- А у кого их нет? Ну да хватит о вечном. Давай о земных делах поговорим. Речку Илим вспомним…
- Генку Лунева, Слайтиса, Мишку Тимченко, - в тон ему продолжил я.
- А чего покойников вспоминать? Мы с тобой живы, и слава Богу.
Марат закурил "Кэмэл" и предложил нам с Захаром. Мы оба отказались. Я не захотел курить их сигареты, а Захар, наверное, берег остатки здоровья.
Бригадир боевиков спокойно посматривал на нас, не мешая разговору "старых друзей". По габаритам Марат, конечно, уступал обоим своим бойцам, но сложен был крепко. Светло-зеленая фирменная рубашка "сафари" обтягивала покатые, широко развернутые плечи. На запястье отблескивали широким циферблатом дорогие швейцарские часы. На безымянном пальце я разглядел рифленое обручальное кольцо.
- Что от меня-то понадобилось? - спросил я, глядя в светло-голубые глаза Марата.
Мне ответил Захар:
- Надо бы на "Медвежий" слетать, посмотреть, как водичка в Илиме течет. Хорошие люди просят… И ты в накладе не останешься.
- Если вы насчет золота, которое в пятьдесят восьмом нашли, то можете про него забыть. Там после нас наверняка десять раз побывали и все выгребли.
- Кто? - удивился Захар.
- Про россыпь на Илиме вся ваша шобла знала.
- Алдан да Дега знали. Алдана той же осенью на пересылке зарезали. Дегу ты еще в августе застрелил. Так что больше никому про Илим ничего не известно. Места глухие, прииск считается выработанным. Вряд ли кто там после нас побывал.
- Ну и веди сам своих друзей туда. Зачем я вам нужен?
- Я уже старый, - снимая очки вздохнул Захар. - Память хреновая стала, да и глаза вот…
Я обратил внимание, что в его очки вставлены очень толстые линзы. Диоптрий десять, не меньше.
- Старый стал, - повторил Захар. - Сахарный диабет… глаза никудышные… Но глотку тебе перехватить вполне в состоянии. Чего выделываешься, Малек?!
Он мгновенно преобразился. Тень прежнего Захара, лагерного авторитета, первого помощника знаменитого Алдана, трясла передо мной никелированным выкидным ножом. Я сжал его пальцы, и нож упал ему на колени.
- Заткнись, - посоветовал я. - Ты кого пугать собрался?
Когда-то на "Медвежьем" он с легкостью мог отнять жизнь у любого. Захар убивал чужими руками из-за угла, и его боялись не меньше, чем палача Дегу. Но те времена давно прошли, а Захар все еще считал себя прежним Захаром. Я поднял нож с его колен и бросил под переднее сиденье.
- Все, успокоились? - насмешливо поинтересовался Марат.
- Успокоились, - ответил я.
- Тогда послушайте меня, Вячеслав Николаевич. Мы просим вас сопроводить группу золотоискателей до речки Илим. Вы покажете место, побудете с ними дней пять-десять, и мы вас отвезем обратно в Югорск. Все это не задаром. Вы получите сразу пять миллионов командировочных и, кроме того, пять процентов от стоимости добытого за эти дни золота. Это, конечно, немного, но и особых усилий от вас не требуется.
- За незаконную добычу золота светит хороший срок, - отозвался я, понимая, что это моих новых знакомых не остановит.
- У нас будут все необходимые документы на разработку месторождения. За юридическую сторону не волнуйтесь.
- Послушайте, Марат, мне уже за пятьдесят. Считай, жизнь прожил. Так вот, я тебе прямо скажу: никуда я с вами не поеду!
- Боитесь?
- Не вижу смысла башку в капкан совать. Ехать в тайгу с блатными, искать золото… Ты сам подумай, кто на такую дурь согласится? У меня трое детей, а я кинусь очертя голову неизвестно куда, не зная, вернусь или нет.
- Вячеслав Николаевич, ты извини, что Захар такую прыть проявил, - почти задушевно перешел на "ты" Марат. - Видно, нервы у него не те стали. Будет нормальная бригада золотоискателей, а ты поможешь добраться до места и - сразу назад.
- Нет, ребята! Летите с Захаром. Он "Медвежий" не хуже меня знает.
- Для полной гарантии нам нужна твоя помощь, Вячеслав Николаевич.
Я открыл дверцу и собрался вылезти из машины.
- Не торопись, - жестом остановил меня Марат. - Без моего разрешения ты никуда не уйдешь.
Угроза выглядела вполне реальной. Трое ребят, следивших за нами сквозь тонированные стекла "девятки", разорвут меня на части, дай им только знак.
- Тебе придется согласиться, - без выражения в голосе произнес Марат. - И дело не во мне. Надо мной тоже есть люди, и они уже все решили.
- Что за люди?
- Какая разница…
- Разница есть. Я хочу знать, кто меня пытается зажать. Кучка мелкой шпаны, которая услышала звон о какой-то мифической россыпи? Или…
- Или… - перебил меня Марат. - Вот именно, что "или". Так что не упирайся и принимай наши условия. Личную безопасность и возвращение домой мы тебе гарантируем.
Захар больше не вмешивался, хотя его так и подмывало показать, что он заодно с этими крутыми ребятами.
- Когда и в каком составе планируется поездка? - спросил я.
- Примерно через неделю за тобой приедет машина и привезет сюда, в Ростов. За эти дни оформи отпуск и будь наготове. До Якутска полетим самолетом, а там до "Медвежьего" будем добираться сами. Вертолет будет наготове. Так что расходы уже пошли, и немалые. Не вздумай исчезнуть, достанем из-под земли. И главное: про семью не забывай. У тебя трое сыновей, их никуда не спрячешь!
На этом закончился наш разговор с человеком по имени Марат. Впрочем, это могла быть кличка, а вся встреча напоминала дурной сон. Толстая рожа Захара, стриженые качки с квадратными затылками, угрозы и предстоящая поездка в Якутию…
- Что с тобой? - спросил напарник Федя Себряков, когда мы сели с ним ужинать в маленьком номере гостиницы при автовокзале.
- Ничего, - соврал я.
Федя, коротконогий, с тяжелым загривком борца, выщелкнул двумя пальцами пробку из бутылки "Столичной" и, проследив, как металлический колпачок шлепнулся о стену, разлил водку в два стакана.
- Будем здоровы!
- Будем!
Поросшая светлым волосом мощная рука Феди высоко запрокинула стакан. Приняв одним глотком стограммовую порцию водки, напарник потянулся к толсто нарезанной вареной колбасе. Мы жили с Федей на одной улице, знали друг друга лет пятнадцать и однажды вдвоем раскидали шайку блатных парней, пытавшихся ограбить автобус, угрожая пассажирам обрезом и ножами. Но сегодня ситуация складывалась другая. Марат и его люди были слишком опасны…
На столике возле открытого окна была разложена наша нехитрая снедь. Внизу, на дальнем краю площадки, молотил на малом газу "Икарус", уходящий ночным рейсом в Москву. Федя с хрустом разгрыз малосольный огурец и придвинул мне наполовину опустошенную банку с килькой.
- Чего не ешь?
- Ем…
Я механически выгребал кильку, а Федя, плеснув себе граммов семьдесят, весь остаток вылил в мой стакан. Таков был порядок, давно заведенный нами: кто с утра садился за руль - больше не пил.
- За Петьку переживаешь? - спросил Федя.
Шла война с Чечней. Несмотря на относительное затишье, установившееся в последние недели, в Чечне продолжали стрелять и каждый день в Ростов приходили гробы. Петька, мой средний сын, два месяца служил в Таганроге. Молодых солдат до окончания учебки обещали не трогать, но в эти обещания я верил мало. Начнется заваруха - станут бросать всех подряд.
- Не переживай сильно, - Федя смачно сплюнул. - Там вроде все к концу идет. Переговоры… Надоело уж, поди, всем стрелять.
- Ладно, - я поднял стакан. - Пусть сдохнет эта война…
Я думал о своем восемнадцатилетнем сыне, и у меня дергало, сдавливая дыхание, сердце.
Утром, готовя машину в обратный рейс, я уже было собрался рассказать о вчерашней встрече Федору, но раздумал. Если понадобится помощь - расскажу. А пока я надеялся, что все обойдется. Попрошу начальство перевести меня на месяц-другой на внутрирайонные линии, чтобы не мелькать в Ростове, а там, глядишь, все уляжется. Не станут же они охотиться за мной по всей области! К тому же в запасе у них имеется Захар…
Я больше переживал за своего Петьку, отгоняя прочь мысли о Марате и его компании. Но все же тяжелые мысли не оставляли меня. Я чувствовал, что история эта так просто не закончится…
Через день меня вызвал главный механик автоколонны Николай Каргин и сказал, чтобы я писал заявление на отпуск. Начинался август, один из самых доходных месяцев для автобазы. За лето мы делали половину годового плана: потоком ехали в наши южные края туристы, рыбаки, студенты и прочий отдыхающий народ. Отпуска для нас, автобусников, летом были исключены, разве только по болезни.
Я удивленно смотрел на механика, к которому шел с просьбой о переводе на внутрирайонные линии. Ни в какой отпуск я не собирался.
- Иди, иди, - настойчиво повторил Каргин, выслушав мои возражения. - В бухгалтерии уже расчет готовят. Там тебе еще восемь отгулов причитается, так что до середины сентября свободен.
- Да не хочу я в отпуск!
- Есть уже приказ директора.
- А причина?
- Откуда я знаю. Сходи к директору, спроси…
Разговор с директором был еще более коротким.
- А чем ты недоволен, Вячеслав Николаевич? Зарплату за июнь и июль получишь, отпускные… Загребешь кучу денег, и лети куда хочешь.
- Да не просил я никакого отпуска!
- Зато за тебя просили. Из областного транспортного управления… На орбиту выходишь! Родственник, что ли, у тебя там завелся?
Я неопределенно махнул рукой, а директор, видимо, понял так, что я соблюдаю конспирацию и не хочу выдавать высокопоставленных покровителей.
- Мы к тебе, по-моему, неплохо относимся, Вячеслав Николаевич, - приятно улыбаясь, заверил меня директор. - Могли бы и на инженерскую должность выдвинуть, да образование у тебя не того…
В автобазе директора не любили. Особенно это чувство окрепло, когда выплыла тщательно оберегаемая тайна о размерах его оклада в одиннадцать миллионов. За длинный язык слетела со своего места бухгалтерша, но было уже поздно. Народ возмущался, директора и его приближенных костерили вовсю и жалели, что нельзя напустить на него райком партии: некого директору сейчас бояться!
Нам, шоферне-междугородникам, за всю нашу собачью работу без выходных, за все сверхурочные и командировочные, начисляли раз в десять меньше, чем директору, да и эту зарплату получали мы как подачку, частями и с опозданием. Кое-как помогала держаться на плаву "шелуха", то бишь наши левые доходы от безбилетных пассажиров. Но доходами этими приходилось делиться с контролерами, да еще и отстегивать через подставных лиц все тому же директору и его заместителям. Утаивать "шелуху" было опасно. Система известная: не заплатишь - дадут не автобус, а такое старье, что только и будешь ремонтом заниматься. Либо придерутся к любой мелочи и вообще снимут с линии.
В общем, получил я в бухгалтерии причитающиеся мне деньги, отпускные и даже небольшую премию за первый квартал (такого в истории автобазы не было уже давно!) и отправился обмывать отпуск с Федей Себряковым и другими ребятами-шоферами.
Я уже понял: меня взяли за глотку крепко. Если так юлит наш прохиндей-директор, то Марат и его компания, действительно, парни крутые, с большими связями и разговоры о полете на "Медвежий" не пустой звук.
Как водится, я выставил пару литров водки, потом послали гонца за добавкой. Мы крепко выпили в тот вечер, и меня не покидало ощущение, что я навсегда прощаюсь с ребятами и автобазой, где проработал семнадцать лет.
На следующее утро мне позвонил Марат и сказал, чтобы я никуда не отлучался: через пару дней за мной приедут и желательно, чтобы я был наготове.
- Только без фокусов, - после паузы добавил он. - Я тут недавно встречал твоего старшего сына, Володьку, который в институте учится. Хороший парень…
- Ну и при чем мой сын?! - крикнул я в трубку, хотя сразу понял, что имеет в виду Марат.
- Он в общаге живет, на Краснополянской. Третий этаж, двадцать восьмая квартира… Отпуск оформил?
- Да.
- Тогда отдыхай, Вячеслав Николаевич, и жди нашего человека. Средний-то сын служит?
- Служит.
- Не дай Бог, загремит в Грозный. А там такая заваруха наклевывается, что чертям тошно станет. Ты все понял? Пока!
Предупреждения прозвучали откровенно, яснее некуда. Если что-то сделаю не так, заложниками станут сыновья.
Последний раз я был у Петьки месяц назад. Половина его полка уже побывали в Чечне. Я видел список погибших солдат, выбитый на мраморной доске у штаба, и поспешил увести прочь жену, чтобы список не увидела она. Жена сходила с ума и твердила, что украдет Петьку из части: пусть воюют сынки тузов, если им нужна эта война! Телевизор по вечерам мы не включали. Смотреть, как гибнут восемнадцати летние мальчишки, было выше наших сил.
Я достал из холодильника бутылку водки и налил себе полстакана. Выпил здесь же, на веранде, и спустился во двор.
Крупная серая лайка Бим лениво поднялся с травы, где лежал в тени яблони, и подошел ко мне. В нашей семье любили собак. Во дворе, кроме Бима, жили еще две: немецкая овчарка Чак и самый ушлый из всех псов рыжий эрдельтерьер Степан, которого три года назад купили тайком от меня сыновья.
Мы жили на окраине городка. Центр Югорска разбросался на холме, километрах в трех ниже по Хопру. Лет пятнадцать назад вдоль мелкой степной речушки Мачехи местная ПМК взялась строить улицу небольших одноэтажных коттеджей. В тот год у меня родился третий сын, и один коттедж горсовет выделил мне, как главе многодетной семьи.
Место нам всем нравилось. Прямо за речкой начиналась степь. В низинах бело-зелеными островками издалека выделялись березовые перелески - колки, как называют их у нас. На рыжих песчаных буграх темнели шапки краснотала, кое-где торчали одинокие сосны. На холмах у Хопра начинался лес, и с крыльца дома виднелась голубая полоска реки. Все до боли стало мне здесь близким и родным. Я прожил в этих краях уже четверть века, и здесь родились три моих сына.
Чем закончится авантюра, в которую меня втаскивает мафия? Дай Бог, если золотоносный участок на Илиме окажется небольшим и суета вокруг него быстро затихнет. А вдруг тогда, в пятьдесят восьмом году, мы наткнулись на огромную россыпь, уходящую на километры в лес и к скалам? И когда счет пойдет на миллиарды, не пришлепнут ли меня, как муху, некстати залетевшую не туда, куда надо?
Я присел на крыльцо. Валентина была на работе, младший сын Мишка в школе. Меня окружали только три наших собаки. С ними я мог молчать, а жена обязательно бы завела разговор, куда и зачем собираюсь ехать. У Пети в воинской части не были уже больше месяца, и надо бы собраться, поговорить с командирами, отвезти служивым рыбы, меду…
К сыну ехать, конечно, надо. Но вначале придется слетать на "Медвежий". Утренний звонок Марата поставил точку на моих колебаниях. Я не сомневался, что угроза насчет сыновей - не пустой звук. Полечу, а там будь что будет! Но вначале я собирался получить хоть какую-то информацию об этом Марате, рыжеволосом красавце, похожем на Даниэля Ольбрхского…
10
Саня Холодов, мой кум, оказался на месте. Должность его именовалась достаточно солидно - начальник отделения уголовного розыска. Он занимал крошечную комнатку в правом крыле одноэтажного здания районной милиции. В двух других комнатах по соседству размещались четверо его подчиненных - весь штат сыщиков Югорского отдела милиции.
Холодов был самым старым оперативником в отделе. Дружили мы еще с тех пор, когда зеленый опер Саня только что закончил школу милиции и носил на погонах по две маленьких звездочки. Вместе с ним мы охотились на уток и зайцев, и он же стал крестным моего старшего сына Володьки, крестить которого ездили тайно в соседний район, чтобы не узнал замполит отдела.
Я уважал Холодова за честность, рассудительность и всегдашнюю готовность помочь. Он был из старого поколения милиционеров, за два десятка лет работы в уголовном розыске успел нажить язву желудка, мотоцикл "Урал" да половину старого кирпичного дома на соседней улице.
В кабинете, над головой Сани, висел портрет Дзержинского. В углу стояла двустволка с бумажкой, торчавшей из ствола. Ружье приготовили на отправку в город для производства экспертизы. За шкафом громоздились коробки с вещдоками, изъятыми у жуликов.
Все было как обычно. И как обычно поговорить нам не давали. Без конца трещал телефон, приходили оперативники, следователи. Эксперт сообщил, что труп неизвестного, выловленный в Хопре на прошлой неделе, идентифицирован, и Александр Иванович может посмотреть фотографии. Это бродяга, который околачивался последние месяцы на мелькомбинате, и утонул он, судя по всему, будучи в глубоком подпитии.
Холодов кисло поглядел на фотографии разбухшего обезображенного тела и, собрав их в стопку, вернул эксперту:
- Молодец…
- Александр Иванович, - заглянул в дверь кто-то из молодых оперов. - Приводить Шуляка? Вы на десять назначали.
Я знал, что раз пять судимый Шуляк подозревается в кражах скота. В районе уже несколько месяцев действовала вооруженная шайка. Приезжали по ночам на фермы, овцеводческие точки, били из обрезов и охотничьих ружей коров, свиней и овец, а туши увозили на перепродажу. Одного из чабанов, пытавшегося защитить свое добро, избили до полусмерти, другому всадили заряд дроби в живот.
Милицию костерили за беспомощность, фермеры и чабаны тайком вооружались, и вот наконец, после долгих усилий Холодов вышел на след шайки.
- Ладно, подожди, - отмахнулся Холодов. - Дай пять минут с кумом переговорить, потом возьмемся за Шуляка.
Дождавшись, когда за оперативником закроется дверь, предложил мне:
- Может, вечером зайдешь? Видишь сам, какая тут у нас чехарда.
- Нет, лучше сейчас. В хреновую историю я влип. Надо бы посоветоваться.
- Ясно. Ну пойдем тогда во двор. Там спокойнее.
Мы уселись на скамейке возле кирпичных боксов, где хранилась милицейская техника, и я рассказал Холодову о найденной в пятьдесят восьмом году россыпи золота и событиях последних дней. Он слушал меня внимательно, иногда коротко уточняя детали.
- Никакого заявления я никуда подавать не собираюсь, - предупреждая вопрос Холодова, сказал я. - Не вижу смысла. А от тебя хотел бы узнать, что за птица этот Марат. Кого он представляет?
- Не знаю, - покачал головой Саня. - Сейчас столько развелось этой братвы, что знакомиться не успеваем. Тем более Ростов от нас неблизко. Давай я прогоню данные через компьютер и созвонюсь с управлением уголовного розыска. Думаю, ребята что-нибудь подскажут.
- Только про меня нигде не упоминай.
- Ясно.
Вечером мы снова встретились с Холодовым. В райотделе, кроме дежурных, никого не было, и нам никто не мешал. Кум, вздыхая, достал из сейфа бутылку водки и помидор.
- Есть еще тушенка. Открывать?
- Открывай.
Саня ловко вскрыл банку самодельным ножом и разлил водку в чайные чашки.
- За удачу!
- За нее…
Минуты две мы молча жевали, передавая друг другу банку. Потом выпили еще. Закурив, Холодов заговорил отрывисто, без предисловий.
- Марат - это кличка. Настоящая фамилия Марощук Вадим Викторович. Из выпускников физкультурного института. Занимался гимнастикой, восточными единоборствами… а оттуда - прямиком в рэкет. Вначале был рядовым бойцом, потом стал бригадиром. Ну, Марат - это полбеды. А вот кто его хозяин, знаешь?
- Марат мне не докладывал.
- Ну так вот. Хозяин у него - некий Монгол. Тоже кличка. Слыхал про такого?