Лорна сидела на грязном унитазе, прислонившись спиной к ржавым трубам. Запах чужих фекалий давно уже не раздражал ее. Она закрыла глаза, ожидая нирваны.
Джесмонд встречался со своим бухгалтером - он вел учет всех денежных операций босса и попутно выбивал долги из проштрафившихся. В отличие от других Бернард Ли никогда не брал лишнего. Заплатили так заплатили. Но любые проволочки делали из него настоящего монстра.
Способ выколачивания денег, придуманный Бернардом Ли, заключался в том, что он разбирался с семьей должника, а не с ним самим. По его логике, незачем было отправлять человека в больницу, когда он рыскает по Лондону в поисках недостающей суммы. Другое дело, если в больнице окажется его жена, - в конце концов, пусть отдохнет, пока муженек работает.
Бернард Ли полагал, что действует в соответствии с экономическими законами.
Близкие любили его, и было за что. Он проявлял доброту к своему окружению; он жил с симпатичной женщиной и двумя симпатичными мальчиками, их сыновьями; его супруга, кстати, считала, что он и в самом деле бухгалтер.
Между тем он окончил бухгалтерские курсы, но ведение конторских книг его не удовлетворяло. Он жил в поясе биржевых маклеров Суррея и по всем внешним признакам был представителем среднего класса. Но у него имелась одна странность, которая проявлялась с детства. Он любил причинять боль людям, не имея никакого повода для гнева в отношении несчастных. Он не страдал угрызениями совести, если дело касалось денег.
Бернард Ли был крупным мужчиной, довольно красивым, блондином к тому же. Он умел притягивать к себе людей. Он стал работать на Джесмонда, чтобы оплатить учебу в университете, и совершенно случайно нашел себя в этом. Он окончил учебу, зная, что ему понадобится вполне законное прикрытие для подпольного бизнеса. Спустя двадцать лет он стал богатым, преуспевающим членом общества. Помимо прочего, он получал прибыль от инвестиций в недвижимость и жил в свое удовольствие.
Джесмонд уважал его, а он уважал Джесмонда. Они не дружили семьями, да они и не нуждались в этом. Их редко видели вместе, но они работали единой командой и ценили друг друга. Такие отношения приносили им взаимную пользу.
Они пили капуччино в заднем крыле клуба, который принадлежал Джесмонду, и непринужденно болтали.
- Так что же ты хочешь?
Джесмонд пожал плечами. С годами он все больше толстел, но не мог отказаться от пристрастия к жирной баранине с рисом.
- Речь идет теперь о пятнадцати тысячах долларов. Поэтому я хочу, чтобы ты ему как следует всыпал. Или кому-то из его близких. У него есть сын-подросток. Приятный мальчик, одевается с иголочки, метит в Оксфорд. Как насчет того, чтобы припугнуть его?
Бернард Ли кивнул.
Дети - хорошее средство, помогающее заставлять людей раскошеливаться. Отец мальчика займет деньги у других кредиторов и будет думать о том, как оплатить долг. Его это мало интересует, так как он получит свою законную треть. Это - шальные деньги. Не было еще такого, чтобы кто-нибудь не заплатил Бернарду Ли.
Он записал последние инструкции в свой деловой блокнот. Впереди предстоят тяжелые дни, но он может сорвать неплохой куш.
Джон-Джон нарушил эту домашнюю пастораль. Он знал о существовании Бернарда Ли, который иногда помогал Полу, и не был смущен, увидев его. Тем не менее, он насторожился.
- Привет, Джон-Джон!
Из голоса Бернарда Ли следовало, что он искренне рад встрече с ним.
- Как дела?
- Неплохо, а у тебя?
Бернард Ли ощутил некую напряженность, но это его не обеспокоило. Парень работает на Пола, и Джесмонду это известно. Бернард Ли - сам себе хозяин. Но ему нравится Джон-Джон Бруер, он видел в нем себя в молодые годы. Джесмонд осторожно присматривался к гостю.
- Какое у тебя ко мне дело?
Это было сказано дружелюбно, и Джон-Джон обезоруживающе улыбнулся.
- Мне нужна одна информация.
Он придвинул стул и сел без приглашения, что не прошло незамеченным. Бернард Ли с трудом подавил смех, видя выражение лица Джесмонда.
- Тебя послал Пол?
Джон-Джон мотнул головой. Его локоны выглядели бледно на фоне пышной шевелюры Джесмонда.
- Ну, чего же ты ждешь?
Джон-Джон уважительно взглянул на Бернарда Ли, слегка подняв бровь. Джесмонд улыбнулся, обнажив рот, полный дорогих платиновых зубов.
- Все, что ты собираешься сказать, Джон-Джон, можешь говорить при Бернарде. - Теперь он был ямайцем. Это чувствовалось в его интонации.
Однако на Джесмонда произвело впечатление, как мальчик попросил его о разговоре тет-а-тет. Большинство знавших Бернарда Ли не осмелились бы на это. Джесмонд видел, что это забавляло компаньона, и это его успокаивало.
- Ты знаешь, что у меня пропала сестра?
Джесмонд состроил сочувственную мину. Он кивнул с серьезным выражением лица.
- До меня дошли слухи, что ты поставляешь детей педофилам.
Джесмонд метнул взгляд на Бернарда Ли. Затем он вскочил и двинулся на Джон-Джона. Бернард Ли последовал его примеру. Но прежде чем он сделал движение, Джон-Джон молниеносным ударом вывел Джесмонда из игры.
- У меня достаточно ребят, чтобы начать разборки, Джесмонд. Ты меня не запугаешь. Я жду ответа. Повторяю: ты поставляешь детей педофилам?
- Ну скажи ему, Джесмонд. Да и я послушаю.
Глаза Бернарда Ли были холодны, когда он смотрел на распластавшегося на полу здоровяка. Джон-Джон подумал, что он предпочел бы войти в клетку с тиграми, чем выдержать такой взгляд.
Джесмонд тяжело дышал; он понимал, что следующие несколько фраз либо помирят его с Бернардом Ли, либо приведут к разрыву. Он удивился, откуда Джон-Джон узнал, что застанет их вместе. Присутствие компаньона на руку этому парню.
Затем Джесмонд вспомнил, что о встрече условился сам Бернард Ли. Что это, ловушка? Если так, то он - труп.
Джон-Джон снова сел на стул. Вынув сигарету с марихуаной, он зажег ее и сделал глубокую затяжку. После этого он сказал:
- Считаю, что ты ответил утвердительно, не так ли?
Мэри наблюдала за тем, как Малыша Томми вывозят в кресле на открытый воздух. Выглядел он ужасно. Полученные ожоги привели к почти полному облысению. Кожа сделалась морщинистой, приобрела неприятный лиловый оттенок. Пострадали также руки - пухлые пальцы потрескались. Никто из пациентов не разговаривал с ним, да им и не о чем было говорить.
День выдался ясный. Дул ветерок, привнося в воздух довольно ощутимую прохладу. Мэри поплотнее запахнула на себе курточку, хотя знала: ее морозит от того, что ей вскоре предстоит увидеть.
Она бросила взгляд через лужайку и обнаружила, что Джоани внимательно смотрит на свою жертву. Одна из сестер покосилась в сторону Джоани, и Мэри показалось, что у нее замерло сердце. Джоани, однако, ничего не заметила.
Когда сестры стали разносить пациентам чай, Джоани уверенным шагом вышла из-за кустов. Она сделала вид, что направляется к двери в приемный покой. В руках у нее была большая плетеная сумка, на голове - широкополая шляпа. Лицо закрывали солнцезащитные очки от Армани.
Томми заметил ее раньше, чем сестры заподозрили неладное. Он был потрясен, увидев ее перед собой.
Открыв сумку, Джоани вынула бутылку. Когда она отвинчивала пробку, Томми прошептал:
- Прошу тебя, Джоани…
- Не смей произносить мое имя, паразит!
Томми осознал смертельную опасность, грозившую ему.
Теперь на них в упор смотрела сестра. Наконец-то у Джеффри Палмера посетитель, подумала она. Но почему-то он недоволен этим. Поправив халат, она направилась к ним.
- Извините, вы доложили о своем визите старшей сестре?
Томми попытался привести в движение свое кресло, но механизм заело. Это была старая модель - единственная, выдерживающая его вес.
- Привет, Томми. Или, вернее, Джеффри?
Джоани лучезарно улыбалась. Сестра покосилась на грязную бутылку из-под лимонада, которую та держала в руке.
- Я - его старая знакомая. Принесла ему кое-что.
Томми беспомощно застыл. Внезапно Джоани пожалела его. Ее сын умело поработал над ним. Но этого недостаточно - он не заплатил сполна! Зарождающаяся жалость мгновенно улетучилась.
- С вами все в порядке, мистер Палмер?
Томми смотрел на Джоани, боясь отвести от нее взгляд, чтобы она не сделала с ним что-нибудь.
- Где мой ребенок? Говори: где она - и на этом все кончится.
- Объясните, что здесь происходит?
Джоани повернулась к сестре и процедила сквозь зубы:
- Отойди, дорогая. Тебе лучше не вмешиваться. Поверь мне: лучше не встревать в это дело. - Она вновь повернулась к Томми. - Где она? Я хочу знать.
Она наконец отвинтила пробку с бутылки, и все почувствовали характерный запах. Томми съежился. Сестра в отчаянии закричала санитарке:
- Беги за помощью!
Томми поднял руку, пытаясь защититься.
- Клянусь, я не знаю, где она! Неужели ты думаешь, что я не сказал бы тебе? Я любил ее так же сильно, как и ты…
Джоани заплакала.
- Ты не знаешь, что такое любовь. Твоя любовь…
Она подняла бутылку, чтобы вылить содержимое ему на голову, но сестра вцепилась ей в руку, выворачивая ее.
Бутылка выскользнула. Содержавшаяся в ней кислота обрызгала ноги Томми и попала на туфли сестры.
Джоани выдернула руку, ударила сестру кулаком в лицо и бросилась бежать.
По пути она повернулась к корчившемуся от боли Томми:
- Я еще вернусь! Ты этим не отделаешься, учти!
Мэри уже ждала ее, запустив двигатель белой "сьерры", угнанной ночью.
- Ничего не получилось!
Мэри смеялась, давая выход эмоциональному напряжению.
- Теперь он знает, что ты можешь найти его. Он наверняка потеряет сон, утешь себя этим. Этот ублюдок от нас не уйдет!
Глава двадцать первая
- Так что же ты хочешь, Жанетта?
Пиппи улыбался, глядя на девочку. Она великолепна. Все в ней выдавало ребенка. Груди, правда, несколько крупноватые, но у нее отличные пропорции.
Он налил ей еще чаю. Пока он клал сахар, Жанетта огляделась вокруг. Квартира Пиппи разочаровала ее. Да, уютная, но какая-то запущенная. Мебель старая; "честерфилд" потертый, но удобный, чтобы на нем расслабляться. Стены покрашены в бледно-лимонный цвет, занавески из тяжелой хлопковой ткани с пропиткой. Кадр из фильма пятидесятых годов.
Сам Пиппи был при часах дорогой фирмы, а на мизинце его поблескивало бриллиантовое кольцо. Жанетта чувствовала, что он хочет произвести на нее впечатление, и была польщена этим.
Он передал ей чашку с чаем, и девочка приняла ее, делая все возможное, чтобы выглядеть взрослой.
- Просто мне нужно заработать немного деньжат на мелкие расходы, понимаешь?
Пиппи ухмыльнулся.
- Значит, ты решила для этого выйти на панель? - Его голос был пронизан сарказмом. - А ты не боишься, что мелкие расходы обойдутся тебе слишком дорого?
- Нет, не боюсь.
- А почему бы тебе не поработать по субботам на складах универсальных магазинов фирмы "Теско"?
Она потупила взор и заметила, что ковер у камина протерся до дыр.
- Тебе нужно заменить ковер, - сказала она.
Лицо Пиппи перекосилось от гнева.
- У тебя, девочка, видно, плохо с головой, если ты думаешь, что я приобщу тебя к делу!
Жанетта смотрела на него, не зная, как реагировать. Все вроде шло хорошо, она ему понравилась, и вдруг эта дикая необъяснимая вспышка.
Девочку охватил страх. Она забыла, зачем пришла. А пришла она даже не затем, чтобы устроиться на работу, ей хотелось наказать себя за пренебрежение к Кире. Да-да, наказать таким вот уродливым, изощренным способом.
Каждый раз, закрывая глаза, она видела Киру.
Кира очень хотела понравиться старшей сестре, но Жанетта гнала ее от себя, хотя Кира ей действительно нравилась. Она любила ее, но не знала, как выразить свои чувства. Теперь Жанетта заслуживает лишь одного - работы под началом этого страшного человека. Человека, который торгует детьми, калеча их судьбы.
Но, возможно, она разборчивее, чем полагала? С каждой минутой пребывания у Пиппи она находила в себе новое черты.
Ревность стала для нее единственной эмоцией, как только сестру привезли из родильного дома. Джон-Джон моментально влюбился в Киру, в ее огромные голубые глаза. Она походила на маленькую фарфоровую куколку. Все, все суетились вокруг нее. Кире совсем не нужно было предпринимать усилий, чтобы люди заботились о ней. А о Жанетте забыли. Постепенно между Кирой и Жанеттой возникла пропасть - пропасть, созданная самой Жанеттой. Она страдала из-за этого. И заслуживала еще больших страданий. Но неужели таких? Теперь она уже не была уверена.
Пиппи исподтишка наблюдал за столь неожиданной гостьей. Он читал все ее мысли по лицу, будто они имели зримую оболочку. За годы работы он перевидал массу девочек, подобных Жанетте, - они были козырем в его бизнесе. Обычно он использовал их на полную катушку, но Жанетта была слишком похожа на Джон-Джона, и он не знал, что делать.
- Скажи, как ты представляешь свою деятельность? Будешь принимать одного клиента в неделю? Двух? А может, четырех в день? Сколько ты хочешь заработать?
Жанетта не готова была ответить. Она полагала, что Пиппи без лишних расспросов ухватится за нее. Она инстинктивно чувствовала, что любое проявление слабости будет непростительной ошибкой, еще большей ошибкой, чем та, что она пришла сюда.
- Неужели у тебя столько девочек, что ты можешь преспокойно выбирать?
Ее голос был нарочито саркастическим.
- О, дорогая, я просто беспокоюсь о своих клиентах. А вдруг в решающий момент нагрянет твой братец?
- Очень забавно, Пиппи.
Она поднялась, чтобы уйти.
Пиппи продолжал сидеть, глядя на нее.
- Тебя прислал Джон-Джон? Скажи правду.
Она вздохнула, будто он произнес несусветную глупость.
- Ну конечно, ему не терпится пристроить меня! Пораскинь мозгами, сутенер!
Жанетта обошла его стул и медленно двинулась к выходу. Она ждала, что Пиппи остановит ее, но этого не произошло.
Она отодвинула задвижку, сломав ноготь. Ей хотелось поскорее выбраться из этого ужасного места.
Оказавшись на улице, она побежала. До дома Коулсов она добралась очень быстро, за считанные минуты.
В квартире оказалась лишь Карен. Впервые в жизни Жанетта была рада видеть ее.
После ухода девушки Пиппи несколько минут грыз ноготь большого пальца. Затем он взял мобильник и набрал номер.
- Мне кажется, мы погорели.
Выслушав ответ, он отключил телефон. Встреча была назначена на вечер, и он надеялся, что Джон-Джон до этого времени не появится.
Джоани по-прежнему переживала встречу с Томми. Ее раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, она сожалела о том, что задуманное так и не осуществилось, а с другой - она радовалась тому, что ей помешали.
Томми выглядел настолько ужасно, что его оставалось только пожалеть. Это раздражало Джоани. Ну почему, почему она должна думать о таких подонках? Если она права - а она убеждена, что это так, - то он - причина гибели Киры.
- С тобой все в порядке?
Джоани кивнула.
- Думаю, да.
- Тебе нужно как можно быстрее возвращаться в Лондон. Его они переведут в другое место, а тебя потащат на допрос. Ты позаботилась о том, чтобы прикрыть свою задницу?
Джоани и не собиралась делать это.
- Нет, не позаботилась…
Мэри вздохнула.
- Возьми себя в руки, дорогая, и придумай себе алиби, хотя это глупо.
Джоани натянуто улыбнулась.
- Поезжай в Лондон. У тебя еще есть время, чтобы придумать что-нибудь. Есть хочешь?
Джоани мотнула головой.
- Пожалуй, выпила бы.
Мэри засмеялась.
- Выпьем вместе.
Джесмонд оказался в сложном положении. Не будь здесь Бернарда Ли, он бы моментально вывел парня из игры. Но теперь ему придется выкручиваться из этой ситуации, не признавая своей вины.
- Я никогда не занимался ничем подобным! Как ты смеешь обвинять меня в присутствии друга?
- Слухи иногда соответствуют действительности, Джесмонд.
Это уже сказал Бернард Ли. Похоже, они с Джон-Джоном все отрепетировали заранее.
Джесмонд поднялся, испытывая боль, и, полный решимости биться до конца, громко проговорил:
- Что тут такого, если по просьбе клиентов я иногда устраиваю вечеринки с участием школьниц? На самом-то деле они не дети, просто выглядят моложе своих лет! Тебе ли обвинять меня, Джон-Джон, с учетом того, что мы занимаемся одним делом. Может, еще скажешь, что в ваших салонах нет школьниц?
Джон-Джон нахмурился:
- Не пытайся уйти от ответа. Я прекрасно знаю, кто ты и на что способен. В наших салонах школьниц нет, и тебе это известно. Пол никогда не опустится до такого. Ты же устраиваешь шоу с участием детей. Мне о них все известно.
Бернард Ли выглядел потрясенным. Для него это, видимо, было новостью.
- Что такое, Джон-Джон?
Джон-Джон резко повернулся в сторону Джесмонда.
- Спроси у своего компаньона.
Какое-то время Бернард Ли и Джесмонд смотрели друг на друга в упор. Наконец Джесмонд передернул плечами, будто устав от всего этого.
- Не имею понятия, о чем он… Пусть предъявит доказательства, а у него их нет, я в этом уверен.
Он говорил спокойно, стараясь убедить Бернарда Ли в своей невиновности.
- У меня совсем другие сведения, - возразил Джон-Джон.
- Какие же?
Джесмонд вскинул руки, взывая к справедливости.
- Ну, какие? И скажи, откуда ты черпаешь эту информацию. Я виновен во многом, но никак не в педофилии!
- Мне нужно знать лишь одно: у тебя были связи с Томми Томпсоном или с Джозефом Томпсоном, его отцом?
- Будь я проклят! Ты хочешь вовлечь меня в это дело?
Теперь его страх сменился искренним гневом. За кого этот Джон-Джон выдает себя - за Верзилу Джона, грозу старого Лондона? И главное: откуда у него эти сведения?
- Послушай, может, ты и являешься правой рукой Пола Мартина, но это не дает тебе право приходить и третировать меня. Вот что я тебе скажу, мальчик: ты идешь по ложному следу, и если не можешь доказать мою вину, убирайся подобру-поздорову.
Фраза была рассчитана на Бернарда Ли, и тот понимал это.
- Рассказывай, Джес: что стряслось?
Джон-Джон украдкой наблюдал за обоими. Он видел, что Джесмонд явно запаниковал.
- Ты… Ты поверил этому мальчишке, Бернард, после долгих лет совместных занятий бизнесом?
Бернард Ли кивнул.
- Педофилы щедро платят за товар…
Больше всего он боялся испортить свою репутацию. Слушок о том, что и он причастен к педофилии, был ему ни к чему. У него были свои жизненные принципы. Он считал, что развращение детей заслуживает смертного приговора, не меньше.
Джесмонд был прижат к стенке, и он понимал это, но сдавать свои позиции не собирался.
- А Пол знает, что ты здесь, Джон-Джон? - спросил он.
- Это не имеет значения, Джесмонд.
- Вот что я тебе скажу: обсуди-ка лучше этот вопрос со своим боссом, а затем возвращайся ко мне.
Джон-Джон обернулся к Бернарду Ли:
- Он что, шутит?
- А кто работает в паре с тобой, мальчик? - уточнил тот.
- Большой Эрл. Есть и еще ребята. Зачем это вам?