Я, понимая опасения этого человека, все же не смог осознать причину их опасений. Видно отталкиваясь от своей сегодняшней эфемерной сути, я прежде всего, начинал свои мысли от окружения Татьяны одними Ангелами. Но где жертва, там и хищники, и это я ощутил сразу при приближении к дому ребенка.
Почуяв возможность, слуги преисподней слетались, предвкушая испуг, волнения, подозрения, со стороны, как пожилой женщины, так и девочки. Они не приближались, но были недалеко. Хранители блистали молниями и мечами, обжигая молитвенным пением.
Внучка, будучи спокойным и отстраненным от будничной суеты, ребенком, чувствовала, чье-то присутствие, бабушка подтвердила ее опасения, сказав, что мир их соприкасается с миром Ангелов, причем, не только небесных, но и падших. Надо молиться, поскольку не бывает всегда все хорошо, иногда Господь попускает для укрепления веры что-то, с чем человек сам справиться не может.
Люди генерала (а он был лишь веточкой большой разветвленной системы), проникнув в дом, тоже установили систему наблюдения, подобной уже имевшейся. Но в этом случае важно, кто первый. Это присутствие и чувствовало дитя.
Будто специально забыв и о потайной комнате и о спрятанном ящике, день изо дня она посвящала себя прежним занятиям и увлечениям. Оставшись в лицее, что станет определяющим в недалеком будущем, она вынуждена была заниматься и общественной нагрузкой, что постепенно втягивало ее в круговорот общественных дрязг, частных меркантильных интересов, чужих властолюбия и тщеславия.
Мальчики, даже из старших классов, начали обращать на нее внимание, что не осталось незамеченным и влекло за собой необходимость выбора. Постепенно происходящее влияло на формирующееся мировоззрение, где факторами были и различные происшествия, впрочем, ни одно учебное заведение не избегает переворотов в сердцах детских или трагедий маленьких личностей. Слава Богу, подобные испытания пока обходили ее стороной, но переживания подруг и друзей, кем она воспринимала всех, хоть раз к ней обратившихся, задевали и откладывались, наслаиваясь в виде эмоций и мнений.
Отзывчивая и добрая, доверчивая и заботливая, она имела стержень жесткий и волевой, но не чувствовала этого сама, а соответственно не показывала и окружающим, пока не пришло время столкнуться с очевидным злом.
Происходящее в детский сердцах, часто не соответствует настоящему пониманию случающихся событий, от этого подростки бывают жестоки и неоправданно злы. Совершив страшное, они в последствии рассказывают об этом, как о чем-то обыденном, словно не с ними случившемся. Поддающиеся неосознанно вполне взрослым эмоциям, не думая о последствиях, совершают деяния, вызывающие ужас, даже у тех из взрослых, прошедших страшный путь, и казалось бы, повидавших и испытавших невозможное.
Случилось так, что мальчик на три года старше Татьяны, испытывал к ней серьезные, для этого возраста, чувства. Он не находил желаемой взаимности, ощущая на себе только знаки дружбы. Все происходящее не может касаться одного человека. Связанное и спутанное воедино, отзывается на окружающих, а от них, возвращается к нам обратно.
Одноклассница Егора, не равнодушная к нему, невзлюбила свою мнимую соперницу, а чувствуя явное превосходство в возрасте и силах, решила применить свое преимущество. Подговорив подруг подкараулить девочку по дороге домой, Рита не рассчитала некоторые, казалось бы, мелочи, и вместо одиноко идущей дочери "Солдата" в "засаду" попал и провожающий ее поклонник.
Отступать уже было поздно, и девятиклассницы пошли на крайние меры, почти сразу набросившись на шестиклассницу. Девочки дерутся жестко – это не секрет, но то, что происходит, когда неконтролируемый гнев, часто беспричинный, вырывается наружу, и превращается в избиение, не поддается описанию и определению.
Татьяна не получила ни одного удара, поскольку Егор, воспитанный в семье офицера, имел понятие и о чести, и о достоинстве, а потому не допустил расправы, переведя всю ненависть на себя:
– Рит, это касается только ее и меня, мы просто друзья, я помогаю Тане, потому, что мне это нравится… – Любая женщина, заподозрившая гораздо больше, чем дружба, даже если не имеет никакого права на этого мужчину, воспримет такие слова, как бык взмах красного плаща тореадора…
– Нннн, значит любовнички! Беспризорница и клоун! Ха-ха-ха!!!.. – Возможно дальше этого развития событий и не имели бы своего продолжения, но юноша посмел взять Татьяну по руку, поднять ее ранец, выбитый одной из подруг, из его рук, и с достоинством начал удаться, даже не оборачиваясь.
Бурая краска залила лицо Риты, получая двойной удар – потерянная возможность обрести кавалера и позор перед подругами, уже с улыбками язвящими над ее растерянностью.
Злоба, еще минуту назад, сконцентрированная на девочке, моментально поменяла свой вектор и уперлась в спину одноклассника.
Странная возможность зла, объединяться без каких-либо предварительных договоренностей, и выплескиваться моментально, лишь получив микроскопический мимолетный позыв:
– Ах ты, сука! Да кто ты есть, голытьба! Мой отец перевернет всю твою семейку и пересажает всех твоих родственников…, да я заявление на тебя напишу, и в тюрьме тебя "петухом" сделают!!!.. – Она знала, о чем говорила, поскольку отец, по стечению обстоятельств, был прокурор, а мама судьей районного суда. Дочь часто была очевидцем их сор или застольных разговоров, где "коллеги" обсуждали многие моменты и анекдоты, происходящего в обеих системах…
Поскольку сказанное не произвело никакого впечатления, а улыбка обоих молодых людей, ощущалась даже со спины, гнев возрос многократно и превратился в действие. Причем каждая из девушек действовала соответственно своей изобретательности. Рита подбежала и ударила, как ей теперь казалось, предавшего ее кавалера, ногой и попала каблуком – шпилькой в копчик. Ближайшая из подруг метнула заранее припасенный увесистый камень, попавший в низ затылочной части головы. Третья, ничего более не придумала, как ударить, уже упавшего без сознания, заостренным концом туфли в голову, угодив точно в висок…
Потом, они не смогут сказать, каким образом удары получились такими точными и нанесшими настолько страшные раны, что получивший их, скончался в тот же день, не приходя в сознание.
Этим не закончилось, еще минут пять Татьяна оттаскивала обезумевших подростков, избивающих, чем угодно и куда угодно. Она молила прекратить, или начать бить ее саму, но глухи и слепы охваченные яростью люди.
Уже охрипнув, обезвоженная от переживаний и потоков слез, стояла она на коленях, прикрывая собой голову своего друга, получая заодно тычки, уже обессиливших, девушек, когда появился вызванный, кем-то из магазина, у входа в который все это происходило, наряд полиции. Через двадцать минут карета скорой помощи увезла обоих, а избивавших школьниц доставили в отделение УВД.
Показания допрошенных, противоречили настолько, что пришлось прибегать к записи видеокамер, установленных, как внутри магазина, так и у входа. На счастье Татьяны, нападавшие успели пройти место предполагаемого столкновения, завернуть за угол и выйти на открытое место, где все и началось. Правда, этого не заметили сами три девочки. В своих показаниях они всё валили именно на нее, уверяя, что, как раз таки, они то и оттаскивали сбесившуюся малолетку от бросившего ее парня Риты. Правда, этот было единственное, в чем они совпадали.
Просмотренная видеозапись, указала очевидных виновников и конкретную вину каждой из них. Стараниями, следователя, понимавшего, что записи, при таких родителях, могут не "дожить" до суда, а Татьяна, на основе показаний, Риты и подруг, может невинно пострадать, попали в интернет, следом на телевидение, что и помогло, избежать нависшей над сиротой угрозы.
Происшедшее, можно было бы забыть, и больше не возвращаться, но все вылившееся оказало огромное влияние на девочку, и прежде всего, дало толчок к ее возмужанию и осознанию существования зла мира.
Ситуация усугубилась болезнью Элеоноры Алексеевны – инфаркт, хоть и не имевший страшных последствий, поскольку оказание квалифицированной помощи подоспело своевременно. Как раз в этот момент, старушка приехала в больницу забирать внучку.
Очнувшись после приступа, первое, что она увидела – это невероятно повзрослевшие глаза Татьяны. Решимость, ярко пронзавшая этот взгляд, по началу, даже испугала, а охрипший голос и его интонации, дали понять – детство позади!
Несколько часов дочь, находящегося уже несколько лет в коме осужденного, переходила из палаты в палату, переживая и молясь то за Егора, оказывается совсем ей не знакомого, то за единственного близкого и родного ей человека, находящегося в палате, этажом ниже. Появившиеся родители мальчика, увидев её растрепанную и заплаканную, сжимающую, уже безжизненную руку их сына, убитые сами, навалившимся горем, растерявшиеся, стенали и рыдали у ног своего отпрыска, единственного, и появившегося уже в позднем возрасте, а значит любимого и долгожданного людьми, вполне понимающими, что другого уже не будет!
Не было в этот день в больнице ни одного человека, не проникшегося к этим людям, особенное участие принимал доктор – начальник хирургического отделения, по стечению обстоятельств, друг отца Татьяны.
Увидев ее и, конечно, сразу узнав, он предпринял все меры, что бы успокоить психику и устроить её комфортно в детском отделении, испытавшего страшный стресс, ребенка. Ушибы на ее теле не вызывали беспокойства, чего нельзя сказать о нанесенных душевных травмах, обязательно, рано или поздно, имеющих последствия…
Я наблюдал за трагедией. Не в состоянии остаться в стороне, просил, как мог, милости для детей, мне казалось, я смогу отогнать резвящихся вокруг слуг преисподней, но меня просто не замечали, поскольку, считали и так своей, уже очевидной добычей, здесь же души еще почти чистые и далеко не охваченные.
Я воочию ощутил беззащитность двух девочек, оказавшихся некрещеными, соответственно, не имевших Ангела-Хранителя. Одной из них была Рита, что и очевидно из ее поведения. В сущности, еще ребенок, добрая душой, но уже с повышенной самооценкой, уже умеющая завидовать, любящая властвовать и подчинять. Не имея другого примера, и понятия о добродетели, дочь, всегда занятых родителей, оставивших ее на собственное попечение, как обычно бывает в таких случаях, увлеклась представившимися искушениями. К своим, почти, пятнадцати годам, перепробовала все от секса до наркотиков, что всегда сегодня более доступнее, чем сложное духовное, над чем надо задумывать, и ради чего необходимо себя ограничивать.
Для Татьяны произошедшее стало первым испытанием, касающимся только ее, и конечно, наложилось оно на ситуацию с отцом. Почувствовав себя ущербным человеком, на которого сыплются все несчастья, она спрашивала Бога: "За что?!" – но еще не имея полного понимания причинности, винила во всем себя. В таком случае появляется возможность формирования ощущения неполноценности, но благодаря настоящей вере, близости хороших духовных наставников, действительно любивших её по христиански, и способных объяснить, если не напрямую, то в притчах, причины случившегося, все обошлось.
Детки в школе по-разному реагировали на трагедию. Среди них, как и среди взрослых, находились и такие, кто пытались в произошедшем, обвинить саму Татьяну, что быстро сошло на нет, благодаря ее смирению и скорби. Безответные оскорбления и обвинения, не находя противодействия, теряют свой смысл – бесы не любят биться в стены смиренных сердец, не находя пищи, и ищут другие пути.
Я видел это – они как правило принимают вид правды или добра, находя подходящие моменты, подходящих людей, подговорив и направив каждого в нужное им русло. Ловушка может показаться благим делом, особенно, если люди эти значимые и важные персоны…
Виктор узнал о происшедшем во время, но появиться на горизонте сразу не смог, зато этим воспользовались подчиненные генерала.
Не прошло и суток, как к дому подкатил лимузин, набитый важными особами, женского пола преимущественно. Элеонора Алексеевна, прозябающая в постельном режиме, еле сдерживая слезы и глотая, одну таблетку за другой, успокоительного старалась спокойно отвечать на вопросы представителей комитета защиты прав детей. Она понимала, что появившиеся, из кожи вон лезут, дабы найти, хоть что-то не устраивающее в жизни Танечки.
Разумеется, время было подобрано идеально – только что обе перенесли страшнейший стресс, волнения им были противопоказаны, но разве это может иметь значение для людей, не имеющих сердце?!
То и дело по дому слышались крики радости от новой находки, которую быстро вписывали в какой-то журнал, тут же раздувая, скажем, из маленькой паутинки на окне сплошные условия антисанитарии, в которых ребенок не мог находиться. Сюда же зачислили и нездоровье бабушки, и ее неработоспособность, отдаленность от лицея, недостаточность калорийности питания, исходя из перечисленного съеденного за последние сутки, что просто не могло быть иным, в подобной ситуации. Продукты, находящиеся в избытке в холодильнике никого не смутили, в отличие от запаха валерьянки и кучи медикаментов, якобы совершенно бесконтрольно находящихся в доступе девочки. Список получался внушительным, и комиссия уже собиралась констатировать не возможность нахождения ребенка в подобных условиях, как вдруг, не понятно, как прошедшие, на кухне появились трое крепких, и подозрительно спокойных человека.
Предъявив документы, они, не двигаясь с места и не поворачиваясь в определенные стороны (учитывая установленные конкурентами видеокамеры), показали несколько только, что сделанных записей видеонаблюдения, что стало достаточным для охлаждения пыла. Возглавляющая комиссию, пышногрудая блондинка, фыркнула:
– И на вас управа найдется!.. – Вырвала уже подписанную стопку документов, разорвала и выбросила в мусорное ведро. Проделанное, не вызвало совершенно никакой реакции. Единственно, говоривший, из числа неожиданно вошедших, отчетливо произнес:
– Это ничего не значит, мы вынуждены будем прибегнуть к крайним мерам – ходатайствовать о возбуждении уголовного дела о вымогательстве в особо крупных… Сами понимаете, сумма означенная вами несколько минут назад, не оставляет нам другого выхода!
– Да вы с ума сошли! Да вы знаете, кто я?! Да вы сейчас себе приговор подписали! Да я сейчас позвоню…
– И трубочку мне передадите…
– Нет…, ну яяя…
– Вы, мадам, ввязались в очень тяжелую и продолжительную ЧУЖУЮ игру, а еще точнее, вас двинули в виде "разведки боем" с голым пузом на самый укрепленный объект, дабы узнать расположение огневых точек… противника. Только вот, мы на поверку дня завтрашнего, будем единомышленниками, а вот вас отпевать придется уже сегодня… – В уголках губ говорящего появились еле заметные морщинки, в глазах мимолетно блеснул голубой огонек, не оставшийся незаметным, и быстро растворился в сером промозглом снеге, почти бесцветных глаз.
– Выыы… а вы кто?!.. – Словно потеряв память, промямлила львица, моментально превратившаяся только в старую, протертую шкуру хищника, натянутую на надувной каркас.
– А кого бы вы хотели, можетттт…
– Ааа, я поняла – от генерала, что ж меня не предупредили? Так глупо!.. – Сама не понимая, чушь она несет или глупость делает, женщина, явно ощущая начавшуюся ошибку, будто растворяясь в бессмысленности слабеющего организма, почему-то быстро теряющего разум, не в состоянии остановиться, лепетала:
– Лев Палыч…
– Аааа, ну это меняет дело… – Будто произнесенное действительно меняло все в корне. На самом деле, продолжение диалога имело лишь одну цель – уточнение фамилии и, по возможности, должности. Рука офицера сочувственно легла на запястье говорившей, и слегка пожав его, застыла. Почувствовав прилив сил от кажущейся поддержки, она продолжила:
– Он же так резок и лаконичен – до всего нужно доходить самой! А ведь здесь не трущоба, и достаток виден и уход… – как-то дело нужно было делать!…
– Теперь не нужно, передайте…
– Генералу…, ааа вы сами?..
– Хорошо, сами, так сами. Не волнуйтесь, мы всёёё сами… – Дождавшись, пока вся "комиссия" покинет дом, ретировались и трое, совершенно ничего не объясняя. На смену им в прихожую влетел обещавший вчера навестить доктор. Владимир, не понял ровным счетом ничего из рассказанного Элеонорой Алексеевной, посчитав, произошедшее ошибкой, а сбивчивые пояснения – последствием введенных внутривенно успокаивающих препаратов.
Его сменил отец Иоанн, и так почти двое суток, не оставляя этих двоих в одиночестве. Навестил даже Мартын Силыч, уходя, обещая разобраться в инциденте.
Через неделю пожилую женщину и девочку посетила комиссия в другом составе, оставив замечательный отзыв, и выпив по чашечке чаю, каждый, пожав еще слабую руку тетушки Татьяны, успокаивая, говорил приятные слова обещания помощи в случае необходимости.
"Седому", в виду не возможности покинуть жилище домочадцами, и необходимости очевидного присутствия в доме лишнего электронного надзора, пришлось под видом электриков прислать своих людей для демонтажа найденного. Полный контроль над этим домом теперь был в надежных руках, хотя бывшие в курсе, понимали временность спокойствия.
Главное оставалось неизвестным – причина такого интереса к дочери, которая не могла быть ни полезна, ни опасна!..
Я мог расценивать все эти сцены, лишь с точки зрения борьбы за души ныне живущих – именно это и есть здешняя очевидность, все остальное совершенно лишено, какого бы то ни было значения.
Видя зря растрачиваемые усилия, предпринимаемые попытки совершить, что-то забываемое завтра, и не нужное уже послезавтра, я переживал гибельное существование этого мира, паразитивность этих существ, едко желающих друг другу "добра", и редко помогающих от сердца, но часто, эгоизма потехи для.
Мне хотелось знать, зачем нужно было пытаться сделать, еще совсем девственное очаровательное создание, несчастным? Из этого мира, благодаря имеющейся возможности наблюдать не только внешнее, но и духовное преображение, обозреваются такие процессы гораздо глубже, нежели это может получиться у самих, участвующих в них.
Тот же доктор, не ощущая своего доброго порыва, просто выполнял свой долг, и насколько в этом было альтруизма, доброй воли, желания помочь, настолько же действенно было и влияние его поступков на выздоровление бабушки и восстановление, пошатнувшегося несчастьем, мировоззрения Татьяны.
Священники, приходя навещать, ставших уже близкими не по родству, а по единоверию, сестер, делились светом и с другими навещающими их, таким образом, дом этот виделся мне снопом исходящего света и чистоты, который не могли преодолеть силы зла.
Уже из опыта знаю, что места такие буквально притягивают завистью этих тварей, а потому сам молился за дом этот. Слушая, как я это делаю, Хранитель тихо и мило проникался нескрываемой скорбью. Так было всегда, когда он чувствовал изливаемые мною переживания в отношение к этому ребенку, в это мгновение мысли его направлялись вверх, и становились мне не доступны, может потому, что он знал настоящую причину моей привязанности. Я и сам находил в себе, какое-то место, где жило это особенное чувство к этому незаурядному маленькому человеку, но дальше не смог ощутить ничего.