- Может, и нет, но посмотреть надо. Погоди-ка, - вскинул голову Артем. - Кроме сумки у этого искателя приключений ничего в руках не было?
- Нет, - дружно ответили парни в один голос и уставились на своего шефа.
- Багетовые рамки к картинам, которые Тихарь заказывал… негромко произнес Артем.
Гребень хлопнул себя ладонью по лбу.
- Точно! - воскликнул он. - То-то меня прямо крутит все, думаю, что пропустил.
- Тихарь зря делать ничего не будет, - задумчиво продолжал Артем. - Заказывал багет, значит, есть и картины. А если имеются картины, должен быть и дом, где они находятся.
Он подумал о том, что предположение, появившееся после разговора с Гнусом, приобретает реальные черты. Видно, в доме были упрятаны настолько ценные вещи, что парень, когда их увидел, просто обалдел. Он не захотел возиться с художественными полотнами и взял только то, что легче унести. Поведение армянина больше не занимало Беглова, он разгадал его. Казалось бы, чего проще, исполни поручение Тихаря, передай его последние слова Артему и гуляй себе спокойно. Его бы пальцем никто не тронул. Парень не стал этого делать и добавил всем работы. Ну что ж, Артему приходилось решать вопросы и посложнее. Теперь у него, кроме первоначального интереса - отыскать казну, был и другой: найти то, что долгие годы хранил в тайнике Тихарь - клад Павла Крестовского.
- Все понятно, ребята? Повнимательнее в доме смотрите. Тихарь мужик с секретом был.
Выпроводив Гребня с Вадимом, Артем опять стал размышлять о том, что удалось разузнать про банду Хоря.
Через день после того, как было совершено нападение на машину с контрабандным оружием, в нескольких километрах от места происшествия милиция обнаружила по этому же шоссе два трупа, наскоро присыпанных осенней листвой. Трупы были свежие и еще не начали разлагаться. Зарыли их совсем недавно. Гаишник, дежуривший на посту, узнал в покойниках пассажира и водителя легковушки, которую он видел на дороге. Это было поздно вечером, в день перестрелки. Машина шла к Москве, но сидело в ней не двое, а трое молодых парней. Один был вроде пьяный, так сказал водитель гаишнику. Третьего трупа обнаружить не удалось - "пьяный" пассажир бесследно исчез. Двое парней были расстреляны в упор из ТТ. Криминальный след за ними не тянулся, это были законопослушные граждане. Возбудили уголовное дело. Милиция начала разыскивать третьего, исчезнувшего, пассажира.
Артем предполагал, что им был Хорь.
Значит, думал Беглов, он участвовал в налете, и ему удалось уйти. Каким образом он оказался в машине этих молодых ребят, непонятно. Легковушку пока нигде обнаружить не удалось.
Артем не знал, где логово Хоря. Он принял меры к тому, чтобы обнаружить его, но пока это не принесло результатов.
Глава 23
Лена Калинина, закинув сумку на плечо, бодрым шагом вышла из дома и направилась к метро.
Холодный осенний ветер мгновенно растрепал волосы. Лена поежилась и достала перчатки. У нее было прекрасное настроение. Редактор не стал сокращать очерк о проведенном обыске в арбатском особняке и изъятии оружия и наркотиков, почти на полосу расщедрился. Редкий случай. Давай, говорит, подробностей побольше, распиши все "покрасивше", про камин с изразцами, про наборный паркет с пальмами и про все, что там нагребли: АК, АКМ, про все эти "Борзы" и "Глоки".
- Эх, сюда бы еще парочку фотографий, - сокрушался он.
Но с фотографиями было напряженно. Лена объяснила ему это популярно.
- Ладно, тогда своими словами, - расстроился он, всем своим видом говоря, что вот другие как-то исхитряются иллюстративный материал добывать, а мы…
На прошлой неделе удалось сделать еще один неплохой репортаж с места событий, в которых Калинина тоже принимала участие. Главный был доволен ее работой, на последней летучке тоже похвалили.
В криминальном отделе работали молодые шустрые ребята, она была единственной женщиной. Сотрудницы из других отделов относились к Елене настороженно, не принимали ее как равную, потому что она была самой молодой из пишущих дам и проработала в издании меньше, чем они. А зарплата у нее была даже чуть больше. В криминальном отделе зарплаты всегда устанавливались выше. Так было всегда, и не всем нравилось. Умудренные опытом творческие дамы считали это дискриминацией.
Сначала Лена не понимала, почему "старухи", так называли ребята из криминального пожилых сотрудниц, на нее чертом смотрят, потом, когда ей объяснили, возмутилась.
Писали бы сами о бандитских разборках, о взрывах и изнасилованиях. А то одна рассусоливает на целую полосу, какие сны видеть полезно, а какие нет. Другая в сотый раз чьи-то кости, мытые-перемытые, полощет. И попробуй сократи строчку, сразу в крик. Газетные однодневки гонят с таким видом, словно нетленку создают. Да ну их к черту! Одно дело - сироп лить о том, о сем, а другое гоняться за жареным материалом.
Лена помнит страшный взрыв на Котляковском кладбище. Примчалась туда, как сумасшедшая. Пробираться приходилось по забрызганной кровью земле. Она потом долго не могла прийти в себя и страшилась прикоснуться к ботиночкам, которые были надеты на ней в тот день. Отмывала их от бурых пятен и еще от чего-то, а перед глазами стояла страшная картина.
Конечно, о любовницах актера или кинозвезды писать веселее и проще, особенно когда герой готов выплескивать себя и обнажаться перед публикой. Она не хочет быть злобной и завистливой, но должна быть какая-то справедливость.
И все равно у нее сегодня, несмотря ни на что, отличное настроение, и даже прошлые мелкие уколы редакционных матрон, немало попортившие крови в свое время, не могут его изменить.
Она никому ничего не собирается доказывать. Каждый занимается своим делом, и у всех свои сложности. Одни материалы пишутся легко, другие даются с трудом, это тоже в порядке вещей. Но есть среди них такие, которые она помнит до сих пор, хотя прошло немало времени. Один из них - репортаж из женской колонии для несовершеннолетних, расположенной под Рязанью.
Лена подошла к заданию добросовестно. Больших трудов стоило уговорить милицейское начальство, чтобы ее взяли с собой в поездку и разрешили поговорить с отбывающей срок осужденной. Плановых мероприятий в министерстве проводилось немало, для отписки достаточно было принять участие в выездном брифинге. Она, как последняя идиотка, решила проявить личную инициативу.
- Поближе к лету, - неопределенно пообещал ей милицейский чин.
Она стала ждать, изредка напоминая о себе.
В тот день у нее была назначена встреча с оперативником, которого давно окучивала. Сыщики - народ занятой, а этот оказался еще к тому же капризным парнем.
- Мне некогда, - несколько раз говорил он. - Будет время, позвоню.
Время нашлось с трудом и не без нажима. Ладно, готовясь к разговору, решила Лена, получится, так получится, а нет, так нет.
Когда она собиралась выходить из дома, зазвонил телефон.
- Елена Владимировна, - раздался в трубке голос милицейского начальника, того самого, который еще два месяца назад обещал ей устроить поездку в Рязанскую колонию, - сегодня вечером от министерства будет машина, в 18.00 подходите к главному входу.
- Как сегодня? - растерялась Лена.
- Если вы не сможете…
- Смогу, смогу, - испугалась она, что ее не возьмут. - Номер машины какой?
Она уже судорожно соображала, как быть. Сейчас надо ехать в редакцию, пришли гранки номера, где идет ее материал, потом предстоит разговор с сыщиком, перенести который было нельзя.
Лена критически посмотрела на себя со стороны: платье годится для встречи с опером, но в колонию нужно ехать в чем-то другом, более строгом. Она заметалась по квартире. Мигом переоделась в летний брючный костюм спокойных тонов, вытащила из шкафа небольшую дорожную сумку, с которой ездила в командировки, покидала туда все, что могло пригодиться. Она одной рукой застегивала молнию на брюках, другой стала трясти записную книжку, отыскивая телефон автора, живущего в Рязани. Привезти-то ее привезут, но устраиваться с ночевкой придется самой.
Уже в прихожей она взглянула на себя в зеркало. Волосы! Сердце упало. На сегодняшний день прическа сохранится, а завтра, да еще после длительной поездки в машине, она будет, как. ер обсосанный. Лена в сердцах выругалась, что делала очень редко, готовая заплакать. Она не любила выглядеть хуже, чем есть на самом деле.
- Чего стоило позвонить мне вчера, - упрекнула она невидимого собеседника и скукожила лицо…
Скоро опять забегала по квартире. Мыть и укладывать голову было некогда. Она влетела в ванную комнату, схватила фен и кинула его в сумку. Вечером вымоет волосы в редакции.
Застыла на минуту, чтобы припомнить, не забыла ли чего. Вроде порядок, прикинула она и помчалась с дорожной сумкой на работу. Опаздывать со сдачей гранок не рекомендовалось никому.
Разговор с сыщиком, как ни странно, состоялся. Она сумела найти к нему подход, на что вовсе не надеялась. Оказалось, у парня проблемы с начальством, а тут ему то же начальство сватает для интервью журналистку. Оперативник вспылил. Понять его тоже можно.
После встречи с сыщиком Лена потащилась в редакцию. И только тут вспомнила, что у нее маковой росинки сегодня во рту не было. На голодный желудок особенно чувствительно проходить мимо летних кафе, где столики вынесены прямо на улицу и запах разносится такой, что слюнки текут.
Она вздохнула. На то, чтобы перехватить чего-нибудь в кафешке, посидеть спокойно, как человек, времени не оставалось. С очередным номером творилась обычная свистопляска, гранок с утра не было, они должны появиться сейчас, после обеда. Лена заспешила в редакцию.
Ладно, не впервой, махнула она рукой, успев запихнуть в сумку купленные пирожки и парочку апельсин. Иногда у нее так складывалось, что есть доводилось первый раз в день только к вечеру.
Поправив гранки, она взглянула на часы и ахнула. Схватила фен, кинулась в туалет, чтобы успеть вымыть волосы под раковиной. Под неодобрительные взгляды возившейся там уборщицы она проделала эту процедуру.
- Дома, что ли, своего нету? - бурчала сердитая тетка, косясь на молодую журналистку.
На Житную, к зданию министерства, Лена успела вовремя. Ей нашлось место на заднем сиденье машины.
Она не была знакома ни с кем из милицейских чинов, ехавших в Рязань, и после того, как ее представили, тихо, как мышь, думала просидеть всю дорогу. Но не тут-то было.
Один из мужиков начал донимать ее разговорами и, видно, чтобы сделать ей приятное, повторял время от времени:
- Нет, не думаю, чтобы вам разрешили беседу с осужденной. Здесь свое руководство, там - свое.
Он многозначительно покачивал головой и так надоел Лене, что она едва сдерживалась, чтобы не ответить ему какой-нибудь резкостью.
"Да замолчишь ты или нет, скотина!" - с тоской думала голодная и усталая Лена, медленно закипая.
Мужик заткнулся только в Коломне, когда им пришлось пересаживаться из одной машины в другую. Лена не понимала смысла этой процедуры, да это было и не ее дело. Заметила лишь, что до Коломны ехали в обычной "Волге", а поджидала их роскошная иномарка с рязанским номером.
Так только больших начальников встречают. Представительный мужчина в штатском, сидевший на переднем сиденье возле водителя, оказался генералом и очень влиятельным человеком в системе.
Один из встречающих, невысокий шустрый мужичок, увидев Лену, удивился:
- А ты не сказал, - обратился он к генералу, - что с тобой женщина.
- Она в Рязанскую колонию едет.
- А-а, - мужчина почему-то слегка задумался.
Когда до Рязани оставалось совсем немного, иномарка свернула с шоссе и въехала на красивую поляну.
- Остановка? - спросила Лена, выглядывая из машины.
- Да, выходите. - Шустрый мужичок хлопотал возле багажника. - У нас такой обычай, на рязанскую землю въезжаем, делаем остановку, чтобы перекусить.
Стол устроили на капоте машины. Чего там только не было! Лену поразили не разнообразные закуски: ветчина, колбаса, икра красная и черная, а кастрюлька с горячей отварной картошкой, бережно укутанная в старенькое одеяло.
- Ого! Пар валит, - открыв крышку, с удовлетворением сказал один из присутствующих.
Калинина восхищенными глазами смотрела на эту роскошь.
- Подходите, Леночка, не стесняйтесь, - генерал поставил ей стаканчик рядом со своим.
- Предупредил бы, что дама будет, я бы… - Шустрый мужичок огорченно пожал плечами и поставил на капот бутылку. - Только водка, к сожалению, дамских напитков нет.
- Вот и хорошо, лучше водки выпить, чем всякой дребедени. - Лена подняла наполненный стаканчик.
- Свои люди, - сделал вывод генерал.
- Рязанских маслят попробуйте, - пододвинули ей банку с грибами.
Голодная журналистка, так и не успевшая сжевать в редакции свои холодные пирожки, растаяла.
Денек сегодня выдался насыщенный. Обращаться к знакомому автору насчет ночевки не пришлось, ее поселили в гостинице в отдельном номере.
Утром она была возле рязанского УВД, откуда на стареньком "козле" поехала в колонию для несовершеннолетних.
Несмотря на прогноз болтливого мужика, который предсказывал, что с ней не будут разговаривать, ее приняли хорошо.
Начальница колонии, подполковник внутренней службы, начала с того, что заговорила о гуманизации и о вставших на путь исправления, но Лена остановила ее.
- Мне нужно совсем не это. Я хотела бы написать о девчонке, совершившей тяжкое преступление.
Светлана из Чебоксар. Через неделю исполнится восемнадцать лет. Срок наказания - пять лет лишения свободы. Три с половиной года провела в рязанской воспитательной колонии.
- После совершеннолетия вы переведете ее во взрослую? - спросила Лена.
- Нет, - покачала головой начальница. - Если теперь перевести ее во взрослую колонию, то выйдет она оттуда неизвестно кем. В таких случаях разрешается держать воспитанницу до конца срока в детской ВТК.
Лена все время чувствовала себя неловко, как будто нарушает какие-то законы, не понимает чего-то. Сама себе сказала спасибо, что хватило ума не ехать сюда в легкомысленном платье, которое смотрелось бы нелепо, а переодеться в брючный костюм. Ей казалось, что все, с кем она сталкивается здесь, изучают ее, просвечивают насквозь.
Знакомясь с уголовным делом, она разглядывала фотографию осужденной: фас, профиль. Детское припухлое лицо. Когда осудили, ей было четырнадцать с половиной лет, сейчас восемнадцать.
- Ее история похожа на другие, разве что в деталях отличается, сказала подполковник.
Казалось, она и не смотрела в сторону журналистки, но ее слова предвосхитили вопрос Калининой. Профессионалы, куда ей с ними тягаться, здесь такая психология, что никакому экстрасенсу не снилась.
- Сейчас ее приведут, за ней пошли. Я могу оставить вас наедине.
- Не надо, - вырвалось у Лены.
Как потом оказалось, она интуитивно сделала верный ход.
Начальница удивилась.
- Первый раз такое слышу. Обычно бывает наоборот, журналисты обязательно хотят побеседовать с осужденной один на один, думают, услышат что-то такое, особенное, а ведь этих девочек не так просто разговорить.
Светлану осудили за изнасилование. Ее подружка гуляла с парнем, потом этот парень стал ухаживать за другой. Девчонки решили отомстить сопернице. Инициатором была Светлана, она всегда верховодила.
Девчонку, отбившую парня, заманили в лес на прогулку. Та пошла с ними, ни о чем не подозревая. Перед этим Светлана и ее приятельница подбили трех знакомых парней подойти в условленное место, обещая хорошее развлечение.
А дальше… Когда обманутая девчонка поняла, что попала в западню, она стала плакать и просить, чтобы ее отпустили, но у ребят уже загорелись глаза. Они сорвали с нее одежду, а потом стали насиловать по очереди.
Светлана, махнув водки, держала ее за волосы и смеялась. Издевательства над обезумевшей от страха девчонкой продолжались долго. Ее щипали, пинали, заставляли совершать половой акт в извращенной форме. Когда вся кодла притомилась, ее отпустили. Она лежала голая на холодной земле, а они пили водку и хохотали, глядя на беспомощное тело.
- Что бы еще такое с ней сделать? - пьяно икнул один из парней.
- Шишек ей надо в. изду натолкать, - заржал другой.
В результате изнасилования психика потерпевшей была нарушена.
Лена читала дело, переворачивала страницы, и у нее волосы вставали дыбом. Одно дело, когда пробегаешь короткие сообщения в газетах: убили, изнасиловали, - и другое, когда перед тобой том уголовного дела, где конкретно перечислено: что, как, когда. Где все подробно зафиксировано и названо своими именами. А через несколько минут человек, который все это совершил, появится перед тобой.
Все, хватит, решила журналистка, пора заниматься чем-то другим. Нервы ни к черту.
Она взглянула на женщину-подполковника, которая наблюдала за ней.
- Вы не устаете от своей работы? - вырвалось у Калининой.
Та спросила вместо ответа:
- Вы впервые приехали в колонию?
- Нет, была в Можайской на выездном брифинге. Организованное мероприятие, нас, журналистов, и близко не подпустили к отбывающим наказание.
- Понятно. С делом ознакомились, думаете, наверное, как можно с такими, как Светлана, проводить какую-то работу, они - нелюди, их надо уничтожать.
Лена смутилась.
- Я так не думаю.
- Думаете, я по вашим глазам вижу. Вы поговорите с ней, ее сейчас приведут. Некоторые из тех, кто оказался здесь, при другой жизненной ситуации могли бы стать вполне нормальными членами общества. Воспитанницы наши разные, и судьбы есть такие, что врагу не пожелаешь. Ее сюда привезли, девчонка взрослая, а она о личной гигиене, извините, только здесь и узнала. Добра ни от кого не видела. Малолетка, таскали ее по подвалам и чердакам, да мать-пьяница, как подросла, стала своему сожителю подкладывать. Мы удивляемся, как же так, девушка, а помогала ребятам свою ровесницу насиловать. Знаете, бывают совершенно дикие случаи. Ее самою в такой извращенной форме пытали и насиловали, что и представить себе страшно. Она озлобляется, происходит психологический надлом, пусть, думает, и другим достанется.
Начальница замолчала, а потом заговорила опять:
- Недавно был дикий случай. В живом уголке, - там у нас птицы, рыбки, цветов много, - завели петуха. Сначала невзрачный, тощий был Петя, а потом отъелся, подрос, по утрам всех будил. И красивый стал, хвост распушит, хоть на выставку. Девчонки к нему привыкли, он к ним тоже, доверчивый, из рук корм брал. Так вот, нашлась одна… подполковник поморщилась, как от боли, - садистка. Воткнула уму кол в задний проход. - Она помедлила и закончила, не дожидаясь Лениного вопроса. - Ее перевели в другую колонию, иначе бы здесь растерзали.
Калинина молчала.
- Многие из тех, кто побывал у вас, возвращаются обратно?
- Рецидив есть. Некоторые, не скрывая, говорят, что, как только выйдут отсюда, сразу подадутся на заработки. Не наелись еще досыта легкой жизни. У тех дорожка известная.
- А Светлана?
- У нее нелегкая судьба, но, думаю, что она не вернется сюда никогда.