Павел изобразил из пальцев пистолет и "пальнул" в Норда.
Это не может выясниться, потому что, во-пер- вых, вас в Москве не ждут, во-вторых, даже если вас узнают, никому не придет в голову, что вы перевозите для Меня сведения, так как известно о наших м-м... отношениях.
Кому известно?
Заинтересованным людям, - отрезал Норд, - и, наконец, в-третьих, вас они не тронут ни при каких обстоятельствах, это совершенно точно.
Почему? - допытывался Павел.
Норд опять вздохнул:
Какой же вы настырный, Бородин! Потому, что они тоже заинтересованы в том, чтобы вы вышли на лед в финальной игре.
Кажется, я начинаю догадываться. Этот ваш конкурент - Островский? Тот, с кем я вас встретил как-то раз на базе в коридоре?
Норд покачал головой.
Павел, поверьте, вам совершенно незачем это знать. Чем вы будете меньше знать, тем больше выиграете. Это не ваши игры. Ваше дело - хоккей.
Но вы сами мне предлагаете заняться несвойственным делом.
Только по необходимости. Ну что, Павел, согласны? Имейте в виду, что вы - единственный, кому я могу поручить это. Поэтому, если вы не согласитесь, мне придется привести другие аргументы. И так до тех пор, пока не уговорю вас. Так что давайте не будем терять времени.
Была это угроза или просто шутка? Не все ли равно? Павлу еще в самом начале разговора было ясно, что, так или иначе, ему придется согласиться. Норд умеет настоять на своем...
Поэтому уже вечером следующего дня он летел в Москву. В кармане у Бородина лежал паспорт на имя некоего Николая Арефьева...
Этот неожиданный "отпуск" прошел замечательно. Бородина встретили в Шереметьеве-2 и отвезли на дачу Норда под Москвой, которая хоть и уступала его дворцу в Америке, но была достаточно роскошна. Буквально через два часа привезли и Инну. О том, что Павел приезжает в Россию, ее предупредили за несколько часов. Поэтому она даже толком не успела собрать вещи - ведь им предстояло безвылазно пробыть на даче два дня. Однако там было буквально все, что необходимо, - от зубных щеток до коллекции всевозможных напитков в баре. Так что этот "подарок" Норда оказался просто царским - давно Павлу не удавалось так хорошо отдохнуть. Одно тревожило Павла. Предстоящая "операция", которая была главной целью Норда. Разумеется, он ничего не сказал о ней Инне.
И вот пришел третий день. Инна поначалу недоумевала, почему она не может проводить его в аэропорт. Вообще, вся эта "конспирация" ее забавляла. В конце концов Павлу удалось ее уговорить, они попрощались, и она уехала.
Через несколько минут после ее ухода в комнату вошел худощавый смуглый человек, который неуловимо напоминал самого Норда. Если бы не его совершенно нормальный рост, Павел принял бы их за братьев. Он поздоровался и достал из кармана маленький запечатанный конверт.
Вот это и есть то, зачем вы приехали.
Он протянул конверт Павлу:
Положите его в карман. Только не прячьте.
Почему?
Знаете, - сказал он, усмехнувшись (ну точь- в-точь как Норд), - чем ближе лежит вещь, тем труднее ее найти.
А что, кто-то будет искать? - удивился Павел.
Тот пожал плечами:
Кто знает...
Внизу Бородина ждала машина.
Вас довезут до шоссе. Там вы выйдете и поймаете такси. Доедете до аэровокзала, а там пересядете на обычный рейсовый автобус в Шереметьево.
Зачем это все? Почему я не могу доехать до аэропорта на такси?
Это нужно на всякий случай. Мало ли что... Думаю, за те деньги, что вы получите от Норда, можно потрястись час в автобусе.
Да. Можно, - ответил Павел и сел в машину.
Все шло в точности по плану. Павел доехал до
аэровокзала, потом отстоял очередь на рейсовый автобус, потом долго ехал на стареньком, дребезжащем "Икарусе" до Шереметьева.
Там он опять же долго стоял в очереди среди эмигрантов со счастливыми лицами, озабоченных бизнесменов, беспечных туристов и даже нескольких чрезвычайно подозрительных личностей, на пальцах которых поблескивали абсолютно одинаковые перстни с крупными бриллиантами.
Билет был куплен, конечно, в экономический класс, чтобы не привлекать лишнего внимания. Быстро пройдя таможенные формальности (Павел ехал налегке), он прошел за барьер.
До вылета оставалось каких-то двадцать минут. И Павел решил, что все уже позади. Однако он ошибался...
Через пару минут перед Павлом как из-под земли выросли двое парней в форме пограничников.
Гражданин Арефьев? - спросил один из них.
Да, я, - ответил Павел.
Просим пройти с нами для выполнения некоторых формальностей.
Каких формальностей? Сейчас самолет вылетает, - запротестовал было Павел.
Это не займет много времени. Вы успеете на посадку, - твердо сказал один из пограничников и взял Павла за локоть.
Сопротивляться было бессмысленно. Бородин послушно пошел за ними.Они вышли в маленькую боковую дверь и пошли по коридору. У Павла неприятно посасывало под ложечкой. В его голове промелькнули все виденные им фильмы про контрабандистов."Ну вот, - думал он, - сейчас начнут обыскивать, просвечивать, заставлять раздеваться. И как я должен себя вести, интересно? Держаться до последнего, как партизан? Или плюнуть и отдать им этот конверт сразу?" В конце концов, он немного успокоился и решил действовать по обстоятельствам.Однако все решилось сразу же, как только пограничники открыли дверь в одну из боковых комнат. Павел вошел один - его сопровождающие остались в коридоре. Зашел и обомлел. За письменным столом сидел тот самый "боксер-сифилитик" Островский, разговор которого с Нордом он подслушал. Больше в комнате никого не было.
Островский широко улыбался:
Здравствуйте, Павел!
Вообще-то Бородин должен был отнекиваться всеми силами и утверждать, что его фамилия Арефьев. Но от неожиданности он так растерялся, что только кивнул:
Здравствуйте...
Островский повеселел еще больше:
Это просто замечательно!
Он вскочил со своего места и, подойдя к Павлу, крепко пожал ему руку:
Это просто замечательно. Прекрасно, что вы не стали настаивать на том, что вы - не вы, а кто- то другой. Как там ваша фамилия в паспорте, который вы получили от Норда?
Павел не нашелся что ответить. Он был настолько ошарашен, что просто потерял дар речи.
Сами не помните. Ну и не важно, - продолжал Островский, - это не имеет никакого значения.
Он жестом пригласил Павла присесть. Бородин выразительно посмотрел на часы.
Не волнуйтесь, - замахал руками Островский, - на самолет вы успеете. Доставим прямо к трапу. А если надо - задержим рейс.
У вас большие возможности, - заметил Павел.
Островский рассмеялся:
Не жалуюсь. И без ложной скромности могу сказать, что мало кому удалось бы вытащить вас уже после досмотра.
Глаза Островского блестели.
Что вы хотите? - в лоб спросил Павел.
Островский пожал плечами:
Вы прекрасно знаете, что мне надо. То, за чем вы приехали в Москву, несмотря на самое напряженное время перед финальной игрой. Ха-ха! Все- таки как был Патрик Норд обычной шпаной, так и остался, несмотря на его миллионы. Вздумал нас обмануть! Обвести вокруг пальца! И надо же, как хорошо все придумал.
Он покачал головой.
А вы, Бородин, зачем вы-то согласились? Вы же хоккеист, а не Штирлиц! Вот и катайтесь на льду, забивайте шайбы - это у вас прекрасно получается. Хотя я догадываюсь... Норд применил свои методы воздействия. Те самые, с помощью которых он вас "уговаривал" заключить контракт с "Нью-Йорк вингз". Я прав?
Павел промямлил:
Ну не совсем.
Он совершенно не знал, как себя вести в этой дурацкой ситуации. Конверт придется отдать - это ясно. Но зачем Островский завел этот разговор?
Значит, пригрозил их применить. Да, да, я вас понимаю. С такими людьми, как Норд, лучше не шутить. Давайте конверт.
Павел, не говоря ни слова, вынул конверт из кармана и протянул Островскому.
Я могу идти?
Погодите минутку. - Островский взял конверт, вскрыл его и, вынув лист бумаги, пробежал его глазами. Видимо, найдя то, что искал, довольно ухмыльнулся.
Очень хоро...
Тут внезапно из кармана Островского донесся тихий телефонный звонок. Он достал трубку и нажал кнопку.
Да... Я слушаю... Да... Да... Да... С каждым следующим "да", выражение его лица постепенно менялось. Из благожелательно-довольного оно становилось все более мрачным. А к концу разговора он совсем сник.
Да... Разве это необходимо?.. Так ведь... Хорошо. Будет сделано.
Он посмотрел на Бородина и сказал:
Ну что же, счастливого пути, дорогой Павел. И мой вам совет, не занимайтесь больше такими вещами. Это не для вас...
Он открыл дверь и подозвал пограничников:
Проводите его. Через задний ход. Прямо к трапу.
Павел не заметил, как Островский что-то шепнул на ухо одному из них.Шли они другой дорогой. В конце коридора вышли на узкую лестницу, начали спускаться. Снова прошли коридор, потом снова лестница. В конце концов вышли к маленькой железной двери. Один из пограничников отпер ее своим ключом.
Выходите.
Павел вышел. Дверь вела, к его удивлению, не на взлетное поле, а на какие-то задворки. Небольшой дворик был огорожен глухим бетонным забором. Тут же стоял небольшой микроавтобус.
Садитесь, - сказал один из его провожатых, открывая дверцу.
Зачем это, я могу и пешком дойти, - возразил Павел.
Один из них глянул на часы:
Опоздаете.
Павел тоже посмотрел на свои. До взлета оставалось еще минут десять.
А где выход?
Пограничник поднял руку и указал в угол, где находились железные ворота.
Вон оттуда попадем прямо на взлетное поле.
Внезапно прямо над ними прогудел огромный
лайнер. Он летел очень низко - видимо, только ото- рзался от земли. На несколько секунд уши заложило от пронзительного свиста.
И тут Павел каким-то боковым зрением даже не заметил, а просто почувствовал справа от себя нечто подозрительное. Он резко повернулся. Второй пограничник крепко, плотно сжатой ладонью держал тонкую и острую, как игла, заточку. И, судя по всему, готовился воткнуть ее в спину Павлу.Бородин раздумывать не стал. Раз! - он ударил пограничника по руке, выбив заточку. Два! - его большой и мощный кулак хоккеиста снес тому челюсть. Три! - уже готовящийся к нападению другой пограничник был отброшен к микроавтобусу, со всего размаху грохнулся головой о никелированный бампер и уронил голову на асфальт.Павел поднял заточку и отбросил ее как можно дальше - за забор. Ее "владелец" немного пришел в себя и начал подниматься, однако Павел нанес ему еще один страшный удар в лицо - на этот раз носком ботинка. Тот успокоился надолго...Теперь надо было спешить. Бородин достал из кармана пограничника ключ, вышел в дверь и запер ее. Ключ он бросил в стоящую рядом урну. Взлетев по лестнице, он попал в тот же самый коридор, где находилась комната, в которой он только что побывал. Его надо было миновать как можно скорее - не ровен час Островский может выйти, и тогда ему живым точно не уйти...Павел быстро прошел коридор и вышел в дверь на другом конце. Хорошо, что он запомнил дорогу! Через минуту он уже был у двери, которая вела в зал.Он осторожно выглянул. Ни одного пассажира. Зал был пуст. Сердце Бородина провалилось гораздо ниже мраморного пола, на котором он стоял. Это был конец...
Пассажир, вы с нью-йоркского рейса? - донесся рядом голос с характерным московским акцентом.
Д-да, - проговорил Павел. Язык плохо слушался его.
Сколько вас ждать? Что мне теперь, из-за вас автобус гонять, что ли? Теперь пешком пойдете, ничего, не растаете.
И щедро напергидроленная блондинка в нахлобученной на голову форменной пилотке грубо схватила Павла за локоть и потащила к выходу...
И что было дальше? - спросил Грязнов.
А ничего. Норд, конечно, долго сетовал, что его задание осталось невыполненным. На этом дело и кончилось. А я до сих пор не понимаю, как мог согласиться на эту авантюру.
Вы ему рассказали о том, что на вас было совершено нападение?
Рассказал... Тогда он растрогался и заявил, что заплатит мне все обещанные деньги сполна, даже несмотря на эту неудачу.
И заплатил?
Пока нет...
Вы больше ничего не слышали об Островском?
Бородин помотал головой.
Посмотрите, - Грязнов вынул из кармана фотографию, - это он?
Бородин мельком глянул на нее:
Да, он. Такого трудно спутать...
А Норд не был удивлен, что Сократ, то есть Островский, пытался убрать вас, тогда как сам был заинтересован в исходе финального матча?
Бородин грустно усмехнулся.
Мне показалось, что даже Норд был поражен его жестокостью.
А может, не его, а людей, на которых он работает?
Не знаю. И не хочу знать, - устало сказал Бородин.
В палату вошел врач:
Гражданин милиционер. Вас к телефону. Говорят, очень срочно.
Хорошо. Я сейчас вернусь.
Павел кивнул и отвернулся к стене.
18 часов 40 минут
Москва,
улица Тверская-Ямская
Где-то далеко-далеко хлопнула дверь. Я машинально попытался открыть глаза. Ничего не получилось. Веки словно были зашиты. Но я слышал! Может быть, еще какие-то части тела функционируют?
Я вспомнил, что кто-то рассказывал мне, как можно на некоторое время нейтрализовать яд или сильный наркотик. Надо сделать несколько приседаний и при этом резко вдохнуть и выдохнуть, задерживая дыхание после каждого цикла. Кровь насыщается кислородом и мозг немного "очищается". Правда, ненадолго.
Легко сказать - сделать несколько приседаний, когда у тебя не работают ни руки, ни ноги. Я попытался еще раз пошевелить пальцами. Безрезультатно. Только мизинец чуть-чуть двигался.
Положеньице! Ни одна мышца моего бренного тела не функционирует. Ни одна... Хотя вроде челюсть немного двигается. Я приоткрыл рот, потом закрыл его и снова открыл. Сделав несколько таких упражнений, я заметил, что рот открывается все шире и шире. Когда, наконец, удалось разинуть его почти до предела, я сделал несколько глубоких и резких вдохов и выдохов. И с удивлением и радостью обнаружил, что мне стало немного лучше!
Я начал дышать как паровоз. И через минуту смог открыть глаза.
Судя по всему, времени, с тех пор как я начал впадать в бессознательное состояние, прошло совсем немного. Однако за окном заметно стемнело. Нужно было спешить.
Я продолжал дышать и вскоре смог пошевелить руками и ногами. Двигая всем, что двигалось, я кое-как согнул ноги в коленях. А потом и руки.
Через полминуты я смог спустить ноги и сесть. Голова здорово кружилась, но я чувствовал, что силы понемногу возвращаются.
Теперь надо было как-то встать. Это уже было сложнее. Чуть-чуть поднявшись, я соскользнул с дивана и грохнулся на пол. Дальше пришлось ползти.
Я не сказал, что конечной целью моего путешествия был бар, который, учитывая размеры комнаты, находился довольно далеко. Кроме того, мне нужно было спешить. Кто знает, когда вернется эта липовая модельерша со своими "ребятами"...
Но ползти неожиданно оказалось гораздо легче, чем я думал. И спустя несколько минут я оказался у бара. Хватаясь за ручки ящиков, я встал на колени. И дернул за откидную дверцу.
Это я сделал, конечно, совершенно зря. Потому что тяжелая дверца неожиданно откинулась (очевидно, она была на магнитной защелке) и всей своей тяжестью опустилась мне на макушку.
Как вы понимаете, хорошего самочувствия в моем положении это отнюдь не прибавило. Голова после удара гудела, как чугунный колокол. Мысли снова поплыли, и если бы я в этот момент совершенно титаническим усилием воли не взял себя в руки, то... на этом бы все и кончилось.
Я передохнул самую малость и продолжил восхождение. Да-да, в ту минуту этот несчастный метр, который отделял меня от бара, казался мне недостижимой высотой.
Зато теперь мне было за что ухватиться. Согнутыми пальцами я уцепился за откинутую дверцу, и вскоре мне удалось положить на нее подбородок. Теперь я мог разглядеть внутренности бара.
Ближе всего ко мне стояла та самая бутылка коньяка, из которой я, видимо, и налил себе отравы. Кроме нее в баре находилось полтора десятка других бутылок. Интересно, из какой мне лучше выпить? Судя по тому, что Наташа дала мне самому выбрать напиток, отрава была везде. Кроме... Ну да, она-то пила вино. Во-он из той бутылки. Я дотянулся до нее и, схватив, рывком сел на пол.
Я отвинтил пробку и поднес горлышко к губам. От ударившего в нос запаха сразу стало плохо.
Отлично, подумал я. Пей, Турецкий, пей, пей, пей, пей...
Я выпил сколько мог, то есть сколько влезло. А потом встал на четвереньки. И вовремя, потому что в эту секунду меня начало безудержно рвать прямо на этот замечательный ковер. Впрочем, тогда мне было не до ковра. Кишки и все внутренности выворачивались наружу, и мне казалось, что меня выжимают. Вслед за приступом рвоты я покрылся холодным потом.
И только после этого я почувствовал, что рассудок и способность двигаться возвращаются. Кое-как утеревшись, я встал и попытался пойти к выходу из комнаты. Меня качнуло в сторону, и тут я увидел одну вещь, которая меня жутко заинтересовала. Прямо перед моим носом оказалась фотография, прислоненная к какой-то вазочке.
На ней была запечатлена моя отравительница в летнем платье, в соломенной шляпе на морском берегу. Глаза б мои ее не видели! Но важно было другое. Рядом с ней стояла... Кто бы вы думали?
Инна, невеста хоккеиста Павла Бородина!
От этого я окончательно пришел в себя. Что бы это значило? Что Инна работает на нее? Или она на Инну? Или они обе на Сократа?.. А может, они просто подруги? Ну нет, таких совпадений не бывает. Ладно, лучше отложить размышления на другое время. Сейчас нужно спасать свою шкуру.
Я машинально сунул фотографию в карман, потом несильно оттолкнулся от шкафа и, покачиваясь, пошел к двери.
Первое, что я увидел, выйдя в прихожую, был мой плащ. Удивительно, но Наташа, как и обещала, отчистила его от грязи. Зачем, если она знала, что я усну после отравы? Непонятно... Я натянул плащ и подошел к входной двери.
Замков на ней оказалось штук пятьдесят, не меньше. Битых пять минут повозившись с ними, я понял, что пытаться открыть дверь бессмысленно. Она была заперта снаружи.
Ну а что ты ожидал, Турецкий? Что бандиты так просто дадут тебе уйти? Еще и лифт вызовут?
Так, спокойно. Что может меня спасти в этом положении? Можно выбить окно и звать на помощь, пока не приедет пожарная команда. А можно... ну да, как же я сразу не подумал! Телефон!
И только я собрался идти обратно в гостиную, как с той стороны двери забренчали ключи.
Все. Это конец.
И все-таки я решил использовать последний шанс. Я встал за дверью. А рукой нащупал какой-то гладкий округлый предмет за спиной. Разглядывать, что это, времени не было.
Дверь открылась, и я изо всех сил ударил этим предметом в то место, где должно было появиться лицо входившего.
Вернее, входившей. Потому что это оказалась Наташа. Предмет (это оказался аэрозольный баллон) попал ей прямо в челюсть. Она отпрянула и стукнулась затылком об угол шкафа.