Я снова набрал МУР. Глухо. Надо будет настучать Славе на его секретаршу, которая, по-видимому, и висит на телефоне. Я уже было начал набирать другие муровские телефоны, которых там, понятно, полно, но закончить мне не удалось.
На пороге появилась Наташа. И конечно, я снова забыл обо всех делах. Здесь, в квартире, она смотрелась, понятно, гораздо лучше, чем на промозглой улице. Кроме того, благодаря короткой юбке обнаружилось, что ноги у нее, как у баскетболиста, и растут прямо из подмышек. Это действительно была почти идеальная женщина. Конечно, ее нельзя было назвать юной, однако Наташа относилась к тем женщинам, которые с годами становятся просто шикарными. Единственное, что несколько диссонировало с ее обликом, - это плотная марлевая повязка на руке. Ну еще несколько искусно загримированных синячков на шее. Впрочем, их происхождение у такой женщины вполне объяснимо...
Твой плащ я повесила в прихожей.
Это где? Третья дверь за поворотом направо? Ты, я надеюсь, меня проводишь, когда я буду уходить. А то я заблужусь в твоей квартире.
Она не такая уж большая, - сказала она, подходя к бару, который находился в углу, - это просто так кажется из-за хорошо продуманной перспективы.
А-а.
И кроме того...
О, как знаком мне этот псевдозастенчивый взгляд из-под длинных ресниц!
...Кроме того, я надеюсь, что ты не уйдешь очень скоро, - многозначительно закончила она.
Ну что ж, - индифферентно сказал я, - посижу немного.
Выпьешь что-нибудь?
Пожалуй.
Я встал с дивана и тоже подошел к бару.
Только дай-ка я сам поухаживаю за тобой.
Осторожность никогда не повредит.
Ладно, - улыбнулась она. Улыбка, конечно, была просто обворожительной, но мне показалось, что Наташа сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться. Почему?
Бар в твоем распоряжении.
Виски, джин-тоник?
М-м, - она замялась, - я выпью вина. Вот этого.
Она показала пальцем на одну из бутылок.
Ну а я выпью коньяку. - Коньяк в бокале не дает мне расслабляться до конца. Отпивая по глоточку, я каждый раз вспоминаю Меркулова.
Я налил ей вина, а себе коньяку из хрустальной бутылки. Мы взяли бокалы и сели на диван.
Давай выпьем за знакомство, - сказала она, подсаживаясь, может, даже немного ближе, чем я мог рассчитывать.
Ну разумеется. За что же мы еще могли пить? Конечно же, за знакомство.
Не думайте, что, оказываясь в таких ситуациях, я не испытываю никаких моральных мук. Испытываю, и еще какие! Одно меня оправдывает: никакая даже самая распрекрасная женщина не сможет изменить моего отношения к Ирине. Я это прекрасно знаю. И Ирина, надеюсь, тоже. Наверное, поэтому она от меня еще не ушла...
Только не думайте, что я расслабился окончательно. Хотя коньяк подействовал сразу.
Слово за слово - сценарий у таких встреч всегда один и тот же. Вскоре она уже страстно впивалась в мои губы, обнимая своими длинными руками и прямо-таки бесконечными ногами. Пальчики с острыми ноготками уже вовсю хозяйничали у меня под рубашкой, блузка ее уже была расстегнута, и под ней, конечно, ничего не оказалось...
Время от времени мы отхлебывали из своих бокалов, чтобы снова заняться друг другом.
И, уверяю вас, все бы закончилось совершенно логичным и естественным образом, если бы не одна странность, которая, к счастью, не ускользнула от моего внимания.
Когда мой бокал почти опустел, она на миг оторвалась от моих губ и спросила:
Турецкий, хочешь еще коньяку?
Стоп! Я ведь ей еще не успел сообщить свою замечательную фамилию.
А откуда ты знаешь мою фамилию? А? - спросил я, остановив свои пальцы, которые в данный момент расстегивали ее юбку.
Она чуть вздрогнула.
Ты же мне сам сказал, - томно ответила она, сама помогая мне избавиться от всех ненужных деталей своей одежды.
-Я? Я не говорил...
Не говорил? - хихикнула она. - Странно...
Черт, почему так кружится голова?
Не говорил. Откуда ты знаешь мою фамилию?..
Последние слова я произнес с трудом, потому что мой язык неизвестно от чего вдруг начал заплетаться. Неужели от полбокала коньяка? Не может быть...
Откуда? - улыбаясь, прошептала Наташа. - От верблюда, мусор сраный!
Сердце у меня в груди екнуло так, что чуть не выпрыгнуло наружу. Вот и оправдались все мои опасения. Но было поздно. Я попытался что-то сказать, но с удивлением обнаружил, что пошевелить языком не могу. То же самое произошло и с конечностями. Было такое чувство, что я внезапно лишился тела. Но мозг работал, глаза видели, уши слышали. Пока что, во всяком случае...
Увидев, что я не могу пошевелить и пальцем, Наташа резко встала и, усмехаясь, начала снова натягивать свою одежду. При этом она издавала своим очаровательным ротиком такие изощренные и сверхнеприличные ругательства, что по сравнению с ними беседы мужиков у пивной просто симпозиум литературоведов. Я, во всяком случае, еще такого не слыхал. И разумеется, воспроизвести не могу...
Смысл произнесенного сводился к тому, что я, мент поганый, хотел ее трахнуть, а теперь со мной рассчитаются "ребята". Что это за таинственные "ребята", она не объяснила...
Мое самочувствие между тем становилось все хуже. Голова наливалась свинцом, перед глазами плыли разноцветные круги, в ушах нарастал звон. Я уже давно понял, что эта стерва подсыпала мне какую-то гадость в коньяк. Так, Турецкий, спокойно. Даже если ты живешь последние минуты на белом свете, ты не должен расслабляться! Будешь знать в следующий раз, как клеиться на улице к незнакомым бабам! Если выживешь, конечно.
Спокойно, спокойно! Сейчас, самое главное - это выяснить, кто она и зачем это сделала. С какой целью? Или сумасшедшая, или маньячка, или... Мозги работали все хуже и хуже, мысль плыла все медленнее...
Одевшись, Наташа взяла со стола телефонную трубку и потыкала пальцем в кнопки.
Але! Все готово. Отрубился. Еду. Да нет, будет дрыхнуть часа четыре, с-собака.
И она, глянув на меня, вышла из комнаты. Последнее, что я услышал, перед тем как провалиться в темноту, был голос Наташи. Она пела старую-престарую ресторанную песню "Посмотрите, ноги мои босы"...
16 часов 15 минут
Москва,
больница Склифосовского
Ну вот, если так пойдет и дальше, через несколько дней мы вас выпустим. То есть выпишем.
Старый доктор сделал такой вывод после долгого осматривания и ощупывания Павла. Хотя сам Бородин теперь, после неудачного похищения, сомневался, стоит ли ему пока выписываться. Сейчас он лежал в палате, окна которой были забраны решеткой, у дверей поставили двух вооруженных автоматами милиционеров. Кровать специально стояла так, чтобы ее не видно было из окна. Пускали к нему теперь только по специальным пропускам. Так что здесь он чувствовал себя почти в полной безопасности.
"А дома? Не достанут ли они меня, когда я перееду домой?" - в сотый раз задавал он себе вопрос. И не находил ответа.
Кстати насчет квартиры. Норд сдержал свое обещание - весь урон, который он в свое время нанес Бородину, был возмещен. Квартира была полностью отремонтирована и обставлена, а в гараже стояли две новые машины. Но это не прибавляло спокойствия - раз тогда, год назад, Норд смог его достать, то почему бы теперь кому-нибудь другому не сделать то же самое?
Эти мысли не прибавляли Павлу Бородину положительных эмоций. То же самое можно сказать и о его воспоминаниях...
А к вам опять милиционер, - без энтузиазма сказал врач, - как вы себя чувствуете? Пригласим или прогоним?
Зовите, - сказал Бородин, - я себя прекрасно чувствую.
Вскоре в дверях появился Грязнов.
Сегодня лимит времени устанавливать не будем, - предупредил его врач, глядя через толстые стекла очков, -но и вы не перебарщивайте. Имейте совесть.
Ладно, - сказал Грязнов и подсел к Бородину. - Ну как поживаете?..
Это была пора самых напряженных тренировок. До финальной игры оставалось чуть больше недели. И хотя блестящие победы "Нью-Йорк вингз" в предыдущих матчах вселяли уверенность, нервы у всех были напряжены до предела. Кстати, надо сказать, успехи команды наложили свой отпечаток и на самого Норда. Он заметно подобрел, стал чаще улыбаться, причем не так, как раньше, хитро, одними уголками губ, а широко, весело. Он даже стал рассказывать анекдоты игрокам, а как-то раз пригласил всех на пати к себе в загородный дом.
Жилище у Норда было богатое. Дом, по-видимому, построили еще в конце прошлого века, и, по существу, он представлял собой целую усадьбу с огромным садом, лесом, озером, теннисными кортами и так далее и тому подобное. Большое трехэтажное строение с колоннами над широким крыльцом и двумя флигелями поражало своей роскошью.
Хоккеисты приехали часов в шесть вечера. И вскоре разбрелись с коктейлями в руках по большому залу для приемов и сбились в группки по три-четы- ре человека. Трепались, обсуждали новинки хоккейной экипировки. Норд был весел. Он переходил от группки к группке, что-то рассказывал, смеялся. Словом, поднимал боевой дух команды перед решающим матчем.
Все было хорошо, но Бородина поразило, что Патрик Норд живет совершенно один. У него не было ни жены, ни детей, ни родственников. Так что единственным жильцом этого огромного дома был сам хозяин. Не считая прислуги, которой в таком доме требовалось немало.
Павел подошел было к одной группке, к другой, а потом заскучал. И уже собрался незаметно выйти из дворца Норда, когда к нему подошел сам хозяин.
Скучаете? - спросил он.
Павел пожал плечами:
Да нет...
Скучаете-скучаете, я вижу, - тоном, не терпящим возражений, заявил Норд. - Вы вообще, Павел, не слишком-то много общаетесь со своими коллегами по команде. Это я давно заметил.
Павел промолчал. Того, что он действительно думал по этому поводу, сказать Норду он не мог. А отделываться ничего не значащими фразами не хотел.
Я вас понимаю, - продолжал Норд, - вы скучаете по дому. Я прав?
Ну, в общем, да, - кивнул Павел.
У вас невеста, мама... Вы давно были в Москве последний раз?
Почти год. С того момента, как...
С того момента, как приехали? - покачал головой Норд. - Нет, Павел, это не дело. Так нельзя. Я, конечно, понимаю, что хоккей - это ваша жизнь, но нельзя же так наплевательски относиться к себе. Надо иногда развеяться, отвлечься...
Это было странно. Бородин еще ни разу не слышал от Норда подобных слов, обращенных ни к себе, ни к другим хоккеистам "Нью-Йорк вингз". Забота об игроках вообще его мало интересовала - Норд требовал только результатов. И надо сказать, получал их.
Так нельзя, - продолжал Норд, - а если ваша невеста устанет ждать? А? Вы не задумывались? Ведь уйдет!
И он приятельски похлопал Павла по локтю.
Кстати, почему вы ее не привезли в Америку?
Она учится в институте.
Хорошо. А знаете что, Павел. Я хочу с вами поговорить. Пойдемте ко мне в кабинет.
Кабинет Норда был размером с Овальный кабинет Белого дома. Ну во всяком случае по роскоши убранства никак ему не уступал.
Норд жестом пригласил Павла сесть на небольшой диванчик, а сам устроился в кресле напротив.
Я хочу вам сделать небольшой подарок, - без всякого предисловия начал он.
Павел насторожился. Он прекрасно знал, что такое "подарки" Норда. Лучше от них держаться подальше.
Я хочу предложить вам небольшой отпуск. Всего на три дня. В Москве.
Меньше всего Павел ожидал услышать такое. Отпуск? В самое напряженное время? Когда надо ежедневно тренироваться перед финалом?
Павел покачал головой:
А как же тренировки?
Норд беспечно махнул рукой:
Павел, вы и без всяких тренировок лучший игрок HXJI. И потом, когда вы вернетесь, до финала останется еще несколько дней. Успеете покататься.
Предложение было в духе Норда - абсолютно неожиданное и не имеющее объяснений. Павел не стал его расспрашивать, а только приготовился слушать.
Кроме того, - развивал свою мысль Норд, - я думаю, после Москвы, после общения с вашей невестой вы будете в гораздо лучшей форме, чем даже после месяца беспрерывных тренировок. Разве нет?
Он лукаво посмотрел на Бородина.
Кроме того, я оплачу вам билет.
Не стоит, - возразил Бородин, - я сам в состоянии это сделать.
Знаю, знаю... - улыбнулся Норд, - но не отказывайтесь. Я оплачу вам билет и даже дам гонорар. За небольшую услугу, которую вы мне окажете в Москве.
"Ага! - подумал Павел. - Так бы сразу и сказал. А то "подарок".
Что это за услуга?
Норд вскочил со своего кресла и прошелся по кабинету. Потом снова сел.
Услуга пустяковая. Вы должны будете привезти из Москвы одну вещь.
Какую?
Это мелочь. Маленький конверт. Или, скажем, письмо. В общем, ерунда.
Павел задумчиво теребил соломку своего безалкогольного коктейля.
Вы, наверное, ищете подвох в моих словах, - Норд проницательно посмотрел на Павла, - так вот - никакого подвоха нет. Это действительно просто конверт - никаких наркотиков, золота, алмазов и прочей чепухи.
Почему же вы хотите, чтобы я из-за этого летел в Москву в самый разгар тренировок?
Павел, - Норд почесал подбородок, - дело в том, что я хочу, чтобы никто об этом не знал.
Павел улыбнулся. Нет, что на уме у Норда, отгадать невозможно. Даже и пытаться не стоит.
Вы спросите, почему именно такая заметная личность, как вы? А я отвечу. Именно поэтому. Вы один из самых знаменитых хоккеистов. Впереди финал. Никому и в голову не придет искать вас в Москве.
Подождите, Норд. А как же мои коллеги по команде? Журналисты? Мое отсутствие сразу же заметят.
Послушайте меня, Павел. И не перебивайте. Я уже все продумал. Осталось только осуществить. Мы объявим, что вы растянули сухожилие и вам нужно срочно лечь в больницу на несколько дней. Палата будет закрыта для доступа. Кроме того, в этой палате действительно будет лежать человек, похожий на вас, чтобы даже медицинский персонал думал, что лечит самого Бородина. Сухожилие мы ему, естественно, растянем.
Норд довольно захихикал.
Бородин не понимал ровным счетом ничего.
Дальше. Вы поедете в Москву с чужим паспортом.
Павел замотал головой:
Нет, об этом не может быть и речи.
Погодите, - поднял руку Норд, - вы еще не все выслушали. Итак, паспорт мы вам дадим другой. Естественно, настоящий, естественно, с вашей фотографией. Невесту (ее зовут Инна, если я не ошибаюсь?) мы оповестим заранее и тоже предупредим о том, что ваш визит в Москву совершается втайне. Она поедет за город, на мою дачу. Где вы и будете жить. В последний день вам передадут конверт. Это произойдет непосредственно перед вашим отъездом. Вы спокойно доберетесь до аэропорта и улетите обратно в Нью-Йорк. Таким образом, ни одна живая душа не будет знать о вашем приезде в Москву. Ну как?
Черт знает что, - выругался Бородин, хотя делал это крайне редко, - какой-то плохой шпионский роман. Может быть, еще пароль надо будет говорить. Не продаете ли вы славянский шкаф? Глупости!
Ошибаетесь, Бородин, ошибаетесь. Вы меня знаете не так уж мало. Разве я занимаюсь глупостями?
Павел был вынужден признать, что нет. Уж кто- кто, а Патрик Норд глупостями не занимается.
Для чего это все? - продолжал настаивать Павел. - И потом, вы не боитесь, что моя невеста проболтается после моего отъезда?
Ну это пожалуйста, - рассмеялся Норд, - это уже не будет иметь никакого значения.
А почему вы хотите, чтобы это сделал именно я?
Я вам уже сказал. Никому в голову не придет, что я послал лучшего игрока HXJI...
Одного из лучших, - вставил Бородин.
Хорошо, пусть так. Короче говоря, только идиот пошлет вас в Москву чуть ли не накануне финальной игры!
И вы хотите сказать... - с улыбкой сказал Бородин.
Что этот идиот - я? Да!
Норд расхохотался так, что Павел подумал, уж не сошел ли тот с ума на самом деле.
· - Да! - повторил Норд. - Я этот идиот. Но закавыка в том, что ни один человек на свете, слышите, Бородин, ни один человек не может назвать меня идиотом! Потому что на самом деле я не идиот. Поэтому-то никто и не догадается, что вы - это вы, даже если столкнется с вами нос к носу. Понимаете?
Понимаю, - отозвался Павел, -но я не понимаю, для чего это вам. Но догадываюсь, что этот конверт, который я должен привезти из Москвы, составляет большую ценность, раз для его транспортировки нужно столько предосторожностей.
Вы удивительно проницательны, Бородин, - иронично заметил Норд.
Ну тогда вот что, - решительно сказал Павел, - наверняка это очень рискованная миссия. Кроме того, я не хочу ввязываться в ваши дела. Они слишком опасны. Мой ответ - нет.
Слушайте, Павел, - четко и раздельно произнес Норд, - если вы согласитесь, то я заплачу вам полный гонорар, указанный в нашем контракте.
Бородин в очередной раз не поверил своим ушам.
Вы хотите сказать, что я получу еще четыре миллиона?
Да. За вычетом налогов, разумеется.
Ну вот видите, Норд, если вы согласны заплатить такие бешеные деньги за работу обычного курьера, значит, это не просто опасная миссия. Это...
Норд замахал руками:
Вы ошибаетесь. Я плачу такие деньги просто потому, что я не могу заплатить вам, хоккеисту с одним из самых высоких рейтингов, скажем, две тысячи, как обычному курьеру. А почему я вообще их плачу? Да, сведения, которые вы привезете, имеют для меня очень большую ценность.
Превышающую мой полный гонорар?
Конечно.
Что же это за сведения?
Норд улыбнулся:
Ну зачем вам это знать, Павел? Маленькое знание - маленькие проблемы, большое знание - большие проблемы, так, кажется, говорят. Уверяю вас, вы будете чувствовать себя гораздо спокойнее, если не будете знать, что именно везете.
Бородин развел руками:
Ну тогда, извините, я никуда не поеду. Даже несмотря на огромный гонорар.
Он уже собрался встать, когда Норд его остановил жестом руки;
Хорошо. Я вам скажу. Но я надеюсь, после этого вы согласитесь?
Ничего не могу обещать. Это зависит от содержания. Могу только дать слово, что никому не расскажу о вашем предложении.
Норд вздохнул:
Это обычный запечатанный конверт с несколькими листами бумаги внутри. Листы заполнены колонками цифр. Их немного - всего десять - пятнадцать строк. Вам этого не достаточно?
Нет, - настаивал Павел, - что это за цифры? Может быть, это зашифрованные сведения о дислокации межконтинентальных ракет?
Норд рассмеялся:
Не говорите глупости, Бородин. Чтобы передать такую информацию, в наше время достаточно воспользоваться факсом или, на худой конец, телефоном. Почтой, в конце концов. Нет. Все гораздо проще.
Он наклонился к Бородину и шепотом произнес:
Это банковские коды и номера счетов.
А почему их нельзя передать по факсу или телефону?
Потому что телефонный звонок очень просто подслушать. Перехватить факс еще проще. Если кто- то сделает это, то коды и счета будут изменены. Так что единственный способ - это курьер.
Значит, если выяснится, что я и есть ваш курьер, то меня могут... того?