- Ты точно вернулась в четыре? Или уже с минутами?
Оксане уже надоело различать слова в лязгающем грохоте, но ехать и молчать было глупо.
- Ну, может, десять минут пятого. Я тогда на часы не смотрела. Поднимаюсь по лестнице и представляю уже, как бабуля выделываться начнёт. Если бы знать!..
Алина вытянула на середину вагона тонкие смуглые ноги в тяжеленной обуви. Интересно, чьи это босоножки - её или мамины? Да и платье, вроде, не по нынешней моде. Живёт девочка-подросток без женской заботы, без присмотра, и всякое может с ней случиться.
Оксана вспомнила, как в восемнадцать лет сама осталась круглой сиротой. Да ещё и беременная, да ещё с тремя младшими на руках!.. Алине всё же лучше, у неё есть отец и дед. Есть надёжный друг Руслан Величко, который и сейчас, прислушиваясь к разговору, переживает за неё.
- Если бы знать! - повторила Алина, смаргивая слёзы с ресниц. Вытерла глаза платком Руслана, и на запястье звякнул простенький цепочечный браслет. - Я так думала… А её уже не было!..
- Приехали! - объявил Руслан, когда вагон остановился у очередной станции, и мигнули плафоны под потолком. - Здесь выходят все. Дальше идёт размыв на линии, но нам это по барабану.
Они медленно шли к эскалатору, ожидая, когда плотная толпа рассосётся, и можно будет без проблем подняться наверх.
- Если твой дед ушёл из дома в половине третьего, а ты вернулась в начале пятого, прошло меньше двух часов. Эксперты установили примерное время смерти?
- Врачи сказали, что около трёх - в начале четвёртого. Точнее было не определить. У неё ведь сильный жар был, - сразу же ответил Руслан. - Я, как только смог, сразу же к ним приехал. Бегал на сотое почтовое отделение, по той же улице, - телеграмму Леониду дал.
- Леонид - это мой папа, - объяснила Алина. - Он тогда из-за мамы очень переживал. Она ведь с концами исчезла. А тут ещё бабушка… Короче, я дверь открыла и слышу - собака воет. Наша Грета. Я сразу же подумала, что плохое случилось. Грета наша весёлая, очень спокойная чёрная пуделиха. Я всегда с ней гуляла, но в тот день дед обещал сводить её пораньше, ещё до гостей. Очень уж мучиться она не должна была. И чтобы так выть!.. С надрывом, прямо-таки со слезами, с визгом, как от боли.
- Дверь открывалась нормально, как всегда? Ключ поворачивался свободно? Ничего не мешало? А, может, наоборот, дверь не была заперта?
Стоя на эскалаторе, Оксана наклонилась к Алине. Совсем скоро они должны были оказаться в квартире, где всё и произошло.
- Совершенно нормально. Меня уже про это спрашивали. Никаких опилок, царапин, железок в замке. Дверь у нас с секретом - чтобы запереть, нужно кнопку нажать под ручкой. Все нажато было, как обычно.
- Интересно. - Оксана сошла с эскалатора и пошла на выход вместе с толпой.
У остановки людской поток разделялся. Кто-то оставался ждать автобус или троллейбус, кто-то отправлялся обследовать те самые лотки и палатки, о которых упоминала Алина. Здесь тоже пахло сиренью. Шумели под порывами ветра кусты, хлопали полосатые тенты над столиками. Торговля шла точно так же, как и в Москве; Оксане показалось, что она никуда и не уезжала.
Широкая, больше похожая на проспект, улица, с высотным зданием вдалеке, тоже напоминала столичную. И народу тут было по-московски много - приходилось проталкиваться, огрызаться, наступать на чьи-то ноги и беречь свои. Толпа втискивалась в транспорт, чтобы ехать дальше, на отрезанную размывом Гражданку.
На какое-то время Оксана отвлеклась, но быстро вернулась к разговору.
- Выходит, кнопка была нажата?
- Да. Потому что, если не нажать, дверь не запрётся. Это не французский замок, где достаточно дверью просто хлопнуть…
- Получается, что уходящий из квартиры знал про эту кнопку, - пробормотала Оксана. - Ты услышала вой собаки. Что дальше?
- Ну, и я, короче, вбежала - света нигде нет. А бабушка всегда торшер оставляла или бра. Она могла и заснуть, болела всё-таки. Но почему Грета воет? Я как-то не верила, что бабушка может умереть. Ну, грипп и всё такое, так ведь температура-то у неё была всего тридцать восемь. Я кричу: "Бабуль!" Никто не отвечает. А Грета скребётся в ванной. Услышала, что я пришла, заскулила. Я свет в прихожей зажгла, смотрю - дверь в ванную заперта на наружную задвижку. Они у нас не только внутри, но и со стороны коридора. Дед приделал, когда у них до Греты "кавказец" жил, Цезарь. Его надо было запирать, когда гости приходили. А Грету мы туда никогда не заталкивали, она ведь безобидная, добрая. Прыгала всегда вокруг соседей, лапы им на плечи ставила. Очень любила играть. А сейчас грустная такая ходит - вы сами увидите. Короче, открываю дверь в ванную, и Грета вылетает оттуда; чуть меня не повалила. И сразу в комнату… Я сумку на пол поставила и за ней - прямо в куртке и в сапогах. Зажгла люстру, все плафоны. Сперва мне казалось, что бабушка спит. Самое главное, что на ограбление совсем не похоже. Там вещи по комнате раскиданы, всё перевёрнуто, а тут - полный порядок. Мебель на своих местах, ни один пузырёк с лекарством не опрокинут. Бабушка лежит на диване под одеялом. И на лбу - компресс…
Алина не сдержалась и заплакала. Оксана её не успокаивала, понимая, что это бесполезно. Да и как запретить человеку страдать?
- Она была почти с головой одеялом покрыта. Я подумала, что замёрзла, знобит. Грета тут же к ней кинулась, зубами, лапами одеяло стащила. Я стою столбом, ничего не понимаю. Бабушка-то проснуться должна, раз свет кругом, шум. А она молчит, не двигается. А когда одеяло свалилось, и компресс тоже, я заорала от ужаса. Соседи рассказывали, что тот дикий вопль только и слышали, а до тех пор - ничего. Их тоже Милявская допрашивала, а ещё раньше из двадцатого отдела милиции приезжали. Никаких криков в квартире не было, стулья не падали. Вроде бы, тихонько разговаривали. Может, телик работал. Я сразу же увидела. Что у бабушки всё лицо синее, а на шее - пояс от халата, её же собственного. Кончик языка прикушен, один глаз широко открыт, а другой - чуть-чуть. Руки связаны спереди шарфом, которым она утром горло замотала. Это мамин шарф был, папа привёз с Севера. Тёплый, пушистый… Но теперь мы к нему не прикасаемся, боимся. И выбросить жалко - очень хороший мохер, мама сама вязала. У меня почти такой же есть.
Они уже пришли во двор дома Максимовых и стояли возле подъезда. Хрущёвская пятиэтажка отличалась от прочих тем, что была как бы покрыта бронзовой чешуёй. Оглядевшись по сторонам, Оксана заметила, что здесь все дома такие же. Ничего подобного она ни в Москве, ни в других городах не видела.
Двор Оксане понравился - много зелени, тихо, несмотря на близость крупной магистрали, станции метро и торговых рядов. Та же сирень, клёны, акации, есть даже дубок. Всё цветёт, пахнет, наливается соками, как бывает только ранним летом. И всё же полгода назад именно здесь произошло убийство, тем более ужасное, что раскрыть его не удалось до сих пор. Значит, преступник тщательно подготовился, удачно замёл следы. И не понёс наказания! Ходит по земле, может быть, совсем рядом. Ведь дверь не была взломана, а после совершения убийства и кражи закрыта с помощью кнопочки. Залётные грабители так не поступают, да и шума от них куда больше. Скорее всего, Максимова открыла дверь сама…
- Я, когда немножко в себя пришла, сразу же про деньги вспомнила, - продолжала Алина шёпотом, чтобы не услышали соседи.
С утра во дворе было много народу, в основном пенсионеры, да ещё одна женщина с коляской. Все они с любопытством смотрели на незнакомую высокую девушку в модном костюме, с дорожной сумкой через плечо. Их так и подмывало узнать у Алины, кто же это такая, но прямо спросить они стеснялись. Сидели и перешёптывались, строя всевозможные догадки и пожимая плечами.
- Баксы в тайнике хранились, и его не найти просто так. Нужно отодвигать тумбочку, знать, на какую плашку нажать. Я сама не сразу запомнила. Там сучок был, чтобы не спутать. Тут обернулась - тумбочка на месте стоит. Всё равно решила проверить, только бы на бабушку не смотреть!..
Алина сжала кулачки, стараясь не плакать в присутствии чужого человека. Руслан мрачно смотрел на любопытных соседей, всем своим видом давая понять, что лишние вопросы здесь неуместны.
- Потом меня менты ругали… Трогать же ничего нельзя. А в тайнике пусто было. Дедушка на него очень надеялся. Думал, что в других местах воры найдут деньги, а там - нет. Если не знать про укрытие, ни за что не догадаться! Ещё шкатулка в доме была, на простой замочек закрывалась. Ключ бабушка где-то прятала, я даже не знаю. Там её украшения хранились, и мамины тоже. Бабуля говорила, что мне всё останется… Алина махнула рукой, словно с кем-то спорила. - А вот со шкатулки замок был сбит! И внутри - тоже ничего! Все бусы, серёжки, кольца спёрли! На них-то наплевать, конечно, хоть мы и не миллиардеры. Но бабушка-то!.. Нет её больше! И ни одного отпечатка не нашли! Сколько драгоценностей было, я точно не знаю. Папа с дедушкой под протокол говорили. А в тайнике точно пятнадцать тысяч баксов - за дачу, за машину… Хотели нашу квартиру с доплатой на четырехкомнатную поменять. Чтобы всем вместе жить, когда папа со службы уволится. Бабушка с дедом продали всё, что могли. Дед раньше много получал, пока в отставку не вышел…
- Пойдёмте в квартиру, - предложил Руслан.
Он раньше других увидел, что приближается пожилая, но ещё весьма привлекательная особа в пиджаке, отделанном чёрным бархатом, и в слишком узкой для её плотного тела юбке. Песочного цвета волосы были уложены одной эффектной волной, коралловые губы приветливо улыбались. Глаза прятались за огромными линзами солнцезащитных очков "стрекоза". У ног женщины вертелась белоснежная болонка, которая тут же, заметив маленькую компанию, стала напрашиваться на угощение. Не добившись желаемого сразу, болонка затанцевала на задних лапках.
- Мне на консультацию к двенадцати! - звонко хлопнула себя по лбу Алина. - И Руське пора переодеваться. Опоздаешь из увольнения - нарядами замордуют. Пойдёмте…
- Доброе утро, Алиночка! - пропела женщина в жакете и сладко улыбнулась. - У вас гости? Русика я знаю…
- А это - Оксана, мамина родственница из Волгограда, - быстро сказала Алина.
Оксана поняла, что Максимовы уже придумали легенду, не желая оповещать весь дом о прибытии московской сыщицы.
- На неделю в гости приехала. Никогда раньше в Питере не бывала.
- Вам у нас понравится! - радушно пообещала толстуха. - Меня зовут Елена Николаевна, мы с Алиной соседи. На одной лестнице живём…
- Очень приятно познакомиться! - раскланялась Оксана. - Какой пёсик славненький! Мальчик или девочка?
Елена Николаевна не успела ответить. Болонка задрала ногу и описала стену как раз около парадного.
- Как видите, мальчик! - рассмеялась хозяйка. - Зовут Томас. Ну, не будем вам мешать. Пойдём, Томми, пусть ребятишки поболтают. - Она хотела ещё о чём-то спросить, но передумала.
- Пронесло, блин! - пробормотал Руслан, открывая дверь. - Давайте, шевелитесь, а то действительно опоздаем. Больше Алина ничего рассказать не может. Разве что как деду звонила - туда, в гости. Дальше милиция приехала, Милявская из прокуратуры. У неё подробности узнаешь; она обещала поделиться информацией. И Леонида с Владимиром Игнатьевичем поспрашиваешь. Они тебя ждут, хотят позавтракать вместе.
Поднявшись на третий этаж, они подошли к окну и увидели, как Елена Николаевна, прижав к себе Томаса, на всех парах спешит к трясущимся от нетерпения соседкам. Судя по всему, она жаждала поделиться добытыми сведениями, и бабульки жадными глазами смотрели на счастливицу.
- Что в Москве, что в Питере - одна деревня! - зло сказал Руслан, плюнул в открытое окно и первым поднялся к квартире Максимовых.
* * *
Стоящий в углу транзистор голосом Тани Булановой тихонько пел "Серебристый тополь", и от грустной песни собравшиеся за столом окончательно приуныли. Даже коралловый попугай, купленный два месяца назад на день рождения Алины, повесил пёрышки и перестал раскачиваться в кольце. Его хозяйка убежала на консультацию в школу, Руслан уехал в училище, и Оксану принимали только Владимир Игнатьевич с Леонидом.
Оба по такому случаю надели парадную форму, и Оксана даже слегка смутилась. За столом, уставленным салатами, соленьями и бутербродами со всевозможной икрой, сидели два капитана в чёрных с золотом кителях. У одного на погонах было три звезды, а у другого - одна, и у каждого - по два просвета. Леонид уже открыл высокую прозрачную бутылку водки. Позади остались три тоста, в том числе и за тех, кто в море. Сегодня Оксана впервые узнала, что в этом случае чокаться ни в коем случае нельзя. В море - не обязательно в плавании; так говорят и о погибших.
- А вот это - мамочке, - буднично сказал Владимир Игнатьевич.
Он вылез из-за стола, неловко поднялся и, покачиваясь, пошёл к большому фотопортрету, установленному на комоде. Оксане показалось, что глава семьи "поддал" ещё до её приезда, потому что бывалого человека с трёх небольших рюмок так развезти не могло.
- Выпей с нами, Валюшка! - Максимов поднял со стакана кусочек хлеба и наполнил его почти до краёв. - Верим, что Оксана Валерьевна сможет разобраться во всём. А ты порадуешься… - Максимов заплакал, уткнувшись лбом в портрет.
- Пожалуйста, не стесняйтесь, - говорил между тем Леонид Владимирович, широким взмахом руки обводя выставленные припасы. - Вы же, наверное, не завтракали. Поезд рано приходит. Без пяти восемь, кажется?
- Да, мы точно по расписанию прибыли.
Оксана действительно хотела есть, но набивать брюхо на виду у двух несчастных мужиков стеснялась. Интересно, кто им всё это приготовил? Не может быть, что сами. Наверное, соседок попросили. Впрочем, встречаются мужчины, помешанные на кулинарии.
- Это ещё ничего. Я вот из Мурманска двенадцатым поездом в половине шестого утра приехал. - Леонид говорил, а сам смотрел на отца. Тот застыл, согнувшись, и плечи его вздрагивали. - Батя, картошка стынет!
- А?! - встрепенулся отец. - Да-да, иду. Иду, сынок.
И так же неуверенно, дрожа всем телом, вернулся на своё место. Долго хлопал по столу, как слепой, будучи не в силах найти нож и вилку.
Оксана, устроив подбородок на кулаках, изучала лицо Валентины Матвеевны. И не находила в нём деталей, за которые можно было бы уцепиться. Она никогда не обратила бы внимания на такую женщину в транспорте или в магазине. Максимову трудно было нарисовать; о ней, наверное, и рассказать-то толком нечего. Вся биография уместится в трёх-четырёх строчках. Типичная офицерская жена, придаток бравого подводника. А поди ж ты - какую заслужила любовь! Муж с лица сошёл, еле передвигается после нервного потрясения, плохо слышит, то и дело отключается. А случись несчастье с ней, красавицей и умницей Оксаной Бабенко, - и не найдётся мужчины, который бы так страдал.
Владимир Игнатьевич был сухопар, подтянут, несмотря на ужасное душевное состояние; коротко подстрижен. Раньше, наверное, он часто улыбался, шутил. А сейчас его тонковатые губы лишь вздрагивали, но никак не могли сложиться должным образом. И тогда каперанг закрывал рот большой ладонью. У него были прозрачные светло-серые глаза, еле заметные брови, прямой нос, мощный подбородок. Примерно таким Оксана и представляла себе друга контр-адмирала Василия Ваганова, дедушки Руслана.
А вот Леонид пощёл в мать - тёмный шатен с карими глазами и с усами подковой. Уже лысеющий и от того ещё более грустный. Казалось, он думает свою тайную думу, и вспоминает не столько о матери, сколько о ком-то другом. Ах, да, у него без вести пропала жена. В один год две таких потери на одну семью…
- Високосный год, - будто угадал её мысли Владимир Игнатьевич. - Поневоле поверишь в разную чертовщину. Да ещё эти три нуля на конце - нечасто такое бывает! А Валюшка последнее время в церковь зачастила. Без "Отче наш" не выходила из дома. Особенно после того, как сноха пропала. Лампадка в углу горела, иконы висели. Я всё потом поснимал. Зачем они, раз не сберегли? Я никогда бы не подумал, что мать уверует. Комсомолочка была заводная, весёлая - всегда в гуще событий. Очень гордилась, что родилась седьмого ноября. До всех ей дело было. Она в бухгалтерии нашего училища работала, а жила в общежитии. В детдоме обещали ей комнату. Дали потом на Петроградской, когда мы поженились. На Ординарной улице…
- Батя, давай сначала с формальностями закончим, - прервал монолог отца Леонид. - Оксана, мы с вами заключим договор. Хоть от моего имени, хоть от батиного. Когда Руслан предложил обратиться к вам, мы долго думали. Сами понимаете, после того, что случилось, с деньгами у нас негусто. Ваша контора частная, благотворительностью не занимается. Но потом всё же решили извернуться и сумму выкроить. Чтобы упырей этих наказали по заслугам, и матери спокойно лежалось на Ковалёвском кладбище. А батя пусть без таблеток начнёт засыпать и не сопьётся вконец, пока я буду в гарнизоне дела передавать. Бесплатный сыск, мне кажется, всё равно, что бесплатная медицина. - Леонид горестно махнул рукой. - Оксана, вы курите?
- Да, могу угостить "Мальборо-лайт". - Оксана полезла в свою сумку и достала начатую пачку, - Или вас они не устраивают?
- Нам бы чего покрепче, - улыбнулся Леонид. - Мы с батей трубки смолим. Сейчас будем заниматься договором?
- Давайте сделаем так. - Оксана умело закурила от протянутой Леонидом зажигалки. - Договор оформим задним числом, в зависимости от результата. Если мне удастся выполнить заказ в полном объёме, то есть вернуть вам деньги, вы и заплатите сполна. В том случае, если я только лишь назову имя убийцы или убийц, вы платите половину от суммы, сообщённой вам в телефонном разговоре. Гостиничные услуги, расходы на питание, телефонные переговоры будут учтены при расчётах. Если мне не удастся найти преступника, ваши издержки окажутся минимальными. Но совсем обойтись без затрат, поймите, невозможно - по нашему уставу не положено.
- Согласен, - коротко сказал Леонид, про себя прикидывая, где ему взять тысячу долларов - минимальную плату, за которую работал сотрудник агентства такого ранга. Но потом решил пока об этом не думать и принялся за еду. Перекурив, Оксана решила попробовать рябиновую настойку. Владимир Игнатьевич допил остатки водки и закусил малосольным огурчиком.
Транзистор пел "Как упоительны в России вечера", а с портрета на собравшихся смотрела Валентина Матвеевна Максимова. Взгляд её похожих на каштаны глаз был живым, беспокойным, и Оксане стало неловко. Их в комнате явно было не трое, а четверо. Вернее, даже пятеро вместе с попугаем. В прихожей, на коврике, лежала безучастная ко всему Грета, которая даже не взяла от Оксаны заготовленный леденец. Конфета валялась на плетёной циновке рядом с миской.
Валентина, прежде чем идти фотографироваться, посетила парикмахерскую, сделала свежий перманент, старательно накрасила глаза, брови и губы. Отгладила обшитый кружевом воротничок и тёмное строгое платье. И к её наряду, как заметила Оксана, очень шли две белые гвоздики, стоящие рядом в вазе.
- Скажите, а у Валентины Матвеевны были враги? Или, скажем так, явные недоброжелатели? - Оксана никогда ещё не допрашивала потерпевших, одновременно жуя бутерброд с кетой. - Я знаю, вы не раз отвечали на этот вопрос, но вынуждена повторить его. Ей никто не угрожал?
- Вы что?! Конечно, никто! - Владимир Игнатьевич даже обиделся. - Не спорю, бывало, что цапались с соседками из-за пустяков, дулись, сплетничали. Детишек гоняли, которые стены разрисовывали. Но с кем такого не бывает? А чтобы убить… Нет, мы с такими не водились. И Алине запретили всякую шушеру в дом приглашать.