– Извините, – поспешил сказать Авдеев, – не нарочно.
Юлия кивнула. Вышли из вагона, поднялись на эскалаторе. На улице Авдеев предложил:
– Можем проехаться на троллейбусе, или пойдем пешком, здесь не очень далеко, направо, вниз, налево по набережной.
– По набережной, – повторила Юлия, – обожаю гулять по набережной, и не называйте меня мадам.
– Почему?
– Мне это не нравится.
– Но вы же мадам.
– Нет, я не мадам, мне всего двадцать лет.
Авдеев задумался и сказал:
– Действительно, я как-то об этом не подумал.
Был погожий осенний день, солнце светило тепло и ласково; они прошли вдоль построек восемнадцатого века, выкрашенных в серо-голубой цвет, обогнули огромную лужайку, по которой задумчиво бродил дворник, нанизывая бумажный мусор на длинную палку с металлическим штырем на конце, перешли дорогу, сопровождаемые взглядом регулировщика и спустились к крепостной стене, вдоль которой стояли липовые деревья и роняли красно-желтые листья.
– Как вас зовут? – спросила Юлия.
– Не скажу, – ответил Авдеев.
– Почему? – удивилась Юлия.
– Вы будете смеяться.
– Почему я должна смеяться?
– Не знаю, все смеются.
– Что за глупости, не буду я смеяться.
– Обещаете?
– Обещаю.
– Авдей.
– Вашу фамилию я знаю.
– А я называю свое имя, – Авдеев Авдей.
Юлия прыснула.
– Ну, вот видите, я же говорил, – сурово заметил Авдеев.
– Знаете что, – возмутилась Юлия, – сами виноваты, если бы вы не сказали, я бы и не подумала смеяться; ведь по сути ничего смешного здесь и нет.
И снова засмеялась.
– Вот все так говорят, а все равно смеются.
– Я поняла, – сказала Юлия, – вы специально так делаете, чтобы люди смеялись, а потом чувствовали неловкость перед вами.
– Для чего же, по-вашему, я это делаю?
– А чтобы чувствовать свое превосходство над ними.
– Уверяю вас, мне не нужно предпринимать что-то дополнительно, чтобы ощущать свое превосходство.
– Какая самоуверенность, – сказала Юлия, а про себя подумала – наглость, – значит и надо мной тоже.
– Естественно.
– Отчего же?
– Оттого, что я мужчина.
– Скажите пожалуйста, а над своим боссом вы тоже чувствуете превосходство? – спросила ехидная Юлия.
– Вы имеете в виду вашего мужа?
– Именно его.
– Не во всем, в бизнесе он смелее меня, но многие его проекты терпят фиаско, если, конечно, он не препоручает их мне, а уж я могу вытянуть любой проект.
– Я передам ему ваше мнение, – пообещала Юлия.
– Не трудитесь, это его слова, – сказал Авдеев.
– Понятно, а вы когда-нибудь улыбаетесь?
– Конечно, – сказал Авдеев и улыбнулся.
– Да, действительно, – констатировала Юлия, – и как-то вы похорошели сразу.
– Правда, вы находите?
– Нахожу, иногда, правда, от вашей улыбки бросает в дрожь.
– Ну что вы, просто зябко сегодня, осень все-таки, поэтому в вас происходит подмена ощущений. Вам холодно, вы дрожите, в это время я улыбаюсь, и вам кажется, что причиной дрожи является моя улыбка.
– Кажется, он издевается надо мной, – подумала Юлия и заявила:
– Знаете что, я еще в своем уме, чтобы отличить дрожь от холода, от дрожи от ужаса.
– Хорошо, я больше не буду улыбаться, – согласился Авдеев, – тем более что мы почти пришли.
– Какая связь? – спросила Юлия.
– Иконы надо рассматривать с серьезным выражением лица.
– Почему?
– А вы, когда-нибудь видели икону с изображением улыбающегося святого? Нет! То-то же. Ведь не будешь улыбаться, глядя на серьезного человека, он подумает, что вы с ним заигрываете.
– Кто подумает, – недоуменно спросила Юлия.
– Известно кто – святой.
– Не святотатствуйте, – одернула Авдеева Юлия и осенила себя крестом, затем спросила с подозрением:
– А может быть вы атеист?
– Нет, я просто неверующий.
– Какая разница?
– В слове атеист есть что-то воинствующее, а я просто неверующий; вернее верю во все религии мира, в иудаизм, христианство, ислам, буддизм, даже в Вуду, я очень доверчивый.
– Что же вы потащились со мной иконы лицезреть.
– Как что, шеф приказал.
– Значит по принуждению.
– Да.
– А самим не интересно?
Пожал плечами.
– И вам не приятно провести день с красивой девушкой?
Авдеев кашлянул и сказал:
– Ну, скажем так, если бы не это я бы нашел возможность отказаться, потому что вышеуказанное обстоятельство несколько меняло дело.
– Ну и, слава Богу, кажется, мы пришли!
Точно так.
– Несмотря на будний день, на выставке было много посетителей, особенно детей; у гардероба стоял шум, как в школьной раздевалке. Авдеев помог Юлии снять плащ.
– Сейчас что, каникулы? – спросил он.
– Нет.
– Почему же так много детей?
– Как почему? Привели на выставку икон, приобщают к религии.
– Понятно, второе крещение Руси.
– Скорое возрождение.
– А знаете ли вы, Юлия, что в Византии из-за этих икон была серьезная заварушка, так называемое иконоборчество, борьба против культа икон.
– Что вы говорите? Когда же это было?
– В восьмом или в девятом веке, не помню точно.
– И что из этого следует?
– А то, что исторические процессы имеют очень опасную тенденцию, – они все время повторяются; вы же не станете отрицать, что эволюция человечества движется по спирали а?
– Не стану, – неуверенно произнесла Юлия.
– А теперь посмотрите туда, под потолок, видите телекамеру.
– Вижу, – испуганно сказала Юлия.
– Они все записывают.
– Кто они?
– Как кто, – понизив голос, сказал Авдеев, – масоны; когда начнется новое иконоборчество, они всех кто здесь был, вызовут. Ну, я положим, здесь по долгу службы, а вот с вас спросят по всей строгости нового закона.
– Да ну вас, – рассердилась Юлия, – все – то вы врете.
Бросив своего спутника, Юлия пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, где было начало экспозиции. Авдеев проводил ее взглядом, разделся, и подошел к стойке гардероба; прежде, чем сдать одежду, он поднес к лицу плащ своей спутницы и вдохнул ее запах. Композиция египетских цветочных масел, составленная парфюмерами Франции, невозможное сочетание Востока и Запада превратилось в изысканную субстанцию, услаждающую обоняние, стык культур, – восточный аромат, доведенный в Европе до совершенства, исходил от славянской женщины.
Юлию он разыскал в одном из залов выставки, она стояла перед Троицей Андрея Рублева. Остановился за ее спиной и спросил:
– Медитируете?
– Нет, – ответила Юлия, – хотя, говорят, что от икон исходит энергия причем, от разных икон – разная энергия; не зря верующие выбирают себе какого-нибудь святого, некоторые отдают предпочтение Николаю – чудотворцу, а другие Казанской Божьей Матери, потому что аура у икон разная, одному подходит, другому нет, ауры разные.
– То-то я и смотрю, – заметил Авдеев, – что как-то мне не по себе, – это неправильная выставка; разве можно выставлять в одном помещении столько икон с разными аурами. Это к добру не приведет.
Юлия пристально посмотрела на него, и Авдеев смиренно замолчал. Глаза у девушки были серо-голубые, их можно было назвать миндалевидные, если бы они не были такими большими, казалось слишком большими для ее лица, какими-то кукольными, словно на складе не оказалось других глаз и художнику пришлось совместить милый русский вздернутый носик из сказки "Морозко", и глаза шахини Сурейи из новейшей истории. Она произнесла:
– Если бы вы не насмешничали попусту, я бы вам сказала кое-что.
– Не буду, – пообещал Авдеев.
– Точно?
– Абсолютно.
– Я чувствую энергию, исходящую от икон, она действительно у всех разная, у одних сильная, у других едва ощущается. Не верите?
Авдеев не ответил, но по выражению его лица было видно то, что он не верит. Юлия протянула ему вывернутую руку.
– Потрогайте мою ладонь.
– Зачем, – подозрительно спросил Авдеев.
– Потрогайте, – настойчиво сказала Юлия.
Авдеев осторожно взял ее руку.
– Ну?
– Холодная?
– Да.
– А теперь смотрите.
Она поднесла ладонь к иконе на расстояние полуметра, подержала несколько минут и протянула Авдееву.
– Потрогайте.
Ладонь была горячей.
– Ничего себе, – сказал Авдеев, – а у меня так получится?
Теперь он поднес руку к иконе, но тут к ним подошла женщина, смотрящая за залом.
– Молодой человек, что вы делаете?
– Заряжаюсь энергией, – ответил Авдеев.
– Немедленно прекратите, или я позову милицию, только шаманства нам здесь не хватало.
Авдеев сунул руку в карман. Юлия засмеялась и направилась в другой зал. Авдеев последовал за ней, чувствуя спиной осуждающий взгляд смотрящей.
Из художественной галереи вышли через час. Юлия добросовестно осмотрела все иконы, не пропустив ни одной.
– Как самочувствие, – участливо поинтересовался Авдеев.
– Не сказала бы, что хорошее, – не уловив подвоха, призналась Юлия, – как-то устала очень.
– А что я вам говорил, – сказал Авдеев, – нельзя столько икон собирать в одном месте – это антигуманно. Я, например, совершенно разбит.
– Не злорадствуйте.
– Отнюдь, я констатирую. Согласитесь.
– Ну ладно, – сдалась Юлия, – признаю, я ужасно устала.
– Представляете, вы – экстрасенс, от чего-то вы устали, от чего-то подзарядились, а каково нам простым людям.
– Хорошо, – сказала Юлия, – что я должна сделать в искупление, чем мне загладить свою вину?
– Ничего, – сказал милосерднейший Авдеев, – мне достаточно морального удовлетворения.
– Нет, – не унималась Юлия, – я должна чем-то возместить понесенный ущерб. Хотите, куплю вам мороженое?
– Спасибо, я сладкого не ем.
– А что вы предпочитаете, кислое?
– Горькое.
– Например?
– Водку, квашеную капусту, соленые огурцы, утром – огуречный рассол.
– Мм, – передернула плечами Юлия, – даже слюнки потекли.
– От слова, – водка?
– Нет, конечно, от другого, квашенного и соленого.
В эту минуту зазвонил телефон, Юлия полезла в сумочку и извлекла трубку.
– Да, милый, все хорошо, нет еще, на выставке, осматриваем иконы, закончим – сразу домой, а можно потом немножко погуляю по набережной, погода хорошая, а здесь душно, боюсь голова разболится, спасибо. Протянула трубку Авдееву.
– Вас.
Авдеев приник ухом, услышал властный и покровительственный голос.
– Старина, потерпи еще немного, я тебе потом отгул дам, погуляй с ней немного по набережной, чтобы какие-нибудь козлы не пристали.
– Конечно, шеф, – ответил Авдеев, – никаких проблем, до свидания.
Вернул трубку.
– Вы солгали, – сказал он, – и сделали меня соучастником, зачем?
– Вы от меня устали? – спросила Юлия.
– Нет.
– Может быть, я вас раздражаю?
– Нет.
– Тогда не задавайте глупых вопросов, я не хочу домой так рано.
– Я никогда не лгу, – заявил Авдеев.
– Ну, уж, никогда?
– Никогда.
– Это ваше кредо?
– Нет никакого кредо, просто я никогда не лгу. Это данность, кредо-это осознанный выбор, а у меня нет выбора.
– Ну и черт с вами, я буду одна гулять, – рассердилась Юлия.
Повернулась и пошла, каблучки по мостовой – цок, цок, цок, цок. Обернулась.
– Что же вы идете за мной?
Авдеев ухмыльнулся.
– Шеф приказал погулять с вами по набережной.
– Да, – деревянным голосом спросила Юлия?
– Да.
– А вот хрен вам, вместе с шефом.
– Ушам не верю, неужели вы можете ругаться?
– Еще как. Все настроение мне испортили, даже гулять по набережной расхотелось. Знаете, Авдеев, я еще не встречала человека, который вызывал бы во мне столь противоречивые чувства, – за сегодняшний день я несколько раз чувствовала к вам то злость, то расположение.
– Этому есть объяснение, – сказал Авдеев, – когда меня рожала мама, в операционной отключили свет, поэтому до половины я рожден при свете, вторая половина явилась на свет в полной темноте, отсюда противоречивые чувства, которые я вызываю. Но, поскольку гулять по набережной вам расхотелось, предлагаю поехать со мной и восстановить силы на свежем воздухе, есть одно подходящее местечко, забегаловка с видом на реку, на фоне чудной заброшенной часовни, там, к ледяной водке подают хрустящие соленые огурцы.
– А-а, – нашли мое слабое место, – укоризненно сказала Юлия, – а что же вы скажете шефу?
– Скажу, что при словах "соленые огурцы" с вами сделалась истерика, и я был вынужден немедленно их найти, вернее, отвезти вас к ним.
– То есть попросту соврете.
– Я, да что вы, я же никогда не вру.
– Ага, я поняла, как барон Мюнхгаузен.
– Разве я не прав насчет огурцов?
– Правы, правы, везите же меня скорее к ним, черт бы вас побрал.
Все оказалось точно так, как обещал Авдеев. Заброшенная часовня, вид на реку и даже сохранившиеся местами фрагменты крепостных стен.
Чудное местечко, – сказала Юлия, – главное здесь тихо, а ведь мы находимся в черте города, да?
– Точно так, – подтвердил Авдеев.
– Что здесь раньше было?
– Табличек нигде нет, но, предполагаю монастырское подворье.
– А, что стало со стенами: враги, наверное, разрушили, когда брали приступом.
– Стены разобрали на строительство, кирпич сохранился прекрасно.
– Кто разобрал?
– Большую часть – государство, остальное потаскали местные жители. Видимо это не было памятником архитектуры.
– А где забегаловка?
– Вот она, – Авдеев указал на деревянную избу недалеко.
Но сначала осмотрим часовню.
– Прошу.
Часовня оказалась вовсе не часовней, а каменным строением непонятного назначения. Они обошли вокруг башни, и остановились у деревянной двери. Замка на ней не было, но петли были замотаны алюминиевой проволокой. Авдеев стал ее раскручивать.
– А нам не попадет? – опасливо спросила Юлия.
Но Авдеев уже открыл дверь и вошел вовнутрь. Юлия, помедлив, последовала за ним.
Сумрачно и сыро, под ногами строительный мусор и человеческие экскременты. Узкая лестница вела на деревянные площадки второго и третьего этажей.
– Прошу, – предложил Авдеев.
– Вы думаете? – нерешительно сказала Юлия.
– Непременно.
– Честно говоря, эта лестница не внушает мне доверия, – пожаловалась Юлия.
– Я вам больше скажу, она никому не внушает доверия, – успокоил ее Авдеев.
– Никому? – подняла брови Юлия.
– Никому, – подтвердил Авдеев.
– Вы что же всех девушек сюда водите? – с непонятной ревностью спросила Юлия.
– Наверх, еще никто из них не поднимался.
Юлия подхватила полы своего плаща и ступила на шаткий путь самоутверждения. Скрывая улыбку, Авдеев последовал за ней. Второй этаж был промежуточным звеном, на третьем, через огромные окна-бойницы, можно было увидеть окрестности, Сделав шаг, Юлия испуганно схватилась за Авдеева, деревянные половицы ужасающе скрипели под ногами.
– Вы испачкали плащ, – сказал Авдеев, чтобы что-нибудь сказать.
– Это ерунда, – сказала Юлия, – поглядев на полы своего плаща, – на обратном пути я его еще не так испачкаю.
– Почему?
– Потому что я буду сползать от страха. Зачем вы меня сюда затащили?
– Посмотрите, какая красота, – прервал ее Авдеев.
Юлия повернула голову.
Река делала длительный плавный изгиб и растекалась в устье в огромную заводь, по поверхности которой скользили серфингисты. У причала стояли несколько речных судов, землечерпалка, плавучий ресторан, в прежней жизни бывший трехпалубным кораблем. Берега, обнимавшие заводь, были покрыты густыми зарослями, правее, взгляд скользил по убранным полям, фермам высоковольтных линий, голубым маковкам церкви какой-то деревушки, железнодорожного моста и упирался в горизонт.
– Разве из-за этой панорамы не стоило сюда лезть? – спросил Авдеев, едва не касаясь лица Юлии.
– Пожалуй, – согласилась Юлия, помедлив, спросила, – но как насчет огурцов?
Забегаловка естественно называлась "Русская изба", и все внутри было подчинено псевдо-славянскому стилю; лапти и балалайки, висевшие на бревенчатых стенах, рушники-полотенца на деревянных столах, чучело медведя в углу; начищенный самовар, тускло поблескивающий своими медалями, расписанные ложки-матрешки – в изобилии на подоконниках, расшитая косоворотка на официанте со значком с надписью "половой", который встретил их у входа и проводил к столу, с обеих сторон которого стояли крестьянские лавки.
– Как мне здесь нравится, – восхищенно сказала Юлия, – так здорово.
– Ну, что вы, – обыкновенный кич.
– Не умничайте, пожалуйста, – одернула его Юлия.
– Не буду, как скажете, – смиренно ответил Авдеев.
– Почему половой? – шепотом спросила Юлия.
– Что почему?
– На значке, почему написано "половой"?
– Половой гигант, – также шепотом ответил Авдеев.
– Ну да, – недоверчиво сказала Юлия.
– Точно. Не верите, сходите на Арбат, там еще не такие значки продают, еще неприличней.
– Например?
– Не могу произнести вслух, – застенчиво сказал Авдеев.
– Пожалуйста, скажите.
– Ну, ладно, "Агент КГБ".
– Это что же неприличнее, чем "половой гигант"?
– Намного.
Принесли меню, каждому. Авдеев раскрыл свою книжку и углубился в изучение блюд.
Юлия сделала то же самое. Официант помялся немного у стола, но, что-то понял и ушел.
– Что я могу заказать? – спросила Юлия.
– Все, что угодно, – сухо сказал Авдеев.
– Обиделись?
– Нет.
– Вообще-то я могу сама за себя заплатить.
– Увы, не можете.
– Это почему же? У меня деньги есть.
– Как дворянин, не могу позволить, женщина не может платить за себя в присутствии мужчины.
– Авдеев сделал знак половому, топтавшемуся в виду. С улыбкой готовности половой устремился к ним.
– Водки и соленых огурцов, – сказал Авдеев.
– Это все? – расстроился половой.
– Все.
Разочарованный подавальщик сделал пометку в своей книжечке и отошел.
– А покушать? – недоуменно спросила Юлия.
– Как это покушать, – удивился Авдеев, – вы же огурцов хотели.
– А я от огурцов не отказываюсь, но от огурцов сыт не будешь.
– Не будешь, – согласился Авдеев, – но ничего не поделаешь, товарищ дорогой, уговор.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась Юлия, – я деньги забыла взять, сама бы заказала.
– Ну, ладно, – сказал добрый Авдеев, – так и быть. Эй, товарищ, – окликнул он официанта, – принесите еще что-нибудь, на ваше усмотрение.
Что принес половой: