бы к вам, Елена Владимировна, никаких претензий не имели,- спокойно возразил Русанов, - но ведь вы выписали паспорт Криушину Эдуарду Петровичу на имя Калошина Евгения Ивановича. Вот ваша подпись, - он показал ей привезенный из Москвы паспорт.
Жигульская нервным движением руки поправила полосы, ничего не ответила.
- Ну, что вы молчите?
Русанов постукивал карандашом по крышке своего стола, терпеливо ждал. Беседовали они с Жигульской уже с полчаса, разговор как-то топтался на одном и том же. Сначала начальник паспортного стола вообще отрицала факт своего участия в этом деле, потом, с трудом вспоминая, признала, что, кажется, кому-то выдавала дубликат паспорта… да-да, были такие случаи в ее практике: люди рассеянны и неаккуратны в хранении документов, теряют или портят их, а потом обращаются…
- Я об этом не знала, - вымолвила наконец женщина и вымученно улыбнулась. В глазах ее был немой укор: ну что вы, товарищ подполковник, спрашиваете о вещах, которые действительно можно забыть?! Ведь этих паспортов прошло через ее руки - тысячи! И разве упомнишь о каждом из них! Криушин-Калошин-Кукушкин…
- О чем вы не знали? - уточнил Русанов.
- О том, что выдала, как вы утверждаете, паспорт Криушину на имя Калошина.
- Елена Владимировна, вы в паспортном деле не новичок, слава богу, одиннадцать лет в этой системе проработали и должны…
- Двенадцать уже. Извините, я вас перебила, Виктор Иванович.
- Тем более! Не мне вас в таком случае учить. Опытнейший работник и такое мне говорите. Вы обязаны были провести соответствующую проверку.
Жигульская опустила голову. Была она в форме, форма аккуратно облегала ее стройную фигуру. Видно, женщина следила за собой, не поддавалась возрасту - все на ней было тщательно подогнано, отглажено. Не было лишней краски и на лице, Жигульская знала меру и, несомненно, обладала хорошим вкусом по части макияжа.
- Я виновата, Виктор Иванович, - убито сказала она. - Сейчас подумала, вспомнила… Доверилась человеку, выписала паспорт по какой-то справке - из домоуправления, что ли? Вот откуда была справка - убей, не помню! Честное слово!
- Наивно все это, Елена Владимировна, - усмехнулся Русанов. - Пришел парень, попросил вас выписать паспорт на другую фамилию, и вы, добрая душа, не смогли удержаться от такой "любезности". Это же должностное преступление, мотивы которого мне пока что не ясны.
- Да что вы, какое преступление?! - в глазах Жигульской появился страх. - Просто не придала, наверное, значения… И вообще, я потом спохватилась, хотела вызвать этого Калошина-Криушина, а оказалось, что он уехал из Придонска.
- Позвольте усомниться в правдивости ваших пояснений, Елена Владимировна. - Русанова разговор стал раздражать. Ведь она прекрасно все понимает и помнит. Паспортов она в самом деле выдает тысячами, но чтобы на другую фамилию…
- Можно предположить, почему вы взялись за такое рискованное дело, - продолжал Русанов. - Но будет лучше, если вы сами все в подробностях вспомните. Нас этот Криушин-Калошин интересует по весьма серьезному делу.
В лице Жигульской что-то изменилось. Она снова ненужно поправила хорошо уложенные волосы, одернула китель. В меру подкрашенные губы ее тронула виноватая, в чем-то даже жалостливая, заискивающая улыбка.
- Всегда вот так получается - стрелочник виноват. Просят, умоляют, а потом Жигульская виновата. "Преступление", "мотивы"…
- Но это действительно преступление! - твердо сказал Русанов. - Причина его, повторяю, мне пока не ясна. Надеюсь, что вы проясните. При чем тут стрелочник?! Вы - исполнитель, вы отвечаете за свою работу, у вас - инструкции. Ошибиться вы не могли, неопытность отпадает, остается - умысел, корысть. И мы бы, наверное, не узнали до поры до времени об этом прискорбном факте, если бы Криушин-Калошин не был связан, по нашим предположениям, с преступной группой и если бы его труп…
- Труп?! Он убит?
Русанов пожал плечами:
- Криушин погиб при загадочных обстоятельствах. Разберемся… А пока, Елена Владимировна, объясните мне, каким образом Криушин стал Калошиным. Что вы на это скажете?
- Что скажу… - глаза Жигульской подернулись влагой. - Что бы вы, Виктор Иванович, ответили своему начальнику, который бы обратился к вам… да, с необычной просьбой?
- Любому начальнику на незаконную просьбу я ответил бы отказом.
Жигульская хлюпнула носом, вытерла платочком глаза.
- Да, вам, мужчинам, легче. Сказал - ответил. А мы, бабы… Мы зависимы всегда, всегда должны. А хочется тоже по-человечески жить, и работу хорошую иметь, и…
- Ясно: возможно, вас принудил к таким противоправным действиям ваш начальник, допускаю, - говорил Русанов бесстрастным голосом. - Назовите этого начальника. Разбираться все равно придется, а нести вам наказание за других людей - какой смысл?
- Вот именно! - согласилась Жигульская, заметно теперь успокоившаяся. - Пусть Альберт Семенович сам за себя отвечает. А я - за себя.
- Битюцкий?! - пришла пора удивляться Русанову.
- Да, он. Мы с ним давно знакомы, вместе работали в райотделе, потом он перешел в управление БХСС, а я стала начальником паспортного стола.
- Надо думать, не без помощи Битюцкого?
- В том-то и дело, Виктор Иванович. Знаете, он беспокойный такой человек, поможет тебе, устроит, зато потом…
- Понятно. Что было дальше?
- Да что… Год примерно назад он мне позвонил, говорит: Лена, надо помочь одному хорошему человеку. Мы с ним заядлые рыбаки, можно сказать приятели. Он, дурень, документы взял с собой на рыбалку, а лодка перевернулась, ну и…
- В общем, воз лжи и еще маленькая тележка,- резюмировал Русанов.
- Но я откуда все это знала? - защищалась Жигульская. - Я ведь до сегодняшнего дня думала, что Калошин - это и есть Калошин. Битюцкий же назвал его фамилию. Мне, конечно, нужно было потребовать от него документы, удостоверяющие личность. А я по справке паспорт выписала. А что Калошин это Криушин… В чем он подозревается, Виктор Иванович? - простодушно спросила Жигульская.
"В самом деле она лишь нарушила инструкцию или притворяется? - спросил себя Русанов. - Ситуация, которую она изложила, вообще-то, похожа на правду: позвонил начальник из областного управления милиции, попросил… А она отчасти его должница. А может, и не отчасти. Как-никак кто-то где-то принял решение о назначении Жигульской начальником паспортного стола райотдела. И вполне возможно, что на этого "кого-то" Битюцкий сумел повлиять. Словом, Битюцкий и Жигульская связаны деловыми, надо думать, отношениями. Но между ними стоит фигура мертвого теперь Криушина, который связан был с золотом… Зря я, пожалуй, сказал ей о смерти Криушина. Женщина может использовать этот факт в свою пользу. Ну ничего, от поддельного паспорта ей теперь никуда не деться, да и Битюцкого она назвала. Вот сюрприз так сюрприз! Посмотрим, что нам скажет на этот счет Альберт Семенович…"
- Давайте мы с вами поступим следующим образом, - сказал Виктор Иванович, поднимаясь из-за стола. - Вы сейчас пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату и напишите все, как рассказали. Комната тихая, телефонов там нет, мешать никто не будет. Бумагу и ручку вам, Елена Владимировна, дадут.
Жигульская тоже встала, отряхивая и без того чистую форменную юбку и одергивая китель, смотрела на Русанова по-свойски, в лице ее читалось: ну вы ведь тоже подчиненное лицо, Виктор Иванович, должны понимать… Но Русанов не хотел этого понимать, уводил свой взгляд от ищущего взгляда Жигульской- он хотел знать только факты.
Он вызвал по селектору Кубасова, велел ему проводить Жигульскую в "двести вторую комнату". В практической их работе это означало: поскучать в 202-й, пока эта женщина не напишет объяснительной записки.