На возглас ответил взрыв нестройных хохотков. Через мгновение маму окружила ватага дядек - их было пять человек. Стаську сразу оттеснили в сторону, а он заплакал и закричал, отчаянно замахав руками и пытаясь прорваться сквозь плотный строй мужских фигур к маме. Но ему не дали. Самый низенький из пятерых схватил его за воротник пальтишка и отшвырнул далеко в сторону, пригрозив:
- Будешь вякать - придушу, щенок!
В голове у Стаськи зашумело: он упал на холодный мокрый асфальт и больно ударился щекой. Его колотило точно в лихорадке. Он теперь боялся приблизиться К стае мужчин и боялся, что они сделают плохо маме… Слезы градом катились у него по щекам.
- Ну что, красуля, кому-то можно, а кому-то нельзя? Ты, как сорока, этому дала, этому дала, а этому не дала… - услышал Стаська тот же голос, который назвал маму "упрямой медсестричкой".
- Смотри: я же тебя предупреждал по-хорошему, но ты, видать, хочешь, чтобы было по-плохому. Ну и будет… Я ведь обещал, а свои обещания я держу. Тебе даже пальтишко не придется снимать - ротиком все сделаешь! И снова раздался взрыв мерзкого хохота. Что было потом, Стаська не понял, но ему было ясно: маме очень неприятно, страшно и больно. Мужчина приблизился к стоящей на коленях маме, а она страшно закричала, зарыдала, начала отбиваться, но двое дядек, которые держали ее за руки, с ней что-то сделали, и ее голос заглох, затих. Над ней склонился Дядька и стал медленно раскачиваться взад-вперед, как вдруг неожиданно издал оглушительный звериный рык. Он отскочил назад и стал разглядывать что-то у себя между ног.
к - Ах ты, сука! Ах ты, тварь! Укусила меня, гадина! Ну, дрянь, ты сама напросилась!
Дядька сунул руку в карман и вытащил что-то блестящее, узкое. Один из тех, кто держал маму за руки, крикнул ему: "Ты что, Мишаня!" - но тот не слушал. Взмахнув рукой с зажатым узким блестящим предметом, он сделал быстрое движение крест-накрест.
- Бежим! - крикнул кто-то, и пятеро мужчин, громко топая ботинками под низким сводом арки, бросились прочь.
Стаська на непослушных отяжелевших ногах медленно подошел поближе. Мама лежала на спине не шевелясь, согнув одну ногу в колене и раскинув руки.
Прямо под подбородком у нее зияла рваная крестообразная дыра, из которой толчками вытекала бурая струя крови.
- Мамочка! - закричал Стаська, упав перед ней на коленки и тормоша ее за плечо. - Мамочка! Вставай!
Но она уже не слышала крика сына. Ее глаза закатились. а по телу пробежала судорога. Стаська поднялся и опрометью бросился к серому кирпичному зданию звать на помощь…
* * *
- Какой ужас, - тихо проговорила Юля, нежно гладя Стаса по плечу. Она уже наложила на рубец от удара бейсбольной битой марлевый компресс, пропитанный горячим настоем шалфея: другой травы она у него в квартире не нашла. - И что, Этих ублюдков так и не нашли?
- Так и не нашли, - жестко проговорил Стас, скрипнув зубами. - Ты все спрашивала, почему наша контора занимается только грязной уголовщиной. Вот потому и занимается, что я этих сволочей готов своими руками придушить… Не хочу, чтобы такие мерзости оставались безнаказанными.
- А что было потом? - Она не знала, как сформулировать свой вопрос: было понятно, что воспоминания об ужасной гибели матери терзают ему душу.
- Потом было следствие. Знаешь, мне же тогда шесть лет было, я ничего не понимал. Много лет спустя тетя Нюра кое-что рассказала. И еще один человек…
- Самородов?
Он покачал головой:
- Нет. Его фамилия была Шкурко. Семен Порфирьевич Шкурко. Он работал следователем в Мурманском управлении внутренних дел и вел то дело, да только ни к чему не привел. Так оно и зависло.
- Почему, Стасик? Неужели не было кроме тебя других свидетелей? Неужели ты никого из них не запомнил? Ты же слышал имя Мишаня!
Он вздохнул и ничего не ответил. В памяти побежали давно забытые картинки…
* * *
Подполковник Шкурко что-то раскопал. Явно раскопал. Стас потом в этом не сомневался. Именно поэтому Семена Порфирьевича и спровадили в девяносто втором на пенсию на три месяца раньше положенного срока - второпях, без соблюдения законной процедуры, выявив какие-то смехотворные процессуальные нарушения в рядовом уголовном деле трехлетней давности, которое он довел до суда. В суде оно не развали- елось, а закончилось обвинительным приговором… От него хотели избавиться как можно быстрее, чтобы он не смог копать дальше и докопаться до самого дна, до разгадки.
Пока жива была тетя Нюра, которая после похорон младшей сестры сразу же оформила над сиротой-племянником опекунство, Стасик не уставал ее теребить вопросами: не нашли ли маминых убийц - пятерых дядек в черных пальто и черных ботинках? Два раза с ним беседовал следователь Семен Порфирьевич. Но стоило ему задать мальчику какие-то более конкретные вопросы - например, какого возраста были те дядьки, запомнил ли он какие-то особые приметы, как Стасик Щербак терялся. Он ничего не мог при помнить: ни лиц, ни цвета волос, ни одежды, ничего… Кроме того, что одного из них звали Мишаня. Правда, следователя очень заинтересовала одна деталь: узкий блестящий предмет, которым Мишаня нанес маме смертельную рану в шею - крест-накрест. Ради этого он и вызвал Стаську на беседу во второй раз. А потом майора Шкурко вдруг перебросили на другое расследование - и дело об убийстве медсестры Мурманского горвоенкомата Ларисы Щербак передали следователю Фадееву Никите Павловичу, а от него - Миронову Андрею Владимировичу. Но ни тот ни другой Стаську уже не вызывали, и вообще, как говорила тетя Нюра, цело оказалось в подвешенном состоянии. Стаська не понимал, что это значит, и воображал себе набитую бумагами толстую папку, которая свисает с потолка на веревке.
Игорь Васильевич Самородов какое-то время продолжал захаживать к ним, о чем-то шептался с тетей Нюрой, но со временем стал появляться все реже и реже, а потом его перевели на какую-то очень высокую должность на флоте, и он уехал из Мурманска в Североморск.
Мысль о том, что убийца мамы живет с ним в одном городе, ходит рядом по тем же самым улицам, не давала мальчику покоя. И после смерти тети Нюры, оставшись в пятнадцать лет один-одинешенек на всем белом свете, Стас Щербак дал себе клятву: найти эту мразь во что бы то ни стало! Найти и покарать! Еще в девятом классе он пришел к выводу, что лучший способ для этого - стать юристом, чтобы получить законное право вытащить из архива подвешенное дело и распутать этот клубок самостоятельно.
Поступив на юрфак Петербургского университета, Стас не оставлял попыток найти спрятанные в воду концы. Выбив себе на третьем курсе практику в архиве УВД родного города, он поднял "висяки" весны восемьдесят шестого года и почти сразу же наткнулся на дело об убийстве Ларисы Ивановны Щербак. Последние листы были заполнены следователем Мироновым. Стас навел справки и нашел домашний адрес отставного подполковника, жившего в крохотной однокомнатной квартире у порта.
Миронов, костлявый мужик лет шестидесяти, с клочковатой седой шевелюрой и мутными глазами, отнесся к непрошеному гостю безо всякого энтузиазма, даже зайти не пригласил. Они стояли на пропахшей кошачьей мочой темной лестничной клетке и Андрей Владимирович глухим голосом, то и дело покашливая, нехотя рас сказывал Стасу о событиях давнего прошлого:
- Да помню, помню… Щербак Лариса… То дело поступило ко мне для оформления в архив. Пустая формальность. Я даже никаких следственных действий не предпринимал. Поступило указание: дело закрыть. И точка.
- Откуда поступило указание? - взволнованно допытывался Стас.
- Откуда-откуда… - насмешливо повторил Миронов и ткнул пальцем в грязный, покрытый вековой паутиной потолок. - Оттуда! Из областного УВД. Сказали: три года идет следствие и все безрезультатно, так что надо его списать. И списали. Я человек маленький… Приказано - сделано.
Но Стасу такого разъяснения было недостаточно.
- А предыдущий следователь? Тот, что до вас дело вел? Фадеев… Он сейчас где?
Миронов покряхтел, точно припоминая, и выдохнул:
- Не знаю. Не общались. Его вроде бы перевели к Архангельск при Ерине, а уж где он сейчас - бог весть.
Ничего не добившись от Миронова, Стас понял, что искать надо самого первого следователя, того, с кем он встречался в далеком восемьдесят шестом, - подполковника Шкурко.
И тут ему подфартило. Сидя как-то вечером перед телевизором, он увидел на экране знакомое лицо. Это был Игорь Васильевич Самородов. Бегущая строка сообщала, что Самородов - капитан первого ранга в отставке, бывший заместитель командующего Северным флотом. Сделав звук погромче, Стас стал внимательно слушать: Самородов говорил о криминальной обстановке в городе и области, о начинающейся войне криминальных кланов за лакомые куски государственного имущества. Такие разговоры Стас слышал неоднократно, и они его совершенно не интересовали: Игорь Васильевич произносил слова хотя и правильные, но совершенно банальные. Все это стало открытием для студента-третьекурсника. Но ему было приятно просто смотреть на Самородова, который с годами не утратил былого благородства и значительности, оставшись все тем же красавцем моряком, только слегка поседевшим и осунувшимся.
Стас невольно ощутил теплое чувство при виде человека, который в свое время ухаживал за его матерью и, видимо, собирался на ней жениться… Он вспомнил, как в детстве про себя несколько раз назвал этого человека "папой", не осмеливаясь произнести это слово вслух, но лелея в детской душе мечту, что когда-нибудь он осмелится обратиться к Игорю Васильевичу именно так. Вдруг до его слуха долетела фраза: "…бюро криминальной информации, которое я учредил четыре года назад, занимается работой, которую не могут или не хотят выполнять наши органы внутренних дел".
Что еще за "бюро криминальной информации"? Надо бы разыскать Игоря Васильевича и порасспросить его об этом поподробнее. А вдруг он с его бюро сможет помочь ему найти убийцу?
- Так вот, значит, как ты стал работать с Самородовым, - произнесла Юля задумчиво. - Выходит, по чистой случайности. А я думала, вы с ним все эти годы связь поддерживали.
к - Нет, я же говорю: он ушел на повышение, из Мурманска уехал, стал заместителем командующего Северным флотом, служил в Североморске… Но когда я с ним встретился, а мы не виделись к тому времени больше девяти лет, он меня сразу же вспомнил. Отличный мужик Игорь Васильевич, правильный! Он мне очень помог и моем расследовании. Я ведь по его совету наше адвокатское бюро открыл, и мы за многие дела брались по его наводке. У него же огромное досье собрано и на городских чиновников, и на предпринимателей, и на ментов, так что…
- Но убийцу матери ты так и не нашел, - заметила Юля.
- Пока не нашел, но кое-что важное выяснил. Мне бы теперь повидаться с вдовой Шкурко…
- Вдовой? - переспросила девушка.
- Да. Семен Порфирьевич умер год назад. Но жива его вдова. Судя по тому, что мне Самородов рассказывал го Шкурко, он был следователь настоящий, правильный, и уж если брался за какое-то дело, то относился к нему как подобает…
- "Правильный"! - рассмеялась Юля. - Какое-то новое словечко у тебя появилось. Где ты его подцепил? Стас улыбнулся и, потянувшись здоровой рукой к выключателю, потушил свет. Комната погрузилась в ночной мрак.
- От Самородова перенял. Он это словечко очень любит. Игорь Васильевич говорит: в России мало правильных людей, но на них вся надежда. А все беды российские от переизбытка людей неправильных!
- Ага, теперь, значит, уже не дураки и дороги, а неправильные люди виноваты! - поддразнила его Юля.
- Ну а как определить, кто правильный, а кто неправильный?
- Просто, - серьезно ответил Стас. - По делам. По поступкам. - Он перевернулся на другой бок и сонно добавил: - Давай спать, завтра я иду к вдове Шкурко. А тебе нужно будет отобрать троих ребят покрепче. Только смотри: отбирай правильных! Скоро нам предстоит одно стремное дело. Так что… - Он не договорил и ровно задышал.
Юля улыбнулась и крепко прижалась к его горячей спине
Часть II ГЛАВА 11
Крепкий паренек неторопливо шагал по Портовой улице. Шел он спокойно, как хозяин. С ним часто здоровались, и он отвечал на приветствия степенным кивком. Здесь его знали и уважали. Клим Мягких или просто Мякиш работал на Арсена, который держал этот район.
Вечерело, с моря дул уже далеко не теплый ветерок. Возле вереницы заляпанных дорожной грязью большегрузных фур Клим остановился, закурил для солидности и вразвалочку направился к стайке громко базаривших водил. При его приближении разговоры смолкли. Внешность у Мякиша была типичной для мурманского "братка": черная кожаная куртка, широкие штаны-слаксы грязно-серого цвета и стриженый бычий загривок. Водилы, естественно, сразу смекнули, о чем Пойдет речь.
- День добрый, мужики, - вежливо поздоровался Клим.
Ему нестройно, вразброд ответили. Он представился.
- Я от Арсена. Он портовый район контролирует. Ему за постой платить надо. Ну, вы сами в курсах, не в первый же раз тут швартуетесь… Это было в порядке вещей: за спокойную стоянку возле мурманского грузового порта местные "парковщики" всегда взыскивали с дальнобойщиков определенную мзду. Тем же, кто кочевряжился, приходилось несладко: рано утром они обнаруживали то проколотые задние колеса, то разбитое кирпичом лобовое стекло, а то и раскуроченный бензобак… Особо строптивых запросто могли избить неизвестные. В милицию за помощью обращаться было бесполезно: все местные менты были в доле у Арсена.
- Коли порядок такой - заплатим, - спокойно высказал общее мнение верткий, смуглый шоферюга в кожаной кепчонке и весело сверкнул глазами, - по сколько сейчас за парковку берут?
- В зависимости… - уклончиво ответил Мякиш. - Вы, мужики, через час чтоб по своим машинам сидели. Для удобства. Каждого обойдем и все решим. Никого не обидим.
Он развернулся и пошел прочь. Его прямо-таки распирало от гордости и собственной значимости. Мякишу едва исполнилось девятнадцать, а его уже беспрекословно слушались взрослые дяди. Значит, верную дорогу в жизни он избрал. И не у какой-нибудь шпаны подзаборной работает, а у самого Арсена, хозяина припортовой территории. Работа не пыльная и прибыльная: знай ходи себе по району, бицепсами поигрывай для вида, да хмурься важно.
Так, а вот и девчары выстроились рядком. Портовые путаны кучковались вдоль дороги, стайками по две-три. Над асфальтом витало облачко приторных духов и едкого сигаретного дыма. То тут, то там слышались всплески веселого смеха. То и дело подкатывали тачки и притормаживали возле них. Высунув головы из окон, пассажиры вступали с девчонками в переговоры, частенько переходящие в азартные торги. С наступлением сумерек в порту начиналась оживленная ночная жизнь…
Путаны наперебой здоровались с Климом, пытаясь привлечь его внимание скабрезным кокетством Они и так находились под охраной Арсеновой братвы, но каждой девушке хотелось лично сблизиться с кем-нибудь из "конкретных пацанов", так, ради понта. Мякишу это льстило чрезвычайно, но, беря пример со старших товарищей, он важничал и надувался как индюк, тем самым давая понять чувирлам разницу в их положении.
Не годится путевому пацану с таким барахлом связываться: уличная шлюха - она шлюха и есть. Попользовался раз-другой и послал подальше. "Вдруг Клим остановился. Его взгляд упал на зеленый "БМВ", стоявший практически посреди дороги. Его окна были открыты и оттуда, заглушая уличный шум, гремели мощные аккорды тяжелого рока.
Поначалу он подумал, что это обычные клиенты. Поэтому, мол, и тачку так неудобно поставили. Сейчас телок заберут и свалят восвояси. И девушки к "бэхе" действительно подходили. Вот одна наклонилась к окошку. Клим невольно засмотрелся на ее зад, туго обтянутый кожаной юбкой.
Постояв так меньше минуты, путана удалилась. Ее место тут же заняла худенькая блондинка и вскоре тоже отошла. Клим хмыкнул. Привередливые какие, скажи на милость! И тут от ворот поворот. Или же… А ну-ка, ну-ка! Точно! Какой же он осел! Да они же наркотой торгуют. Потому-то девки и выстраиваются к ним в очередь. Сто процентов, что это таджикские "арбузы", к бабке не ходи! Всех своих барыг, которым Арсен разрешил сбывать анашу и экстази, Клим знал. Это чужие. Внаглую барыжничают. Ну, суки!
Клим рванулся наперерез полноватой крашеной блондинке, которая только что отошла от "БМВ". Двигалась она в сторону туалета и шла так быстро, что он едва успел перехватить ее уже возле самого входа в сортир.
- А ну стой, красавица, - грозно прикрикнул он. - Кому говорю: стоять, лахудра!
Девица испуганно оглянулась. Вид подбегавшего к ней здоровенного парня явно бандитской наружности не сулил ничего хорошего. Она испуганно прижалась к стене. В правой руке что-то сжимала, левой безуспешно пыталась нащупать ручку двери. Надеялась, дуреха, скользнуть в туалет. Будто бы Климу препятствие буква "Ж" над дверями!
- Чего тебе? - выдохнула девушка.
- Подожди. - Клим крепко взял ее за локоть. Даже не взял, а схватил. - Поговорить надо.
- Ты кто? - Путана, увидев, что на месте убивать ее никто не собирается, немного успокоилась, но все же тревожно зыркала по сторонам, намереваясь, чуть что, позвать на помощь.
Вопрос этот возмутил молодого бандита.
- Ты что, лапуля, не знаешь меня? Я Клим, пацан Арсена.
- Арсена знаю. Не лично, конечно.
- Еще бы. Станет он с такой шалавой путаться. Ладно, что у тебя в руке? Давай показывай.
Девица колебалась. Клим наседал:
- Быстро засвети, говорю. Да не бойся ты, я же не мусор, на кичу не закрою. Мне просто знать нужно… Тебя зовут-то как?
- Нина, - ответила девушка и даже попробовала профессионально улыбнуться ярко накрашенными губами. Но прижавший ее к серой кирпичной стене туалета парень был неумолим, и она нехотя показала ему зажатый в кулаке целлофановый пакетик.
- "Арбуз"? - спросил Клим, хотя и сам прекрасно знал, что это за зеленоватый порошок.
- Ну. А что? Дешево. Я теперь всегда это беру. Да и все девчонки от "арбузов" улетают.
- Суки! - ругнулся Клим.
- Да я-то тут при чем? - залепетала Нина.
- Заткнись, - рявкнул пацан и почесал бритый затылок, - так, кто в той машине?
- Кто, кто? Барыга, кто же еще? - Она скривила рот, удивляясь его непонятливости.
- Я понял. Кто он вообще? Как зовут, обзывают?
- Да хрен его знает. Я же недавно здесь. Подошла, бабки сунула, он мне дозу. Чернявый такой. Волосы длинные, бакенбарды. Девчонки называли его кличку, да я не запомнила. Мне с ним детей не крестить. Он там Вроде с какой-то шалавой.
- На пару, значит, работают, - задумчиво протянул браток.
Отпусти в Нину, он быстро зашагал прочь. Девица, так ничего и не поняв, пожала плечами. Потом, осознав, что драгоценный пакетик все еще при ней, тут же забыла обо всем. Были дела поважнее. Уколовшись в кабинке сортира, нужно как можно быстрее прокайфоваться и до утра приглянуться какому-нибудь клиенту, чтобы к рассвету разжиться очередной порцией "арбуза". Клим летел как на крыльях. Проходя мимо "бэхи" с барыгами, злорадно пробурчал:
- Ну подождите, голубчики! Сейчас мы на ваших рожах чечетку спляшем.
Приказ, полученный от Арсена, был лаконичен и категоричен. Всех торговцев "арбузами" гасить. Уже произошла пара стычек, в результате которых пришлых барыг метелили и гнали на все четыре стороны. Для первого раза били не очень, так сказать, чисто символически. Пойманным повторно уже ломали руки.