Татьяна нерешительно присела на край стула, прижимая к себе сумочку.
- Меня зовут Константин. Можно просто Костя. Про тебя я почти все знаю, так что можешь не представляться. Теперь - о деле. Парень я не привередливый, так что условий будет немного. Поесть люблю вкусно. - Костя коротко хохотнул. - Побольше мяса, хорошего и разного. Денег на еду не жалею, проблем у тебя с этим не будет. Супов не ем.
Теперь - одежда. Белье и рубашки меняю каждый день. Костюмы - там, в шкафу. Погладь сразу все, тебе же будет легче потом. Вся необходимая техника в доме есть. Как ею пользоваться - разбирайся сама, там в инструкциях все не по-нашему. Я умею включать только микроволновку, да и ту с трудом.
Режим твоей работы меня не интересует - твои проблемы. Вечером я должен возвращаться в чисто убранную квартиру, и меня должен ждать ужин. Разумеется, чистое белье и рубашка. И еще. Вряд ли кто-то будет тебя беспокоить в мое отсутствие, но если что - никому не открывай. Никому. Вопросы?
- А где что находится? Пылесос, например?
- Ну, милая, это уж ты сама разбирайся. Пылесос, кстати, вот стоит. - Костя показал на изящный предмет с надписью "Rainbow" на боку. - А вот как им пользоваться - темный лес. Там режимов работы тьма тьмущая. Хочешь пылесосить, а тебя увлажняет. Хочешь воздух проозонировать - а он бабки со стола сосет. Так что сама, милая, сама…
- Все ясно. - Татьяна оглядела комнату, прикидывая в уме, сколько времени может занять генеральная уборка. - Константин Михайлович, когда я могу приступить?
- Михайлович… - Костя усмехнулся. - А что, просто Костя - никак?
- Не привыкла, извините.
- Ну, как удобнее… Приступить? - Хозяин пожал плечами. - Минут через десять я уеду - и вперед. Да, еще. Самый больной для тебя вопрос. - Он указал на пачку рублей на столе. - Здесь три миллиона, вернее, тысячи, по-новому. Это - на продукты. Как кончатся - оставь записку. - Он помолчал и добавил: - И полный отчет.
Оставшись одна, Татьяна начала поэтапное исследование квартиры. На кухне она наткнулась на горы грязной посуды. В ванной ее ждал ворох грязного белья. Стало ясно, что с генеральной уборкой придется повременить.
Она переоделась в домашний халат, покурила и, вздохнув, приступила к исполнению своих высокооплачиваемых обязанностей.
Глава 8
Дверь открыл карапуз в бейсболке и майке с надписью "Чикаго Булз". Сосредоточенно глядя на Серова, он внушительно поигрывал водяным пистолетом.
- Ты Нефедов? - нашелся, наконец, Серов.
- А мы с вами знакомы? - с серьезнейшим видом осведомился карапуз.
- Пока нет. Скажи-ка мне, папа дома?
- А-а-а… вам папа нужен. - Мальчишка не мог, да и не хотел скрывать разочарования.
- Я думал, вы из школы, записывать меня пришли. Пап! - крикнул он, глянув через плечо. - Тут к тебе дядя, похожий на учителя, но не учитель. Дядъ, а вы кто?
- Максим, не приставай к человеку. - Мужчина лет тридцати пяти в майке-борцовке с удивлением смотрел на Серова голубыми глазами ребенка. Из-за огромных бицепсов ему приходилось держать руки чуть приподнятыми. - Максим! Серов! Какими судьбами?
- Может, я не вовремя? - смутился Максим.
- Да нет, нет, все в порядке. - Алексей широко улыбнулся. - Раздевайся, проходи. Извини за бардачок. Жена с младшим в деревне, у родителей. А я вот пытаюсь старшего в школу пристроить. Не поверишь: на две недели младше какого-то дурацкого лимита - и не берут. Ждите, говорят, еще год.
А он уже читает, пишет и с компьютером балуется.
Алексей снял со спинки стула эспандер и повесил его на дверной крючок. Потом убрал со стола бумаги и сел напротив Серова.
Максим смотрел на этого симпатягу и не знал, с чего начать. Сидел и вертел в руках пачку сигарет, разглядывал стеклянный шкаф напротив, заполненный кубками и медалями на ленточках.
- Ты по делу? Или просто в гости? - осторожно осведомился Алексей.
Максим пожал плечами и улыбнулся. Пытаясь как-то объяснить причину своего визита, наконец сказал:
- С одной стороны - в гости. С другой - хотелось бы получить от тебя кое-какую информацию.
- Информацию? - Алексей с удивлением взглянул на Максима. - Вот уж не думал, что являюсь обладателем какой-либо важной информации. Постой-ка, нахмурился он вдруг. - Ты же из органов уволился? Мы же с тобой в сауне встречались у Пети Генина?
- Все верно, - кивнул Максим. - Я лицо неофициальное, поэтому отвечать на мои вопросы ты совершенно не обязан. - Он оглядывал комнату в поисках пепельницы, но безуспешно.
- Если курить - то на балкон. - Нефедов не удержался и опять расплылся в улыбке. - Сам я почти не курю. Два карапуза в доме, сейчас третьего ждем.
Они вышли на балкон, и Максим закурил.
- Ты со спортом окончательно завязал?
Алексей грустно улыбнулся. Потом просветлел лицом, как будто вспомнил что-то приятное.
- Не знаю, Макс. Двадцать пять лет жизни. Заметь, лучших лет. Мастер международного класса. По дзюдо, между прочим, тоже. Хорошие были времена. Тренировки, разъезды, соревнования. Словом, занимался тем, что мне очень нравилось и неплохо получалось. В прошлом году заявился вне конкурса на Кубок Москвы. Допустили за старые заслуги. Девять схваток - девять чистых побед.
- Из этого можно сделать вывод, что сегодняшнее занятие тебе не очень по душе?
- Это, Максим, мягко сказано. - Нефедов ненадолго задумался. - Я, когда ушел с ковра, тренером работал несколько лет, потом - учителем в школе. Там-то и встретился с Гениным. У него в той школе сын учится. А с Гениным мы еще в детстве вместе бороться начинали. Один возраст, один вес - спарринг-партнерами были на тренировках, а на соревнованиях - соперниками. Только он не очень серьезно к борьбе относился. Так, здоровья и силы ради, как к физкультуре. Выше первого разряда так и не поднялся, а потом вообще бросил.
- Тебе есть что вспомнить, - обронил Максим.
- Да, конечно. Так вот, Петр сказал мне, что стал совладельцем рынка и предложил попробовать себя в качестве челнока. "Деньги, - говорит, - не проблема. Раскрутишься - вернешь". И правда, сначала все здорово пошло. Особенно на фоне в учительской зарплаты. С Петькой я уже через несколько месяцев рассчитался. Год закончил с большущей прибылью. А потом… Пойми правильно, я никого не обвиняю. Сам цурак. Тоже, "Крокус Интернешнл" нашелся… - Алексей грустно улыбнулся и вдруг крикнул: - Тетя Маша! Погоди, я мигом! Извини, Максим, я на две секунды. - И выскочил из квартиры.
Вернувшись через две минуты, объяснил:
- Соседка, с пятого этажа. Я ей постоянно твержу: не таскай сама сумки. Скажи, что надо, - я принесу. Так нет же, наберет четыре авоськи, протащит их пять метров - отдыхает. Так полдня до квартиры и идет. А ей - лет сто… До тыщи осталось. Жалко бабку. Дети померли, внук - пьянь беспросветная… Ах, да, - вспомнил он. - На чем мы остановились? Ну, конечно, сделка века… На севере Португалии купил большую партию зимней обуви. Отличные модели, классная кожа. Предоплату, сволочи, потребовали. Все отдал, что было. Ждал к началу октября. Прислали в середине февраля. В это время зимнюю обувь покупают только отмороженные. До сих пор на складе лежит. Миллионера из меня не получилось, как говорил Бендер. Придется переквалифицироваться. Не знаю, правда, в кого.
- Сколько ты занял у Генина?
- А это важно?
- Можешь не отвечать, это не допрос.
- Да ладно, чего уж… - Нефедов махнул рукой. - Сто двадцать тысяч. Долларов, конечно. Как раз на две машины летней обуви.
- Как потом складывались ваши отношения?
- Да вроде нормально… - Алексей пожал плечами. - Петька, конечно, не ангел, но отнюдь не сволочь. Он же все видел. Ну, поорал на меня немного - так я его понимаю, деньги были предприятия, а не его личные.
- Вот что, Алексей… - Серов смотрел себе под ноги, стараясь говорить помягче. - Постарайся как следует сосредоточиться и вспомнить тот день, когда Петра… Ну, ты понимаешь, о чем я. Все, до мельчайших деталей.
- Сейчас. - Нефедов потер пальцами виски. - Встал в шесть, бегом слетал на рынок, - не удивляйся, я каждое утро туда бегаю. Продавец должен знать, что он под наблюдением с утра и до ночи, иначе начнет воровать - потом уже не остановишь. На обратном пути зашел в магазин за молоком, - значит, было уже начало девятого. Позавтракали, жена с детьми уехали в парк, в Сокольники, на электромобилях покататься. Я сидел дома до половины первого, до их возвращения. Бухгалтерию подбивал. Несколько раз звонил на рынок, - у меня два контейнера телефонизированы.
- Продавцы могут это подтвердить? - спросил Максим, глядя во двор, где три малыша строили башню из песка.
Нефедов искоса глянул на него, прищурился. Помолчав немного, пробурчал:
- Что-то не пойму я, Макс, твоих вопросов. Почему кто-то что-то должен подтверждать? Я слышал, Кровеля с поличным взяли?
Максим кивнул.
- Да, конечно. Надо было тебе с самого начала сказать. Есть свидетель, который за несколько минут до приезда Кровеля видел человека, входящего в Петькину квартиру. Человека твоей комплекции, Леша.
Алексей широко раскрыл глаза и присвистнул. Достал у Максима из пачки сигарету, закурил.
- Да, дела… Продавцы здесь, конечно, не свидетели. Они же не могут определить, откуда я звонил.
Максим тяжело вздохнул и с надеждой в голосе спросил:
- Может быть, тебе кто-то звонил? Сюда, домой…
- Звонил..? - Алексей опустил плечи и с виноватым видом пробормотал: - Да, звонили. Только я к телефону не подходил. Очень не хотелось с Петькой объясняться. Думал: соберу деньги - тогда и появлюсь. Кто же знал, что так получится?
Несколько минут они стояли молча, погруженные в свои мысли. Потом Максим, стараясь не смотреть Нефедову в глаза, тихо сказал:
- Тебя вызовут к следователю. Возможно, уже сегодня. Будь готов, Леша.
- Да, конечно… - Алексей поморщился. - Только чего мне готовиться-то? Добавить к уже сказанному нечего…
- Вспомни все хорошенько. Может быть, кто-то подтвердит твое алиби. - Максим вошел в комнату и задержался у стола, вспомнив разговор с Баром.
- Леша, скажи мне: ты с Баргузовым хорошо знаком?
Нефедов усмехнулся:
- Хорошо - не то слово. Давно - так будет точнее. В соседнем зале груши колотил. Долго колотил, упорно. Кандидат в мастера по боксу, тяжелый вес.
- Не очень ты его жалуешь, я вижу.
- Совсем не жалую, - охотно согласился Алексей. - Недобрый он человек. А точнее - сволочь редкостная. Петькиным арендаторам от него доставалось - не дай бог! Моих продавцов не трогает, побаивается. - Он посмотрел на свои кулаки и хмыкнул. - Я же могу и башку отвинтить при случае.
- Он, по-моему, тоже не слабак, - осторожно заметил Максим.
- Нет, конечно, - кивнул Алексей. - Здоров, как буйвол. Только все навыки в кабаках да борделях оставил. Слабого ударить - это он мастак. Правда, сильному с ним связываться тоже не стоит. Свора у него опасная.
- Хорошо, Леша. - Максим направился к выходу. - Ты все-таки постарайся что-нибудь вспомнить. Привет тезке!
Максим с улыбкой рассматривал плакаты, развешанные на стенах. Он видел их здесь и три года назад, и пять лет, и десять. Тогда они были посвежее, сейчас - пообшарпались, пообветшали, но содержание осталось прежним. Менялось начальство, менялась политическая система, неузнаваемо изменилась жизнь, но задачи правоохранительных органов при любой ситуации оставались прежними. И суровый плакатный взгляд широкоплечего блондина с сержантскими погонами, устремленный на всяк сюда входящего, по-прежнему оставался недоверчивым. А глагольная часть настенной росписи вечно будет призывать "искоренять", "разоблачать", "не позволять", "охранять" - и так далее.
- Серов! - Максим с трудом "выплыл" из потока своих мыслей. Кто его зовет? - Серов! - кричали из "бюро пропусков". - Получите ваш пропуск! Третий этаж, налево.
- Спасибо, - Максим усмехнулся, - я знаю. Лифт, конечно, не работает? - Он посмотрел в конец коридора, где находилась лифтовая шахта. Оттуда не доносилось ни звука.
- Лифт? - изумилась девушка-сержант в окошечке, выпучив на него густо накрашенные глаза. - Он что, когда-то работал?
- Н-да, - пробормотал Максим. - Давно, в другой жизни. Вас тогда еще не было.
Он поднялся на третий этаж, помассировал занывшую вдруг ногу и направился к кабинету с табличкой: "Анатолий Иванович Петелин. Следователь по особо важным делам". Постучавшись, толкнул дверь.
За столом сидел немолодой, сутулый мужчина, с проседью в волосах, с проплешинами. На нем был мышиного цвета костюм, столь модный в полуноменклатурной среде середины семидесятых. Да и весь он выглядел каким-то замшелым, случайно занесенным в конец века. Трудно было представить на его лице какие-либо эмоции. Именно так, по мнению Максима, полагалось выглядеть тем, кто скрупулезно собирал толстые досье на диссидентов и, "чувств никаких не изведав", отправлял их в психушки - "мозги прополоскать".
- Здравствуйте, Максим… э-э-э… - мужчина глянул в бумажку, - Андреевич. Слушаю вас внимательно. Проходите, присаживайтесь. - Голос Петелина полностью соответствовал его внешности: ни тонов, ни красок, ни модуляции - абсолютно бесцветный голос.
Максим сел и, пытаясь преодолеть неприязнь к этому человеку, заметил:
- Там, в фитнесс-центре, нас опрашивал другой следователь…
- Все течет, - тусклым голосом проинформировал Петелин и замолчал, уставившись на Максима давно потухшими глазами.
Максим собрался с мыслями и немного нескладно, - совиный взгляд следователя очень раздражал, - пересказал свою беседу со вдовой Генина. Закончив рассказ, передал Петелину визитную карточку свидетеля. Петелин молча кивнул и что-то быстро записал на листке календаря. Затем - по-прежнему уставился на Серова.
- У меня, собственно, все, - неуверенно пробормотал Максим.
Петелин отрицательно покачал головой и буркнул:
- Мысли. Мне, Максим Андреевич, интересны ваши мысли по этому поводу.
- Мысли, Анатолий Иванович, - это наше дело. Мое дело - проинформировать нас. А вы уж, пожалуйста, думайте сами.
Петелин неожиданно улыбнулся, и выражение его липа изменилось до неузнаваемости стало вдруг каким-то растерянным и даже обаятельным. Впрочем, только на миг.
- Будь на вашем месте кто-то другой, я бы и не спрашивал. Но вы-то, Максим Андреевич, - наш. Наш, наш, не спорьте. Все я о вас знаю. И о ваших "пирамидальных" причудах, и о прежних делах. - Заметив на лице Серова неподдельное изумление, он добавил:
- Это же моя работа. Так вот, Максим Андреевич. Кровель - в несознанке, потому мы обязаны проверять все другие версии. И пара-тройка толстячков у меня в загашнике имеется. Смотрим, нюхаем. Пока, признаться, впустую. - Он вздохнул, и лицо его опять приобрело вполне человеческое выражение. - Так что не стесняйтесь, Максим Андреевич, рассказывайте.
Максим без разрешения закурил (ваш - так ваш). Заметив на лице Петелина ухмылку, он, наконец, решился.
- Там, в вашем загашнике, не фигурирует такая фамилия - Нефедов?
В глазах следователя зажегся огонек. Он медленно проговорил:
- Я вижу, вы основательно увязли в этом деле. Фигурирует. Сразу за Кровелем. Есть еще, конечно, Баргузов, но его мы вынуждены вывести за рамки наших поисков - вы ему обеспечили железобетонное алиби. Так что там насчет Нефедова?
Максим осторожно, с оговорками рассказал о своей беседе с Алексеем. После длительного молчания и чирканья карандашом в блокноте Петелин внимательно посмотрел на собеседника.
- Мне кажется, вы не верите в виновность Нефедова и очень не хотите, чтобы убийцей оказался именно он.
- Не верю, - согласился Максим. - И не хочу. Но факты, увы, - вещь упрямая. Алиби у него нет. Пока.
Петелин кивнул, позвонил куда-то и сухим голосом проговорил:
- Бурко? Здравствуй, Петелин. Слушай меня внимательно. Нефедов курит только на балконе. Погуляй по квартирам в доме напротив, поспрашивай: может, кто его в то утро и видел. Да понимаю я, понимаю! Четыре месяца, да, это много. Но ты погуляй, погуляй. Не ленись! Все, пока. - Он посмотрел на Максима. - Посмотрим, поищем. Бурко, если вцепится, на Луне кого угодно найдет. Одно плохо: таких мотивов для убийства Генина, как у Нефедова, нет больше ни у кого.
- Н-да, - неохотно согласился Максим. - Это я понимаю. Пожалуй, все. Я могу идти?
- Конечно. Всего доброго. Давайте пропуск, распишусь. - Следователь вывел свою фамилию какой-то причудливой старославянской вязью.
Глава 9
Сергей не вошел, а влетел в квартиру. Не разуваясь, прошел на кухню.
- Танюха, кричи "ура"! Лившиц нашел клинику в Израиле, где берутся сделать операцию за весьма умеренную плату!
Татьяна подставила ему для поцелуя щеку, потом другую, после чего они молча с минуту стояли посреди кухни. Стояли обнявшись.
- Умеренную - это сколько? - спросила наконец Татьяна, осторожно освободившись из объятий мужа.
- Там, понимаешь, довольно хитрая схема, - смутившись, начал объяснять Сергей. - Пятьдесят надо отдать сразу, а остальное зависит от результатов операции и сроков реабилитации.
- Но у нас же нет таких денег, Сережа, - в растерянности пробормотала Татьяна.
- Давай считать вместе, - бодро заявил Сергей. - Сейчас у нас двадцать две тысячи. Кира даст еще восемнадцать. Итого - сорок. Мне на работе обещали три. Юра Лившиц готов помочь - у него есть две. Сорок пять, Неужели мы не найдем еще пятерочку?
- Ты говоришь о пятерочке тысяч долларов? У тети Даши, что ли, одолжим? До получки, да? А еще - билеты, проживание в гостинице, питание! И чем потом все это отдавать? Хорошо, если ты получишь этот гранд. А если нет?
Сергей молчал, глядя прямо перед собой. Потом со вздохом проговорил:
- Извини, Таня. Я об этом даже не подумал… Но что делать? Не отказываться же?
- Нет, конечно, - успокаивала Сергея жена. - Надо как следует все продумать и решить, как быть дальше. Кстати, позвоню-ка я Кире.
- Алло, Кирюша! Это Таня. Как твои дела?
- Ничего хорошего. - Голос у Киры был усталый, тусклый. - А что у вас?
- У нас, кажется, получше. Лившиц нашел клинику. Срочно нужны деньги, Кирюша.
После долгой паузы Кира ответила каким-то чужим и очень неприятным голосом:
- Деньги, Татьяна, нужны всем. Увы, здесь я ничем не смогу тебе помочь. Денег у меня сейчас нет и в ближайшее время не предвидится.
- Но как же..? - Татьяна ничего не понимала. - Ты же обещала… Срок уже давно истек.
- Странная ты. Я же не отказываюсь от своих слов. Хотя, честно говоря, могла бы это сделать, и ни один суд меня бы не тронул. По документам - дача моя. Государство оценивает ее в десять тысяч новых рублей. Я тебе уже отдала в пятнадцать раз больше. Была бы я нормальным человеком - сделала бы тебе ручкой, и все дела. Но я честная, и признаю - восемнадцать штук за мной. Но отдать я их смогу не раньше, чем они у меня появятся. Я достаточно ясно излагаю?
- Я не понимаю, Кира… - В глазах Татьяны стояли слезы, и она готова была разрыдаться. - Нам ведь Илюшку отправлять в Израиль… Что же нам делать? Ведь только ради этого дачу продавали.