- Мне очень жаль твоего сына. Если бы я могла, я помогла бы вам. Но сейчас, повторяю, сейчас я не могу вам помочь. Займи где-нибудь. Квартиру продайте. - И после минутной паузы: - Ладно, Тань, извини. Я очень занята.
- Но ты же ограбила нас! И Илюшку убила! Как ты можешь!? - кричала Татьяна, обливаясь слезами. Трубка отвечала равнодушными гудками.
Сергей налил стакан воды и заставил жену выпить. Усадив ее на стул, он минут десять пытался дозвониться до Киры. Трубку никто не поднимал.
Совершенно оглушенные, они до темноты молча просидели на кухне. Уже утихли во дворе детские голоса, когда Татьяна с усилием проговорила:
- Интересно, сколько может стоить наша квартира?
Глава 10
Выходной день Максим решил посвятить важному занятию. Выпив с утра традиционные три чашки кофе с несколькими сигаретами, он спустился к метро и купил в киоске кипу свежих газет. Вернувшись домой, сложил их аккуратной стопкой на стуле. Рядом со стулом поставил холодную бутылку колы и, облачившись в длинный махровый халат, залег на диван - читать. Сначала прикончил "Спорт-экспресс" и "Клаксон", потом перешел к темам более скучным. Телефонный звонок не позволил ему до конца изучить славную трудовую биографию нового (но немолодого уже) премьера-академика, написанную в замечательном стиле старорежимной "Правды".
Телефон продолжал трезвонить, и Максим, поморщившись, потянулся к трубке. Телефонные беседы в его сегодняшний распорядок не вписывались, и он окончательно расстроился, сообразив, что придется вставать - рука не дотягивалась.
- Алло, слушаю, - произнес он таким загробным голосом, что думающий и чувствующий собеседник на другом конце провода просто обязан был повесить трубку. Там, очевидно, был человек, плохо разбирающийся в интонациях.
- Максим Андреевич? Добрый день. Петелин.
Раздражение уступило место любопытству, и Максим уже более бодрым голосом произнес:
- Добрый день, Анатолий Иванович. Чем обязан?
- Вы сегодня, насколько я осведомлен, не работаете? - В голосе Петелина не было ни вопроса, ни утверждения. Так, набор звуков, несущий некую информацию. Максим промолчал. С тоской посмотрел на газеты, лежащие на стуле. - Если есть время, хотелось бы, чтобы вы заскочили ко мне. Сможете?
- Нам нет преград, - хмыкнул Максим. - Ни в море, ни, тем паче, на суше. Во сколько?
- Чем быстрее, тем лучше. - Казалось, говорил автоответчик. - Буду ждать. - Таким гоном можно приглашать и на свадьбу, и на казнь - и в обоих случаях он будет одинаково неуместен.
- Э-э-э, - протянул Максим, глядя на часы. - Через сорок минут подъеду. С вещами.
- Остроумная шутка, - вяло отозвалась трубка и замолкла.
Стоя перед стендом, Максим читал образцово-показательную статью о том, как милиционер Кулиев, рискуя животом своим, задержал опасного преступника в городе Ленинабаде. Преступник пытался скрыться, вырвав из рук невинной домохозяйки сумку с продуктами. За этот подвиг на родине Кулиева, в далеком горном кишлаке, воздвигли каменного истукана. Две недели продолжался праздник, а председатель сельсовета бесплатно раздавал мужчинам анашу. Над статьей с плохой фотографии горным орлом смотрел на шурави усатый горбоносый азиат, облаченный в советскую милицейскую форму. Максим опустил глаза и увидел дату: 1976 год. Интересно, на чьей стороне воевал храбрый дехканин в Афгане? И на чьей - сейчас? Если, конечно, жив…
- Серов! - раздалось из окошечка, и луноликая матрона в погонах старшего лейтенанта протянула ему пропуск.
- Спасибо. - Максим посмотрел в строгие глаза служивой и спросил: - А вы помните тот лифт?
- Какой? - подозрительно прищурилась луноликая, моментально став похожей на соплеменницу милиционера Кулиева.
- Значит, не помните, - пробормотал Максим и направился к лестнице. Лифт этот был знаменитым. В конце восьмидесятых какой-то шутник из технического отдела в целях тестирования новой тогда видеотехники установил в лифте видеокамеру, и через несколько недель по всему ведомству была распространена кассета, на которой высокий начальник тискает и мызгает в лифте свою секретаршу, причем каждый день по-разному. Дело, конечно, замяли, шутника-технаря так и не нашли, секретаршу перевели в смежное ведомство, генерала - на периферию, с повышением. Лифт, - очевидно, с тех самых пор - так больше и не включали. Наверное, чтобы удержать персонал от соблазна повторить эротические подвиги генерала.
Максим постучался, толкнул дверь и вошел. Петелин сидел в вязаном жилете, белой накрахмаленной сорочке и допотопном черном галстуке на резинке. Со спинки стула свешивался однобортный пиджак с широкими лацканами. "Неужели они опять в моде?" - удивился Серов и поздоровался.
- Привет, - бросил Петелин. - А где вещи?
- Какие? - не понял Максим.
- Ты же обещал - с вещами, - напомнил следователь.
- Решил повременить. - Максим плюхнулся на стул, который жалобно заскрипел. - Что нового?
- Забыл прошлый раз спросить… - Петелин вдруг нагнулся и начал что-то лихорадочно искать в нижнем ящике стола. Там стеклянно звякнуло, и он в смущении поднял глаза на Максима. Во взгляде следователя читался немой вопрос.
- Не буду, - решительно заявил Максим. - А на "ты" - давай.
- Давай, - кивнул Петелин и задумался.
- Ты что-то забыл спросить, - напомнил о себе Максим через некоторое время.
- Да, - снова кивнул следователь, - забыл. - И опять замолчал. Еще через несколько минут, наконец, вспомнил: - Что навело тебя на мысль о Нефедове? Почему ты рассказал мне о нем?
Максим потер пальцами виски и попытался сосредоточиться. В этот момент в дверь постучали, и лопоухая, веснушчатая физиономия с плутовской улыбкой пропела песняровским тенорком:
- Разрешите, Анатолий Иванович?
Петелин захлопнул папку, лежавшую на столе, и бесцветным голосом произнес:
- Если по делу - разрешаю.
Долговязый лейтенант потоптался у порога и выпалил:
- Я тут проходил мимо. Дверь была открыта, вас не было. А телефон аж покраснел от напряжения. - Лейтенант запустил пятерню в рыжие вихры, сделал серьезную, по его мнению, физиономию, и продолжил: - Короче, звонил какой-то Бурко. Просил срочно с ним связаться. Все.
- Свободен. Еще раз сунешь сюда свой любопытный нос в мое отсутствие - в район откомандирую, свиноферму охранять.
Лейтенант нахмурился, выпятил нижнюю губу, пробурчал: "Спасибо" - и вышел.
Петелин позвонил Бурко.
- Здорово! Что у тебя? Нашел? Умница, Бурко. Орел! Дедушка, говоришь? Давай адрес. - Он чиркнул в блокноте карандашом и поднял глаза на Максима. - Бурко нашел свидетеля, который видел Нефедова в то утро на балконе его квартиры. Я сейчас к нему. Хочешь - едем вместе. В машине и поговорим.
Максим утвердительно кивнул и встал, разминая ногу.
- Проходите, товарищи, э-э-э…
- Анатолий Иванович, или просто Анатолий. А это - Максим Андреевич, - представил Серова Петелин.
Максим поразился перемене, происшедшей со следователем. От бесчувственного робота не осталось и следа. Перед ним был старомодно-вежливый, обаятельный сельский учитель старших классов. Он перевел взгляд на поджарого старика в желтой футболке с девятым номером и надписью "Роналдо" на спине.
- Не положено! - гаркнул старикан командирским голосом. - Вы же на службе. Я своих подчиненных за обращение по имени в наряды гонял. Вечером, после службы, за кружкой пива, - Ваня с Митей, а на службе - только по званию.
- То-то я смотрю, Василий Терентьевич, выправка у вас - хоть сейчас в строй. - Петелин одобрительно покачал головой. - Майор Петелин, а это - капитан Серов.
Дед стиснул их руки железным рукопожатием и отчеканил:
- Полковник в отставке Шрамко. Спрашивайте, майор. Проходите, присаживайтесь. - Он проводил их в комнату и пошел на кухню ставить чайник.
- Вы сказали, Василий Терентьевич, - начал Петелин, когда тот вернулся, - что видели вашего соседа напротив в то утро (Петелин назвал число). Вы уверены, что это был именно тот день? Все-таки четыре с лишним месяца прошло.
- Обижаете, майор. - Старик добродушно улыбнулся. - Этот день - особенный. В этот день наша часть вошла в Берлин. - Он на время замолчал и погрузился в воспоминания. Потом, грустно кивнув, продолжил: - Нас живых осталось четверо. Да и то, один-то уже и не живой почти. Пятый год парализован. - Дед посуровел лицом, помолчал. - В этом году друзья ко мне приехали еще за день до годовщины. Хотел их на дачу отвезти - природа! Воздухом подышать, рыбки поудить. Да не решился: электрички битком - суббота, через одну - отменяются. Нет, думаю, уморю своих дедов. Мы уж по-стариковски, дома. В пятницу вечером помянули товарищей, а в субботу с утра сели, вспоминать начали, пивко гонять. Деды мои оба дымят, как паровозы, еще с войны. Вот я их на балкон и гонял - сам не курю уже лет двадцать. Два раза выгнал, а потом решили: а что это мы в комнате, когда на балконе такая благодать? Там и устроились. Закусочку принесли, табуреточки. Тесновато, конечно. Так вот, этот парень напротив - Лешка, по-моему, - курил чуть ли не каждые десять минут. Я еще удивился: раньше редко видел его курящим, а тут - одну за другой. Он же спортсмен, тренер - и так курит!
- Были, наверное, причины, - осторожно заметил Петелин.
- Я в чужую жизнь не лезу, не знаю, - отрубил полковник. - А вам что, нужно найти причины его курения?
- Нет, Василий Терентьевич, - как можно мягче сказал Петелин. - Нам нужно найти людей, которые видели его дома с девяти до одиннадцати утра.
- Вот я и видел, - кивнул старик. - И однополчане мои видели.
- Вы думаете, они его запомнили? - допытывался Петелин.
Старик внимательно посмотрел на него и укоризненно покачал головой.
- Эх, майор. Вы его сами-то хоть раз видели?
Петелин честно признался, что нет.
- То-то и оно. А вы бы посмотрели. Шварценеггер этот киношный рядом с ним - цыпленок ощипанный.
- Тебя домой подбросить? - спросил Петелин, открывая дверцу машины.
- Нет, - ответил Максим. - Раз уж я здесь, зайду к Алексею, обрадую.
- Вы такие близкие друзья? - удивился Петелин.
- Да нет, не очень, - улыбнулся Максим. - Просто знакомы очень давно. Он с оперативным составом несколько лет рукопашкой занимался. Так что я в некотором смысле его ученик.
- Ну что же, сходи, - пожал плечами Петелин, запуская двигатель. - Пока. Если что - звони.
Его "жигуленок" резво пробежался по дорожке, свернул за дом и скрылся. Максим же направился к Нефедову, старательно перешагивая через следы собачьих прогулок.
- Здорово, тезка! - Максим широко улыбнулся карапузу и удивился, увидев у того в руке пособие "Windows-95", открытое примерно на середине.
- Здравствуйте, - с серьезным видом прокартавил малыш. - Сейчас я папу позову. Только, чур, мне не мешать. Я занят. Пап, к тебе.
- Хорошо, - прошептал Максим. - Мы будем тихо, как мышки.
- Привет, Макс. Проходи. - Нефедов смотрел на гостя с удивлением, смотрел настороженно. Усевшись за стол напротив Максима, невесело улыбнулся: - Что-то следователь твой не спешит ко мне в гости.
- Он и не придет, Леша. Нашелся свидетель, который видел, как ты все утро дымил на балконе.
- Да ну!? - Настороженность на лице Нефедова сменилась детской радостью. - Нашелся-таки! Это же здорово! Это же так здорово, слушай! Ты не представляешь, я себе который уже день места не нахожу. Да и в Португалию лететь надо, осеннюю коллекцию подбирать.
- Ты же собрался переквалифицироваться, - заметил Максим.
Нефедов криво усмехнулся и пригласил гостя на балкон.
- Я бы, конечно, с удовольствием, - произнес он после того, как они закурили. - Только - куда? Тренером - на сто пятьдесят в месяц? У меня же через два месяца третий ребенок родится! Вот и подумай - куда мне деваться? Разве что к тебе, массажистом.
- Логично, - согласился Максим. - Некуда. А с долгом что делать будешь?
- С каким долгом? - нахмурился Алексей.
- Ну, те, сто двадцать тысяч, Петру…
- Сто двадцать тысяч? - Алексей с изумлением смотрел на Максима. - Так я же их давно отдал.
- Кому? Когда? - растерялся Серов. - Почему мне в прошлый раз ничего не сказал?
Алексей пожал плечами.
- Ленке, Петькиной жене. Сразу после похорон. Почему не сказал? Так ты не спрашивал. Да и дело такое, как бы сугубо наше, внутреннее. Да ты ей позвони, она подтвердит!
Глава 11
Татьяна сидела верхом на чемодане и курила, стряхивая пепел прямо на пол и наблюдая, как сквозняк уносит его к двери и дальше, в длинный общий коридор, выложенный неровными досками с облупившейся грязно-коричневой краской. Она боялась поднять глаза, не желая видеть ободранные обои времен кукурузной экспансии. Примерно на высоту человеческого роста все стены были заляпаны жирными пятнами. Из потолка в жутких желто-зеленых разводах и подтеках сиротливо торчали два оголенных провода. Когда-то, наверное, здесь висела лампа с оранжевым абажуром.
Окно было распахнуто настежь уже с полчаса, но затхлая вонь не уходила. Совершенно матовые оконные стекла покрывал толстый многолетний слой какой-то липкой субстанции.
Конечно, неплохо было бы сначала сделать хоть какой-то ремонт, а уже потом переезжать. Но договор обмена был составлен однозначно: утром - переезд, вечером - деньги.
Слава богу, бывшему владельцу вся эта возня в обменной конторе надоела не меньше, чем им, и деньги он отдал вчера, взяв с них слово, что сегодня квартира освободится.
Вся мебель была сгружена к стене; мебель заняла добрую половину комнаты. Грузчики, конечно, сразу уехали, вверив Сережиным заботам мешки, ящики и чемоданы.
Татьяна расстегнула свою сумочку и потрогала толстую пачку иностранных дензнаков. Двадцать тысяч долларов. Доплата за их переезд в эту странную коммуналку на самой окраине города. На первый взнос за операцию теперь не хватало трех тысяч. И ресурсов - никаких. Кира просто растворилась - точно кусок рафинада. На работе не появляется, дома телефон не отвечает. Позавчера Сергей ездил на дачу - все закрыто, соседи никого не видели.
Татьяна подошла к окну и швырнула вниз окурок. Отсюда, с девятого этажа, совсем рядом казалась Московская кольцевая дорога. Даже гул грузовиков слышен. Внизу, под окном, в углу широкой асфальтированной площадки, приютились два древних отечественных автоинвалида. Она вспомнила их уютный зеленый двор с чистенькой детской площадкой, где они с Илюшкой провели столько счастливых дней. На глаза навернулись слезы.
- Слышь, соседка, знакомиться-то будем? Или как?
На пороге комнаты, подбоченившись, стояло неопределенного пола и возраста существо, одетое настолько нелепо, что Татьяна невольно улыбнулась. Грязный засаленный махровый халат с разноцветными заплатами на локтях и еще в нескольких местах был запахнут на мужскую сторону, однако где-то в районе груди обнаруживались две выпуклости, указывающие на принадлежность к прекрасной половине человечества. Из-под халата виднелись голубые мужские кальсоны, чуть прикрывающие устрашающего вида кроссовки с неровно приклеенным гордым логотипом "Адидаса".
- Да, конечно, извините. Меня зовут Татьяна. - Она смущенно улыбнулась и протянула руку. В нос ударил какой-то знакомый, но давно забытый запах. В сочетании с затхлостью комнаты запах производил нокаутирующий эффект. "Господи, да это обычный перегар, - промелькнула мысль, - только очень резкий".
- Ты, девонька, ручонку-то не тяни. - Существо почесало щетину над верхней губой и осторожно погладило большую волосатую бородавку на щеке, чем вновь вызвало сомнения относительно своей половой принадлежности. - Так только жлобы знакомятся.
- Простите, я не понимаю. - Татьяна с облегчением отдернула руку.
- А чего тут понимать? Банку поставь, колбаски-огурчиков порежь. Дернем по стопарю вот и познакомимся.
- Какую банку? - в недоумении прошептала Татьяна. - А, ну да, конечно. Я поняла. Сейчас муж вернется. Тогда и решим.
- Ты замужем, что ли? - почему-то удивилось существо и сорвало костлявой рукой дырявый платок с головы, обнажая несколько клочков седых, давно не мытых волос, расчесанных на пробор, очень похожий на обычную лысину. Стало ясно: женщина. По крайней мере, бывшая.
- А что вас так удивляет? - Татьяна пыталась не дышать, поэтому говорила с трудом, почти шепотом. - Что в этом необычного?
- Все необычно. - Существо принялось почесывать чуть ниже спины. - Какой же нормальный мужик свою жену в такой глютеус максимус засунет?
"Глютеус максимус - на латыни, кажется, задница, - вспомнила Татьяна. - Однако мы только с виду вчера из пещеры!"
- Не москвичи, что ли? Из Кислодрищенска Мухосранской губернии в столицу пожаловали? - спросило существо.
- Да нет, москвичи. - Татьяну развлекала дворовая витиеватость речи соседки. - Коренные. Я на Арбате родилась, муж - в Сокольниках.
- А что же тогда… - начала было соседка, но вдруг сразила Татьяну наповал своей логикой: - Сами разбирайтесь. Не мое это дело. - Обдав Татьяну густым кислым выхлопом, ока удалилась в коридор.
- Погодите, - спохватилась Татьяна, скорее из вежливости. - А как вас зовут?
- Забыла. Банку поставишь - вспомню! - раздался из комнаты плохо поставленный баритон. Очевидно, это была шутка, потому что из другого конца квартиры послышался трубный хохот.
В этот момент щелкнул замок, и в коридор осторожно, брезгливо морща нос, вошел Сергей.
- Привет, мамулька! - Он чмокнул жену в щеку, старательно делая вид, что ничего страшного в их жизни не произошло и все эти изменения - явление временное.
- Привет, - устало улыбнулась Татьяна. - Тут соседка бутылку требует, иначе отказывается знакомиться. Колоритнейший, скажу тебе, персонаж. Изъясняется на смеси латыни с лагерной феней, а пахнет - закачаешься!
- Не до бутылок, Танюша. - Сергей закурил, подошел к окну. - Я только что из больницы. Встретил там Лившица.
- Что? Что-то не так с Илюшей? - встревожилась Татьяна.
- С Илюшей все, как прежде… - Сергей собрался с духом и снова заговорил: - Лившица я не совсем правильно в последний раз понял. Пятьдесят тысяч - это только цена операции. А еще - плата за больничную койку, лекарства, послеоперационные процедуры. Кроме того, только один из нас должен ехать. Билеты, гостиница, питание…
- Стоп, - остановила мужа Татьяна. - Короче, сколько еще надо?
- Минимум тысяч двадцать, - с грустью ответил Сергей. - Это - если все пройдет удачно.
- Ясно. Что будем делать?
- Кира не звонила? - осторожно спросил Сергей.
- Куда она должна звонить? - невесело усмехнулась Татьяна. - Если бы и хотела - номера не знает.
- Да, ситуация… - Сергей почесал в затылке. - Было бы у кого одолжить…
- А отдавать чем? Комнатой в коммуналке?
- К концу лета я твердо рассчитываю получить деньги за проект, - тихо проговорил он.
- Ты сам-то себе веришь?! - Татьяна сорвалась на крик. - К концу прошлого лета ты тоже рассчитывал!
- Ну, Танюша, теперь ситуация иная. Сейчас продажей занимаются профессионалы.
- Тем более. Кто тебе сказал, что они с тобой делиться будут?
- А что делать-то, Тань? - чуть не плача, спросил Сергей.