* * *
Сознание возвращалось к Корноухову медленно.
Он сначала приподнялся, встал и только после этого с трудом открыл глаза…
Он все вспомнил, все: она не захотела, испугалась, схватила нож, а он…
Борис Петрович взглянул на лежавшую в неестественной позе, окровавленную, полуобнаженную Елизавету, затем посмотрел на себя и осторожно поднял вверх правую руку, в которой был зажат большой нож.
Значит, он отнял его у Елизаветы. А потом?.. Многого он не помнил. Неужели она так его околдовала и возбудила до потери сознания…
Да, он потерял над собой контроль и озверел… Эти вялые рассуждения Корноухова прервал визгливый окрик:
– Руки вверх! Не двигаться! – В комнату ворвались двое в милицейской форме. – Сержант, готовь фотоаппарат! Быстро!.. Этого субчика надо с разных сторон заснять… Отдельно – труп и общую панораму.
Корноухов стоял неподвижно, крепко сжимая в руке основную улику.
Голова уже работала нормально, но он ничего не мог понять. Он все еще надеялся, что это сон или шутка.
Но перед ним стоял майор с дикими глазами и без всякого намерения шутить. В его руке заметно дрожал пистолет, направленный на Бориса Петровича… Майор четко отдавал команды суетившемуся по комнате сержанту:
– Детали потом снимешь… Сейчас аккуратно в пакетик возьми у подозреваемого ножичек. Спокойно, я буду страховать… Теперь ручки вперед. И наручники на него … Отлично!.. Ты, сержант, здесь над деталями поработай, отпечатки сними с трупа, брюки его осмотри и всякое такое. А мы вниз спустимся, побеседуем.
Корноухов еще никогда не чувствовал себя таким униженным, таким беспомощным. Из одежды на нем была только окровавленная рубашка и такой же грязный галстук. Он сидел за столом и тупо смотрел на наручники.
Майор, который с глубокомысленным видом расхаживал по комнате, напоминал Корноухову инспектора Лестрейда – глуповат, истеричен, но верный служака. Педант!.. Хуже не придумаешь!
Майор вдруг резко подошел к столу, сел перед Борисом Петровичем и стал сверлить его глазами:
– Я уверен, что вы убийца. Это очевидно!.. У вас есть другая версия?
– Нет, но я не понимаю, как это произошло.
– А здесь и понимать нечего!.. Картина преступления как на ладони. Вы пришли в гости, так?
– Так.
– Потом вам захотелось любви, так?
– Так, но она сама намекала…
– Это детский лепет. Женщина уже одним своим видом всегда намекает на это… Вы настаивали, а она не отдавалась. Тогда вы взяли нож и стали угрожать, так?
– Она первая взяла нож…
– Это детали. Нож-то оказался у вас в руке, так?
– Да, так.
– Затем вы убили ее и после чего изнасиловали, так?
– Я не помню, как это было.
– Это не оправдание. Улики-то налицо. А при такой картине преступления вам "вышка" светит. Однозначно!.. Хорошо, что мы успели, пока вы улики не уничтожили. Хозяйка нас предупредила, некто Елагина… Приходит, понимаешь, к себе, а тут картинка маслом.
– Елагина моя знакомая… Я ехал к ней!
– Нехорошо, – покачал головой майор и иронически улыбнулся. – Ехали в гости к одной, а убили другую… Это вы на суде в качестве своего оправдания скажете – мол, ошибочка получилась: "Хотели кока, а съели Кука."
– Что мне может помочь, гражданин майор? – Корноухов машинально вспомнил из старых фильмов, что в такой ситуации следователя надо называть "гражданин".
– А помочь вам может только раскаяние и чистосердечное признание… Пока я не начал официальный протокол писать, напишите-ка вы мне явку с повинной: я, такой-то, сознаюсь, что убил такую-то при таких-то обстоятельствах… Кстати, вы кем работали?
– Я… Там в кейсе документы.
Корноухову показалось, что майора ни капельки не испугало его служебное удостоверение, а даже обрадовало:
– О, ожидается процесс века. Я так понимаю, уважаемый Борис Петрович, что эту должность вы занимали до сегодняшнего вечера… Здесь не мелочевка какая-нибудь – "убийство при отягчающих". А закон у нас един для всех… Писать будете?
– Буду.
– Вот и отлично. Я пока с Елагиной побеседую – она здесь в машине дожидается. Сержант, – неожиданно звонко крикнул вдруг майор. – Сержант, ты постереги подозреваемого, пока он признание пишет… Сними пока наручники, но на мушке его держи.
Майор вернулся через полчаса, когда Корноухов завершил описание своего падения.
Он не стал писать, что потерял сознание, – получалось неубедительно… Он написал: "Потерял контроль над собой в результате резкого душевного волнения и эмоционального возбуждения". Красиво и похоже на правду.
Майор внимательно прочитал бумаги:
– Красиво описали. Вижу, что осознали… Я тут с Елагиной поговорил. Не хочет она, понимаешь, огласки. Предлагает замять дело.
– Не понял! – Борис Петрович попытался сосредоточиться. Он почувствовал, что сейчас майор скажет что-то важное. – Я тоже хотел бы замять…
– Это понятно… Один хочет, а другой может… Елагина готова риск большой на себя взять и немалые затраты. Но ей нужно ваше согласие, ваши гарантии и ваша благодарность.
– Я согласен, я на все согласен. – Голос Корноухова прозвучал довольно бодро и даже радостно.
– Тогда пишите дальше. Вот здесь – хорошо, что вы дату и подпись не поставили. Диктую: "После совершенного мною зверского убийства я уничтожил все улики, выбросил нож в колодец, а труп завернул в желтое покрывало, вынес в сад и закопал под старой вишней около сарая". Сержант! – неожиданно крикнул майор. – Ты вот что, Василий. Заверни труп в покрывало, что на полу валяется. Затем возьми в сарае лопатку и ямку поглубже выкопай около вишни. Так надо.
Майор вздохнул, походил по комнате и предложил:
– Диктую далее: "Во время закапывания трупа в яму упал мой бумажник. Но я, будучи уверенным в своей безнаказанности, даже не стал его доставать. Я разровнял площадку под вишней, вымыл комнату от следов крови и уехал с дачи до приезда Елагиной". Все! Распишитесь, а даты пока ставить не надо. У вас бумажник-то есть?
– Там, в кейсе…
– Да, видел… У вас тут и долларов пачка – это я на благотворительные цели. Визитные карточки – это хорошо. Что это?
– В поликлинику пропуск…
– Пусть остается – вы новый получите… Порядок. Пойдемте, Борис Петрович, труп тащить…
Через полчаса они осторожно опустили в подготовленную яму Елизавету, завернутую в покрывало.
Лобачев бросил сверху "трупа" бумажник и горсть земли… Жестом он предложил Корноухову сделать то же самое.
Борис Петрович не имел сил противиться этому настойчивому майору… Да и как возражать своему спасителю?
Но ситуация напоминали какой-то фарс, трагикомедию, сцену из фильма ужасов.
Корноухов подошел к куче земли, взял горсть и со скорбным видом бросил на тело, которое еще недавно было таким живым, таким соблазнительным.
Майор полностью владел обстановкой и выглядел оживленным:
– Давай, сержант, завершай. Потом все выровняй, травки прибрось. А я Петровича до автобуса провожу.
– А как же улики, товарищ майор? – угрожающе произнес сержант. – Фотографии, отпечатки, протокол осмотра места… Я без приказа не могу уничтожить.
– Правильно, сержант. Нельзя без приказа. Придется вам, Борис Петрович, такую бумажку написать. Распоряжение: передать вам лично все материалы предварительного расследования по факту убийства на даче Елагиной… Материалы, конечно, у меня останутся. И расписку изготовьте, что, мол, все получили. Нам с сержантом тоже свой зад прикрыть надо. Бланки у вас есть?
– Да, в кейсе…
– Вот идите, Борис Петрович, и на официальном бланке все быстренько… Да идите же.
Лобачев медленно опустился на перевернутый бак и устало обратился к сержанту:
– Мы через пять минут к автобусу пойдем. Ты, Караваев, сразу же Елизавету вытаскивай. Развяжи, чаем напои, баньку готовь… Досталось ей сегодня. Да и я как-то обмяк – встать не могу.
Глава 8
Валентиновка оказалась огромным старым дачным поселком.
Липкин уже два часа методично обследовал улицу за улицей… Он еще в Москве понял, что в таких поисках нужна системность. Он захватил большой блокнот и отмечал названия улиц, номера домов, которые осмотрел.
Этот металлический петух должен быть виден с дороги. Примета яркая. И, наверное, многие жители знают этот дом, но спрашивать он боялся.
Он еще не знал, что будет делать, когда найдет его. Прежде всего, у него будет адрес. Это уже плюс. Хорошо бы узнать фамилию хозяина… А еще лучше, захватить бы этого шефа, связать и спокойно позвонить Варваре: "Я тут главного преступника лично взял"… Прямо с дачи позвонить – там ведь телефоны есть: Геннадий ставил.
Нужный дом показался неожиданно. Сразу за поворотом Аркадий увидел глухой, высокий забор, над которым лишь торчала верхушка с довольно большим петухом.
Липкин попытался спокойно обойти дом, но это ему не удалось. Участок был крайним. Только с одной стороны у него были соседи – старый дом с закрытыми ставнями. С двух сторон участок окружал болотистый пустырь, заросший густым кустарником.
В задней части дома пустырь переходил в небольшой овражек.
Аркадий записал адрес и решил попробовать осмотреть участок с соседней улицы…
Это была удача!.. Со стороны оврага хозяева не стали делать новый глухой забор. Там осталась, возможно, еще довоенная, ограда из гнилого штакетника.
Аркадий издалека увидел даже несколько дырок в этом заборе. А на склоне оврага росли какие-то необычные цветы – хороший предлог для перехода через болотистое препятствие.
Еще раньше, проходя мимо забора, Аркадий постучал по нему палкой – собаки на участке не было.
Пробравшись на склон оврага, он неторопливо собирал цветы и осматривал окна дома… Похоже, что он пустой: все закрыто наглухо, на участке не было никаких признаков присутствия человека.
Возле самой большой дыры в заборе Аркадий наклонился за очередным цветком и вдруг одним прыжком оказался на участке.
Он не побежал, а пополз среди высокой травы, не выпуская из рук букета.
В цокольной части дома он увидел открытое маленькое окно в полуподвал. Может быть, через него ему удастся проникнуть в дом.
Нет, крупная решетка, вроде тюремной… Он заглянул в окно, и вдруг перед ним появилось усталое, испуганное женское лицо:
– Вы кто?
– Я… Аркадий.
– Вы из охраны?
– Нет… Я цветы собирал.
– Для кого?
– Для вас. – И Липкин начал аккуратно пропихивать букет через прутья решетки.
– Спасибо, Аркадий. Но вы, правда, здесь случайно?
– Абсолютно случайно!
– А меня… украли и держат здесь. Сообщите кому-нибудь.
– Зачем сообщать – я сам вас спасу! Как вас открыть?
– Справа есть дверь в подвал… Вон она за ромашками.
– Вижу.
– Она открыта. Но наверху один охранник. Он не страшный. Пожилой, и без очков ничего не видит. У него сильные такие очки.
– А хозяин?
– Хозяин – Панин Владимир Владимирович, нет его сегодня. Его уже три дня не было. Я потом все расскажу. Откройте меня, и убежим.
– Хорошо, ждите… Я пополз к двери.
Она совсем забыла, что это было время обеда!… В коридоре послышались шаги. Заскрипел засов!..
Раиса Павловна схватила с кровати свою сумочку и быстро подошла к двери.
На пороге появился Слесарь – сегодня была его очередь охранять Галаеву.
Он поставил на стол тяжелую сковородку и банку воды.
– Поешь. Макароны с мясом. Может, в последний раз.
– Как это… в последний?
– А ты что думаешь, что тебя после всего в живых оставят?
– Но это ведь… убийство.
– Не убийство это, а ликвидация лишних свидетелей… Не в первый раз… Вон был такой телефонист Гена. Так недавно его пришлось убрать… Знал он очень много.
– И это вы его убрали?
– Любопытная ты. Это тебя и погубило… Постой! Откуда у тебя цветы?
– У меня сегодня день рождения.
– Принес кто, я спрашиваю?!
Слесарь почти всё понял!
Он метнулся к двери и рывком открыл ее… На пороге стоял растерянный Аркадий.
Несколько секунд они неподвижно стояли и смотрели друг на друга, оценивая силы противника.
Галаева заметила, что Слесарь, который стоял к ней спиной, раздвинул руки и чуть присел. Он готовился к прыжку.
Она взглянула на стол, и за одну секунду в ее голове пронеслась странная мысль: "Эта сковорода тяжелая и старая. Раньше у нас металл не экономили…"
Схватив двумя руками сковородку, Раиса Павловна резким движением подняла ее и с силой опустила на голову Слесаря, вывалив на себя весь свой обед.
Охранник крякнул и мгновенно осел на пол.
Галаева привычным движением смахнула со лба пряди макарон и улыбнулась Аркадию.
Вид у нее был, очевидно, столь оригинальный, что даже в такой ситуации Липкин, указывая на нее пальцем, начал нервно хохотать.
– Аркадий, прекратите дурить… Вязать этого надо. Вдруг очухается!
– Как вязать?
– Крепко!.. Ручки, ножки… Давайте простыни порвем. И кляп ему надо.
– Зовут-то вас как?
– Раиса. Я, правда, несколько постарше вас, но… Вы – мой спаситель, и я вас… Да помогите мне эти макароны из волос вытащить.
* * *
Варвара рано утром несколько раз звонила Липкину, но телефон молчал.
Ей надо было обязательно закончить вчерашний разговор. Актер начал вспоминать интересные вещи. Она чувствовала, что удалось установить контакт, нормальный, дружеский, без скованности, без страха. За ночь он мог еще что-нибудь вспомнить. Она поможет ему вспомнить.
Варя еще раз набрала номер… Он не мог никуда уйти. Не должен. Она предупредила его, что будет утром звонить. Может быть, просто с телефоном что-нибудь?
Варвара не стала завтракать и выскочила на улицу.
Через сорок минут она стояла перед обшарпанной дверью и настойчиво звонила.
Вскоре из квартиры напротив выглянула старушка и быстро закрыла дверь.
Да, дальше стоять на площадке было глупо… Варя еще минут десять походила около подъезда и поехала в Беляево.
Придется докладывать Савенкову об очередном проколе.
Дверь ей открыл сам Игорь Михайлович и сразу потащил на кухню.
– Заждались мы тебя, Варвара, – гремя посудой, суетливо приговаривал Савенков. – Мы тут с Олегом без тебя чаи гоняем.
– У меня известия неприятные, – робко начала Варя.
– Да и у нас не самые радостные, – торопливо парировал Савенков. – Впрочем, есть и кое-что обнадеживающее… А знаешь, Варя, я твою неприятность знаю – Липкин исчез.
– Точно, – удивленно кивнула Варвара. – Я уже и на квартире была.
– А у нас, понимаешь, такая петрушка приключилась: Рогов звонит и требует привезти ему Липкина. Мы – тоже звонить, а он, как ты определила, скрылся.
– Пока не ясно, – осторожно попыталась смягчить обстановку Варя. – Всего-то двенадцать часов.
– Правильно, не ясно… Он же актер. Взял и пошел на детском утреннике играть – хмуро заметил Олег. – Ему же Илья приказал безвылазно сидеть, продукты ему специально носили…
– А Рогову-то он зачем вдруг понадобился? – с очевидным интересом перебила Олега Варвара. – Он ведь по делу телефониста не проходил, а Рогов и так все знает.
– Не проходил, да вдруг прошел. Да еще как! Доброжелатель позвонил в милицию и сообщил, что в день убийства Липкин забегал вечером в театр и что-то спрятал под сценой. А раньше этот доброжелатель видел его вместе с убитым телефонистом. А тут Актер неделю в театре не появляется – вот он и позвонил, проявил бдительность…
– Ну, а под сценой – нашли что-нибудь? – нетерпеливо поинтересовалась Варя.
– Понятное дело – нашли! Гаечный ключ со следами крови. Завернут в халат Липкина. Прямая улика… Правда, без отпечатков.
– Этого не могло быть, – неторопливо начала вспоминать Варя. – Мы просчитывали тогда эту версию. Убийство было в восемнадцать сорок, а Илья его нашел в Малаховке через час двадцать.
– Я час назад с Ильей разговаривал, – живо вставил Олег. – Он тоже считает, что Актер не мог. По времени не стыкуется… Илья вспомнил, что Липкин чай пил, когда он нагрянул. А чайник на плите уже не горячий был. Надо же было вскипятить и остудить. Минимум минут двадцать – двадцать пять долой.
– Так, – подхватил Савенков. – До театра ему надо было добраться – а это центр. Здесь хоть бегом, хоть на метро, хоть на такси – двадцать минут. В театр зайти, под сценой покопаться – ну, еще пять минут. Значит, ему остается полчаса, чтобы до Малаховки добраться. Можно?
– Куда там! – горячо откликнулся Олег. – Только электричка тридцать пять минут идет. А до вокзала? А до дачи минут десять идти? А в расписание попасть? Нет, не меньше часа надо. На машине по свободной трассе можно минут за сорок доехать. Но время-то для дачного шоссе пиковое – около семи тридцати вечера. Нет, не стыкуется. Даже если чайник отбросить – не хватает.
– А Рогов-то это понимает? – тревожно спросила Варвара.
– Все он, Варя, понимает, – очень серьезно ответил Савенков. – Но идет официальное расследование, найдено орудие убийства, якобы им спрятанное в его театре, в его халате… Найти нам надо Липкина во что бы то ни стало. Иначе мы очень бледно выглядим – вроде как неделю убийцу скрывали.
– Будем искать, Игорь Михайлович. Но вы сказали, что есть какие-то хорошие новости, – робко напомнила Варвара.
– Есть, Варюха, есть! – оживился Савенков. – Первое: это продолжение предыдущей плохой новости. Рогов успел опросить всех в театре. Так вот, Липкина в тот день никто не видел… Даже вспомнили, как Илья приходил и о нем расспрашивал. А Актера никто не видел… Но не это главное. Одна старушка – она гардероб к спектаклю готовила – вспомнила, что около восьми вчера водопроводчик приходил. И резво так за кулисы: воду, говорит, отключить надо, соседей заливает. Пять минут повозился и ушел: порядок, говорит, починил. Так вот, мы с Роговым прошлись по внешним данным этого "водопроводчика" и нашего "слесаря" с Якиманки. Помнишь, он еще ключи к квартире Павленко подбирал. Сходится! Похоже, один и тот же тип.
– А вторая новость?
– Вторая еще интересней. Помнишь, Илья с этим строителем, с Дроздовым, спектакль у него в офисе устроили, ловушку. Клюнуло! Сегодня Дроздову позвонил молодой парень. Угрожал немного, а потом согласился на половину и наличными… Так что сегодня будем брать. Тот обещал сегодня в восемь звонить, назначить место встречи и сообщить другие условия. Я вам, говорит, расписку принесу, что больше вас трогать не будем. Шутник! Сейчас Илья этим занимается: Дроздова страхует и с Роговым координирует.
Телефонный звонок прервал несколько сумбурное сообщение Савенкова. Трубку решительно взяла Варвара, предварительно нажав кнопку громкой связи:
– Добрый день. Слушаю вас. – Ее голос звучал спокойно и приветливо.
– Это Варвара?
– Да.
– Привет. Это Аркадий… Я тут ночью вспомнил кое-что, но не стал домой звонить – будить не решился. Сам решил разведать. – В голосе Липкина чувствовались победные нотки.
– Это ты зря, Аркадий. Опасно тебе одному выходить. – Варя произнесла это с легким укором и заботой. – Я тут все утро волновалась.